Генерал снимает фуражку и, чуть покачнувшись, целует руку чаровнице. Та смеется мелодично, на миг кладет ладонь на роскошный, шитый золотом, генеральский погон:
Вы пьяны?
Не столь вином, сколь вами, выдает он затасканный, но ожидаемый комплимент.
Взволнованы?
Как перед первым полетом!
Какой же нынче полет?
Первый и последний!
Вы так неопытны?! Не ожидала. Не разочароваться бы
Смеетесь?
Размышляю. Что же мне с вами делать?
Не сомневайтесь. Я готов Все, что пожелаете
Желаю комплиментов. Для начала. Вы умеете?
Комплименты! Кто-то из великих умов, помнится, рекомендовал всегда говорить женщине, что она не такая, как другие, если хочешь получить от нее то же, что и от других. Что-то в этом роде. А что же наш генерал?
Я не видывал глаз прекраснее ваших! В них можно утонуть!
Ну-ну!..
А носик
На нем можно повеситься? куражится Леночка.
Смеетесь? Смейтесь, смейтесь! Мне нравится ваш смех. Он как бархат, прямо шелковый!
Хм, не шедевр Попробуйте еще!
Вам очень идет эта прическа! Вам пойдет любая прическа!
Еще бы! Совершенно не представляю себя лысой!
Я тоже! Я был сражен, едва увидев вас! Что за тайна в вас сокрыта?
Я просто обязана вам сознаться, что похожа на далекую, одинокую звезду Далекие звезды всегда таинственны, не правда ли?
Лечу к звезде!
Тогда не будет тайны!
Ну уж Не поверю!
Зачем же тогда лететь, если не раскрывать тайн?
Погрузиться в таинственное! Вы так играли! Никогда не видел ничего более более гипнотического. Звезда Венера Облака-туманы Вулканическое кипение страсти Я ваш пленник. Хочу стать вашей тайной.
Первой и последней?
Если не первой, слегка смущается генерал, то хотя бы последней.
А вам палец в рот не клади!
Ну отчего же! Буду счастлив! Ваш пальчик Позвольте И второй, и третий, и мизинчик
Что же вы? У меня и на другой руке пальчики есть.
Вам машут. Пора на сцену?
Генерал обижен и разочарован.
Не убивайтесь вы так! Надоел мне этот спектакль! Буду играть для вас одного и только то, что захочу. Вы не против?
Япротив?!! Я здесь для того, чтобы вас похитить.
Так похищайте без лишних слов!
За вами, кажется, погоня?
О, господи, бежим! смеется Леночка.
Генералу тоже весело. Леночка хватает его за руку, прижимает к груди подсолнухи и летит по лестнице. Шубка тяжело парусит у нее за спиной.
Скандал!
Наш режиссер, грохнув о камни стакан с недопитой чачей, неловко топочет на коротких ножках вслед по лестнице, потрясая кулаками:
Куда, подлая баба! Куда?! А спектакль?!
А спектакль без Леночкиникуда, как и несколько прочих спектаклей. Всех дублерш она заблаговременно выжила, причем в рекордные сроки. Потому представление безнадежно сорвано, и сезон, выходит, тоже. Дай-то бог, будет теплиться за счет любительниц из местной самодеятельности. Однако любительницы из местных Леночку никак не заменят. Все бы ничего, хорошие, старательные девочки, но темперамента недоберут. Скучны, как макароны в забегаловке. А потомуникаких сплетен и скандалов, одна макаронная добропорядочность.
Режиссер прекрасно все это понимает, он в неистовстве:
Змея! Гадина! Я, по-твоему, должен играть за тебя?! А-а-а! Гримируйте! Гримируйте! Если больше некому, сам изображу! «Значит, вы в самом деле влюблены в меня?! Страдаете?! Вы в самом деле хотите жениться на мне?! Откуда это вы вдруг столько храбрости набрались?! Да, храбростижениться вообще и в особенности на мне?!» Дрянь, дрянь, дрянь!!!
«И покарал его Господь, и отдал в руки женщины».
Роль Ванды фон Дунаевой в исполнительской трактовке нашего режиссера чрезвычайно комична. Вполне возможно, публика будет в восторге. Но я на такой позор не подписывался и уступаю свою роль Северина (мою вторую роль в этом спектакле), уступаю хоть кому, ну, к примеру, молоденькому осветителю, который, бедолага, давно втайне жаждет актерских лавров.
Я тихонько спускаюсь с другой стороны бельведера. Там переулок, всегда пустынный, и можно уйти незамеченным. Вот так, шаг за шагом, главное, не обращать на себя внимания.
