Но всё же, коечто выбить ему удалось, а именно страх. Любой адекватный, нормальный страх, присущий каждому человеку. Я не боялся ни боли, ни опасности, ни последствий, ни даже смерти. У меня напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. В психологии это называют «гипофобией», в народебез царя в голове или отбитый наглушняк, что в моём случае в полной мере соответствовало действительности. Во дворе, а позже и во всём городе меня прозвали Серёжа Беспредел. Сути это не меняло, но в отличие от «отбитый наглушняк» для двенадцатилетнего пацана звучало охренеть, как круто.
В четырнадцать, после смерти отца, своё прозвище я оправдал с лихвой. Но вовсе не потому, что как озлобленный зверёныш сорвался с отцовской цепи. Нет. Я просто со всей силой, на которую способен сын, любил его, а потому смириться с потерей у меня не получалось. Пусть он бил меня, как собаку, был строг и зачастую перегибал палку, но он же научил меня плавать, играть в футбол, стрелять из ружья, ездить на машине, менять кран, защищать себякороче всему, чему отец должен научить сына, а потому своё детство я считаю вполне счастливым. И благодарен за все уроки, даже за самые жестокие, а возможно, за них в особенности. Именно они научили меня быть стойким, готовым пройти через любые трудности, чтобы отстоять своё мнение и рискнуть всем, чтобы достичь поставленной цели.
Свою по-настоящему осознанную и, как оказалось, главную, жизненную цель я поставил на похоронах отца. Помню, сжимал в объятиях плачущую сестру и смотрел на мать. Она была такой беззащитной, потерянной, раздавленной горем и навалившимися проблемами, но, тем не менее, держалась, не давала волю ни слезам, ни истерике, хотя причин было предостаточно: отец связался с какими-то мутными типами. Эти ублюдки заявились прямо на похороны и тут же принялись запугивать мою мать, требуя денег, которые отец якобы должен.
Помню, смотрел, как бритоголовая сука наезжает на неё, и задыхался от бессилия, меня всего наизнанку выворачивало от ярости. Именно тогда со всей горячностью четырнадцатилетнего, озлобленного мальчишки я поклялся, что уничтожу каждого, кто причастен к смерти отца и отберу этот проклятый, металлургический завод, из-за которого моя семья лишилась всего.
Мне потребовалось шестнадцать лет, чтобы достичь своей цели. На пути к ней я был похож на летящий лом, а потому ни разу за те годы, как бы не было тяжело, безнадежно и рискованно, ни пошел никому на уступки, даже самому себе. И уж тем более, я не собирался этого делать сейчас из-за какого-то столичного ухаря, будь он хоть трижды героем.
Значит так, Максимыч, отгоняя миазмы прошлого, решил я, наконец, расставить точки над «i», в последний раз повторяю: я не буду вкладываться в предвыборную кампанию этого залётного казачка. Ты не хуже меня знаешь, зачем он сюда рвется.
И что теперь? взвился тесть. Сидеть, сложа руки и ждать, пока он займёт губернаторское кресло, и начнёт совать свой нос в каждую щель?
А ты заделай все щели, чтобы не приходилось трястись, как припадочному.
Господи, что же ты за баран-то такой упёртый?! взвыл Прохода.
Где бы ты был, интересно, если бы не этот «упёртый баран»? иронично поинтересовался я, начиная закипать. Тесть знал, что лучше меня не выводить, поэтому сразу же дал заднюю.
Я и не спорю, Серёжа, но иногда нужно хоть чуть-чуть прислушиваться к людям. И сейчас тот самый случай! Поддержи Можайского, дай ему понять, что ты с ним в одной упряжке и что вы всегда сможете договориться. Дипломатияэто искусство: поглаживать пса, пока готовят ошейник, глубокомысленно изрек тесть, вызывая у меня смешок.
Ошейник у меня уже готов, Максимыч, так что мне «поглаживать пса» совершенно ни к чему. Да и вообще Я задницу никому никогда не лизал и лизать не стану!
И что же это за ошейник такой?
А вот это уже не твоего ума дело, холодно улыбнулся я, с удовольствием наблюдая, как тесть багровеет.
Надеюсь, это действительно что-то стоящее, сквозь зубы процедил Прохода, проглатывая завуалированное оскорбление, зная, что сейчас лучше не закусывать удила.
Не переживай, импичмент обеспечен, успокоил я его, но на Максимыча моё заявление оказало обратный эффект.
