Мне нравилась та блузка, Роман, пожаловалась она, но ее слова были похожи на хриплый стон.
Мне нужно было раздеть тебя. И вот это тоже должно исчезнуть. Он скользнул ладонями вниз до пояса юбки, сорвал пуговицу, расстегнул молнию, а затем стянул с бедер. Она упала у ее ног, и Роман восхитился своим мастерством. В считанные секунды он раздел ее до едва заметных трусиков и шпилек. Их она могла оставить, кружевной клочок ткани был ему ни к чему. От него надо избавиться. И ему все равно, если в процессе от трусиков ничего не останется.
Роман увидел Тину в отражении зеркала на огромном шкафу, который возвышался у одной из стен спальни. Она выглядела как воплощение греха. В процессе ее волосы оказались распущены, и теперь ниспадали на плечи, густые и взъерошенные. Некоторые назвали бы их темно-русыми, но это была смесь каштанового и рыжего с золотыми прожилками. Длинный завиток коснулся ребер, притягивая взгляд к изгибам. Ее грудь была идеальной, округлой и с покрасневшими сосками, которые он собирался сосать, пока она не начнет извиваться и не попросит пощады. И он мог бы дать ей небольшую поблажку но, вероятно, не станет.
Он покатал твердые камушки между подушечками пальцев и наблюдал, как ее губы разомкнулись, а глаза наполнились желанием. Грудь набухла в его руках.
У него тоже кое-что набухло
Роман снова ущипнул чувствительные пики, сжав немного сильнее. Следующий ее вздох больше походил на стон. Она извивалась, давая понять, что так же возбуждена, как и он.
Его охватило первобытное чувство собственничества. Он был дураком, когда думал, что действительно хочет кого-то еще так же, как сейчас хотел ее. Августина всегда была единственной женщиной, которая могла свести его с ума, заставить его помешаться на единственной мысли о том, чтобы быть с ней. Хотя время изменило их обоих, она все еще была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел.
У Тины определенно появились более пышные формы, чем когда ей было двадцать, ее бедра стали круче, отчего талия стала казаться меньше. Все это только делало ее еще более привлекательной в его глазах. Ее изгибы дополняли уверенность, которой ей не хватало в юности. Теперь у нее было все. Она смотрела в зеркало прямо на него, ее губы сжались. Да, она точно знала, насколько красива. Из-за этого он хотел ее еще больше.
Он провел руками вниз по ее телу, к кружевам белых трусиков.
Я почти забыл, как ты прекрасна, когда обнажена. И теперь ты роскошнее, чем раньше. Он не отрицал, что мечтал о ней ночью, но теперь, когда она был рядом с ним во плоти, реальность оказалась намного лучше. Она была такой полной жизни и горячей, что ему становилось больно.
Как давно внутри него поселился этот холод?
Клянусь, если ты провернешь со мной тот же трюк, что и прошлой ночью, то остаток вечера тебе не понравится, Роман, предупредила она, когда он просунул пальцы под пояс ее трусиков и передвинулся к киске.
Он был идиотом, даже если пытался защитить ее. Но теперь между ними было соглашение. Ему не нужно торговаться с ней, пытаться обменять удовольствие на уступчивость. Нет, теперь он все контролировал. Он мог просто наслаждаться ею.
Я не буду. Сегодня вечером он не позволит ей уйти. Она была в его комнате, и проведет ночь в его кровати. Утром она проснется от того, что он будет вонзаться в нее. У него было всего несколько недель. Он хотел использовать их по максимуму. Когда он не будет занят работой, то будет трахать ее, пока не сможет выкинуть из головы.
Все об этом узнают. Можешь говорить, что присматриваешь за мной, но любой, у кого есть мозги, поймет, что мы спим. Сарафанное радио долетит до другого континента. Все в Вашингтоне тоже об этом услышат.
Пусть сплетничают. Мне все равно. А тебе самой не наплевать, Августина?
Прежде чем она ответила, он провел пальцами по киске. Она была уже влажной и готовой. Она реагировала так отзывчиво, словно была создана для него. И когда он скользнул по клитору, Тина со стоном запрокинула голову ему на плечо.
Роман
Я здесь. Только я. А все, кто суют нос не в свое дело, могут отправляться в ад. Я уволю любого, кто скажет что-нибудь кроме «Поздравляю. Вы двое прекрасно смотритесь вместе».
