ВСЕМ ЛИ ВИДНО?
На кладбище холодно и пусто. Ни одной живой души, кроме раннего посетителя. Пожилой мужчина, как вкопанный, застыл в сумерках у солидно обустроенной могилы. Мобильник в кармане, робко отыграв мелодию вызова, безнадёжно смолк. Холодный декабрьский ветер треплет в сумерках мех капюшона «аляски». Уже девятый час, но длинная зимняя ночь всё тянется, не желая уйти.
Этот пришедший к могиле мужчинаЕгор Наумович, известный вятский журналист-литератор, давно обосновавшийся в столице. Что привело его на кладбище провинциального городка, в котором и бывал-то (не считая проездом) всего дважды, в семидесятых ещё годах прошлого века?
У Егора Наумовича болят ногиустали топать к могиле. Ноги мёрзнут. «И почему кальсоны не надел?». На толстые стёкла очков летят снежинки, но в предрассветных сумерках всё одномало что видно.
Он снимает бесполезные очки. Стоит, закрыв глаза, и вспоминает ту единственную встречу, что произошла лет сорок тому; встречу с человеком, лежащим под плитой. В голове мелькают картинки из далёкого прошлого
***
Июнь 1972-го выдался на редкость жарким. Егормолодой журналисткоротал время, гуляя по Слободскому. Этот купеческий городок, пыльный и душный, казался парню, очутившемуся здесь впервые, словно выплывшим из дореволюционных времён. Егор по заданию редакции встречался тут с местными ветеранами; блокнот с очерком для областной молодёжки «Комсомольское племя» лежал в спортивной сумке, болтавшейся на плече. Парень гулял перед возвращением в Киров, маясь от жары.
Он шёл тихими улочками, стараясь держаться в тени деревьев. Пялился на старинные причудливые дома. Так и наткнулся взглядом на вывеску, красовавшуюся над облезлым деревянным строением. Поправив очки, прочёл: «Пиво-воды». В горле першило от сухости; Егор, не раздумывая, вошёл в павильон.
Внутри висел кисловатый дурман. Приглушённые голоса сливались в монотонный гул. Очереди, как ни странно, не наблюдалось. Мясистая продавщица, не выждав положенного отстоя пены, подала парню две запотевшие кружки. Егор огляделся. За высокими столиками, уставленными стеклотарой и заваленными рыбьей чешуёй, расположились компании мужиков. Отыскав местечко за липким столиком рядом с молодыми парнями, журналист жадно присосался к холодной посудине; через пару минут жить стало веселее!
Не обращая внимания на посторонние разговоры, парень думал о своём: как придёт завтра утром к редактору сдавать материал о слобожанахгероях войны (приближалась очередная дата начала Великой Отечественной). А после поручат ему новое задание, и поедет он в какой-нибудь колхоз-леспромхоз, писать об увеличении поголовья рогатого скота и сверхплановых кубометрах деловой древесины. «А так хочется написать репортаж о чём-то большом, стоящемпро первопроходцев БАМа, к примеру, или о героях целины!»
Пустяшный спор, затеянный завсегдатаями пивной, поначалу мало трогал Егора. Однако развязка спора оказалась весьма неожиданной. Мужики разгорячились, и один из нихвысокий и пузатый, как бочонокв качестве главного довода высказал оппоненту совсем уж странный аргумент:
Да ты ещё снова расскажи тут, как первым красное знамя над Рейхстагом водрузил!
Сказал с издёвкой; взрыв смеха встряхнул павильон. Тот, другойневысокий, худощавыйкому слова адресовались, покраснел, как-то сник и в раскатах хохота пробормотал:
А, ну, конечно, опять та же песня Когда требовалосьжизнью рисковал, как присяга велит. За чужие спины сроду не прятался Э-эх, обманули меня такие, как вы! Да вам, хохотунам, разве что докажешь?
Иди-иди, Гришка, зекам своим лапшу на уши вешай! Много сейчас таких «героев» развелось. Сталина на тебя нету!
Все улыбались, притихнув, с интересом ожидая, что дальше случится. А тот, худощавый, сверкнув глазами, вдруг разодрал на себе рубаху. Взорам почтенной публики предстал обнажённый, разрисованный блатными наколками, мускулистый торс. К немалому удивлению, увидал Егор среди прочих татуировок изображение известного здания. «Ба-а, да это Рейхстаг!»
Полуобнажённый мужичок с силой ударил себя в грудь кулаком:
Не верите! Про Сталина говорите! Да много ли знаете про него?! Ничего, рано или поздно там, его указательный палец поднялся вверх, во всём разберутся. Наступит время, когда и мою фамилию услышите по радио в День Победы!