Тогда почему бы не убрать его сейчас, пока он не начал наводить свои порядки? Ты ведь знаешь, что как только пройдет инаугурация, он тут же посадит своих людей на нужные места и в первую очередь, он постарается убрать с должности меня.
Потому что, дорогой мой тесть, издевательски протянул я. Мне всегда нравилось доводить его до белого каленияневинная ответка в счет тех дней, когда эта сука смотрела на меня свысока, моя цельзаставить его плясать под мою дудку, а не убрать с поста.
Прохода скептически фыркнул, я же, не заостряя внимание, продолжил.
Что касается перестановки кадров, так не мне тебе рассказывать про вотум недоверия, коллективный прессинг и другие инструменты воздействия.
Прохода собирался что-то возразить, но я жестом остановил поток очередного ссыклячества.
Уймись уже, Максимыч, ты на этом деле собаку съел, за тобой вся наша элита и местное самоуправление, он жевсего лишь новичок с громким именем, а управлять краемэто не в Тбилиси митинги разгонять, тут нужны хотя бы административнохозяйственные навыки, а не генеральские замашки.
Ты недооцениваешь его и в этом твоя ошибка. Будь уверен, он нам еще задаст жару. Служаки они идейные, принципиальные.
Я тебя умоляю, закатил я глаза. Все до единогопродажные шкуры, а этот в особенности, иначе с Елисеевым бы не спелся. В любом случае, всегда есть проверенное успокоительное для особо ретивых.
Серёжа, оставь эти свои методы! Поднимется страшная шумиха.
Вот и славно, усмехнувшись, спокойно заключил я. Пусть шумит, чтоб другим неповадно было.
Как у тебя всё просто, съязвил тесть с таким трагичным видом, что мне стало смешно.
А жизнь вообще простая, Максимыч, весело резюмировал я. Особенно, если придерживаться правила двух ударов: первыйв лоб, второй- по крышке гроба.
Лучше бы ты придерживался правила не разбрасываться такими людьми, как Ишутин. Что ты за человек, Долгов, я тебя не пойму?! раздражённо воскликнул тесть, качая сокрушенно головой.
Я не человек, Максимыч. Яупёртый баран, с издевкой напомнил, поднимаясь с кресла. Разговор себя исчерпал, но я все же решил добавить. А понимать тут абсолютно нечего: каждый должен знать своё место и не зарываться. И тебя это тоже касается, так что прекрати истерить, как малолетний п*дрила и начинай готовиться к приезду нашего героического губернатора.
А ты своё место знаешь, Серёжа? пробормотал тесть, думая, наверное, что не услышу.
Но я услышал. Правда, отвечать ничего не стал и молча вышел из кабинета. Раньше я, не задумываясь бы, сказал, что нахожусь на своём месте, а сейчас всё чаще стали посещать какие-то меланхоличные мыслишки, что чего-то в моей жизни не хватает, чего-то в ней нет, и что я, возможно, что-то упустил. Видимо, кризис среднего возраста всё же не пустой звук. К счастью, у меня было слишком много дел, чтобы позволить себе страдать хернёй и рефлексировать.
Спустившись в столовую, где собралась вся родня Проходы, нашёл взглядом жену. Она тут же повернулась, словно почувствовала моё присутствие.
Собирайся, Лар, бросил я, прерывая рассказ какой-то двоюродной тётки. Тёща неодобрительно поджала свои тонкие губёнки и покачала головой, горестно вздыхая.
Да-а, тяжела доля интеллигента, когда зять отъявленный люмпен, хотя у неё и муженёк не далеко уехал. Пожалуй, я бы посочувствовал, если бы не знал, как эта двуличная паразитка любит зелёненькие, скрывая свою алчность за вечно кислой физиономией.
К чему такая спешка? Где папа? поинтересовалась жена, подойдя ко мне.
Поехали, я устал, напустил я на себя вид вселенской усталости, чтоб Ларка не доставала вопросами.
Опять что-то не поделили, тяжело вздохнув, резюмировала она.
От необходимости отвечать избавил сын, влетевший в столовую, словно ураган, а точнее ошалевший свинёныш: огненные волосы торчали в разные стороны, как у Эйнштейна, глазёнки по пять копеек лихорадочно горели, а лицо и одежда были измазаны то ли шоколадом, то ли какой-то грязью, как и руки, в которых он держал брыкающегося кота. В общем, нормальный такой видок десятилетнего пацана. Но у моей жены были другие представления о том, как должен выглядеть наш сын, поэтому она недовольно поджала губы, становясь точной копией своей мамаши. Меня аж передёрнуло, стоило только представить, как проснусь однажды с двойником тёщи.
