Когда после рождения ребенка Тамара собиралась слухом, чтобы сообщить об этом мужу, Ирина предложила ей не разрушать свой брак, а отдать девочку на воспитание ей; она со слезами на глазах клялась, что вырастит ее, как родную дочь, и умоляла не лишать окончательно радости материнства, тем более что у Тамары вполне могут еще появиться дети.
Скрепя сердце Тамара зарегистрировала дочку на свою девичью фамилию - Никифорова (в первом браке она не меняла фамилию, Синяковой она стала позже), поставив в графе «отец» прочерк - паспортистка оказалась знакомой. Оставив маленькую Таю на попечение сестры, сама вернулась к мужу. Тамара никогда не жалела о том, что не рассказала ему о своей измене, потому что вскоре после их воссоединения Константин тяжело заболел, и, как истинно русская женщина, она позабыла обо всем плохом, что их разделяло, и преданно ухаживала за ним до самого конца. Конец, надо, сказать, наступил не скоро, и Тамара в течение десяти лет одна тянула тяжкий воз - не только заботилась об инвалиде, по и обеспечивала материальную сторону жизни, в том числе фактически содержала сестру с ее «дочкой». Нечего и говорить, что своих детей у них с Константином уже не народилось.
После смерти мужа Тамара, при малейшей возможности навещавшая «племяшку», захотела взять девочку к себе Москву, но Ирина воспротивилась - пусть, мол, Тая в Оренбурге закончит школу, а лотом уже переезжает в столицу, Тамара не слишком сопротивлялась: в это время перед ней, тележурналистом, открылись новые возможности. Похоронив мужа, она расправила крылья, и вешать на себя новый груз - брать в дом десятилетнюю девочку - ей не захотелось. Тем более что она была тогда уже влюблена в Синякова, и намечалась новая свадьба Сейчас она горько в этом каялась:
- Если бы только я знала, если бы могла предположить! - Она раскачивалась в кресле взад-вперед, и по лицу ее катились слезы. - Но она была такая тихоня, такая скромница, Я боялась, что в Москве, в новой школе, ей, провинциальной девчонке, будет тяжело. На самом деле мне было страшно, что ее появление нарушит привычный ритм моей жизни, сильно мне помешает Господи, если бы я знала! Я, только я одна виновата в ее смерти!
- Вы хотите сказать, что это вы вкололи ей роковую дозу героина? - Вопрос капитана Филонова, на мой взгляд, прозвучал просто издевательски; впрочем, может быть, просто он так мрачно шутил.
Тамара сначала не поняла, лотом от возмущения задохнулась:
- Как Как вы смели предположить такое? Как вам в голову могло прийти, что мать Да, я ответственна за ее смерть, но только морально.
- Ясно. Когда вы узнали, что Таисия употребляет наркотики?
- Я заметила первые подозрительные признаки примерно полтора года назад.
Не знаю, когда Таисия к этому пристрастилась, здесь или еще в Оренбурге. Мне кажется, что уже здесь. Когда она приехала в Москву два года назад, сразу после окончания школы, было решено, что она попробует поступить в институт - мы выбрали педагогический, где конкурс поменьше. Но она завалила первый же экзамен - и напилась, да так, что валялась как мертвая. Наутро я с ней крупно поговорила, и такое больше не повторялось. Я ее взяла на работу, и все вроде было в порядке. А потом как-то поздно пришла домой и обнаружила ее в компании трех ребят подозрительного вида, в татуировках и кольцах. Попыталась с ними заговорить, но они смотрели куда-то сквозь меня Я их выгнала, и у нас с Таей был по этому поводу крупный разговор. Она клялась и божилась, что они курили только травку. Я ей не поверила и оказалась права: очень скоро обнаружила, что она колется. Последний год превратился просто в ад: она выносила из дома все, что могла, чтобы добыть денег на свой героин, а я делала все, чтобы заставить ее лечиться, но все было бесполезно - Тамара замолчала, уставившись куда-то вдаль.