Главное, не обращать на себя внимания, и тогда появляется возможность увидеть массу интересного. Например, как прекрасный принц на белом коне мчит вдаль обретенную принцессу.
Как лётный генерал на мощном белом довоенном авто увозит за семь холмов красотку актрису.
* * *
Упругие мягкие кресла, свист ветра за стеклом, ровное гудение мотора. Цветы, не перенеся бешеной скорости, валяются в обмороке на заднем сиденье, шубка спустилась с лилейных плеч. Пустое ночное шоссе ложится под колеса, а далеко внизу по темной воде моря бродит пологая сонная волна.
Я вас не знаю, прервала долгое молчание Елена. Вы бы рассказали, кто вы есть, соблазнитель.
Ничего особенного. Сорок лет, разведен, бездетен. Ммм Что еще? Машина«Мерседес Бенц» середины тридцатых. Трофейная, перекупленная. Штурмовик, а не автомобиль!
Автомобиль. А по имени вас как? «Сорокалетразведенбездетен»?
Простите, Леночка. По имени Федор, по фамилии Дунаев. Как видите, ничего особенного.
Дунаев?! Ничего особенного?! Дунаев!!! задыхается Леночка. Задыхается от восторга и предвкушения.
Леночка, удивлен генерал, я не думал, что столь известен. Я, скорее, отчасти засекречен Откуда вы
Дунаев! Вот это да! Слушайте, слушайте, этосудьба! Ну конечно, мне необходимо было сбежать с этих грязных подмостков, чтобы очутиться Ах, как все повернулось! Слушайтекак вас? Федор, слушайте, вы должны называть меня Вандой.
Я Пожалуйста. Как вам больше нравится. Хотя Леночка, по-моему, тоже очень красиво. Нопусть Ванда.
А я буду вас называть Северином. Вам нравится?
Я, Леночка, то есть Ванда, для любимой готов на все. И на Северина, и на Феофилакта, и Федором пожизненно остаться На что угодно согласен. Я, как только вас увидел, понялвсе! Вот это женщина! Мы созданы друг для друга! Хочу вами обладать вечно.
«Значит, вы в самом деле влюблены в меня? Страдаете?»
Ах, эта Леночкина роль! Ах, виртуозка Леночка! С какой легкостью обращает она генерала в своего партнера по подмосткам. Он уж и слова говоритпрямо из «пиэсы», как у нас здесь произносят.
«Я сделаю все, что вы хотите, только бы не потерять вас!»восклицает генерал. Обычное дело.
Кто из нас не произносил этой фразы в первом припадке влюбленности? Кто из нас потом не оправдывался, уверяя, что имел в виду вовсе не Не то, что от него попросили, а нечто такое, простенькое и со вкусом, способное подвигнуть на первое интимное сближение. Не луну с неба, а целлофановый букет гвоздик и набор птифуров. Не ванну, наполненную шампанским, а бутылку «Советского», ну две, ну три, на худой конец. Не бриллиантовое колье, а нитку горного хрусталя.
Реалии! Реалии! Они далеки от брутального веселья языческих богов. Пошлость одна! Кто этого не знает? Поэтому без опаски можно говорить: «Я сделаю все, что вы хотите, только бы не потерять вас!»а потом оправдываться или делать вид, что не совсем поняли просьбу, не так буквально истолковали кровожадность вашей феи, принцессы, волшебницы, богини.
Но оговорюсь: богини богиням, конечно, рознь.
«Итак, вы готовы обладать мной, чего бы это вам ни стоило?»вкрадчиво воркует Леночка-Ванда. Она опасна, и только безмозглый от влюбленности не заметит этого.
«Да! Чего бы это ни стоило!»
Мчится белое авто, чуть приседает на виражах. Генерал уверенно и небрежно держит руль, а скоростьпочти как у истребителя. Полет меж небом и морем. И небо, и море черны и в звездах.
«Что же мне с вами делать?»задумывается Леночка. И впрямь, не повторять же пьесу один к одному.
«Что хотите. Что доставило бы вам удовольствие».
Вот оно! Каков соблазн! Леночка смеется. Смех еенепроглядная ночь. ОнаВенера, онаВанда, а потому могла бы и вспомнить, пустоголовая кукла, что некоторые просьбы, приказы, пожелания, бывает, выполняются.
Так ты действительно готов все для меня сделать?
О, да, все, что ты попросишь.
Леночка смеется. Смех еенепроглядная ночь.
Тогда застрелись!
Что сказать? Лицо генерала не дрогнуло. Он протянул руку, нащупывая нечто под приборной доской.
