«Тогда пришлите фельдшера сюда, черт возьми!»прикрикнул Марков на чумазого связного в завязанной у подбородка шапке-ушанке, поверх которой была надета съехавшая на сторону каска. Солдатик испуганно козырнул и, забрав наспех составленное капитаном донесение, написанное химическим карандашом на клочке бумаги, вылез на обратную сторону траншеи и исчез в сумерках. Раненых разместили в одном блиндаже. За ними ухаживала, как могла, третьи сутки не спавшая медсестра.
До утра их не трогали. А на рассвете навалились танки и мотопехота. Три атаки отбили. Тогда налетели самолеты и долбили позиции дивизии до самого обеда. Им никто не мешал.
«Да что же это такое творится?!»недоумевал сержант Куценко, высунувшись из укрытия после того, как немцы улетели. Куценко был больше возмущен, чем напуган. Обедали супостаты точно по расписанию. Воспользовались передышкой и разведчикиперекусили остатками сухого пайка. Во второй половине дня началась четвертая за этот день атака.
Они держались в окружении пять суток. В это время немцы пытались расширить прорыв, сильнее всего напирая на войска 26-й и 27-й советских армий. Здесь каждый день противник предпринимал по шесть-семь ожесточенных атак. Южнее крепко досталось 57-й советской, 1-ой болгарской и 3-й югославской армиям. Дни с 9 по 13 марта стали настоящим адом восточнее венгерских озер Веленце и Балатон. В смертельной схватке сошлись с обеих сторон в общей сложности более полумиллиона человек. Наступали, пятились назад, контратаковали и горели тысячи танков, самоходок и бронемашин с обеих сторон. Ревело множество орудий и минометов, беспрерывно извергая из своих разношенных стволов тонны раскаленного металла. В небе с утра до вечера без остановки кружилась карусель из самолетов с черными крестами и красными звездами. Земля и воздух дрожали. За неделю ожесточенных боев немцам удалось прорвать главную и вторую линии обороны советских войск и продвинуться вперед на 2030 километров. Некоторые советские подразделения, подобно дивизии Бутова, вели бои в частичном или полном окружении, с перевернутым фронтом. 14 марта немецкое командование ввело в сражение свой последний резерв6-ю танковую дивизию. Еще два дня вражеские танки и штурмовые орудия наносили удар за ударом по обороняющимся советским войскам.
Ночами к роте Маркова пробирались подносчики еды и боеприпасов. Фельдшер появился только через два дня. Как оказалось, посланный до этого медперсонал не дошелпо дороге пропал без вести. К тому времени половина раненых умерла. Бутов стойко оборонялся прямо на своем КП. Боеприпасы в распоряжении полковника были. Ночами солдаты комендантского взвода щедро снабжали батальоны патронами и гранатами. Из разгромленной в расположении дивизии прошедшими дальше немцами колонны корпусного интендантства натащили уйму ящиков с американской тушенкой. И все бы ничегода вот резервов не было. Всякий раз в поредевшие части вместе с осточертевшей тушенкой и боеприпасами передавался один и тот же приказ комдивадержаться.
Убитых из траншей уже не убирали. Они так и лежали, скрючившись, заметенные поземкой, с винтовками в окоченевших руках. Винтовки никто не подбирал. Все живые давно уже обзавелись автоматами. Те, кто был одет недостаточно тепло, снимали с убитых ватные штаны и шинели. Трупы в гимнастерках и кальсонах выглядели в окопах как-то по-особенному пронзительно. Впрочем, очень скоро их попросту перестали замечать. Убитых с каждым днем становилось все больше. Об них спотыкались во время перебежек, рядом с ними в минуты затишья приседали покурить, на них ели, под ними укрывались во время огневых налетов. Затем добавилась еще одна бедау всех без исключения от многодневного употребления одной лишь тушенки прихватило животы. Часовые на позициях сменялись каждые пятнадцать минути сразу же пулей летели в ходы сообщения, приспособленные под отхожие места. Куценко охал, обнимая руками собственное пузо. Паша-Комбайнер завернул полы шинели за ремень и ходил с распущенным брючным ремнем на ватных штанах. На замечание лейтенанта Чередниченко о внешнем виде веско пояснил: «Иначе не успеваю». Фомичев пытался шутить: «Лишь бы налета не было, а там хоть обосрсь». И тут же с мучительной гримасой на лице бежал за угол. Тушенку есть перестали. Ночами просили у подносчиков хоть чуть-чуть сухарей или хлеба, но их не было. Стали пить один кипяток. Старшина отчаянно ругалсядоблестное войско загадило все окрестности, и за чистым снегом приходилось вылезать на нейтральную полосу. К исходу недели оставшийся в живых личный состав стал напоминать театр теней и кукольный одновременно. Изможденные, оборванные люди, поедаемые мириадами насекомых, сидели на позициях и в холодных, едва протопленных блиндажах. У соседей дела обстояли не лучше. Но, вопреки всему, оборона держалась.
