Да, Дженна. Да. В сотый раз: все под контролем. Мы слили фотки, и теперь он думает, что из-за этого не пускаем его в Интернет. Все интервью и публичные выступления отложены на время турне. Он ничего не подозревает. Он даже девчонку эту не помнит, которая их сделала. Блэйк остановился, слушая агента Алекса на другом конце.
Кровь застыла в венах. Они выложили те фотки?
Потом я вспомнила разговор с Лукасом. Речь шла о диверсии о том, чтобы удержать Алекса офлайн. О встрече с Уиллом Бушеллом вот блин.
Слушай. Слушай Да послушай! Черт возьми, женщина. У тебя яйца размером с арбуз. Ты хоть понимаешь, что это некрасиво? И прежде чем ты что-нибудь скажешь: да, я осознаю, что не являюсь единственной целью твоей жизни. Мы выиграли достаточно времени. Он не проверит, потому что ему плевать. На все. Вообще. Его хрен мог оказаться на обложке Vogue в берете и с сигаретой, торчащей с конца, а он даже не узнал бы его, проходя мимо газетного ларька. Он рок-звезда, Дженна. Не неудачник из реалити-шоу, которого никто не знает. Блэйк вытер лицо, потом повернулся и уставился прямо на меня. Его телефон все еще был прижат к уху, когда он сказал:
Так, почти никто. Нянька знает. Сейчас улажу. Пофлиртуем позже?
Судя по стону Блэйка, трубку бросили. Руки так и чесались залепить ему пощечину, а я не могла понять причину. Мне не нравился Алекс, но это не значит, что мне нравилась мысль о предательстве его команды. Черт, мне даже не хотелось быть частью так называемой команды, и я все еще считала эту затею дерьмовой. Люди, которым он доверял, обманули его. Почему они продали его? Может, они хотели, чтобы он сорвался?
Все совсем не так. Он поднял руки вверх, лицо сморщилось в гримасе.
Говоришь, как изменяющий муж, так что отвечу, как жена, которой изменили: все именно так. Слова прозвучали изнутри. Они были злыми и хриплыми. Вау. Какие вы неблагодарные.
Ты не понимаешь, как много поставлено на карту. Алекс одержим Фэллон. Если он узнает, что она помолвлена с его заклятым врагом, то покатится по самой страшной нисходящей спирали. Ты потеряешь работу. Турне закончится, так и не начавшись. Его карьера, скорее всего, завершится, не говоря уже о том, что ему придется заплатить миллионы долларов за нанесенный ущерб. Мы не можем просто сказать ему, чтобы он не заходил в Интернет два с лишним месяца без каких-либо объяснений. Мы делаем все возможное, чтобы помочь ему. Все, кому он небезразличен, участвуют в этом. Его семья, друзья, члены группы. Все. Ты все испортишь и, клянусь, Инди, наживешь себе множество врагов в Голливуде. Блэйк указал на меня рукой с телефоном.
Я моргнула, недоверчиво глядя на него. Он что, серьезно?
Блэйк, я сделала шаг, не важно, как ты это объяснишь, ты врешь клиенту. Своему бывшему соседу. Другу. Можешь оправдываться до конца дней, но все равно ты слил его интимные фотки, чтобы удержать его от выхода в Интернет, и это паршиво.
Не я. Одна из его девок на ночь. Мы заплатили ей, и часть денег отправилась на благотворительность, так что не все так уж паршиво.
Ты пристыдил своего друга, и тот факт, что он не чувствует себя жертвой, не отменяет той истины, что онпострадавшая сторона.
Не прикидывайся святошей, Индиго. Часть твоей работыходить с ним в уборную. Ты тоже едешь в этом поезде, девочка. То, что твоя совесть меньше запятнана, не значит, что она чиста.
Глаза мои округлились.
Я скажу ему. Я топнула ногой, словно хотела раздавить несуществующего таракана.
Тогда уходи, невозмутимо сказал Блэйк. Выражение его лица из тревожного и настороженного стало воинственным в мгновение ока. Он сделал шаг навстречу мне, сокращая расстояние между нами. Я чувствовала его дыханиекорицу и фруктовую жвачку. Свежий и легкий аромат, для которого Алекс был слишком сексуален.
Стоит ему узнать правду, он бросит все и побежит за наркотой. А при таком раскладе нам больше не понадобятся твои услуги, Зигги не получит необходимую ему медпомощь, а Крейг так и останется жалким неудачником, пристрастившимся к содовой. Подумай, перед тем как натворить глупостей, Инди. Ты можешь очень легко разрушить свою жизнь.