И он ушёл, махнув рукой, в тишине, с влажными от слёз глазами.
Через какое-то время зазвенела посуда, послышались пьяные голоса, полилось из крана пивословно ничего и не произошло. Но профессиональное любопытство не давало Егору покоя, он повернулся к стоящим рядом парням:
Что это было?
Хе! Дак это как его? Достопримечательность наша, хе-хе, лениво отозвались парни. Гришка-Рейхстаг, прозвище такое! Не слыхал про него? Не местный, что ли?
Из Кирова я, расскажите.
Дак чего рассказывать-то? Видел жезек, сказки всякие сочиняет. Врёт даже, мол, первым знамя Победы над Берлином водрузил! Во даёт! Ровно мы учебников не читали!
Губы Егора скривились, в голове пронеслось: «Что о себе этот урка возомнил?! На святое покушается!»
Шагая часом позже на остановку, повстречал Егор выходящего из булочной редактора местной газетки, с которым общались предыдущие дни. Этот мужчина средних лет всегда носил один и тот же потрёпанный синий костюм. Спешить некуда, и журналисты разговорились о сделанной работе.
А я тут в местной «таверне» ещё одного ветерана встретил, да какого! решил пошутить Егор и принялся рассказывать про «фальшивого знаменосца».
Но местный редактор шутливого тона не поддержал; как-то странно вздохнув, заговорил о видах на урожай и погоде.
Новенький оранжевый ЛиАЗ мчал по шоссе. Место у форточки хорошо продувалось, и Егор погрузился в приятные воспоминания о студенческих походах на байдарках. Но странное беспокойное чувство мешало расслабиться. В мыслях он снова и снова возвращался к тому человеку. «Как его? Гришка-Рейхстаг!» Его глаза; его кулак, бьющий в грудь; палец, поднятый вверх и слёзы. «Ведь не врёт же! Невозможно так врать А может, он просто сумасшедший?»
Автобус уносил Егора всё дальше от Слободского. Вопросы в голове журналиста всё прибывали: «Почему редактор местный так странно отреагировал? Он что-то знает! Что, если вернуться, расспросить? Да нет, ждут в Кирове. Может, удастся специально приехать? Надо попробовать с коллегами поговорить».
Егор, размышляя, протёр очки. Глядел в окно на проносящиеся мимо поля и деревни, жмурясь от яркого солнца
***
Яркое солнце на секунду ослепило молоденького красноармейца и тут же вновь скрылось в копоти и дыму пожарищ. Уши закладывало от доносящегося со всех сторон грохота канонады. По соседним зданиям, с засевшими внутри фашистами, били прямой наводкой гаубицы. Каждый выстрел подбрасывал на месте многотонное орудие, как игрушку. Гаубицы подпрыгивали и грохались на землю, поднимая вокруг тучи пыли; здания напротив них рушились, погребая под собой пулемётчиков Вермахта. С лязгом продирались к центру города по Унтер-ден-Линден «тридцатьчетвёрки». Из развалин лупили по ним фаустпатронами мальчишки из Гитлерюгенда. Старики-немцы в замызганных пальтишках, подняв руки с повязками Фольксштурма, выползали из подвалов; кряхтели, бросая под ноги наших бойцов старинные охотничьи ружья. Воздух пропитался запахом гари и разлагающихся трупов. Так пахла весна 45-го в Берлине.
В тесной комнатке полуразрушенного дома собрались для важного разговора с начальством разведчики 674-го полка. В гости пожаловали их отцы-командиры: полковник Плеходанов с замполитом Субботиным. Недолго поговорив о житье-бытье, Плеходанов перешёл к главному:
Военный Совет 3-й ударной армии учредил девять знамён для водружения над рейхстагом, по одному на дивизию. Получается соревнование такое. Первых бойцов, водрузивших знамя Победы, представят к званию Героя. Они навсегда войдут в историю, как поставившие точку в этой войне! Понимаете? Нашему полку жребий не выпал, командир полка вздохнул и, чуть подумав, с жаром продолжил, но над Рейхстагом первым может оказаться не обязательно флаг Военного Совета! Подыщите подходящий материалвот вам и знамя!
Командиры простились с разведчиками. Замполит, обернувшись у дверей, бросил:
Только ставьте флаг так, чтобы все видели, иначе после не докажешь!
