Анджей МулярчикКатынь. Post mortem
Обращение Анджея Вайды
После многих проб и долгих размышлений я окончательно убедился, что [будущий тогда] фильм о Катыни не может ставить перед собой цель раскрыть всю правду об этом событии, ибо эта цель уже достигнута и в историческом, и в политическом аспекте.
Для сегодняшнего зрителя эти факты могут стать лишь фоном, фоном событий, а событияэто человеческие судьбы, и только они, человеческие судьбы, представленные на экране, могут задеть зрителя за живое. А для изложения исторических фактов нашлось место в трудах, уже написанных по истории того времени.
Поэтому свой фильм о Катыни я вижу как рассказ о Семье, разлученной навсегда, как повествование о великих заблуждениях и жестокой правде катынского преступления. Словом, это фильм о страданиях каждой отдельной личности и возникающих в связи с этим образах, имеющих гораздо бо2льшую эмоциональную значимость, чем исторические факты.
Фильм о вызывающей боль чудовищной правде, где героями предстают не расстрелянные офицеры, а женщины, которые каждый день и час ждут их возвращения, испытывая тяжелейшие переживания. Преданные, стойкие и уверенные в том, что достаточно открыть дверь и на пороге появится он, их долгожданный мужчина. Трагедия Катыни касается и тех, кто живет сейчас, и тех, кто жил тогда.
Годы отделяют нас от катынской трагедии и от немецкой эксгумации в 1943 году. Несмотря на исследования, проведенные поляками в девяностых годах, и даже несмотря на открытие архивов, правда всего лишь частичное, мы по-прежнему слишком мало знаем, как выглядело катынское преступление, совершенное в апреле и мае 1940 года на основании решения, принятого Сталиным сотоварищи из Политбюро ВКП(б) в Москве 5 марта 1940 года.
Поэтому неудивительно, что на протяжении многих лет моя мать и я продолжали верить, что мой отец жив, хотя в катынском списке и появилась фамилия Вайды, но ведь с именем Кароль.
Мать почти до конца жизни верила в возвращение своего мужа и моего отца Якуба Вайды, участвовавшего в Первой мировой войне в составе 2-го уланского полка, а также принимавшего участие в польско-большевистской войне, участника Силезского восстания и сентябрьской кампании 1939 года, кавалера Серебряного креста ордена Virtuti Militari.
Однако мне бы не хотелось, чтобы фильм стал моим личным поиском правды и моей символической лампадой, зажженной на могиле капитана Якуба Вайды.
Пусть этот фильм расскажет о страданиях и трагедии многих катынских семей. О той катынской лжи, которая продолжала торжествовать и после смерти Иосифа Виссарионовича Сталина и которая полвека заставляла тогдашних западных союзников СССР в войне с Гитлером замалчивать эту тему.
Я знаю, что молодое поколение совершенно сознательно и не без энтузиазма уходит все дальше и дальше от нашего прошлого. Занятое сегодняшними делами, оно забывает названия и даты, которыехотим мы того или нетформируют нас как нацию, со всеми нашими страхами и опасениями, которые выходят наружу по тому или иному политическому поводу.
Не так давно в одной из телевизионных программ наш гимназист на вопрос о том, с чем у него ассоциируется дата 17 сентября, ответил, что эта дата у него ассоциируется с каким-то церковным праздником. Так вот, может быть, благодаря нашему фильму Post Mortem какой-нибудь молодой человек на вопрос о Катыни сможет ответить немного подробнее, чем что этоназвание некой местности неподалеку от Смоленска.