Денис, что за вид?! воскликнула Лара, но сын, будто не слыша её, повернулся ко мне и протараторил:
Пап, можно я у бабушки останусь? Никичу разрешили.
Нет, никакихначала было жена, но я тут же прервал её.
Оставайся, сына, заговорчески подмигнув, потрепал его по всклоченным вихрам.
Серёжа! возмутилась Лара, но её голос потонул в восторженном вопле Дениски. Перепугав беднягу-кота, сын помчался к выходу из столовой, где его поджидал двоюродный брат.
Денис, вернись сейчас же! сделала жена попытку достучаться до сына, но это был дохлый номер. Получив своё, Дёня поспешил слинять.
Спасибо, пап! Пока, мам! крикнул он напоследок и скрылся за дверью.
П*здец! психанув, ёмко высказалась Ларка, одарив меня взбешенным взглядом.
Лариса! ахнула тёща, хватаясь за сердце. Вся родня застыла в изумлении, я же едва сдерживал хохот. В кои-то веке жёнушка сделала мой день.
Она явно собиралась сказать мне еще пару ласковых, но сдержалась: в очередной раз поджала дрожащие от ярости губы и круто развернувшись на каблуках, быстрым шагом покинула столовую, ни с кем не попрощавшись. Я решил добить это тухлое сборище и театрально провозгласил:
Вот, тёща, это всё твоё воспитание! Красней мне теперь из-за твоей доченьки.
Долгов, когда ты покраснеешь, случится всемирный потоп, сыронизировала Ларкина бабка, хотя «бабкой» её можно было назвать с огромной натяжкой. В свои восемьдесят она выглядела намного лучше тёщи и вела настолько активный образ жизни, что оставалось только позавидовать её энергии. Из родственников жены она была единственной, к кому я испытывал симпатию. Поэтому, улыбнувшись, сердечно распрощался с ней. Расцеловал в обе щёки, на что она выдала:
Дочу будешь так нацеловывать, целуй нормально.
В засос что ли? подразнил я её.
А хоть бы и так, хохотнула она. Или что, уже обделался?
Бабуля, да я саму смерть целовал, насмешливо закатил я глаза. Нашла тоже, чем пугать.
Какая я тебе бабуля, засранец?! воскликнула она возмущенно. Я же решил не тратить время на препирательства и притянув к себе, смачно чмокнул бабку в её тонкие губенки, намазанные шлюшно-красной помадой. Она тут же расхохоталась мне прямо в рот.
Серёжка, ты что творишь поросёнок эдакий?! зарделась, ей богу, как девчонка. Вот что поцелуй животворящий даже с самыми прожжёнными бабами делает, а Родионовна была той ещё штучкой. Всех воротил края перетрахала в своё время.
Взбадриваю тебя, бабуль, а то ты заскучала совсем, парирую с ухмылкой.
Ой, Долгов, как был наглецом, так и помрешь. Иди благоверную «взбадривай», а то совсем внучка дерганая стала.
Ну, так не мудрено, фыркнула тёща, недвусмысленно взглянув на меня, как бы говоря: «с таким-то муженьком».
Не мудрено, насмешливо согласился я. Столько себя изводить этой веганской хернёйсвихнуться можно.
Не говори, вообще не понимаю эту моду, кивнула Анна Родионовна.
Мода тут совершенно не при чём, возразила тёща и принялась что-то разъяснять свекрови, но слушать я уже не стал. Махнув всем на прощание, направился к ожидающему меня на заднем дворе кортежу из трех машин. Сев в «Гелик», дал ребятам знак, что можно ехать, а после перевел взгляд на сидящую рядом жену.
Лариса, отвернувшись к окну, всем своим видом демонстрировала обиду. Я же только сейчас заметил, насколько она осунулась: и без того тонкие черты заострились, придавая лицу строгость, синева под глазами и бледность кожи не скрывали ни одну морщинку, а соответственно и возраст. Удручающую картину завершало каре, которое меня просто убивало. Короткие стрижки у баб я не признавал, как и ставшую столь модной худобу и андрогинность. Женщина должна излучать здоровье и красоту, чтобы её, прежде всего, хотелось трахнуть, а не накормить.
