Это важно?
А что?
Влияние войны, пожалуй, влияние войны. Длительная изоляция от нормальности, от нормальной жизни
Что ты бормочешь?
Пойдем, поищем провизию для твоего ужа.
Шофер Картер доставлял на заставу боеприпасы и продукты. Никто не знал ни его имени, ни фамилии. Он всегда ходил в дешевых темных очках, с пластиковыми стеклами розово-лилового цвета, польский импорт. На заставе бывал обычно раз в неделю. За соответствующую мзду мог привезти все, что душе угодно: японский спальный мешок, туалетную бумагу, теплые носки, Playboy, колоду карт с голыми бабами, сардины, шоколад, водку, героин. По разбойничьим ценам, само собой разумеется.
*
Леварт и Ломоносов подошли к Картеру, когда он уже распределил товары среди клиентов и осматривал перед отъездом состояние своей разбитой «шишиги». Увидев их, улыбнулся, посылая во все стороны лучи от своих золотых зубов. Цель визита угадал сразу.
Что нужно? Чего хотят господа начальники? Говорите, привезу. Достану
Мне нужна крыса, отрезал Леварт.
Улыбка Картера исчезал. Мгновенно. Как исчезает стодолларовая банкнота, положенная на стол чиновника в паспортном отделе.
Шутите?
Нет. Мне нужна крыса.
Крыса, спокойно разъяснил Ломоносов. Rattus Norwegicus. Они известны во всем мире. Если не по научному названию, то по внешнему виду. Когда просыпаешься утром в своей родной стране, это первое, что увидишь, как только протрешь глаза. Сидит на кухонном столе возле пустой бутылки и остатков колбасы, шевелит усами, трет лапками ушки, скалит зубки и таращит маленькие черные зенки. Это, собственно, и есть крыса.
Картер вытаращил зенки.
Чево? заорал он. Чево-о-о? Ка-а-к? Ты мне Ты меня А-а-а, интеллигент ебаный! А-а-а, нашелся здесь А пошел ты в пизду нахуй! Вместе со своей крысой! Валите! Пошли нахуй! Оба! Жопоебы!
Спокойно, тише. Леварт остановил Ломоносова. Успокойтесь, товарищ водитель. Принимаете заказы, как сами говорили, на все, что господа начальники пожелают. Господин начальник желает крысу. Товар есть товар. Вот посмотри. Хорошая вещь, а? И фирменная.
При виде лётных солнечных очков со стеклами цвета темного янтаря Картер облизал губы и инстинктивно сжал кулаки.
Оригинальные? Не подделка?
Видишь, написано Polaroid. Читать умеешь?
И отдашь их за крысу?
Видно, ты, брат, еще не протрезвел. снова вступил Ломоносов. Доставишь десять крыс. По две в неделю. Очки получишь после поставки первых двух партий. Подходит?
Примерить можно?
Можно.
Картер напялил очки, долго рассматривал себя в боковое зеркало заднего вида грузовика. Под разными углами. Его улыбка, сначала осторожная и кривоватая, постепенно превратилась в широкую и добрую. Он сверкнул щербатым золотом.
А эти крысы, спросил он, какого должны быть цвета?
*
Картер подтвердил свои высокие деловые качества. Первую крысу он доставил уже через два дня. Но если шофер-спекулянт не вызвал нареканий, то змея удивила и даже разочаровала Леварта. Когда он пришел в расщелину, держа крысу за хвост, она не появилась. Он ждал около часа, потом положил крысу на плоской камень и ушел, убеждая себя, что все нормально, это не домашнее животное, которое ест из рук. Однако после обеда он вернулся. И вид грызуна, лежащего там, где он его оставил, вызвал у него разочарование и иррациональную злость. Потом он опомнился и решил перенести крысу в самый конец, расщелины, где она сужалась до такой степени, что только змея и могла там проползти. Как только он протянул руку к крысе, внезапно появилась змея.
Змея появилась неизвестно откуда прямо перед лицом Леварта. От неожиданности он отступил, споткнулся, неловко сел, АКС соскользнул с плеча. В панике он отполз по гравию, гад двигался за ним, высунутым, сильно раздвоенным языком чуть ли не касаясь лица. Парализованный страхом, он смотрел в глаза змеи. И буквально оцепенел. Окаменел. Единственное, что в нем, казалось, жилоэто сердце, стучавшее в груди, как паровой молот.
