Но ничего, я на своем много чего решаю. То, чего он никогда не сможет. Опять же, в силу уровня. Никто его слушать не станет.
А у нас, особенно за сто километров от Москвы, многие дела совсем не в кабинетах решаются. И, если Ремнев работает на уровне закона, то я совсем на другом.
И поэтому, прежде чем зайти в город, Сухой посылает меня. Потому что меня знают. И его знают. И знают, кто за мной. И, пока еще ничего не подписано, не начато, я смотрю, насколько реально и выгодно заходить в новое место. Решаю вопросы с местными, изучаю, нет ли тупых головняков, которые вылезут в будущем.
И, если я даю добро, приезжают уже официальные люди. И начинают переговоры с теми, кого обыватели видят в газетах и интернетах. Чиновники, службы, госслужащие. Процедура проработана. И отлажена, как часы.
Мне такая жизнь по кайфу, мне все нравится. В первую очередь нравится то, что никакого криминала. Нет опасности влететь на зону. Не хочу. Как вышел семь лет назад, так и не тянет больше. Наоборот, только-только от всех повадок блатных избавился, на человека стал похож.
Вкус к жизни нормальной почувствовал. Дорогие привычки приобрел. И не хочу это все терять. Нет уж.
Иногда по утрам смотрю на себя в зеркало и охереваю. Где тот блатной паренек Миха Лысый? Куда делся? Нет его больше. И не надо, чтоб возвращался. Не надо.
Маринка Ремнева вон, иногда припоминает мне, каким я был после отсидки. Она же меня еще с тех времен знает.
Я тогда, после того, как откинулся, прямо, в чем был, в магазин пришел в родном городе. Мама моя живая была еще, не хотел с пустыми руками. Зашел, решил духи ей купить, хорошие. А на меня, как на тварь смотрели, носы воротили чистенькие девочки-продавцы. Ну понятное дело, зоной от меня несло за километр. Я даже растерялся. Помню, стоял, как дебил, посреди сверкающих витрин, оглядывался и чувствовал себя дураком последним. Так и ушел бы, если б не она. Маленькая, охренительно симпатичная блондиночка. Подошла, начала чирикать чего-то. Нежненько так. Я и разомлел. Бабу такую чистую и не помнил, когда видел в последний раз. Купил, даже не раздумывая, то, чего она мне в руки всунула, и ушел.
Мама плакала. Говорила, что такие же духи ей отец когда-то дарил. И запах прям такой же.
Я после этого частенько к Маринке заходил, пока она работала еще в том магазине. Брал чего-то, то себе, то матери еще. То бабам своим. А она никогда косо не смотрела. Хоть я тогда только на фене разговаривал. И выглядел на редкость херово. А она ни разу носик свой не сморщила презрительно.
Честно, у меня, как и у любого нормального мужика, мысли были на ее счет. Ну а чего? Такие уж мы твари. Еще не поздоровался, а уже мысленно раздел и поимел по-всякому. Бабам про такое знать не обязательно. Мысленно не значит, что по-настоящему же?
Потом Маринка попала.
А я помог.
И даже не один раз. И вот кто ж знал, что она уже с Ремневым гуляла тогда? Принесло его как раз в мой родной городишко. По задачам от Сухого. Познакомились они, закрутилось все как-то. И, хоть Ремнев, несмотря на всю свою крутость, очень нехило лоханулся тогда с Маришкой, так лоханулся, что, не будь меня рядом, и вообще лютый треш был бы, но вопрос, мной решенный, заценил. И перед Сухим за меня попросил. Скрипя зубами, наверняка. Потому что ревнует, дурак, свою Маринку до сих пор так, что глаза белыми становятся, как меня видит. А мне по-приколу его позлить. И Маринка мне по-доброму улыбается всегда. Прямо как в тот первый раз, семь лет назад, когда в зэке стремном человека увидела.
И не отвернулась.
Столько времени прошло. Я уже другой. У нее от Олега малявка растет. И ее парень старший тоже серьезный такой, прикольный. Я иногда смотрю и думаю, а чего было бы, если б я тогда, семь лет назад По-другому помог? Взял на себя ответвенность? И Маринку бы взял до кучи? Может, тогда у меня бы сын приемный рос, и малявка с моими глазами беззубым ртом лыбилась?
Не знаю. Правильно, неправильно. Неважно.
Маринка с Ремневым.
Я один.
Размышления прерывает звонок. Пилот.
Я кошусь на немного поморщившуюся от громкого звука девчонку, подношу трубку к уху.