Я уставилась на Блэйка.
Он вздернул подбородок и одарил меня жестким взглядом.
Он знал. Знал все о моей семье, о наших финансовых проблемах, даже о шунтах для Зигги.
Откуда, мать его, он в курсе?
Я проходила анкетирование в отделе кадров при устройстве на работу. Девушка с педикюром задала мне две сотни вопросов, на все я ответила честно. Ей наверняка заплатили. Теперь у Дженны и Блэйка имелись рычаги давления на меня. Может, и у Алекса тоже. Черт, насколько мне известно, всем участникам турне было известно о моих нуждах и проблемах племянника.
Чувствуя, как кровь закипает от гнева настолько, что меня затошнило, я развернулась и вылетела из гримерки Алекса. Я уже не хотела спать и не ощущала смены часовых поясов.
Я проснулась.
Дрожала, как и мое непокорное сердце.
Сгорая заживо.
Глава пятая
Алекс
Одинчисло одиночества,
Поэтому ты сказала, что нам вдвоем лучше быть,
Но как оказалось, детка, обо мне тебе легко позабыть.
И забавно ведь то, что если вернешься ты, я приму тебя и прощу,
Вот только сердце твое будет разбито, когда я первым тебя отпущу.
Все хотят быть рок-звездой. Это почти как стать божеством, но люди всегда забывают, что у бога куча дел.
Бог созидает. Двадцать четыре чертовых часа семь дней в неделю.
Богу поклоняются.
От него ждут ответов, успокоения, исполнения просьб.
И когда же ему спускаться на землю и общаться с людьми? Бог вынужден разочаровывать.
Понимаете, когда ты рок-звезда, фанаты подпитывают твои ожидания.
И ты почти всегда жадно проглатываешь их и просишь добавки.
Потому что тебе хочется верить, что ты гений, чьи тексты бессмертны, чьи мелодии пронзают насквозь. Хочется быть незабываемым, неотразимым и уникальным. И не хочется верить, что после этого ничего нет, но это так. Ты можешь быть отчаянным ублюдком с миллионами в карманах и каждую ночь трахать разных моделей, но в итоге ты всего лишь человек.
Да, простой человек. Но другие хотят видеть в тебе нечто большее. Вот как я оказался здесь. Там, где я нахожусь сегодня. Я стал тем самым смехотворным клише, над которым надсмехался в юности. Никому не нужный алкоголик-наркоман, который никогда не бывает один, но всегда чувствует себя смертельно одиноким.
Первый раз я обрел настоящую близость не когда в четырнадцать лет переспал с Лорой, дочерью водителя грузовика, на скамейке в парке Кассиобери. Я ощутил ее, стоя перед тысячами незнакомцев и исполняя свои песни. Умоляя их полюбить меня. Поверить в меня. Поддержать. И. Они. Дали. Мне. Это.
На сцене ты чувствуешь себя абсолютно голым.
Даже несмотря на то, что позади меня Вэйтроуз и его барабаны и Элфи расхаживает со своей бас-гитарой, на сцене я был практически один. И они. И свет. И слава.
Пот капает на гитару. Секс.
Мускулы напрягаются, чтобы создать идеальную гармонию. Кульминация.
Они видят меня, чувствуют меня. Они меня слышат. Блаженство.
Заниматься сексом с десятью тысячами человек каждую ночьнелегкая работа. Вот почему мне нужен был небольшой допинг, чтобы моя производительность оставалась на одном уровне с моими собственными недостижимыми стандартами. Я выходил на сцену, когда в моих венах дури было больше, чем тромбоцитов. Я был на высоте. А когда ты на высоте, тебе не понять, как хреново низко ты падаешь. Девяносто дней реабилитации, и я чист. В основном физически.
Я дал своим слушателям самое лучшее. На «Яд и стихи» меня вдохновила Фэллон, растерзав мне сердце и скормив его волкам из таблоидов. А еще это одна из последних приличных песен, написанных мной до того, как я стал слишком зависим, и разум мой так затуманился от наркотиков, что я не смог создать ничего путного. Теперь, в завязке, мне было интересно, не потерял ли я творческую жилу вместе с наркозависимостью.
Сойдя со сцены, первой, кого я увидел, была Новенькая. Она и ее большие глаза, и узкие, в форме лука Купидона губы, и фиолетовое платье-клеш. Складывалось впечатление, что она вышла из фильма в стиле нуар прямиком в неидеальные объятия этой производственной площадки. Ее одежда бросала мне вызов, от которого мой член напрягся, и мне стало интересно, хотел ли я трахнуть мою компаньонку, чтобы избавиться от нее, или забрать ее себе, пока меня не опередил Лукас.
