Пойнт шутливо расшаркался.
Рад видеть вас,улыбнулся Дорн.Чем обязан? «Прежде мы бывали достаточно откровенны,думал Дорн, прикидывая, что же могло привести к нему репортеров. Они не встречались с О'Брайном с 1934 года, и если он протянет руку дружбы, нет смысла ее отталкивать. Мне не стоило самому искать встреч с ним, но он пришел, и я пожму его руку».
О Это большой разговор,сказал О'Брайн, присаживаясь,и мне не хотелось бы, чтобы нам мешали.
Дорн вышел из кабинета. Громко сказал служащему, сидящему за столом у двери приемной:
Рональд, прошу вас У меня сейчас серьезные переговоры, так что минут сорок нас желательно не беспокоить.
Честно говоря, Роберт, мундир, в котором я вас видел прежде, четче определял ваше общественное лицо, чем этот гражданский костюм.
Вы же знаете, Майкл, в моей жизни многое изменилось. С мундиром я расстался. Торгую лесом.
В это можно верить? А чем же торгует ваш приятель? Барон Крюндер, которого некогда называли просто рыжий Фриц? Немецкой колбасой?
Дезинформацией? Я знаю, Дорн, вы оба офицеры СД и работаете на СД, то есть на политическую разведку Германии.
Дорн пожал плечамидумать можно все, что угодно
Вас слишком часто видят с Форгеном, заместителем Мосли по фашистскому союзу. От всего сердца надеюсь, что его очень скоро посадят в тюрьму.
«Я, видимо, ошибся в его добрых намерениях»,печально подумал Дорн и бесстрастно уточнил:
Видят нас с бароном Крюндером или одного меня?
Одного вас!
Форген покупает у меня стройматериалы, он отделывает усадьбу.
Неужели в Лондоне не нашлось другой конторы, где можно купить пару-тройку кубометров древесины?усмехнулся Пойнт.
Форген покупает у меня карельскую березу. В других фирмах она бывает редко, а я к тому же беру дешевле, для Швеции карельская береза не слишком большая экзотика.
Я не специалист в лесозаготовках,лениво сказал О'Брайн,и не берусь дискутировать с вами, Роберт, в вопросах, где вы явно сильнее. Но я хочу напомнить вам, ведь мы давно и хорошо знакомы, что всегда относился к вам по-доброму, и только поэтому до сих пор не сообщил в соответствующие организации, что вы офицер СД. Или, если хотите, немецкий агент, ведущий в Соединенном Королевстве подрывную деятельность, собирающий разведданные и дезинформирующий наше общество,О'Брайн сделал паузу, молчал и Пойнт, наблюдая, как тот «раскручивает» Дорна.Но я этого делать не стану, повторяю, я всегда хорошо к вам относился. И повторяю, у меня есть доказательства Видите ли, мы живем в век лавочников. Даже лорд Ротермирторгаш, торгующий событиями и политическими акциями с бесстыдством девки, у которой на продажу нет ничего, кроме тела.
Дорн внимательно смотрел на О'Брайна и его приятеля, молчал. Он хотел понять, ради чего О'Брайн пытается его шантажировать.
Поэтому я, чтобы не отстать от века, тоже торгую,О'Брайн хмыкнул.И в обмен на молчание относительно подлинных занятий Роберта Дорна хочу получить от вас информацию об обстоятельствах смерти вашего посла Леопольда фон Хеша. Только не говорите, что у него было слабое сердце.
Эта версия попала в газеты. А другими я не располагаю,равнодушно отозвался Дорн.И вообще я утратил интерес к политическим интригам.
Полно, Роберт, давайте лучше договоримся о сроках. Когда вы мне сможете сказать, кто убил Хеша, по чьему приказу? Главноедетали
«Ишь как круто,возмутился Дорн.Что же мне ему сказать?»