Противник, видимо, решил во что бы то ни стало разделаться с окруженцами. Ежедневно рота отбивала по нескольку атак. Капитан Марков почти безотлучно находился на передовой. Его исхудалая фигура в изодранном ватнике, перетянутая поясным ремнем с двумя брезентовыми автоматными подсумками, мелькала то здесь, то там на линии огня. Несколько раз приходилось поднимать бойцов в контратакунемцы подходили почти к самому брустверу траншеи. Один раз схлестнулись в рукопашной. Прикрываясь собственным минометным огнем, взвод противника подобрался к нашим траншеям. Вниз полетели гранаты. На левом фланге поднялся переполох, бойцы дрогнули и побежали к центру позиций. Спасибо, выручили соседивовремя сообразили, что происходит у разведчиков, и поставили плотный заградительный пулеметный огонь. Но несколько зигзагов траншеи оказались в руках противника. Осколком разорвавшейся на бруствере мины Маркову располосовало рукав. Боли поначалу он не почувствовал, но сквозь серые клочья ваты начала сочиться кровь. Капитан, прислонившись спиной к стенке окопчика, менял автоматный диск, когда совсем рядом сверху посыпалась земля. В нескольких метрах от Маркова в окоп съехал немецкий офицер в зимней парке с «парабеллумом» в руках. Марков инстинктивно вскинул ППШ, тут же увидев, что автомат без диска. Немец это тоже заметил, судорожно сглотнул и поднял пистолет. Капитану не оставалось ничего другого, кроме как отпрянуть на спину, скрывшись наполовину за стенкой окопчика. Лежа на спине и судорожно дергая ремешок подсумка, Марков услышал, как с характерным звуком щелкнуло вражеское оружиевыстрела не последовало. У противника тоже кончились патроны. Понимая, что все равно не успеет зарядиться, Марков рывком поднялся и, поскальзываясь в липком месиве на дне окопа, рванул к следующему повороту траншеи. Достигнув его через секунду, снова повернулся к немцу, потянувшись к висевшему на поясе ножу. И неожиданно встретился с противником взглядом. Глубоко посаженные серые глаза смотрели из-под заляпанного рыжей глиной козырька полевой кепи прямо на Маркова. В одной руке немец держал «парабеллум», в другой запасную обойму. «Пустой», молниеносно сработало в голове у Маркова. «И я пустой». Надо было либо кидаться на врага с ножом, либо убираться восвояси. Но что-то не позволяло отвести взгляд. Капитан прочел в глазах немца такую нечеловеческую усталость, что на мгновение даже опешил. Рука, уже лежавшая на ножнах, непроизвольно опустилась. Не стал вгонять обойму, опустил «парабеллум» и немец. Несколько секунд они смотрели друг на друга, тяжело, прерывисто дыша. Затем немец отвернулся. Оттолкнувшись от стенки, Марков сделал неловкий, трудный прыжок из чавкающей под ногами жижи и скрылся за очередным поворотом траншеи.
Через пятнадцать минут капитан Марков с автоматом в руках вел своих разведчиков в контратаку. Их поддержали пулеметным огнем соседи слева. Немцев выбили из траншеи и после скоротечной рукопашной схватки отогнали на нейтралку. Они попытались атаковать вновь, затем отошли. Положение было восстановлено. Возвращаясь на свои позиции, Марков наткнулся за бруствером на того самого немецкого офицера в зимней парке, с которым столкнулся в траншее. Кепи валялось на земле, ветер шевелил пепельные волосы убитого, плотно прижавшегося щекой к обожженному бугорку земли. Остекленевшие серые глаза сосредоточенно смотрели в сторону советских позиций. В откинутой рукевставший на задержку «парабеллум». Свою обойму немец все-таки расстрелял
Постепенно атаки противника слабели. В один из вечеров подносчики доставили радостную вестьна КП Бутова вышли советские танки. Дивизия больше не в окружении. Наше положение в обороне восстановлено. Последующую неделю противник еще пытался атаковать на разных участках фронта. Но с каждым днем делал это все менее и менее решительно. Наконец, 26 марта атаки прекратились вовсе. Фронты подтянули резервы. Над полем боя плотно висели советские штурмовики и истребители. В сражение ввели в последующие дни несколько свежих механизированных корпусов. С востока подошла специально придерживавшаяся в резерве целая гвардейская армия. Тевтоны не выдержали, дрогнули и потекли обратно на запад.