Ну ты, Лысый, и умеешь озадачить! по голосу понятно, что Пилот изрядно нажратый, но говорит связно. И видно, что старается себя в руках держать, контролирует базар. Ее нет в списке приглашенных. Вообще ни в каком списке нет!
Я терпеливо жду, пока он уже завершит прелюдию. Терпеть не могу такого дерьма. Но пока терплю. В конце концов, я сегодня нехило спустил пар. Так что пусть Пилот спасибо девчонке, мирно пускающей слюни на заднее сиденье моей тачки, скажет.
Она, оказывается, прошла вместе с работниками. Подружка бармена. Имя Елена Мелехова. Двадцать один год, учащаяся социально-педагогического института, четвертый курс. Живет с сестрой, старшей. Родители погибли давно уже.
С кем спит?
Да бармен клянется, что ни с кем. Динамо она.
Я опять кошусь на невинное личико и припухшие губки. Ага, динамо Ну да, ну да
Адрес.
Пилот диктует адрес, и я сбрасываю.
Смотрю в задумчивости на девчонку. Домой ее везти? Мама не ждет Сестра тоже вряд ли Может, к себе, на хату? Продолжить веселье. Член дергается. Очень даже за. Кто бы сомневался.
Тут она сонно причмокивает губками и переворачивается, ежась от утреннего холода, пробирающегося в машину через открытое окно. Я поправляю съехавшую с узкой спины куртку. На открывшеся шее следы моих пальцев. Да, черт
Жестко я с ней. Елена Мелехова. Двадцать один. Целая жизнь между нами. Целая, мать ее, бл*дская жизнь
Не нужен тебе я, Елена Мелехова.
И ты мне не нужна.
Сексэто круто. Но на этом все.
Я завожу мотор и везу ее домой.
Город, утренний и сонный, встречает звоном трамвая. Такая тишина, патриархальность Люблю областные города. Есть в них свой кайф. Душа своя.
Возле дома, обычной панельной пятиэтажки, торможу. Опять закуриваю. Смотрю на девчонку. Спит. Жаль будить. Роюсь в бардачке, достаю бумажник. Отсчитывая десять пятитысячных. Не знаю, зачем. Просто потому, что привык. Это нормально, давать женщине деньги. Это правильно. Не потому, что шлюха. А потому, что Ну, потому что.
Лена открывает глаза, сонно смотрит на меня. И взгляд у нее в этот момент охренительно беззащитный. Наивный. Тварь я все же. Она ж мне в дочери свободно
Приехали, коза, я смотрю, как она потягивается, оглядывается в поисках одежды, натягивает майку и те трусы, что она называет шортами. Приглаживает волосы. Тянется за сумкой. Сумка на переднем сиденье, и она легко перебирается вперед.
Дай сигарету, дядь, просит она, усмехаясь, ту, вкусную.
Перебьешся, коза, отвечаю я ей, бросай это дело.
Вот у тебя не спросила. Ты мне не отец, огрызается она, опять нагло ставя свои длинные залипательные ножки к лобовухе. Я смотрю, как тонкие каблуки царапают панель, и усмехаюсь. Наглая все же стерва.
Это точно, не отец, соглашаюсь спокойно, но по жопе дать могу свободно.
Только трахни перед этим, грубит она, сдувая волосы с лица и ковыряясь в сумке, или во время. А так нехер.
Я сую ей в открытую сумку деньги. Она замирает, глядя на них. А потом медленно переводит взгляд на меня. И прям меня торкает опять от злости в ее раскосых ведьмачьих глазах.
Залипательная стерва. Аж скручивает все внутри. И хочется пожалеть о принятом решении насчет нее. Может, зря? И можно еще разок? Да, определенно можно.
Это ты мне, дядя Миша, за секс платишь? тихо и даже как-то отстраненно интересуется она.
И я чего-то не знаю, что ответить. Сказать "да" стрем. Сказать "нет" Тоже как-то тупо. Поэтому молчу. И смотрю на нее. Изучаю. И очень сильно надеюсь, что мой взгляд не выдает нервозность.
Тут же накатывает злость.
Меня, Миху Лысого пробивает на нервы от какой-то малявки?
Да, бл*, приехали!
А чего так мало? неожиданно продолжает она, демостративно пересчитывая купюры. Жмотничаешь?
Я молча достаю бумажник, открываю его. И тут же ловкие пальчики выхватывают всю стопку пятитысячных и доллары до кучи.
Нормально. Сойдет. Спасибо за хороший трах. И за бабки.
Нахалка опускает ноги, напоследок нарочно посильнее расцарапав мне обивку каблуками, подхватывает сумку и вываливается из машины.
Я смотрю, как она обходит и становится перед капотом. Щурится на меня зло в лобовое. А потом демонстративно отпивает из бутылки. Утащила-таки Тессерон, стервотина!