Тон О'Брайна был так категоричен, а желание схлестнуться с Дорном так явно, что Дорн решил рискнуть:
Как я заметил,медленно заговорил он,в английской речи принято употреблять неопределенные местоимения и наречия. Для смягчения категоричности. В вашем монологе, сэр, этих наречий практически не было. Я постараюсь придать своему монологу наиболее британское звучание. Пожалуй, у меня еще остались кое-какие связи в Германии. И, может быть, некоторыми из них я пользуюсь по старой дружбе на благо моего бизнеса. Вероятно, среди этих связей есть две-три, благодаря которым мое дело одинаково не страдает и в Соединенном Королевстве, и в Королевстве Шведском, да и в рейхе. Не скрою, эти связи мне удается поддерживать той незначительной информацией, которая порой приходит ко мне в руки. Сейчас, например, когда я, задумав расширять свое дело, чтобы поставлять бумагу на Флит-стрит, связан с фирмами, поставляющими газетную бумагу, могу поделиться очень неплохой информацией с лордом Ротермиром. Например, что его сотрудник, некий О'Брайн, совсем не разделяет точку зрения своего патрона по некоторым острым вопросам. И, возможно, я мог бы представить в качестве доказательства магнитофонную пленку, которая зафиксировала ряд высказываний этого сотрудника «Дейли мейл». Более того, через свои связи я заручусь поддержкой его светлости или иных уважаемых лиц в суде, где буду отстаивать свое доброе имя. Но, скорее всего, я не стану этого делать, ибо понимаю, как трудно человеку гуманитарной профессии и узкой специализации найти в Лондоне достаточно оплачиваемую работу и как легко ему потерять репутацию. Так что я не голословен. Что же касается смерти герра фон Хеша Помня неплохие отношения с вами, сэр, я, возможно, употреблю те старые контакты, чтобы как-то прояснить интересующий вас вопрос. В конце концов нас связывают некие трагические события, которые трудно забыть. Я ничем не мог помочь вам в то время. Отчего бы не попытаться сгладить взаимные потери? Но для этого, мне кажется, следует ответить на один непростой вопрос. Станут ли определенные круги усматривать в преждевременной кончине господина посла симптом германской опасности, которая мнится неким политическим деятелям Британии? Всем известно, господин посол был не во всем согласен с курсом правительства Германии. Так будет ли после его смерти муссироваться тема германской опасности, или ее начнут замалчивать, отступая перед силой? Существует ли, таким образом, германская опасностьтоже любопытная журналистская тема, отправной точкой которой может стать прискорбный факт, не так ли?
Дорн совершенно намеренно несколько раз повторил название меморандума Идена, наблюдая за реакцией журналистов на его слова. Пойнт смотрел недоуменно, лицо О'Брайна окаменело.
«Он понимает, к чему я это говорю, он прекрасно меня понимает,удовлетворенно думал Дорн.Но понимает ли он сейчас, что я торгую у него меморандум за имя убийцы фон Хеша?»
Простите меня, Роберт,изменившимся голосом сказал О'Брайн.Кажется, я «перегрыз кулису», как говорят актеры театра «Одеон», когда переигрывают.
Вряд ли Майкл мог бы сделать острый материал о фон Хешежертве нацизма,перебил его Пойнт.Но я возьмусь за такой поворот темы. В конце концов насильственные мерытакая крайность
Что необходимо лишить агрессивно настроенных политиков и функционеров повода прибегать к насилию,продолжал О'Брайн как по писаному. Дорн расценил его слова как намек на содержание меморандумаверно ли расценил? Слишком многозначительно глядел О'Брайн.Опасность нивелируется системой уступок. Думаю, мистер Иден не возражал бы, если бы германская сторона отозвала своего посла, а при определенной ситуации мог быО'Брайн сделал паузу, будто подыскивая слова, и произнес их с нажимом,рассмотреть, возможно ли прийти к какому-то соглашению с рейхом. Я знаю, Идена рассуждал бы так. Вы понимаете, Дорн?
Безусловно,кивнул тот.
Пойнт поймал взгляд, которым обменялись англичанин и лесопромышленник.
Ну, хорошо,недовольно буркнул он.Я должен попытаться собрать материал в посольстве.Приподнял шляпу и направился к выходу. О'Брайн торопливо вышел следом за ним. Когда О'Брайн спустился вниз, Пойнт разговаривал со служащим Дорна.
Дружище, не скажете ли, когда у вашего хозяина начинается рабочий день?
В семь тридцать, сэр.
И сегодня?
Как обычно, сэр.
У вашего хозяина сегодня были ранние посетители?
Разумеется, сэр. И сегодня, и вчера
На улице О'Брайн спросил:
К чему эти расспросы, Джек?
Видишь ли, ваш разговор напомнил мне ситуацию, когда двое, один глухой, другой слепой, обсуждают пьесу. Бьюсь об заклад, фокус в том, что Дорн еще не получил соответствующую информацию.