На ее лице, как всегда, читалось раздражение, поэтому я обошел ее и направился в гримерку. Адреналин закипал под кожей, и я запрокинул голову, обхватив ладонями затылок. Концерт прошел отлично. Нет, черт возьми. Это было великолепно. Я знал это, потому что я был тамна самом деле, а не под кайфом, как раньше, в невидимом облаке ложной самоуверенности.
Я хотел писать.
Мне нужно было писать.
В одиночестве.
Блэйк, Новенькая, две фанатки, которые пробрались за кулисы, и местный пиарщик тащились за мной в гримерку, но я захлопнул дверь прямо перед их носом, не утруждая себя объяснениями. Когда муза бьет тебя по яйцам, ты приползаешь назад и просишь ее ударить сильнее, быстрее, крепче.
Заставь меня истечь кровью. Заставь меня дышать ради этого, жить ради этого, а потом умереть. Заставь потерять разум и обрести душу. Твори свою магию, Муза. Но не заставляй меня ждать, как раньше. Я звал тебя, чтобы ты вытащила меня из пустоты. Ожидая, что ты явишься без предупреждения, как нерешительная любовница.
Уинслоу. Новенькая постучала в дверь несколько раз и отнюдь не вежливо. Открой дверь, или я позвоню мисс Холден. От меня не скрылось отсутствие слова «пожалуйста». Жаль, что она начала адаптироваться к новым условиям, ибо я не собирался ее оставлять. Я откинул голову назад и закрыл глаза. Для творчества мне нужно уединение. Лучшие слова приходят в тишине.
Убирайся, рявкнул я.
Поверь мне, проводить время с тобойдалеко не первый пункт в списке моих желаний. К сожалению, крутиться вокруг тебячасть моих обязанностей. Тебе не разрешено оставаться одному, да еще и за закрытыми дверями.
Можешь ли ты стать еще надоедливее?
А ты можешь стать еще большим козлом? Она шлепнула ладонью по двери. Открывай. Живо!
Ой, ты делаешь паузы между словами. У меня действительно неприятности, прорычал я из-за двери, пнув кофейный столик в другой конец комнаты. Он врезался в стену, и одна из его ножек отломалась.
Отлично, блин. Мне не нужно еще больше проблем с Дженной.
Я вздохнул, встал на ноги и распахнул дверь. Фанатки, Блэйк и несколько звукооператоров стояли позади Новенькой, с любопытством заглядывая ей через плечо. Я сделал шаг в сторону, уступив ей дорогу, но ей придется потрудиться.
Она не может без правила «Н». Мне приходится мириться с этим круглые сутки все дни напролет. Я насмешливо ухмыльнулся, когда она закатила глаза и протиснулась мимо меня. Ничего не трогай. Ни на что не смотри. Если это возможнодаже не дыши. Это было бы просто идеально.
Я подписал альбомы, постеры и сиськи, а затем, как только ушли фанаты и техники, захлопнул дверь перед носом Блэйка. Он промямлил что-то про Интернет и фотки члена, но я вытолкал его. Я ценю беспокойство, но кого, черт возьми, это заботит? Если уж на то пошло, то мое хозяйство уже стало общественной собственностью. Все, кто не был фанатом или подростком, имели возможность прокатиться и сделать селфи.
Я вернулся на диван, взял блокнот и ручку и нахмурился над пустой страницей. Новенькая стояла у окна спиной ко мне и смотрела на гавань. Я пытался вспомнить последний раз, когда оставался в комнате с девушкой, которая не была моей мамой или сестрой, не затолкав член в ее горло так глубоко, что у нее не получалось вздохнуть. Нахмурившись еще больше, я уставился на бумагу. Мысленно ходил по комнате и колотил по стенам.
Муза исчезла.
Новенькая убила ее.
Дерьмо.
Я откинулся на спинку, разглядывая ее серебристо-голубые волосы, которые уже не были заплетены в косу и струились вниз прямиком к ее маленькой круглой заднице. Если бы я не собирался писать, то мог бы потратить время на обновление своей коллекции порнографии. Я знал, что мог пойти на любую вечеринку, на которую наверняка отправились члены группы, но это было невозможно по двум причинам: а) Новенькая поперлась бы со мной, а это слишком неловко, и б) я признавал, что для того, чтобы обуздать желание закинуться дурью и выпить, мне придется остаться дома. Мой агент отрежет мне яйца, высушит их и станет использовать их как мини-сумочки, если я появлюсь рядом с алкоголем или наркотой.