До этого момента он разделял ее опасения. В политике репутация означала все. Восприятие была в два раза важнее реальности. Он проповедовал это остальным сотрудникам Белого дома. Но теперь, когда в его руках была обнаженная Тина, он не мог вспомнить, какого черта так волновался. Он был холост. Она была одна. Ничто не могло помешать им прыгнуть в постель и оставаться там так долго, как им того хотелось. Если кто-то хотел перемыть им косточки, какое ему дело? Он был одним из самых влиятельных людей в мире. Если он хотел трахнуть самую красивую женщину, которую когда-либо знал, он это сделает.
Вот это Роман, которого я помню. Тот, о котором я мечтала, призналась она тихим голосом.
А это то, о чем мечтал я. Он скользнул пальцами между складочек ее киски, медленно потирая, утопая в ее сладком возбуждении.
Такая влажная и готовая. Она была достаточно мокрой, чтобы принять его сейчас, но он хотел большего. Он хотел, чтобы она корчилась, сгорала от желания и умоляла
Она со стонами извивалась напротив него, в тихой мольбе потираясь попкой о его член. Возбуждение затопило Романа. При каждом вздохе он ощущал ее аромат, от чего желание охватывало его еще больше. Но он все еще сдерживался, наблюдая в зеркало за ее удовольствием. Ему нравилось видеть ее в своих руках, такой женственной и необузданной. И полностью в его власти.
Тина прикусила нижнюю губу, когда он снова провел подушечкой пальца по клитору, слегка надавив. Затем немного сильнее. Ее тело дернулось, она вильнула попкой. Дыхание стало прерывистым. Он улыбнулся.
Роман! Августина не притворялась, что осталась безразличной и не разыгрывала стеснительность. В конце концов, она была чувственным существом. Эта открытая, честная сексуальность всегда вызывала у него учащенное сердцебиение и боль в члене. За последние тринадцать лет ничего не изменилось, за исключением того, что она стала влиять на него только сильнее.
Их взгляды встретились, когда она скользнула рукой вверх и обняла его за шею, притягивая ближе к себе. Другой рукой она скользнула к его бедру, а затем завела ее назад, чтобы обхватить его за задницу.
Стиснув зубы, Роман сжал ее крепче. Если он даст ей волю, то засунет в нее член до того, как исследует ее тело столь тщательно, как хотел. Соблазн склониться над ней, стянуть брюки и боксеры и трахать ее, пока они оба не закричат, был силен. Он много раз делал так в прошлом. Но после того, как так долго ждал ее, он не хотел, чтобы все закончилось слишком быстро. Он собирался растянуть удовольствие, заставить ее почувствовать каждую нотку наслаждения. Он хотел большего.
Резко усмехнувшись, он убрал руку и отступил.
Пока никакого оргазма, Августина. Я хочу тебя попробовать. Прошлой ночью мне этого не удалось. Я хочу, чтобы ты кончила мне на язык. Сними трусики. Ложись на кровать. Раздвинь ноги.
Мне не следует. Я знаю, чем это кончится, но она скинула крошечный кусочек шелка с бедер, как будто у нее не было ни капли сомнений, и подошла к кровати, оглянувшись через плечо. Я хочу узнать, насколько ли это хорошо, как я помню.
Боже, он тоже этого хотел. Он должен был узнать, чтобы наконец смог думать о чем-то еще.
Она выполнила его приказ, скользнув на кровать и раздвинув перед ним ноги. Роман на мгновение замер, глядя на самую лучшую киску, которую он когда-либо трахал. Когда он был моложе, то хотел остаться между ее ног навсегда. Несмотря на прошедшие годы и достигнутые вершины, он все еще не мог придумать место лучше.
С другой стороны, он узнал их старую привычку. Они всегда ссорились, а затем трахались, только чтобы затем начать все заново. Иногда это происходило так быстро, что потом он даже не мог вспомнить, из-за чего была ссора. В одну минуту он отстаивал то, что казалось ему жизненно важным, а в другую он уже глубоко вонзается в нее языком, заполняя ее и впитывая вкус, теряя голову от ее запаха, прямо перед тем, как со всей силы погрузиться в нее. Но ему больше не двадцать пять. Сегодня вечером он не хотел торопиться с прелюдией только ради того, чтобы проникнуть внутрь; точно также он не хотел возвращаться к их прежнему поведению: ссорам и примирительному сексу.