Едва О'Брайн переступил порог редакции, как его позвали к телефону. Звонили из клуба.
Простите, сэр, вам записка. Позвольте, я прочту. «Интересующий вас истопник занял вакансию позавчера. Вам он все равно не подошел бы, потому что плохо говорит по-английски». Вот и вся записка, сэр. Подпись «коллега».
Когда мне звонили?
Двадцать минут назад, сэр. Я проставил на записке время.
О'Брайн посмотрел на часы. С Дорном и Пойнтом он расстался полчаса назад. Итак, если Пойнт узнал о некоем истопнике в немецком посольстве в шесть утра, а Дорн с семи тридцати сидел в своем кабинете, то Либо он пришел в свою контору прямо из посольства, либо обо всем знал заранее.
В том, что записку по телефону продиктовал Дорн, О'Брайн не сомневался ни секунды.
XIV
Одиль Картье уже не казалась Досту неотразимой. И глаза не васильковые, а ядовито-фиолетовые, таких глаз у женщин не бывает, во всяком случае, у арийских женщин, и скулы слишком приподняты, что говорит, вероятно, об азиатской крови. И нос с подозрительной горбинкой, да и блондинка она, скорее всего, крашеная.
Дост уже едва выносил Одиль и ее бесконечные обсуждения плана похищения бумаг Идена. Чувство зависимости от ее изобретательности, осведомленности выводило его из себя, не давало покоя ни днем ни ночью. Он твердо решил, что, как только все будет позади, он немедленно расстанется с мадам. Правда, он все чаще замечал, что и у Одиль нервы на пределе. И смерть фон Хеша как-то странно повлияла на нее. Ей-то с какой стати сокрушаться? Радоваться должнаодним бошем меньше Дост терпеть не мог показной светской чувствительности. Как она разревелась 7 марта! Была бы патриоткой, не жила бы с американцем или хотя бы в любовники француза взяла!
Последние дни Одиль особенно волновалась. Казалось бы, уже все окончательно подготовлено, но вдруг возникает препятствие, малая деталькаким образом Досту проникнуть в Форин офис. Одили не хотелось обращаться к Трайдену, но все же пришлось пойти и на это.
Леди Уэллис,Одиль конечно же втерлась в кружок возлюбленной Эдуарда VIII,просила меня похлопотать за одного молодого человека, который хотел бы принять британское подданство. Самой ей не совсем ловко, и так приходится слишком много просить за своих американских друзей. Этому молодому человеку необходимо встретиться и Одиль назвала мужу имя чиновника Министерства иностранных дел, который ведал иммиграцией.И желательно на следующей неделе, поскольку юноше предложили работу в Гонконге, но чтобы получить ее, не хватает пустякапаспорта подданного Его Величества,и Одиль намекнула, что леди Уэллис слишком заинтересована, чтобы молодой человек выехал из Англии, поэтому, безусловно, будет весьма признательна всем, кто ему так или иначе поможет.
Как дела самой Симпсон?поинтересовался Трайден, который скептически смотрел на общественное положение американки в Лондоне.
Мистер Симпсон обещал развод, возможно, к октябрю Уэллис получит судебное решение. Но король колеблется. Ему внушают, что он не имеет права жениться на ней даже морганатическим браком. Уэллис, конечно, так не считает. А в парламенте этот вопрос, говорят, уже обсуждался. И некоторые депутатыНэнси Астор, Уинстон Черчилльсчитают, что короля следует оставить в покоена то он и король.
Нэнси сама американка, титул получила от мужа, но это не отразилось на ее манерах.
Через несколько дней Трайден спросил, на какое число заказать пропуск и на какую фамилиюОдиль же забыла назвать имя молодого человека.
Его фамилия Крюндер, он бывший русский барон. А какое число?Одиль почувствовала, как у нее похолодели кончики пальцев.Да хоть на послезавтра, чтобы я успела сообщить Уэллис. Да, на 16 апреля,Одиль выяснила, что 15 апреля Иден уезжает в Йоркшир на свадьбу какого-то родственника.
Стало быть, Досту предстояло предстать перед чиновником по делам иммигрантов, потом проникнуть незаметно на второй этаж, где расположены апартаменты министра, встретиться с тем человеком, вручить ему деньги и поддельный бюварОдиль поставила непременным условием, чтобы Дост сам с ним расплатился,потом получить бювар Идена, мгновенно спрятать его в портфель и, наконец, самое трудное: не вызывая подозрений, выйти с тем же пропуском и с бюваром из дверей министерства.