Пошарив по опустевшим квартирам, бойцы нашли красную материю. Через часок самодельное знамя было готово
30 апреля 1945 года. Свист пуль и грохот взрывов. Облака пыли и дым пожарищ. Путь к Рейхстагу лежит через нагромождения и баррикады, через пробоины в стенах и тёмные тоннели метро. За любым углом могут ждать фрицы. Наконец отряд разведчиков выходит к фашистскому логову. Над широкой площадью возвышается Рейхстагсерое, ощетинившееся пушками и пулемётами здание. Заложенные кирпичом двери и окна первых этажей, закопчённые стены, груды обломков вокруг. Несколько наших атак к тому времени уже захлебнулось. Осмотревшись, выяснив обстановку, лейтенант Сорокин командует:
По одному, короткими перебежкамивперёд!
Бойцы продвигаются к цели, но под ожесточённым огнём падают один за другим. К стене Рейхстага прорываются лишь двое. Оглядевшись, находят окно, свободное от кирпичей (их выбило взрывом). Бросив внутрь по гранате, заскакивают в здание и коридорамина второй этаж. Видят окно. Рядовой Булатов, протянув руку на улицу, машет самодельным флагом, и разведчики укрепляют его. Тут же внизугрохот выстрелов, взрывы гранат. По лестнице кто-то быстро приближается к разведчикамстук многих сапог всё громче. Разведчики готовы к бою; гранаты и автоматы начеку. Их сердца громко стучат: обидно погибнуть прямо у цели, но долг выполнить нужно! Как же рады они перевести дух, когда видят: это вслед за ними прорвались боевые товарищи, а с ними и лейтенант Сорокин. Подойдя, он жмёт руки и снимает флаг.
Отсюда его плохо видно, ребята, поясняет командир. Надо пробираться на крышу. Знамя должны видеть все!
По той же лестнице взбираются бойцы вверх. За лейтенантом Сорокиным и рядовым Булатовым следуют их сослуживцы-разведчики: Проваторов, Лысенко, Бреховецкий, Орешко и Почковский. Пара очередей из автоматов по неожиданно выскочившим из-за угла фрицам. Обороняющие нижние этажи Рейхстага солдаты CC ещё не догадываются, что советские разведчики с красным стягом ходят у них над головами. Цель близка; вот и крыша. Где ставить знамя? Решают укрепить его у скульптурной группы. Дружно подсаживают худого курносого вятского паренька Гришу Булатова, и онсамый молодой из разведчиков, ловкий, как кошка, прилаживает флаг к скульптуре. Стрелки трофейных часов лейтенанта Сорокина показывают 14 часов 25 минут.
Гриша смеётся радостно и весело. Он сделал то, к чему стремились тысячи его товарищей. С карниза рейхстага, сквозь свист пуль, доносится до наших солдат его звонкий голос, зовущий к Победе:
Ну как, всем ли видно?
Воодушевлённые красноармейцы, поднявшись в атаку, лавиной врываются в Рейхстаг, теснят фрицев. Фашисты, озверев, бросаются в отчаянную контратаку и даже отвоёвывают первый этаж; но наши бойцы, закрепившиеся на верхних этажаххозяева положения. Теперь никакая сила не заставит их уйти отсюда! Вскоре фашистское логово полностью очищено от врага.
Георгий Константинович Жуков, находясь на командном пункте, видит в бинокль трепещущее на ветру над Рейхстагом красное полотнище. У него, человека, в крепости нервов которого навряд ли кто-то усомнится, выступают слёзы. Ведь это и есть тот самый миг Победы, ради которого принесено столько жертв!
Знамя, водружённое Григорием Булатовым, реет над поверженным Берлином. А спустя несколько часов к нему начинают добавляться новые и новые красные флаги: каждое соединение желает иметь свой стяг на крыше Рейхстага
Гриша Булатов, 19-летний мальчишка из Кировской области. Кто ты?
Ты родился в семье рабочих. Когда тебе стукнуло четыре годика, семья переехала в город Слободской. С начала войны ты работал на комбинате «Красный якорь», выпускавшем авиационную фанеру. В 16 лет, получив похоронку на отца, ты пытался попасть добровольцем на фронт, однако получил отказ. В июне 43-го твоё желание исполнилось, тебя призвали в армию, но на фронт ты попал лишь в апреле 1944 года. Ты был автоматчиком в 150-й стрелковой дивизии 3-й Ударной армии 1-го Белорусского фронта. Твоё боевое крещение: шесть долгих дней в кровавой мясорубке. Всего двенадцать человек остались тогда в живых из твоей роты. Здесь ты получил главную солдатскую наградумедаль «За отвагу». После этого ты попал в разведвзвод 674-го стрелкового полка под командование лейтенанта Семёна Сорокина. Вскоре после захвата «языка», давшего на допросе ценные сведения, на твоей груди появилась еще одна медаль «За отвагу», а затеми Орден Славы. Дальшефорсирование реки Одер и штурм Рейхстага.
