На отделении было время обеда. Я встала в очередь за рыбным супом, от второго отказалась. Не хочу выйти отсюда толстой. От таблеток состояние напоминает песню «а когда на море качка»: постоянно штормит и хочется спать сутки напролет.
Вернувшись в палату, я поделилась с девочками:
Настроение улучшилось, пропала злость, но ухудшились память и зрение. Что ж, за все надо платить.
Арина, которая собирала вещи ее сегодня выписывают засмеялась и ответила:
Мы все через это проходили. У меня целые дни выпали из памяти, она посмотрела на меня и застегнула большую спортивную сумку, зато сейчас чувствую себя, как новенькая.
Она сдула прядь волос, выбившуюся из прически, и отнесла сумку к двери.
Вика, перебирайся на мою кровать, участливо сказала она, на ней всегда тепло. Можно с утра смотреть в окно и батарея рядом. И я заняла ее кровать, теплую, у батареи, и уснула глубоким сном.
Проснулась под вечер. На соседней кровати разбирала вещи стройная и невысокая девушка. На вид новенькой 27 лет. У нее длинные черные волосы, заплетенные в косу, острый носик и тонкие губы цвета спелой вишни. Глаза широко распахнуты, их обрамляют густые пушистые ресницы, как у лисички (если у лисички есть ресницы). Она аккуратно сложила вещи в тумбочку. Потом сняла джинсы и черную водолазку, облачилась в свободный спортивный костюм и посмотрела на меня.
Я прошептала:
Привет! Я Вика.
Она смущенно улыбнулась и ответила:
А я Даша.
Я сказала:
Добро пожаловать!
В палату ворвалась Марина. Сегодня она была в отличном настроении ей назначили новое лечение, а значит, она еще пару недель проведет в клинике. Она громко спросила:
Кто идет на занятия по рисованию?
Я поняла, что если сейчас не встану с кровати, то снова погружусь в сон. Забеспокоилась, что теряю былую активность. С этим надо что-то делать, поэтому я вопросительно посмотрела на Дашу:
Пойдем?
Она пожала плечами:
Пойдем.
Пока мы шли в кабинет, Даша спросила:
Ты часто рисуешь?
Я усмехнулась:
Сесть и порисовать это моя давняя мечта. Но она никак не могла сбыться: то работы много, то сил после нее нет.
Мы дошли до кабинета, я открыла дверь и увидела пожилую женщину. Она сидела за столом и что-то писала. Когда мы зашли в комнату, она подняла глаза. Я никогда не видела таких добрых глаз. Она согревала взглядом, как солнечными лучами.
Вы пришли порисовать?
Мы, не сговариваясь, кивнули.
Тогда берите карандаши, жестом указала на коробку с цветными карандашами, и выбирайте изображение, с которым будете работать, она протянула нам пачку листов и открыток.
Я выбрала подсолнух. Даша птичек на ветке, и мы принялись перерисовывать картинку. Мы легко заговорили о сокровенных вещах, чёркая цветными карандашами по листу бумаги.
Даша рассталась с любимым мужчиной несколько лет назад и решила боль хорошенько заесть. Молодой организм быстро набрал пару десятков килограммов. Даша себя возненавидела. Свое некрасивое, жирное тело. Но каждый раз, находясь в стрессе, она много ела и не могла остановиться. После того, как наедалась, засовывала два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту. У Даши булимия. И это сложнее, чем просто поел и обнял белого друга. Но до знакомства с Дашей я об этом не знала.
Она взяла зеленый карандаш, чтобы раскрасить листики на ветке, и спокойно сказала:
Я долгое время думала, что справлюсь сама. Но не смогла. Теперь я, в основном, ем творог, йогурт и каши. Мясо пищеварительная система не принимает, испорчена безвозвратно. Пострадали и зубы: кислота из желудка слишком часто на них попадала.
Она продолжала водить карандашом по листу бумаги, не отрывая глаз.
Я говорила с психологом, и он порекомендовал обратиться в эту клинику. За мой непростой случай взялась Марта Андреевна. Молодая, красивая и целеустремленная женщина. Опытный доктор. Она сказала, что лечение в стационаре продлиться не меньше двух месяцев.
Когда мы вернулись в палату, то заметили, что Маша чем-то встревожена. Я спросила:
Что стряслось?
Маша грустно поделилась:
Возможно, нас будут переводить на пятый режим.
Даша заинтересовалась:
Что за режим?