«Наша взяла, славяне!»понеслось по войскам.
Дивизию Бутова отвели на кратковременный отдых. Пополнений не прислали, но дали несколько дней привести потрепанные и поредевшие части в относительный порядок. В разведроте Маркова осталось полтора десятка человек. Из присланных месяц назад полсотни пацанов остался один Вася Бурцевостальные были убиты или переранены. Вскоре пришел приказ на очередной марш в западном направлении
Теперь Марков стоял на совещании перед полковником Бутовым и докладывал о количестве бойцов в своем подразделении.
Просьбы есть? наконец поинтересовался после долгой паузы комдив.
Имеем трофейный грузовик. Прошу выделить на него горюче-смазочные материалы! отчеканил капитан.
Дадим, сразу согласился Бутов. Подойдете к зампотеху. Еще?
Остальное как обычно.
Детали разведки уточнили с начальником штаба подполковником Ерохиным.
Да в общем-то, так, прогулка получается, улыбнулся Ерохин, обрисовав капитану его задачу.
На войне прогулок не бывает! осадил подполковника Марков.
Во дворе курили разведчики. Капитан появился на крыльце, привычными движениями расправил складки на гимнастерке под ремнем. Махнул рукой:
Все в машину. Быков, заводи!
5
Не могу разобрать, Александр Иванович! Невысокий человек с кадровой выправкой оторвал от глаз бинокль и повернулся к своему собеседнику:Похожи на немцев. Но не уверен.
Подполковник Милов выжидательно посмотрел на стоявшего рядом с ним человека.
Одни загадки, Павел Ефремович, усмехнулся Лукин в прокуренные усы и откинул со лба коротко подстриженную рыжеватую челку. Ладно, подойдем поближе.
Они спустились с невысокого холма. Укрытые кустарником, ниже на небольшой полянке расположились на дневку бойцы взвода. В центре поляны, аккуратно собранные в козлы, стояли винтовки и карабины. Между ними примостился на сошках ручной пулемет. Уже вовсю пригревало апрельское солнышко. Под двумя раскидистыми дубами расположился личный состав. Ослаблены ремни неснятой амуниции. Воротники у всех расстегнуты. Каски положены на землю рядом. Приказнаходиться в минутной готовности к выдвижению. Солдаты жевали сухой паекогонь разводить было запрещено. Едва приметные, маячили по краям поляны часовые. Чуть ниже, к спускавшейся в лощину тропинке, был выставлен передовой дозор.
Лукин на ходу закинул в рот несколько ржаных сухариков, сделал из фляги глоток воды. Вышли на середину полянки:
Воронцов, карту!
Уселись на поваленное дерево. Разложили на коленях планшет. Некоторое время изучали обстановку.
Мы здесь раздумчиво произнес Лукин, водя по бумаге остро отточенным карандашом.
За ночь пройдено двадцать пять километров, напомнил Милов.
Отдохнем, покивал подполковнику Лукин. Только не здесь.
Лукин поднялся, сделал несколько шагов к деревьям. Закинув антенну на ветку, радист сосредоточенно крутил верньер коротковолновой пехотной радиостанции «Дора-2». При виде Лукина солдат быстро сдернул наушники и сделал попытку встать, но тот остановил его жестом.
Есть что-нибудь?
Никак нет! Сплошные помехи
Работать только на прием, напомнил Лукин.
Слушаю!
В сопровождении разводящего Лукин и Милов спустились по тропинке вниз к передовому дозору. Дозор из двух человек расположился на краю оврага. Оставаясь незамеченными, отсюда можно было безопасно наблюдать за дорогой на равнине. Правда, до дороги было далековато.
Лукин долго разглядывал дорогу, прищуриваясь, подкручивал окуляры бинокля. Причмокнул губами, опустил бинокль.