Сфоткай. На дольше хватит. Новенькая бросила мне мои же слова. Четко очерченная луна выглядывала у нее из-за плеча. Я вижу твое отражение в окне, объяснила она с грустью в голосе.
Наши взгляды встретились. Время застыло.
Я все еще ненавидел ее.
Все еще хотел, чтобы она ушла.
Но впервые с момента ее появления я задумался о том, что она, возможно, не так бесполезна, как я подозревал. Это все из-за изгиба между шеей и плечом. Мне хотелось укусить ее, выпустить кровь и написать слова следующей песни этими чернилами. Самое странное во всем этом было то, что я думал о таком не под кайфом.
Ты прогнала мою музу. Мой голос звучал низко, лениво и слегка раздраженно. Даже для меня.
И? Она даже не повернулась.
Теперь ты должна мне. Хорошо, что ты в моей власти.
В твоей власти? повторила она, усомнившись. Я не твоя рабыня, Уинслоу.
А вот и нет. Ты моя на три месяца. У меня подписанный контракт в доказательство, и сейчас я возьму твои мысли и запишу их в свой блокнот, потому что у меня внутри, в отличие от тебя, пусто.
Было странно произносить правду вслух. Правду шепчут, а не выкрикивают, но мне было плевать на ее мнение. Я встал и схватил свою кожанку.
Встретимся у твоего номера в отеле в полночь, сказал я.
Она открыла рот. Но я не стал слушать.
Мне нужно вернуть музу и написать альбом.
Каждый сингл которого окажется на вершине Billboard и сделает его моим.
Вернет мне титул короля альтернативной музыки, забрав его у этого придурка Уилла Бушелла.
И все, что было моим. Всегда принадлежало мне. Фэллон.
Даже если мне придется жульничать или шагать по головам, чтобы получить желаемое.
Ноги выпрямлены и скрещены в лодыжках, Таня в руке, пальцы перебирают лады, когда я пытаюсь сочинить мелодию. Спиной я оперся на дверь, глядя прямо на вход в комнату Новенькой. Наши номера располагались напротив друг друга. Дженна попросила Хадсона, моего личного ассистента, удостовериться, что во всех наших отелях Новенькая всегда будет не далее чем в десяти шагах, а может, и ближе.
В пять минут первого она открыла дверь и вышла.
На ней были красные шорты в клетку и серая толстовка с названием колледжа, который она не могла себе позволить. Я подбородком показал ей сесть, и она подчинилась. Ее лицо, чистое от макияжа и масок, восхищало. Облокотившись спиной о дверь, она сползла вниз на пол и прижала колени к подбородку, глядя на меня. Я не мог решить, есть ли у нее характер или его, наоборот, слишком много. Я собирался это выяснить.
Я продолжил перебирать струны гитары, не обращая внимания на красный ворсистый ковер и неброский коридор, и представил, что мы где-то в другом месте. В доме, на пляже или на мощеной лондонской улочке, и запах дождя щекочет наши ноздри.
Зачем я здесь? спросила она.
Я задаю себе тот же вопрос. Я уставился на свои мозолистые пальцы, бренчащие по Тане, прежде чем поднять взгляд. Ты так держишься за эту работу. У тебя неприятности?
Нет, ответила она, не удивившись моей прямоте. У меня есть племянник. Его родители не могут найти постоянную работу, а он заслуживает большего. Больше, чем мы можем ему дать сейчас. Больше, чем постоянная ушная инфекция. Больше, чем дешевое молоко, срок годности которого истек два дня назад. Просто больше.
Выпятив губу, я обдумывал ее ответ. Я не особо заботился о своей семье. На самом деле больше всего в этом турне, наравне с попытками написать новые песни, меня пугала вероятность увидеть маму, папу и старшую сестру Карли. Если я вообще с ними встречусь.
Как его зовут? спросил я, не зная почему. У меня не было причин изображать вежливость, особенно с людьми, которым я платил.
Зигги. Она улыбнулась. Ее улыбка не раздражала. С ямочками на щеках, искренняя, без ботокса. Большие губы. Маленькие зубы. Мне нравились такие. Недостатки были минимальны. Эффектная. Чистая. Индиго была симпатичной. Как исчезнувший закат, красивый, но принимаемый как должное.
Как альбом Дэвида Боуи? Мои брови сдвинулись. Я сыграл пару нот на Тане, и они имели смысл. Возможно, я вспомнил песни «Starman» или «Rock n Roll Suicide». Хотя и звучало по-другому, свежо.