Она удивленно распахнула глаза.
Я думала, тебе понравились туфли.
Его охватило неведомое ранее чувство: чистое собственничество. Секунды, которые раньше казались просто веселым времяпровождением, теперь оказались ценнейшими моментами времени. Он не знал, почему, но теперь сгорал от желания настолько поразить ее, чтобы навсегда отпечататься в ее памяти.
Он притянул ее ножку к губам, целуя красивые, накрашенные ноготки.
Ты нравишься мне больше. Еще больше ты мне нравишься, когда ты полностью обнажена и открыта для меня.
Он провел губами по впадинке до самых лодыжек. Странно, что он считал чьи-то ступни такими красивыми. Но все в Августине его привлекало. Ее икры были крепкими и округлыми, а колени с ямочкамипросто прелестными. Почему он не делал так раньше? Он провел в ее постели целый год, но каждая встреча была стремительной, полной лихорадочного гнева и мучительной страсти. И страха. Он одновременно боялся быть пойманным с нею и быть пойманным ею.
Нет, больше всего он боялся того, что полностью в ней растворится.
Он провел кончиками пальцев по ее ногам, ему нравилось ощущать ее бархатистую кожу. Что бы произошло, если бы десять лет назад он вел себя по-другому? Он все еще бы чувствовал это жгучее желание? Понял бы он в то время, как это правильноне спеша ласкать ее, как сейчас? Влюбился бы он сильнее?
В чем дело?
Даже не заметил, что остановился, Роман крутил эти вопросы в голове. Но у него не было ответов. Поэтому он снова обратил свое внимание на шелковистую плоть.
Наклонившись ближе, он поцеловал ее в колено, затем крепче сжал лодыжки и перевернул ее. У нее была чертовски красивая задница. Совершенные округлости, образовывающие сердечко, так и манили накрыть их руками.
Все абсолютно прекрасно. Он обхватил ее пышную грудь. Ты прекрасна.
Роман, если ты передумал Она оперлась на локти и повернула к нему голову.
О, нет. Она никуда не уйдет. Он встал между ее ног, используя вес своего тела, чтобы удержать ее. Как только он прижал ее, то наклонился, чтобы прошептать ей на ухо.
Единственное, насчет чего я передумал, это как все будет происходить. Знаешь, что я решил? Мне плевать, какой была наша сексуальная жизнь раньше. Мы были возбужденными подростками, которые не могли дождаться, когда наступит оргазм. Теперь я мужчина. Я хочу большего. Мне это нужно. Я намерен получить от тебя все.
Она опустила голову, положив ее на кровать.
Тогда все было не так плохо.
Это был лучший секс в моей жизни, признался он. Это был секс, с которым я сравнивал все свои последующие встречи с женщинами. И ни разу мне не было так хорошо. Но, думаю, что в этот раз у нас может получиться еще лучше. Мы сильнее. Мы можем достигнуть большего.
Ее губы расплылись в соблазнительной улыбке.
Мне нравится твой ход мыслей. Почему бы тебе не показать мне, насколько лучше этот Роман? Потому что младшая версия была довольно неплоха.
Слабая похвала, но он докажет, что прав.
Он лизнул раковину ее уха. Она всегда была чувствительной там. Кто-нибудь из ее любовников знал это? Насколько хорошо ее любили за те годы, что они были разлучены? Были ли ее другие любовники более нежными? Уделяли ли они достаточно времени, чтобы позаботиться о ней должным образом?
Но это все в прошлом. Раньше их секс, возможно, был торопливым, но он определенно научился дарить ей маленькие радости. Ей нравились легкие покусывания. А когда разгорячится, она могла по-настоящему покусать его или поцарапать. Но Роман не возражал. На самом деле он надеялся пережить это снова. Свежие царапины на спине наполняли его уверенностью, заставляли чувствовать себя настоящим мужчиной.
Теперь мы никуда не торопимся. Мы больше ни от кого не прячемся. У нас нет причин для быстрого перепиха. В нашем распоряжении вся ночь, Тина. Я собираюсь использовать каждую ее минуту.
Ты меня убиваешь, Колдер. Ее голос звучал хрипло и грубо. Возбужденно.
Роман, поправил он. Зови меня Роман. А ты моя Августина.