Маша шумно вздохнула и ответила:
Два раза в неделю приезжаешь в стационар, чтобы взять таблетки и поговорить с лечащим доктором, она махнула рукой, считай, выписывают.
Регина добавила:
Все из-за того, что на втором отделении начался ремонт. Теперь часть пациентов переведут к нам, а нас будут стараться отправить домой.
Так мы узнали, что Машу выписывают в понедельник. Регину через неделю. И уже завтра, в пятницу, их обеих отпустят домой на выходные.
Я спросила Регину:
Кто тебя ждет дома?
Регина пожала плечами:
Только дочка. Правда она думает, что я лечу спину, она заметила мой удивленный взгляд, не хочу расстраивать, что я лечусь из-за четвертого суда с ее отцом.
Я удивилась:
Дочка маленькая? Не знает про суды?
Регина усмехнулась:
Для меня всегда будет малышкой. 23 года.
Я присвистнула:
Регина, а сколько тебе лет, если не секрет. Я думала, что чуть за 30. Теперь у меня пазл не складывается.
Маша засмеялась:
Да, Региша у нас такая: вечно молодая и красивая, она села рядом с Региной и обняла ее, давай, шокируй девочек своим возрастом!
Регина улыбнулась:
Мне 47 лет.
Я смотрела на нее и не могла поверить. Гладкая кожа, стройная, почти девичья фигура. Ей любуешься: плавные жесты, красивая речь, мелодичный голос.
Я показала Даше туалетные комнаты и душевую, одну на все женское отделение, но это никому не мешает помыться. Доступ есть почти всегда. Тем более что напротив мужское отделение, и хочется хорошо выглядеть.
Вечером мысли стали путаться окончательно. Только помню, как забыв, что мы уже ужинали, я собиралась поесть еще раз. Медсестра доходчиво объяснила, что вечерняя трапеза уже закончилась.
Радует что, по словам девочек, феназепам скоро отменят. Хотя благодаря ему можно, наконец-то, выспаться.
Меня позвали на укол и после, едва коснувшись головой подушки, я уснула. Сон был глубоким и ничего не снилось.
В палате нас по-прежнему пятеро: Маша, Регина, Марина, я и Даша.
День 3
Медсестра открыла дверь в палату и сказала: «Девочки, просыпаемся!».
Затем произнесла несколько фамилий, в том числе и мою, и пригласила на пост, чтобы измерить давление.
Давление у меня здесь, как у космонавта. Это радует. С завтрашнего дня я смогу выходить на улицу, хотя совсем не хочется. Мне нравится спать, писать и читать.
Я злюсь, когда звонит телефон, и на экране высвечивается номер руководителя. Он звонит по десять раз в день. Он не понимает, что, если человек лежит в больнице, то надо его оставить в покое. И решать вопросы самостоятельно. Телефон не выключаю жду звонка от Глеба.
После завтрака я спустилась в подвал на процедуры. Сегодня дорсенваль. Я не верю, что электрическая расческа изменит мой подход к жизни, но волосы определено станут лучше, и это уже неплохо.
Вернувшись в палату, узнала, что у нас новенькая, она плачет. Мы предложили ей выбрать свободную кровать. Потом я перевела взгляд на шторы, все заляпанные, в пятнах, и решила, что нам для начала стоит поменять шторы.
Я помчалась к заведующей:
Вера Константиновна, можно нам шторы поменять?
Конечно, спросите у сестры-хозяйки. Постирать точно можно.
Спасибо, я тогда ее попрошу.
Если она откажет, скажите мне. Сделаю так, чтобы она согласилась.
Я закрыла дверь, потом чуть-чуть приоткрыла ее и с улыбкой попросила:
Вера Константиновна, вы только это Феназепам мне не увеличивайте за мою активность
Вера Константиновна рассмеялась.
Я побежала к сестре-хозяйке и получила чистые шторы. Потом мы нашли мужчину с высокой стремянкой и их повесили. Помыли полы. Пригласили симпатичных парней из мужского отделения и переставили кровати. Даже как-то легче дышать стало, и палата выглядела уютней. Перестановки заняли много времени, из-за чего я чуть не опоздала на встречу к Виталию Станиславовичу.
Виталий Станиславович был у себя в кабинете.
С чем пожаловали?
Мы договаривались.
Я не помню, задумчиво протянул он и постучал ручкой по столу.
Зато я помню, мне тут нечем больше заняться, кроме как помнить, когда у нас с вами встреча.