Я только головой качаю, усмехаясь. Конечно то, что она цапнула бабки, показывая свою жадность, слегка покоробило. Но несильно. Баба же, чего с нее возьмешь
Но хороша. Стоит, в занимающемся утреннем свете, волосы облаком, как у принцессы из мультиков диснеевских, ножки стройные, глаза злющие. Пьет, демостративно медленно, проливая коньяк на майку, отчего сразу же проступают острые соски, и я на полном серьезе раздумываю, не затащить ли мне эту дурную козу обратно в машину, и не отвезти ли к себе, наплевав на то, какой я теперь правильный и хороший.
А потом она достает деньги, пачку, что утащила у меня, чиркает зажигалкой И я смотрю, уже в оторопении, как занимаются весело огнем сто пятьдесят штук. И сколько там баксов было?
Она размахивается и швыряет всю эту, уже активно горящую пачку в лобовуху. Бабки разлетаются от удара и очень даже клево кружатся в воздухе, опадают на землю огненными бабочками. Красиво смотрится. Празднично так. А через секунду прямо под колеса летит бутылка коллекционного семидесятилетнего Тессерона. Фейерверк, бл*.
И, пока я охереваю от происходящего, эта тварь медленно разворачивается и спокойно идет к подъезду.
И, если у меня когда-нибудь спросят: "Какое самое охерительное зрелище было в твоей жизни, Миха?", я с уверенностью отвечу: "Сумасшедшая девчонка, гордо уходящая прочь в шлейфе горящих бабок и аромате дорогого бухла".
Подыхать буду, а эта картина перед глазами встанет. Зуб даю.
6. Ленка
Слышь, Лен, а ты встряла, походу, Ванек, напряженно блестя глазами, отлавливает меня после пары и зажимает в угол.
Я ловлю завистливые взгляды дешевок из группы и демонстративно закидываю руку на шею парня, прохожусь ноготками по бритому татуированному затылку. Отсосите, сучки!
Вообще, сам Ванек мне не нужен и не интересен как мужчина.
Ну как может быть интересен парень, с которым вы в детском саду на соседних горшках сидели? Конечно, за это время он значительно подрос, но для меня навсегда так и остался Ванькой, который тусил за второй партой в школе и весь первый класс занимался только тем, что ковырял в носу и жрал козявки.
Машка, которая сохнет по Ваньке уже третий год, говорит, что ядура, и надо хватать. Таакой красавчик, ну тааакой И глаза свои, с ресницами искусственными, на два веника похожими, закатывает мечтательно. И половина девок с курса так же себя ведут. Я искренне не понимаю, на что там можно вестись. Ну, высокий, татуированный, наглый. С другими. Со мной-то хер прокатит. Но все равно, как брат. Или, скорее, как голубой приятель, с которым можно поделиться всем подряд.
А вот Ванька так совсем не думает, и я это знаю. И козы универские аж кипятком ссутся, когда нас вместе видят.
И завидуют мне, стервы, дико, и сплетни распространяют. Я сначала бесилась, даже пару раз космы нарощенные кому-то выдирала, тьфу, пакость, блин, но потом стало как-то похер. Ну болтаюти пусть болтают. А я огонька добавлю. От нечего делать. Чтоб глаза сломали, сучки проклятые.
Ванек, не ожидавший от меня ласки, замирает, потом начинает возбужденно дышать, как паровоз, и наваливается на меня всем телом, явно рассчитывая еще и лапы распустить под шумок. Пока я явно не в себе и добрая. Ага, размечтался, Чингачкук, бл*! Ногти я тут же душевненько вгоняю в шею, прошипев при этом с мягкой улыбкой:
Убрал, нахер, грабли
Ванек, зная меня, тут же слушается. А я даже разочаровываюсь как-то. Не мужик Мог бы и инициативу проявить Настойчивость. Как Миша Хотя, где Ванек и где Миша? Даже сравнивать смешно. Да и не нужно. Тем более, что точек соприкосновения неожиданно много. И тот и другоймужики, и тот и другойскоты. Уже чересчур.
Про Мишу думать чревато началом бешенства, поэтому я сосредотачиваюсь на словах Ваньки.
Чего ты мелешь?
Ничего! Говорю, спрашивали про тебя! Серьезные люди. Нарвалась ты, Ленка, опять! А все твой характер херовый
Давай ты мне потом про характер. А сейчас про нарвалась.
Меня позавчера ночью таскали к директору. К Пилоту. Ты в курсе, кто такой Пилот?