Исповедь автора
Это повесть об умении ждать. Рассказ о верности и надежде
Три женщины и трое мужчин. Буся, Анна, Вероника: любовь как предопределение, любовь как выбор и любовь как утрата Буся, которая живет надеждой на возвращение сына, Анна, которая верит в то, что человек дается нам судьбой на всю оставшуюся жизнь лишь один раз, и Ника, которая познает эту истину при драматических обстоятельствах. Анджей, Ярослав и Юр Три женщины и трое мужчин. Разные поколения, разные судьбы, которые объединены историей в общем времени post mortem
Я никогда не увлекался исследованием меандров истории. В своих книгах или фильмах я никогда не старался опираться на ее приговоры. История обычно разделяет людей и народы. Так что вовсе не история как таковая стала для меня инспирацией к написанию данной книги, но судьбы людей, которых история подвергла испытанию «на прочность», на судьбах которых она оставила свою печать. Полномочия для написания этой повести мне даны были не мифической Историей, ссылающейся на тысячи жертв, но живыми людьми. Судьбы семьи моего очень давнего друга нашли отражение в этой повести, которая послужила режиссеру Анджею Вайде основой для сценария к кинофильму «Катынь». Этоповесть об умении женщин ждать хоть какого-нибудь знака от Анджея, их сына, мужа и отца, и верить в то, что он жив. Наблюдая на протяжении многих лет за тем, как переносили они боль своей незаживающей раны, я понял, что смогу описать их полный страдания опыт о том, что не знатьэто мучение, но знатьэто несчастье, ибо трудно жить без погребения своих мертвых. Этоповесть о верности, которая неопровержимо свидетельствует о безусловном присутствии отсутствующих. Заканчивая писать эту книгу, я понял, что память временами может превратиться в проклятие, но беспамятствоэто предательство
Повесть эта говорит нам о том, что мы обязаны помнить, а также о том, что ложь извращает картину мира и мешает процессу заживления ран, ибо она лишает нас возможности договориться. Я верю, что в трагедии, которая произошла с моими героями, читатели услышат эхо трагедий, коснувшихся их близких, ведь то, что случилось с одним человеком, случилось и со всем миром. Судьба одной личности, которая оказалась втянутой в водоворот истории, это наш общий с вами опыт, независимо от того, на каком языке мы говорим и по какую сторону границы стоит наш дом
В последней сцене книги Ника входит в тот лес, в котором ее отец остался навсегда. В этом лесу лежат в нем не только поляки. Лежат и русские
Анджей Мулярчик
Post mortem
1
Суровое выражение лиц, застывших в камне. Лица воинов с высокими скулами неподвижны, как посмертные маски, но их открытые глаза смотрят куда-то вдаль из-под насупленных каменных бровей. Воины шагают уверенно, как на параде, не двигаясь при этом с места. Шеренга за шеренгой. Целая армия, извлеченная из-под земли. Пехотинцы, лучники, копьеносцы стоят в боевом порядке. Три тысячи двести десять терракотовых солдат
Мы с вами в двадцать первом веке. А эта армия марширует с третьего века до нашей эры. Если они такие разныеу каждого свое выражение лица, свой взгляд, то возможно, каждый из них был изваян по подобию кого-то живого? И что же потом сталось с этими живыми?
Луч света из проектора падает на прикрепленный к доске экран. В зале с зашторенными окнами проступают светлыми пятнами только лица слушателей. Женщина, демонстрирующая слайды, стоит к ним спиной. В отраженном от экрана свете различим лишь ореол седых, коротко стриженных волос вокруг ее головы. То, что она говорит, вовсе не похоже на лекцию, скорее это напоминает беседу с кем-то, кто может ответить лишь молчанием.
На экране сорок рядов терракотовых воинов армии императора Цинь Ши-хуанди. Все они выполнены в натуральную величину, стоят в длинной траншее в тяжелых доспехах, с копьями в руках, в вечной готовности к атаке или обороне. Они раскрашены как экзотические птицы: черные панцири с белыми заклепками, золотистые пуговицы, темно-синие штаны и зеленые плащи; у копьеносцев коричневые панцири с красными заклепками, оранжевые пуговицы и красные плащи. Следующий слайдочередное лицо, непохожее на предыдущие. Они заполняют целиком маленький экран, бросается в глаза разноцветье их одежд, и их фигуры кажутся более реальными, чем силуэты людей, сидящих в глубине затемненного зала и рассматривающих их, как сквозь толстое стекло аквариума.
Вся территория этого склепа занимает два квадратных километра. По тому, как Вероника передает все детали, можно понять, что вовсе не они являются для нее самыми важными. В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году был открыт очередной ров в форме прямоугольника, размером двести двадцать на шестьдесят метров. Но таких рвов еще три. Может быть, курган возле горы Ли, этот мавзолей императора Цинь Ши-хуанди, скрывает также останки настоящих моделей императорской терракотовой армии? Что нам откроется в очередных траншеях? Не таит ли биография человечества еще и перечень преступлений, упрятанных глубоко под землей?