Он улыбнулся.
Виктория, как себя чувствуете?
Постоянно хочу спать, и меня шатает.
Это нормально, так будет до понедельника. Потом, когда расслабитесь, я изменю вам терапию.
Хорошо.
Как спите?
Крепко.
Это хорошо. Ладно, отдыхайте, он взял чашку и насыпал две ложки кофе.
Я поспешно сказала:
Доктор, я на лечебную физкультуру хочу и на занятие в психотерапевтической группе.
Так рано еще. Врач ЛФК в отпуске.
Но она же выйдет из отпуска?
Виталий Станиславович усмехнулся.
Хорошо, тогда я вас и запишу.
А группы?
Напомните в понедельник. А пока отдыхайте. Высыпайтесь.
Он улыбнулся и включил чайник.
На отделении было время обеда. Мы съели вкусные кислые щи и разошлись по палатам. Убрались в палате и легли спать. Тихий час в нашей клинике может превратиться в два. Поэтому, когда я проснулась, настало время ужина.
В палате я и новенькая Лана. Она постоянно плачет. Мне очень захотелось ей помочь.
Я спросила, есть ли у нее тарелка, вилка, ложка, бумага? (это стандартные вопросы для вновь поступивших). Она сказала, что тарелку не взяла, и я ей объяснила, что ничего страшного, потому что тут обязательно дадут. Она продолжала плакать. Я спросила, что у нее стряслось? Оказалось, погиб сын. Разбился на мотоцикле, и она до сих пор о нем горюет. Она уже седая, лицо покрыто рытвинами, вокруг глаз борозды морщин. Не дай Бог никому такое пережить.
Я спросила, есть ли у нее еще дети. Она кивнула и тихо сказала, что есть дочка. Я, наверное, как все, сказала:
Ну, слава Богу.
И осеклась. Разве может один ребенок заменить другого? Очевидно, нет. Может ли он немного успокоить того, кто спрашивает? Очевидно, да. Типа «ну хоть кто-то остался».
Мы помолчали и отправились ужинать.
В пятницу у нас скучно. Заняться нечем. Только сон.
В 9 мне вкололи 2 кубика феназепама для сладкого сна. И сказали, что завтра уже уколов не будет. А жаль. После них засыпаешь, как младенец. И спишь глубоким- глубоким сном. Чувствую, что даже за эти три дня я стала спокойнее. Дружелюбнее. Но меня выводят из себя звонки с работы. Не понимаю, как можно звонить по шестнадцать раз человеку, который лежит в больнице?
Я поняла, что больше не люблю свою работу. Мой руководитель яростно нарушает личные границы. Своими поступками он напоминает, что я всего лишь винтик в системе, которую надо сохранить любой ценой.
Сегодня Виталий Станиславович спросил:
Как у вас с выражением злости?
Плохо! Плохо! У меня с этим, Виталий Станиславович. Могу ехать в машине и кричать.
На кого?
На себя, видимо
Я возвращалась на отделение и думала, что мне хочется быть с мужчиной. С которым будет приятно общаться, и который поможет мне вернуться к нормальной жизни. Прошел ровно месяц с тех пор, как мы с Мартином в последний раз разговаривали. Это причиняло боль. Он стал таким далеким, и я перестала чувствовать его. Целый день слонялась из угла в угол и думала о нем, с перерывами на сон.
Вечером мне сделали укол феназепама. Я хотела лечь спать, но тут позвонил Глеб. И мы решили съездить за продуктами. Из-за препарата в крови я плохо соображала. Мысли путались. Вышла из клиники, не снимая бахил, и встала на проезжей части. Глеб остановился, я села в машину.
Ты чего в бахилах? удивленно спросил он.
Нам сказали, что бахилы в дефиците, поэтому надо носить те, что надел при заселении.
Ясно Ты их хоть в машине сними
И тут начались чудеса. В магазине мы целовались у стоек, когда выбирали мне цветы и кеды, кефир, бананы. Поцелуи продолжились, когда мы сели в машину и занялись сексом на заднем сиденье. Неожиданный секс с другом. В первый раз.
День 4
Все время хочется спать. Мы проснулись, встали, умылись, поели и снова улеглись спать. Через три часа я проснулась, но не оттого, что выспалась, а оттого, что решила, надо узнать, как там мама. Она была мной недовольна:
Ты какая-то вялая. И ты уже взрослая девочка и сама знаешь, что делаешь
Для меня с детства это означало: «Я на твоем месте так бы никогда не поступила».