Ммм сообщать Ваньку о том, что слышала это имя от Миши, я не планирую. Поэтому делаю вид, что думаю.
Овца ты, Ленка! горячо и горько шепчет Ванек, оглядываясь, не слышит ли кто. Со стороны это выглядит так, словно мы обжимаемся, поэтому я слегка отталкиваю его, решив, что на сегодня мне дурной славы хватит. И так стервозы коситься будут, что пальчиками по шее их любимца, весельчака и знатного трахаря-террориста водила.
Повежливей, да? осаживаю я его.
Да с какого хера? Где ты успела с ним пересечься, дура? Ты знаешь, че это за мужик? Ты знаешь, кто под ним? И он под кем?
Меня эти ваши пидорские замашки не занимают, пожимаю плечами я, а Ванек аж стонет с досадой:
Ох, дура Ты только кому-нибудь еще не ляпни такое Язык у тебя без костей И все не по делу
Хватит о моем языке тосковать, извращенец, давай по делу уже, не стони. Возвращаю я Ванька на землю.
Он замирает, разглядывая меня с какой-то непонятной жадностью и жалостью, и, видно, знатно кроя трехэтажным про себя, потом выдыхает, и начинает говорить, спокойно и быстро:
Короче, позавчера под конец ночи, я уже домой собрался и бар сдал, потащили меня к Пилоту. А он начал спрашивать, кого я провел в клуб через служебный. Они, оказывается, по камерам посмотрели. Машка их нихера не интересовала. Сразу тебя описали.
А ты? я упираюсь в него взглядом, Сдал?
Лен он отводит глаза, козлина, родства не помнящая, там, понимаешь Я с ним и не разговаривал никогда, а тут Я растерялся, и Он просто такой человек
Чего сказал? перебиваю я поток слюней. И про себя удивляюсь, какого это хера директору самого крутого ночного клуба понадобились мои данные.
Все
Вот ты тварь!
Лен
Все, не подходи ко мне, сука!
Лен
Я разворачиваюсь, напоследок с удовольствием наступив ему каблуком на кроссовок и смазав длинными волосами по роже, и иду на выход.
Лен!
Я торможу, не оглядываясь. Не достоин он этого, предатель. А я еще добро про него помню, горшки какие-то соседние Ничего святого у людей.
Ты Будь осторожней, а? Он непростой чувак
Нахер иди.
Я, не оборачиваясь, показываю придурку фак, подняв руку высоко над головой, так, чтоб весь вестибюль заценил, и гордо иду к выходу, по пути кинув стоящим возле пустых гардеробов однокурсницам:
Он ваш, сучки, ловите!
На улице немного выдыхаю, достаю сигарету, прикуриваю. Не то, чтоб я сильно увлекаюсь, курево теперь дорогое, часто мне не по карману. Но сейчас для успокоения нервов просто необходимо.
В принципе, я уже складываю два и два. То есть, мой ночной загул с опасным мужиком дядей Мишей и внезапный одновременный интерес к моей персоне от, как говорит Ванек, самого крутого человека в городе. И усмехаюсь помимо воли.
Ошибаешься ты, Ванек, думаю, что нихера твой Пилот не крут. По крайней мере, я точно знаю чувака покруче. И очень даже близко знаю.
Значит, пробивал информацию по мне, дядя Миша? Интересно, это было до того, как я ему прощальный фейерверк устроила, или после?
Скорее всего, до.
Судя по времени, как раз я после секса нашего зубодробительного на мягких подушках лексуса отлеживалась. А Миша, значит, не постеснялся поднять своего приятеля и выяснить про меня информацию. Да еще и шустро так
Я машинально провожу пальцами по шее, где следы моего разгула уже немного побледнели. Не зря же весь следующий день бодягой мазала. Неаккуратный он, дядя Миша. А еще буйный, жесткий, горячий, охеренно сексуальный и выносливый. Сука, прямо сладкий шоколадный заяц из новогоднего набора для взрослой девочки!
Вот только хамло и тварь. Да еще и опасный тип. Нет, все правильно я сделала. Так и надо.
Как он смотрел на меня в лобовое, какой взгляд был, мама дорогая! Я опять чуть не кончила. В не помню, который раз уже с ним.
Еле ушла тогда. И все думала, догонит, или нет? И хотела, чтоб догнал. Вот такая я тварь. Все сделала для того, чтоб психанул и уехал, а когда своего добилась, то прям разочаровалась.
Само собой, я не жалею. Но, черт Чего-то есть в нем, в дяде Мише. Не зря же меня так повело. Я вообще не скачу по чужим тачкам и коленям. А тут Прям переклинило. И его тоже, я же чувствовала. Но не пошел за мной.