Григорий Петрович Булатов, рядовой-разведчик, знаменосец Победы. Что ждёт тебя впереди?
Тебя будут фотографировать военные корреспонденты. Документалисты Шнайдеров и Кармен снимут кинохронику задним числом, в которой ты с товарищами повторишь для истории свой подвиг. О тебе и твоих сослуживцах расскажут в газетах, как о славных богатырях, лучших сынах народа, водрузивших знамя Победы над цитаделью гитлеризма, обещая: «Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Родина никогда не забудет их подвига!» Тебя представят к званию Героя Советского Союза.
Снимки, на которых ты держишь знамя Победы; фотографии, где ты устанавливаешь стяг на карнизе Рейхстага; стоп-кадры, на которых вся группа разведчиков салютует этому событию из автоматов, облетят вся страну. А кадры кинохроники, где взгляд молодого курносого вятского паренька устремлен куда-то вдаль, покажут в каждом клубе
Но вскоре в тех же газетах будут другие имена, а в кинохронике покажут другие лица. И медалью Героя наградят не тебя.
Что ждёт тебя впереди?
***
Прошло два с лишним года. Егора вновь послали в Слободской, на сей разписать репортаж о тружениках зверохозяйства. Журналист сразу вспомнил то происшествие в пивной и решил воспользоваться случаем, чтобы прояснить давнюю историю. «Может, удастся встретиться с тем человеком, расспросить. Конечно, ситуация невероятная; такой несправедливости в нашей стране быть не может! Просто нужно всё выяснить, чтобы развеять сомнения».
Был август, и вновь стояла жара. «Что у них здесь в Слободском всегда, как в Африке, жарит?» Покончив по-быстрому со зверохозяйством, Егор направился в знакомую пивную. Однако на дверях красовалась корявая вывеска: «Ремонт».
Тогда, найдя телефонную будку, журналист сунул в аппарат двухкопеечную монетку и набрал знакомый номер. Долгие гудки томили душу. Наконец ему ответили. Егор пришёл по указанному адресу; два звонкаи скрипучую дверь открыл его знакомый редактор местной газетки, он был всё в том же потрёпанном синем костюме.
Меня интересует тот человек, Гришка-Рейхстаг, помните? начал Егор.
Умер ваш Гришка в прошлом году. Говорятповесился.
Как же так вышло? Расскажите, что знаете.
Да не знаю я ничего толком, редактор отвечал неохотно, словно взвешивая каждое слово. Мало ли у нас всяких выдумщиков.
Хорошо, скажите тогда: кто знает? Егор не сдавался, наседал. К кому обратиться можно?
Помолчав, подумав, редактор ответил:
Я дам адресок, только не воспринимайте всё, что услышите, всерьёз. И договоримся так: про меня нигде не упоминайте
Поздно вечером нашёл-таки настырный журналист нужного человека. Не сразу удалось разговорить пожилого ветерана. Но поллитровка на двоих сделала дело, и вот что журналист услышал:
Мне Григорий лично сто раз всё о себе рассказывал, и я ему верю; да кто воевал у насвсе верят. Ну, так вот, Булатов первым водрузил красный флаг над Рейхстагом; был там с ним казах ещё какой-то, Кошкарбаев фамилия, я запомнил, но знамя Булатов своими руками водружал. Сам маршал Жуков жал потом Гришины руки и обещал: твой подвиг не забудут, солдат! Ну и вот, через пару недель их группу во главе с маршалом вызвали в Кремль. Булатов, ясно, ждал от Сталина золотую звезду Героя Советского Союза. Но не тут-то было. Сталин оставил Булатова для разговора с глазу на глаз. Пожал руку, поздравил, да и говорит: мол, в связи с международной обстановкой нужен еще один геройский поступокотказаться от звания Героя. Ты, говорит, один подвиг совершил, теперь соверши и второй: откажись от своего подвига. Временно отказаться нужно, на двадцать лет. Из Кремля Булатова доставили на дачу Берии. В номере за ужином смазливая официантка и давай орать: «Помогите, насильничают!». Охрана из-за двери тут как тут! Очнулся Григорий в камере с уголовниками Удивляешься?