Интересный факт, когда мы говорим: «Я бы на твоем месте», мы не пытаемся встать на место человека. Мы задаем себе вопрос: «Я бы мог так поступить?». Чаще всего, если речь идет о некрасивом поступке, то решаем: «Я бы точно поступил по-другому» и говорим об этом человеку, который оступился. А ведь когда люди совершают ошибки, они нуждаются в поддержке, а не в критике.
Мама переживает: «Поскорее бы тебя выписали». А я не решаюсь сказать ей, что пока совсем не хочу. Меня пугают эти затрепанные жизнью люди, которые с рвением решают офисные проблемы, как будто от этого зависит чья-то жизнь. Люди, которые все дальше отклоняются от своего предназначения с каждым днем, чтобы потом болеть и находить его заново.
Мама сказала, что боится, со мной случится то же самое, что и с Мариной, которая не хотела отсюда выходить и не вышла. Вдруг я здесь тоже на века приживусь. Пришлось ее успокоить, что по полису обязательного медицинского страхования оплачиваются только 50 суток. А, в связи с ремонтом, решили отпускать вообще пораньше. Тем более грядет весна, сами понимаете, много поступлений.
Я немного, как мне показалось, ее успокоила: что голос у меня не заколотый, а просто сонный, что все в порядке, я отдыхаю. Медсестры каждое утро мерят давление и спрашивают о настроении. Оно ровное. Или грустное. Или немного злобливое. Приподнятым его никак не назовешь, говоря откровенно. Нет ни спадов, ни падений. Что-то случилось или, слава Богу, не случилось хвала всевышнему. Главное, дайте поспать.
У меня неоднозначные отношения с мамой. Она очень привлекательна. Мужчины прохода не дают. Улыбчивая, заботливая и любящая. Много лет назад, после развода с папой, она стала жить для себя.
Познакомилась с мужчиной, проводила с ним все свободное время, пока он не переехал в другую страну. Больше никто не вызвал у нее желания любить и заботиться. Мама никогда не говорит об этом, просто утверждает, что отношений больше не хочет. Из-за этого иногда мне сложно с ней.
Я очень похожа на папу: влюбчива, эмоциональна и сильно переживаю за все, что происходит в моей жизни. Иногда я делюсь с мамой переживаниями и вижу, что ей тяжело меня понять. Она удивляется моему непостоянству. Не понимает, как можно страдать и продолжать стремиться быть с мужчиной, который причиняет эти страдания. Или как можно расстаться с хорошим человеком просто потому, что его не любишь. Например, уйти от мужа. И когда я приняла это решение, она страшно огорчилась. Даже не разговаривала со мной какое-то время.
Сейчас отношения стали лучше. Я вижу и чувствую, что мама очень поддерживает меня. Но иногда требуется время, чтобы она приняла мои поступки. Согласие лечь в клинику, например.
Мысли путаются. Забываю все постоянно. Хочется спать, молчать и писать. Ничего больше делать не хочу. Все, и врачи и девочки говорят, что так у всех было, потому что мозгу отдыхать надо и спать, как следствие.
Уколы феназепама отменили. Остались только таблетки. Настроение не стало бодрым. Хочется доползти до кровати, свернуться клубочком и заснуть.
«Через несколько дней все вернется на круги своя», сказала я себе и пошла пить кофе. Иначе снова усну.
Пока наливала кофе, выяснилось, что уже пришло время обеда. Разбудила Дашу. Даше сегодня ставили капельницу, чтобы наполнить ее витаминами и питательными веществами. Даша проспала после нее несколько часов. Я коснулась ее плеча и прошептала:
Просыпайся, соня, пора обедать.
Даша открыла глаза и спросила:
Что они мне вкалывают, Вика? Я постоянно хочу спать.
Я сказала, что так будет только первые три дня, а потом, когда мы выспимся, нам поменяют терапию.
Я открыла почту. И нашла одно из его первых писем.
Я, наверное, сумасшедший, но я вижу тебя повсюду :) Ты, как наваждение: ночью ты приходишь ко мне во снах, днем ты в моих мыслях Я вижу твои искрящиеся глаза цвета молочного шоколада, светлые волосы и идеальное тело. Подвижные музыкальные пальцы с безупречным маникюром, тончайшие запястья. Я вспоминаю твой мелодичный голос, звонкий смех.