Змея поднялась еще выше, теперь он сидел отклонившись, а она был над ним, смотрела сверху, гипнотически раскачиваясь. Потом громко и пронзительно зашипела, выгнулась буквой S и атаковала. Движением таким быстрым, что взгляд не успевал за ней, так молниеносно, что Леварт не успел испугаться. Надвигающаяся в атаке голова остановилась перед самым его лицом. В открытой пасти Леварт увидел ядовитые зубы. Маленькие, но несомненно ядовитые.
В голове у него зажужжало и зашумело, в глазах потемнело а потом прояснилось, засверкали тысячи быстро меняющихся бесформенных, рассыпающихся, как в калейдоскопе, образов. Змея покачивалась легко и нежно, как бы успокаивая. Он следил взглядом за ее глазами, ощущая во рту сухость, как всегда ощущал в наистрашнейшие моменты боя. Когда смерть была так близка, что между ним и ней нельзя было втиснуть и копейку.
Гад быстро отодвинул голову, и чары ушли, путы ослабли, он почувствовал, что может уже пошевелиться. Но не пошевелился. Змея с грацией проползла по камням, шурша чешуей, вползла на лежащий АКС и свернулась на прикладе и магазине. Грозно зашипела, раскачиваясь. Леварт проглотил слюну.
Нет выдавил он из себя. Не выстрелил бы. В тебя. Никогда.
Змея поднялась выше, замерла, как бы прислушиваясь. Снова закачалась, очень плавно, грациозно. Сползла с автомата, добралась до плоского камня, молниеносным движением схватила крысу. Поднялась со свисающим из пасти грызуном, посмотрела на Леварта и быстро удалилась. Исчезла.
Леварт встал несколько позже.
Ночные перестрелки постепенно прекратились, появилась возможность спокойно доспать до рассвета. Было бы совсем скучно, если бы не патрульные вылазки. За двенадцать дней службы на заставе патрули ничего не обнаружили, но Леварт внимательно рассматривал в бинокль хребет и перевал. Он хорошо знал, что нужно все делать по правилам и инструкциям. Афганистан дал немало болезненных уроков, тем, кто их нарушал. Леварт чувствовал, что перевал Заргун таит в себе опасность. Перевала Заргун следовало остерегаться.
Леварт спросил у Станиславского, что по его мнению делает змея в том ущелье. Станиславский, основываясь на легендах и былинах, выстроил целую теорию о том, что змея скорее всего является стражем каких-то богатств, кладов, сокровищ, а может быть, полезных ископаемых. Леварт в эту теорию не поверил.
Утром он вновь отправился к расщелине. И опять увидел змею. Казалось, что она его приветствует. И снова он смотрел ей в глаза. Без страха и с интересом.
В его голове зажужжали, зашумели и зазвенели тысячи потревоженных пчел. В глазах замелькали мириады бесформенных калейдоскопических образов, внезапно переходящих в цветные стеклянные брызги для того чтобы снова смениться на образ. Совершенно другой.
И сквозь каждый образ, сквозь каждое видение пробивался, как водяной знак, злой и всезнающий взгляд змеиных глаз. Видел его даже, когда закрывал глаза. В ушах звучали удары бубна и аккорды далекой музыки. Внезапно он оказался в Египте, в Табе, и услыхал древнюю жалобу колосса Мемнона, услыхал, как статуя звенит и поет своим покоящимся под лучами восходящего солнца естеством, слышал небесный голос органа Нотр Дама. Слышал звуки эоловых арф. Потом вдруг он увидел кавалерийскую атаку. Он чувствовал своего коня, вороного, как ночь, красивого и сильного, который уступал статью разве что царскому Буцефалу. Потом все изменилось. Он снова на коне, но уже в мундире цвета хаки. Он служит в батарее Royal Horse Artillery.
И вдруг опять пустая расщелина. Высокие сходящиеся стены и голубая линия неба между ними. И плоский камень, на котором еще недавно лежала змея.
И новые вопросы к Станиславскому. Известны ли науке случаи, может ли такое быть, чтобы змея гипнотизировала?
Начитанный Станиславский терпеливо и подробно рассказывает о выдающейся роли змей в мистической и религиозной литературе: от древнегреческих легенд и Каббалы до книги Амброза Бирса «Человек и змея».
Леварт опять пришел к змее. Он знал, чего хочет.
Разве могли гипнотические фантомы, иллюзии и видения испугать советского прапорщика. Да еще такого, с которым уже в восьмилетнем возрасте вступила в разговор ожившая иллюстрация из детской книги. Который уже в девять лет предчувствовал и предсказывал. Предвещал. Пророчествовал о будущих событиях. От забавных и тривиальных до роковых и трагических.