Леночка смеется, но все тише. Смех застывает на ее губах. Некоторые повеления, увы, исполняются, не так ли, богиня? Вам страшно? Остановите же его, это ваше будущее, обеспеченное будущее, мадам!
Она все еще не верит и потому опаздывает. Раздается хлопок, выстрел, красные брызги летят фонтаном, плечи, шубкавсе в красном. Машина виляет в опасной близости к обрыву.
Истошный женский крик.
* * *
Она проснулась от собственного крика. Резко села в постели. От дурного ли сна или от того, что подскочила, едва очнувшись, кружилась голова, и сердце прыгало и трепетало самым неприятным образом.
Где сон, где явь? Белые драпировки повсюду, в складкахсветлые тени. Что это за постель, похожая на огромный разрытый сугроб? И кто, черт побери, похрапывает рядом в подушку?! Ах да. Тот, который снился.
Подсолнухи. Старинный белый «Мерседес», свет фар, полет по ночному шоссе, выстрел. Все в красном, пенистом, хмельном. Вот на груди остались липкие пятна, размазанныебудто кто их слизывал.
Ванда, невнятно зовет он. Бредит во сне. Ванда, все твои желаниязакон Мы полетим Мы уже летим
Уже прилетели, бормочет она.
Ванда, значит. И куда же мы прилетели? Сплошной белый туман вокруг.
В тумане, впрочем, обозначена дорожка некими вехами. У самой двериказенного вида коричневые ботинки, один на боку, второй навзничь, шнурки запутанным клубком. Поближе к постелифуражка вверх околышем, словно нищий положил для подаяния. Следующим номеромкитель с пляшущими рукавами, виден и шитый золотом погон; на нем красные брызги. Еще ближешироко расстегнутые брюки при красных лампасах, белая дерюжная подкладка карманов навыворот, широкие подтяжки на двойных пуговицах извернулись восьмерками. На брюки наползает майка в морскую полоску, а у самой кроватипотоптанным комом трусы черного сатина, из тех просторных, которые до колена, и называются сомнительно«семейные».
«Одень Федю» называлась детская игрушкабумажный Федя, вырезанный из последней страницы детского журнала, и приложения к нему: на белых клапанчиках, которые надобно загибать, чтоб держались, бумажные рубашечки, свитерочки, шапочки, маечки, штанишки, ботиночки с носочками Кстати, где носочки-то? Полный гардероб на полу, а носочки-то?
Носочки при хозяине. Зеленовато-коричневый шелк, прикрепленный к допотопной упряжи, стягивающей ноги под коленями. Господи, господи, почему некоторые даже в порыве страсти не снимают носки, если не уследишь? Забывают? Или торопятся? Или считают себя особенно привлекательными в таком виде?
«Одень Федю», «Раздень Федю»
У бумажного Феди очень скоро оторвалась голова и потерялась, и Феде приклеили самодельную, которая по причине нежных кудряшек больше подошла бы какой-нибудь Леночке или Ирочке.
«Одень Федю», «Раздень Федю» К черту Федю.
К черту Федю, когда вот она, наша героиня. Это она сейчас встает с постели и заворачивается, словно в тогу, в простыню. Она замедлила явиться, извиним еепуть неблизок, но сон ее опередил. По сути нам все равносон ли, не сон. Пусть уж сон. Чего только не случится во сне! Но, будем справедливы, действительность порою нисколько не уступает самым странным сновиденьям.
Вот, к примеру, какая странность: вроде бы часы и часы должны были пройти в уже знакомой нам белой спальне, а шампанское нисколько не выдохлось, и лед в серебряном ведерке не растаялледяной мираж дрожит над чуть запотевшим серебром. Подсолнухи в вазе не увяли, лепестки упруги и, если поддеть их пальчиком, вот этим, с золотым кольцом-монеткой, и отпустить, ничуть не никнут. Разверстый гранат сияет так, будто его только что вскрыли, на виноградной грозди свежая пыльца и роса.
Она отщипнула виноградинку покрупнеесладчайший сок на языке. Теперьшампанского. В бокале пенится шипучка рубинового цвета, холодные искры щекочут нос.
Глаза же ищут зеркало. Само собой! Какая женщина не пожелала бы взглянуть на себя в зеркало, если на ней белоснежная тога, а в руке бокал красного шампанского?! Какая женщина, а в особенности если эта женщинаактриса? Короткая прическа встрепанаэто не всем идет, но только не нашей героине, она прелестна и женственна.
Так где же зеркало?