Она использовала фамилии, чтобы установить дистанцию, но сегодня вечером он не станет с этим мириться. Они неизбежно вернуться к тому, чтобы звать друг друга по фамилии, но не сегодня. Сейчас он хотел, чтобы им ничего не мешало. Ни их прошлое. Ни неопределенное будущее. Чтобы было лишь великолепно настоящее.
Все в порядке. Ты же понимаешь, что Дэкс, скорее всего, узнает, пробормотала она.
Да, он это понимал, но она не стала с ним бороться. Он считал это победой. Он понятия не имел, что подумает его старый приятель. На самом деле Роман подозревал, что Дэкс знал об их отношениях десять лет назад. Он никогда ничего не говорил, но странное напряжение, которое возникло между ними, испарилось после того, как Тина устроилась на ту адскую стажировку в Вашингтоне. В то время Роман считал это ошибкой, но она зарекомендовала себя как отличный специалист. Из-за своего упрямства она сделала прямо противоположное тому, что он советовал, и благодаря этому, теперь они были вместе. Если бы она тогда вернулась в Новый Орлеан, она бы так не разбиралась в политике и не подошла бы для работы, которая снова вернула ее к нему.
Спасибо Господи за ее упрямство.
Я справлюсь с твоим братом. Он не знал как, но он разберется. Он терпеть не мог ссориться с кем-то из своих оставшихся братьев, но в это мгновение он понял, что даже если близость с Тиной будет стоить ему дружбы с Дэксом, он не передумает.
Может быть, готовность потерять лучшего друга ради женщины делала его эгоистичной задницей. Похоже, она тоже готова была рискнуть отношениями с братом ради возможности прикоснуться к нему. Конечно, он мог защитить Тину без того, чтобы затаскивать ее в постель. Но он был полон решимости провести это время с ней. Ведь скорее всего, у него уже никогда не будет такой возможности.
И если на горизонте появится Дэкс с ружьем ну, у него не будет большого выбора, верно? Он сделает то, что должен.
Роман убрал волосы с ее шеи и коснулся губами чувствительной кожи на затылке.
Я справлюсь со всеми. Все, что тебе нужно сделать, это позволить мне ласкать тебя. Позволь мне поцеловать тебя. Трахнуть тебя. Позволь мне показать тебе как, я должен был позаботиться прежде. Как ты мне небезразлична. Как нужна мне.
Она вздрогнула под ним, когда он проложил дорожку поцелуев вниз по спине.
Ты собираешься мучить меня, не так ли?
Ему нравился изгиб ее поясницы и две расположившиеся там ямочки.
Думай об этом как о прелюдии. Сейчас мой член чертовски твердый, и я чувствую запах твоего возбуждения, но это не значит, что мы должны забыть о предварительных ласках. Я устал от быстрого и бессмысленного секса. Я хочу, чтобы это что-то значило.
Она напряглась.
Для меня это всегда что-то значило, Роман.
Он успокоил ее поцелуями изгиба попки, прежде чем передвинуться вниз и облизать нежную кожу за коленом, наслаждаясь тем, как она извивается.
Тогда это была моя ошибка, детка. Мне все еще нечего предложить тебе, кроме удовольствия. Я приложу все усилия. Я сделаю так, чтобы тебе было чертовски хорошо.
Сейчас они не боролись, но скоро снова начнут. На данный момент ему нужна была это блаженная передышка, перемирие, вызванное возбуждением.
Почему единственная женщина в мире, которая могла принести ему такой покой, была также единственной, кто мог зажечь фитиль и превратить его в безумца, которым, как он поклялся, никогда не будет?
Роман отбросил эти мысли в сторону. Есть только сейчас. Только это. Только Тина.
Медленно, он вернулся к ее совершенным пальчикам на ногах, обрадовавшись, когда она вздрогнула от его прикосновения. Когда он в последний раз думал о ступнях женщины как об очаровательных? Никогда. Правда, ни разу. Но он хотел осмотреть каждый сантиметр Августины, как драгоценность, ведь он знал, что, в конечном счете, потеряет ее, поэтому ему нужно было запечатлеть ее до мельчайших подробностей.
Он снова перевернул ее, отчего она ахнула. Затем она нахмурилась, поджала великолепные губы и сжала руки в кулаки, словно пыталась удержать себя от того, чтобы дотянуться до него. Или потому, что думала, что может его ударить. С Тиной никогда не знаешь наверняка.
С каких это пор ты решил, что можешь управлять мной как куклой? Вопросила она.