*
Павел Леварт помнил день и минуту своего первого экстрасенсорного видения. Он был уверен, что никогда, до конца жизни не забудет ни дня, ни минуты этого события. А также сопутствующих ему обстоятельств.
Он рассматривал книгу, которую получил в подарок на свой восьмой день рождения. Книга была большая, чтобы справиться с ее страницами, ему пришлось сидеть на полу. Книга ему очень нравилась, он мог часами рассматривать картинки, на которых были изображены кадеты, мальчики ненамного старше него, выглядевшие в своих элегантных парадных мундирах как настоящие маленькие офицеры. На одну маленькую картинку он мог смотреть без конца. На ней был трубач, играющий сигнал тревоги. Он был нарисован так красиво, что можно было услышать звуки трубы. И в действительности маленький Паша несколько раз услыхал трубу, но подумал, что эти звуки доносятся с улицы.
Об оконное стекло, сердито жужжа, билась пчела, из кухни доносились громкие голоса. Мама разговаривала с соседкой, тетей Лизой. Мама жаловалась на отца, который сильно опаздывал с работы, наверное потому, что опять пьет водку с друзьями. Хотя и обещал бросить пить. Тетя Лиза, муж которой был железнодорожником и пил, не просыхая, успокаивала маму. Вот протрезвеет и вернетсяговорила онаони всегда возвращаются, где им будет так хорошо, как дома. Но ведь обещал, подымала голос мама. Они всегда обещаютуспокаивала тетя Лиза.
И тогда в ушах у Паши зашумело и зазвенело. А кадет в книге отнял трубу от губ. Он посмотрел на Пашу Леварта, заморгал глазами, как будто удивленный тем, что видит.
Твой отец не вернется, Пашенькасказал он. Несколько часов назад возле магазина он встретился с двумя незнакомцами, которые искали третьего, имеющего пять или шесть рублей, которых им не хватало для важной покупки. Купив то, что нужно, они отправились на Остров декабристов, в парк над Смоленкой, чтобы это употребить. Там незнакомцы заметили, что у отца есть еще пять рублей, кожаный кошелек и часы «Полет», и вот сейчас, в эту самую минуту они его убили. Ударили кирпичом по голове. Тело оно сейчас затащат в кусты возле речки Смоленка. Там его скоро и найдут, Пашенька. В кустах на берегу Смоленки, возле Смоленского моста.
Паша резко захлопнул книгу с кадетами и расплакался. Побежал на кухню, чтобы обо всем рассказать маме и тете Лизе. Женщины сначала жутко накричали на него, угрожали наказать за дикие выдумки и фантазии. Но поскольку он не переставал плакать, побежали в милицию.
И все, что рассказал кадет-трубач, оказалось правдой.
Повышенная возбудимость, сказал врач, к которому привели Пашеньку после того, как он предсказал, что старший брат сломает руку в пионерском лагере. Не было ли в семье случаев сифилиса и не пьет ли мальчик, выяснял другой врач после того, как Пашенька напророчил мужу тети Лизы, железнодорожнику, что его посадят за кражу дизтоплива. Истерия, диагностировал третий после очередного видения Пашеньки, это уже в клинике детского психиатрического отделения Института психоневрологии им. Бехтерева. Параноидальная шизофрения, констатировал четвертый, из того же института. Классическая парафрения, опроверг обоих предшественников пятый, со званием профессора. Я это вылечу, пообещал он.
Пашенька вышел из клиники после полугодового пребывания там, как раз во-время, чтобы окончательно не одуреть от психотропных препаратов. Его признали выздоровевшим, потому что он смог убедить в этом профессора Викентия Абрамовича Шилкина, который просил называть себя дядей Кешей.
Дядя Кеша был лысым, как колено, он носил большие очки, грязноватый белый халат и выгоревший галстук в горошек, такой как у Ленина на большинстве портретов. По институту, вспоминал Леварт, ходила злобная сплетня, что этот галстук у него еще со времен НЭПа, года с 1925- го. В сплетню эту Павел не верил. Галстук был старше. Даже в период НЭПа не делали в СССР таких добротных и прочных галстуков. Дядя Кеша остался доволен. Паша научился не признаваться в том, что у него были видения. А всякие тесты дяди Кеши он прошел, потому что какой-то голос подсказывал ему ответы. Именно такие, какие дядя Кеша ожидал.