То самое трюмо под кисеей, помните? Сорвем с него покровы! И вот оно, светло и благорасположенно, являет нам поколенный портрет весьма очаровательной фемины. Зеркальная фемина протягивает красный бокал навстречу той, что из плоти и крови, и пьет во благо их неразрывной связи. Сделав глоток-другой, она улыбается дружески, смотрит простодушно, потом лукаво, потом надменно, потом гордо поднимает подбородок, сдвигает брови, сжимает губы, отбрасывает рукою короткую прядь, упавшую на лоб. Теперь попробуем отрешенность во взгляде, губы вновь полураскрытыто ли жрица, то ли жертва. Откинем голову, взгляд высокомеренпобедительница. Именно так! Победительница, и беспощадна к тем, кто склонился к ее ногам.
А ну-ка, слова из роли, дорогая. Ты так убедительна в роли Юдифи.
И она произносит медленным шепотом, поднося к губам бокал:
«Я выпью с тобой и приду к тебе на ложе. Так, быть может, придет смерть. Смерти нужна или жизнь моя, или любовь. Если подарить ей свою любовь, она не заберет моей жизни. Что же мне делать?»
Что делать?! Да ведь все уже решеновот это победа! Что за победа! Ты победила саму Любовь.
И хватит уж лицедейства.
А взгляните-ка, победительница, что за фото на подзеркальной полочке. Не покажется ли оно вам знакомым? Ведь ваше лицо! Разве что высокий начес надо лбом давно вышел из моды. Разве что широкие, длинные черные стрелы никто уже не наводит на верхних веках. И такую открытую чуть не до половины пальцев остроносую туфельку на короткой шпильке вы, победительница, надевать ни за что не станете, чтобы не смешить друзей-приятелей. Ну, предположим, только на сцене или в кино придется сыграть нечто наивное, этакое ретро.
Тем не менее Ну да, одно лицо, если не учитывать вышеперечисленных деталей. Что скажете, дорогая?
Мама говорит она. Мама.
На фотографии Елена чуть выныривает из шубки. Чуть поднимает бровь. И сноваукутана в меха. Чуть дрожит блик на лаке немного помятой туфельки. И пальчик с кольцом-монеткой глубже зарылся в мех.
Мама?
Нет, привиделось. Игра зеркала, шампанский хмель, вот и привиделось. Фотография мертва. Не ответит.
Лучше прогуляйтесь по дому, героиня.
* * *
Прогуляйтесь по дому, пора уже.
Это очень хороший дом, богатый. Здесь, в мансарде, только белая спальня. А вы захватите с собою остатки вина, спуститесь по лестнице, по тихим коврам пройдитесь туда-сюда, откройте одну-другую дверь. Двери бесшумны в медных петлях, и за каждой серебрится, золотится, розовеет, сияет или тускло и нежно цветет некая комната.
Гостиная, например, простор цвета карамели и шелковое дерево паркета. Или воткабинет. Бюро у стены в перламутровых инкрустациях. Барский диван, одетый мягкой кожей. Большой стол на тумбах, бронзовая лампа под абажуром молочного стекла. Книгиесть и редкие, но их не читают.
«К чему бы мне читать? говорила Ванда. Ничего нового я для себя не открою. Любовь, кровь, убийства, безумные письма, страстные слова Вранье до гробовой доски. Дикость человеческаявсе одно и то же». А зачем тогда книги, если не читать, мадам Ванда? Не продадите ли что-нибудь? «Книги зачем? Знать, им здесь место, вот пусть и пребывают. Продавать еще, прах тебя побери! Вот несытая, похотливая порода! Все готовы к рукам прибрать, себе подчинить! И владеть! И владеть! И мусолить до износу! Дрянь порода!» Какая порода, мадам Ванда?! «Ваша, мужиковская, козлиная. Ну, меня-то уж не подчинишь. Я теперь свободная!» Мадам Ванда, что вы опять разошлись? Было бы странно, если бы я «Слышала уже все твои оправдания. Чихала я на них. Мужикон и есть мужик, и козел пишется. Вот у меня варенье из китайки, идем чаем надуваться»
Она немного сумасшедшая, мадам Ванда. Дня не пройдет без нападок в адрес мужского племени. Но следуем дальше.
Здесь, за голубым занавесом, нечто вроде будуара. Кокетливые креслица и пуфы. По стенам, как и везде, фотографии, но еще и картины с букетами и фруктами. Ковер на полу тоже в букетах и фруктах. Для дневного отдыхакушетка в шелковых подушках, в изножьеогромная, расшитая пионами голубая китайская шаль. Кушетка совсем небольшая, не сравнить с белой кроватью на двенадцать персон, что наверху.