Странная лекция. В ней больше вопросов, чем проясняющих ответов. Должна ли археология всегда быть обращена в прошлое, не является ли ее обязанностью делать выводы на будущее? И наконец, приближаясь к современности, можем ли мы говорить, что представление о смерти становится все более банальным? Можно ли ограничиваться открытием тайн прошлого, не усматривая в них предостережений на день сегодняшний и день грядущий? Такие вопросы Вероника поначалу задавала сама себе. Коллегам на факультете они представлялись маловажными. И вот теперь ее слушатели, сидящие перед ней в полумраке, еще не знают, к чему она ведет, почему вместо того, чтобы рассказывать о раскопках периода неолита в Свентокшистских горах, а ведь она принимала в этих раскопках участие и даже написала кандидатскую диссертациюона теперь пускается в рассуждения о разных видах смерти, говорит, что археология призвана открывать все, что скрыто, в назидание будущему, которое не должно повторять преступлений прошлого
Сегодня мы проследим, как на протяжении истории смерть постепенно утрачивала свой личностный аспект. Как способ увековечивания следов чьей-то жизни превращался в способ сокрытия тайно причиненной смерти, причем не единицам, а тысячам людей. Иначе умирали жертвы, принесенные богам, иначе умирали жители Помпеи, настигнутые вулканической лавой, и совсем иначеправители, стремившиеся пережить свою смерть, пытавшиеся с помощью своих внушительных саркофагов заставить помнить о себе.
Сначала Вероника продемонстрировала слайды с раскопок, проводившихся недалеко от Пекина, где обнаруженные останки синантропа, жившего 500 тысяч лет назад, указывали на то, что он стал жертвой пира каннибалов. И, задержав на экране слайд с изображением этого захоронения, Вероника, как-то особенно подчеркивая слова, словно подготавливая слушателей к финалу своей лекции, сказала:
Каннибализм сохраняется и по сей день, хотя в двадцатом веке он поменял свою форму. Теперь он выражается в том, что не отдельные люди, но целые народы пожирают другие народы и скрывают их останки под землей в надежде, что никто не найдет их прежде, чем пройдут тысячелетия
Зал, погруженный в полумрак, рассекаемый лучом света, плывет словно ковчег в безграничном пространстве времени. Одним нажатием кнопки Вероника переносится из одной эпохи в другую. Тысячелетия пролетают как одно мгновение. А она, вместо того чтобы рассказывать о деталях раскопок, то и дело возвращается к мысли о том, что археологияэто вечная, не имеющая конца повесть, ибо начинается она на заре истории, но вовсе не заканчивается сегодняшним днем. И по-прежнему ждет своего открытия то, что спрятано под землей, что история хотела бы скрыть, ссылаясь на некий односторонний контракт между убийцами и жертвами о том, что тайна будет сохранена обеими сторонами
И вот тогда Вероника призвала красочные ряды воинов терракотовой армии китайского императора. На цветном слайде видно, как из сыпучего песка спустя тысячи лет вырастает очищенная наполовину фигура очередного воина тысячелетней давности. За ним появляется следующая фигура. На кустистых бровях осели песчинки. Песок осел на их терракотовых веках и губах. Вероника отворачивается от экрана. В серой паутине зала, лишенного дневного света, она видит светлые пятна лиц сидящих на скамьях слушателей. Она не видит ни глаз их, ни губ. Она лишь ощущает их присутствие.
Императорская гвардия должна была охранять посмертный покой владыки. Перед смертью император решил уничтожить память о тех, кто жил до него и оставил хоть какой-либо след в истории. Все должно было с него начинаться и на нем заканчиваться. И он издал декрет о сожжении книг и объявил, что если у кого-либо будут тайно храниться книги, песни или трактаты разных мыслителей, то он будет приговорен к смерти вместе со всей семьей. Сколько раз тот приговор был приведен в исполнение? Этого нам узнать не дано.
Кладбище навечно застывших в боевом порядке воинов, снятых дальним планом, напоминает разноцветную толпу на большой площади современной метрополии. Одним нажатием кнопки Вероника отправляет армию императора Цинь Ши-хуанди из времени начала ХХI века в III век до нашей эры. Каменные лица исчезают с экрана. На их месте появляется черно-белая магма. Как будто светлые облака плывут на фоне хмурого неба. А может, это белые овцы пасутся на склоне горы?