Доста трясло внутренней дрожью. Он довольно непринужденно поговорил с чиновником о совершенно ненужном ему британском паспорте. Чиновник подписал пропуск, указав время. В коридоре, бросив быстрый взгляд на бумагу, Дост понял, что пропуск действителен еще шесть минут. Если просрочить это время, охрана МИДа может его задержать, и тогда
А вот и «приемная послов», отсюда можно попасть в кабинет министра. Два окна с двойными портьерами. Между нимиогромный портрет королевы Виктории, он слегка отстает от стены, бросает на портьеру глубокую тень. Дверь в секретариат приоткрыта, и Дост из-за портьеры видел, как секретари наводят порядок в шкафах.
В коридоре показался клерк. В его руках Дост увидел знакомый бювар
Одиль взяла машину напрокатавтомобиль Трайдена и ее спортивный «рено» в Форин офис могли знать. Ради этого дня она выкрасила свои светло-русые волосы в каштановый цвет, и этот цвет сразу сделал ее старше. Одиль заметила, как трясутся ее руки, лежащие на руле. Она боялась, и боялась очень, ведь в машине, случись провал, лежала прямая уликаеще один бювар, имитирующий бювар Идена. Его изготовили во Франции. Дост, разумеется, этого не знал. Она, правда, успокаивала себя версией, что бювар в ее машине мог забыть Дост, которого она подвезла к МИДу. Но
Когда Дост вышел из дверей Форин офис, невозмутимо и легко помахивая портфелем крокодиловой кожиее первый подарок ему,она подумала, что все сорвалось, он не решился. Теперь остается одноудрать, не вызывая подозрений.
Одиль рванула с места, едва Дост захлопнул за собой дверцу Она не задала ему ни единого вопроса, гнала, не разбирая улиц,они оказались где-то за Темзой. Районы Ист-Энда Одиль не знала совсем и, притормозив, выдохнула:
Ну что?
Как ты себя чувствуешь? Ты гонишь, будто за нами хвост, а тем не менее все в порядке. Я чисто сработал. Даже убедился, что наш бювар не пустой
О божеОдиль побледнела и схватилась за сердце.О Садись за руль, мои нервы не выдержали Слишком большое напряжение. Я так боялась за тебя
Нам нужно к Кенсингтонскому вокзалу. У меня билет на Антверпен. Надеюсь, ты проводишь меня?Дост внимательно посмотрел на нее: действительно бледна до синевы. Дост подумал, что в таком состоянии она не может вести машину, а попадать в аварию, да и вообще в дорожно-транспортный конфликт сейчас, когда Нет, это ни к чему. Он вышел из машины, обогнул капот, открыл дверцу, легко перенес Одиль на свое место, сел за руль и заворчал:
Куда ты меня завезла Не представляю, как выбираться отсюда.
Если бы у меня было хоть что-то сердечноеона слабо застонала.
Ты не доедешь до вокзала. Лучше я завезу тебя домой,отозвался Дост.
Боюсь,вдруг хрипло, тоном, испугавшим Доста, сказала она,я не доеду и до дому Это сердечный спазм. Ради бога, останови у аптеки, любой препаратона задыхалась.
«Черт,ругался про себя Дост,если ты такая хлипкая, нечего было ввязываться»
Я так переволновалась за тебя. Мне было уже безразлично, достал ли ты бумаги, лишь бы сам был цел, мне уже мерещилось, что ты в наручниках, сзади полисмены
Дост притормозил у аптеки.
Одиль не знала, сколько секунд ушло у Доста и у того человека на подмену бювара. У нее на эту операциювторой бювар лежал под сиденьем, а как открывался портфель крокодиловой кожи, она успела изучить, прежде чем вручить его Фрицу,ушло секунд десять. Добрая половина из них была потрачена, чтобы найти последнюю страницу меморандума и оставить ее среди других бумаг бювара, предназначенного Досту. Потом она успела безвольно положить руку на грудь, откинуть голову на спинку сиденья и повернуть ее так, чтобы глаза казались с первого взгляда закатившимися.
Дост пришел с каплями и нашатырем. Нашатырь подействовал, Одиль часто и глубоко задышала, и Дост удовлетворенно сказал:
Ну а теперь, малышка, домой, и скажи, где оставить машину.