Поскольку жена знала мое мнение на этот счет, мне было совершенно не понятно, чего ради она извела себя диетами и состригла свои буйные кудри. Пусть в последние пару лет наши отношения были довольно прохладными, но как по мне, это ещё не повод, чтобы уродовать себя. Хотя объективнострижка ей, конечно, шла и всё бы ничего, если бы она напрочь не убивала всякую индивидуальность, превращая очаровательную женщину с ноткой загадочности в какую-то невзрачную ледышку.
Раньше в её каштановую гриву хотелось зарыться обеими руками, пропуская сквозь пальцы мягкий шёлк волос, теперь же не хотелось ничего. Виной тому прическа или же кризис семейной жизни мне, если честно, всё равно. Просто смотрю на жену и понимаю, что как-то ни горячо, ни холодно.
И вроде бы это всё не ново. За семнадцать лет брака мы пережили кучу всяких кризисов. Бывало даже смотреть друг на друга не моглибесились от каждого слова и действия. Но то были хоть какие-то эмоции, сейчас же не было ничего, кроме понимания, что всё со временем пройдёт, просто нужно не давать себе волю и щадить чувства женщины, которая родила мне детей.
Мать, ты обиделась что ли? спросил через «не хочу». Выслушивать, что у неё там накипело вообще не в кайф, но лучше пусть выпустит пар сейчас, чем потом будет месяц выносить мне мозги по поводу и без.
Как и ожидалось, Лариса тут же взвилась, словно ужаленная. Повернувшись, резанула раздраженным взглядом и дрожащим от ярости голосом процедила:
Да причем здесь обиделась, Долгов?! Меня просто задолбало это всё!
Что «всё»? спокойно уточнил, едва сдерживаясь, чтобы не зевнуть. Ларка меня точно грохнет, если поймёт, что мне в общем-то её претензии до фонаря.
Да то, что как только у тебя настроение хорошее, так сразу«Да, сына, да, доча, гуляйте, учебу пропускайте», но если только плохое, то держитесь все: то, что вчера было можно, сегодня уже нельзя и только потому, что у нас у папы настроение неважнецкое. Ты постоянно поганишь мне весь режим, Серёжа, и разрушаешь дисциплину. А в воспитании детей это самое главное!
В воспитании покорного стада, отрезал я.
Ой, только не начинай, пожалуйста, эти свои дебильные рассуждения, поморщилась она. Речь вовсе не об этом.
Ну, просвети меня, о чём.
О том, что границы дозволенного детям не должны зависеть от перепадов твоего настроения. Так нельзя!
А как с зэчьём на строгом режиме можно, да? Контролировать каждый их шаг, запрещать всё подрядэто ты называешь воспитанием? сардонически поинтересовался я, начиная закипать.
Не передёргивай, Серёж. Ещё никому строгость не была во вред.
Ты мне что ли будешь рассказывать? вкрадчиво уточнил я. Ты уже заколебала бедных детей со своим контролем.
А нет, давайте будем потакать им во всём, пока они в конец не обнаглеют.
Ну, уж это им не грозит, можешь не сомневаться, заверил я её со смешком. «Обнаглеть» у меня можно ровно настолько, насколько я позволю.
Да неужели?! То-то они мать ни во что не ставят.
Не начинай, скривившись, отмахнулся я. Бесило, когда жена начинала корчить из себя жертву.
А что, не так что ли? Они вообще меня не слушают, и ты им в этом потакаешь! начала она повышать голос.
Бред не неси. Я в твои отношения с детьми не лезу.
Вот именно! Тебе плевать, что я им что-то разрешила или запретила, ты делаешь исключительно то, что считаешь нужным, выставляя меня дурой. Показывая детям, что с моим мнением и требованиями можно не считаться.
Так ты адекватные требования выставляй, а то втираешь какую-то дичь, а потом обижаешься, что всем пофиг.
А что для тебя не «дичь», Серёжа? Учебадичь, бабушку с дедушкой навеститьдичь. Ты вообще в курсе к каким «подружкам» на ночь отпустил свою обожаемую доченьку? с таким видом отозвалась она, будто собиралась открыть Америку.
А нет, бл*дь, я дурак совсем, -раздраженно парировал я. Конечно же, мне было известно, что дочь поехала к своему парню. Но рвать и метать по этому поводу или хвататься за сердце я не собирался, как бы не ломало от мысли, что мой ребёнок в общем-то уже далеко не ребёнок.
Ну, мало ли, может, ты свято веришь, что Олечка у тебя ангел небесный, язвительно пропела жена, чем окончательно выбесила. Меня выводили из себя речи в подобном тоне. Что еще за «твоя доченька», «твой сынок»? Что за идиотская манера чуть что перекладывать ответственность?!