Наступает полная ожидания тишина. Все присутствующие понимают: то, что они сейчас увидят, станет финалом лекции. И вот Вероника набирает в легкие воздуха, как пловец перед прыжком в глубокую воду.
Есть армии бессмертные и армии умерщвленные. Есть армии, которым выпало охранять чей-то вечный покой, а есть армии, которые оказались приговоренными к вечному упокоению. Есть армия, также засыпанная песком, гораздо более многочисленная, чем та, из терракоты. В наше время смерть, лишенная каких бы то ни было символов, сброшенная в глубокий ров, погребенная под слоем песка, становится доказательством того, что и по сей день преступлениеэто один из способов заниматься политикой. При этом забывается, что кроме жертв, засыпанных песком, остаются еще те, другие, кто не похоронил своих мертвых и должен с этим жить
Изображение на экране становится более резким, из черно-белой магмы постепенно проступает белеющий контур черепа. На экране появляется следующий снимок: чья-то рука вкладывает карандаш в дырку с рваными краями в затылке.
Всего десять граммов свинца Вероника делает шаг назад и встает так, что яркий луч проектора оказывается над ее головой. Она вскидывает вверх руку. В ее пальцах зажат какой-то маленький предмет, который поблескивает в луче света. Слушатели переглядываются друг с другом. Звучит голос Вероники:Это патронная гильза калибра 7.62 производства фирмы «Геко», такие использовались в пистолетах «вальтер» в Катыни.
Произнося эти слова, Вероника по-прежнему держит руку вытянутой вверх. Она слегка прищуривает глаза, поток яркого света бьет над ее головой в экран, просвечивая сквозь ее седые волосы. Какое-то мгновение гильза, зажатая в пальцах Вероники, сверкает, как перстень.
Вы нашли ее там? звучит вопрос из зала.
Вероника не видит того, кто его задал. Отрицательно качает головой и выходит из-под луча проектора, показывает на экране следующий слайд. В разрытом чреве земли обозначается дно глубокого рва. Земля, словно вскрытая рана, открывает какие-то тела. Все всматриваются в этот расплывчатый снимок. По краю рва более темным пятном проступает лес. Слушатели смотрят на изображение вместе с ней, но видят ли они то же, что видит она?
Эта гильза, она оттуда? спрашивает студент, которого ей с трудом удается разглядеть в темноте.
Да, отвечает она. Это моя самая главная археологическая находка.
Вы были там? на этот раз спрашивает какая-то девушка.
Нет. Только собираюсь туда.
2
Внезапное погружение в темноту. Туннель усиливает грохот мчащегося поезда
Это путешествие началось вчера. А может, уже полвека тому назад? На чьи-то похороны можно ехать так долго, как долго длится жизнь, с юности до старости, и не опоздать. Все время находясь в этом путешествии, которое не кончается.
С грохотом мчится в темноте поезд. Штольня туннеля словно выключила ту реальную, пронизанную дождем картину мира, которая до сих пор была видна за окном вагона, как выключают экран телевизора. И тогда перед ее глазами возникли другие картины.
Вверху серое предвесеннее небо. А может, голубое? Может, солнце как раз пробилось сквозь серое полотно туч, разогнало мокрую завесу тумана? Лес, погруженный в тишину, окружает поляну. В глубине леса еще виден седой налет снега. У ближайших деревьев кое-где обнажены корни, из-под которых выбрали песок. Они повисли в воздухе над огромным рвом. Тихим ручейком песок осыпается между корнями. Накрывает муравьев, которые пытаются взобраться по стенкам траншеи.
Звучит выстрел. Как глухой хлопок ладоней. Потом следующий, потом несколько выстрелов подряд, один за другим. Птица срывается с ветки, исчезает в глубине редкого леса. И снова наступает тишина. Что-то скатывается с края траншеи, тянет за собой волну осыпающегося песка. В песок падает какой-то небольшой предмет. Вблизи можно разглядеть патронную гильзу калибра 7.62. Гильза падает на отвесную стенку траншеи и скользит вниз, пока не упирается в некую преграду, которая торчит из более глубоких слоев песка и похожа на переплетенные обрубки корней. Вблизи можно разглядеть человеческую руку, скрюченные пальцы которой как будто отчаянно пытаются за что-то ухватиться