За день до выписки из клиники было видение. Дядя Кеша умирал от обширного инфаркта. Среди суеты, во время празднования круглой годовщины Победы, 9 мая 1965 года. Через четыре дня.
Паша Леварт, уходя, не рассказал ему об этом. Не мог. Потому что выздоровел.
*
Лечение, которое прошел Павел Леварт в институте Бехтерева, было успешным в единственном, но зато существенном аспекте: десятилетний Павел был готов на все, на абсолютно все, чтобы только не попасть туда снова. Притворяться, что у него нет никаких видений и предчувствий, также как и лгать об их наступлении мальчик счел недостаточнымв конце концов на лжи можно попасться, можно невольно выдать себя, можно запутаться во множестве вопросов и вызвать подозрения. Павел Леварт хотел кардинально закрыть проблему. Он решил глушить экстрасенсорные видения на начальном этапе, удушить их как только они начинаются и не позволять им развиться. Видения появлялись не сразу. Им предшествовало кратковременное давление в ушах, переходящее в постоянное жужжание, быстро нарастающее, так жужжат разгневанные пчелы, если постучать в улей. На этом этапе, как установил мальчик, видения можно было остановить. Путем причинения себе боли. Достаточно было сильно себя ущипнуть, а еще лучше уколоть до крови. Павел приучился постоянно носить в одежде английские булавки, а в карманах канцелярские кнопки, которые в случае опасности втыкал себе в палец. Помогало. Пчелиное жужжание прекращалось, нарушенное болью видение улетало. Они приходили все реже и реже. Павел Леварт перестал видеть будущее, ощущал только неясную тревогу, сигнал о том, что что-то произойдет. Но и эти сигналы появлялись все реже и реже.
Со временем и они почти исчезли.
Вернулись только в Афганистане.
*
И снова Леварт смотрит в глаза змеи. На этот раз прежде, чем в ушах появились шум и жужжание, в глазах поплыли концентрические круги, возникающие и гаснущие, подобно кругам на воде. Леварт почувствовал, как зябнут и дервенеют пальцы его рук. Воздух, который здесь, в ущелье, был нагретым и неподвижным, вдруг стал холодным. Он почувствовал ветер на лице и волосах. Круги змеиных глаз вдруг взорвались и превратились в сверкающий и все время меняющийся калейдоскопический узор. Из узора проявилась скалистая пустыня. Залитая ослепительным солнцем.
*
Ветер развевает волосы в движении. Вихрь бросает в лицо песок. Под копытами коня осыпаются гравий и камни. В моей левой руке мокрые от пота поводья, в правой короткая кавалерийская сарисса. У левого колена копис, кривой меч с односторонней заточкой
Ятетрарх Эрпандер, сын Пирра. Веду отряд долиной реки Арахотус в Гаузаки, а оттуда в Паропанисаду, в гарнизон Ортоспан, город, лежащий в 330 стадиях к югу от недавно заложенной Александрии Кавказской. Почти достигая неба, на юге простираются ослепительные горы. Они зовутся Индийским Кавказом или Парупанисос. На языке горских племен Хинду Куш.
Изображение рассыпалось как стекло, видение пропало. Но в глазах тут же появилось следующее.
Горный перевал, скалы фантастических форм, образующие что-то вроде ворот, ведущих на простор залитой солнцем пустыни. Через ворота проходят войска. Впереди идет кавалерия, за ней конная артиллерия. За ними длинная колонна пехоты в серо-бурых мундирах и пробковых шлемах. Пехотинцы поют бодрую боевую песню.
Our hearts so stout have got us fame
For soon tis known from whence we came
Wherere we go they fear the name
Of Garryowen in glory!
Блеск колышущихся над головами пехотинцев штыков на мгновение ослепил его. Леварт закрыл глаза. Когда открыл, войск уже не было.
Был черный дым, стелящийся по дну ущелья. Был дымящий остов бетеэра. Видимо машина наехала на мину левым передним колесом, оно было полностью оторвано, попросту исчезло. Левое колесо второй пары с разорванной в клочья шиной опиралось на землю ободом. Броня была смята и искорежена. Леварт знал этот способ подрыва машин, знал, как это произошло. БТР наехал на две итальянские мины ТС6, поставленные одна на другую, дополнительно усиленные закопанным под ними десятикилограммовым зарядом тротила. Он знал, что водитель и командир подорванного таким образом транспортера не имели ни малейших шансов выжить, не меньше половины экипажа и десанта погибло.