- И вы ни разу не обращались в милицию, даже когда ее дружки вас ограбили? - прервал затянувшуюся паузу капитан Филонов.
- Нет. А что бы я сказала? Что моя племянница меня ограбила? Так зачем держать дома такую племянницу, проще всего ее отправить восвояси! Не могла же я заявить, что под видом племянницы у меня живет родная дочь?
- Кстати, а сама Тая знала, что она ваша дочь? - задал отнюдь нелишний вопрос Сергей.
- Знала, хотя моя сестра клялась и божилась, что наша общая дочка осталась в полном неведении относительно того, кому она родная. Когда у нас с ней случился самый первый скандал по поводу выпивки, она орала на меня, что я не имею права голоса, потому что родила ее и бросила. В спокойном состоянии мы никогда на эту тему не говорили, но стоило возникнуть конфликту, как она тут же мне напоминала, что я недостойная мать и потому ничего не смею от нее требовать.
- А как вела себя Евгения Котова? - продолжил допрос Филонов.
- Она быстро догадалась, что к чему. Узнала, что Таисия родилась в Оренбурге, сопоставила некоторые даты, увидела, как я к ней отношусь, и сделало правильные выводы. Первый роз она намекнула на наши отношения, когда я с ней поспорила относительно концепции новой программы. А потом, копи у нас был крупный разговор на денежную тему, Женя пригрозила рассказать всему миру, кто такая Таисия, и с позором выгнать ее на улицу.
Тут не выдержала я:
- Я не понимаю, Тамара, как это могло отразиться на тебе сейчас, когда твой муж уже много лет как в могиле? Если уж генеральный прокурор страны может сниматься с проститутками в роли импотента в порнофильме, появиться в непристойном виде на телеэкранах и при этом стать кандидатом в президенты, то как раскрытие этой маленькой тайны могло повлиять на твое положение в обществе и компании?
- И это говоришь ты, Агнесса? Будто не знаешь, что наша компания вот-вот должна получить грант от международного фонда «Семейные узы»?
Хороша я буду, если мадам Дюпре узнает, что я, ратуя за крепкую семью и тесные связи между родителями и детьми, родила при живом муже внебрачного ребенка и бросила его?
Ласковая телка двух маток сосет, и Тамара пыталось выжать все, что можно, из своего положения продюсера женских телепрограмм: не так давно она получила приличные деньги от международной феминистской организации «Союз освобожденных женщин» и очень надеялась поживиться за счет этих самых «Семейных уз». Председательница фонда, мадам Дюпре, высохшая, но еще элегантная старушка с русскими корнями, бабушка пяти внуков, отличалась строгостью взглядов и была чуть ли не пуританкой, что француженкам в общем-то не свойственно. Впрочем, во Франции, единственной из стран Европы, не прижился и феминизм. Как в старые добрые времена, женщины там по-прежнему любят мужчин, а мужчины - женщин. Но какие-то вредные влияния просачиваются и в эту благословенную страну, потому что иначе откуда бы у мадам Дюпре взялась эта ненависть, едва ли не патологическая, к феминисткам, «этим развратным женщинам». Я подозревала, что в этом есть что-то личное, и предприняла кое-какое расследование. Так оно и оказалось: у ее супруга, газетного магната, была постоянная любовница - известная журналистка и активистка феминистского движения, много писавшая об изжившем себя институте брака. Когда мадам в последний раз была в Москве, мы с Тамарой провели с ней практически безотлучно целую неделю, пытаясь втолковать ей, какие мы стойкие борцы за нравственность и семейные устои. Мы даже устроили ей съемку в интерьере моей программы; битый час она учила молодежь жить, прямо как на давно забытых партийных собраниях, а я, глупо улыбаясь, переводила и поддакивала ей.
Нечего и говорить, что мы эту запись стерли в ту самую минуту, как наш шофер отвез ее в Шереметьево, Но теперь, после трагических событий в нашей телекомпании, нечего было и надеяться на этот грант.
- Когда вы узнали, что Евгения Котова обманывает вас со спонсорскими деньгами? - продолжал допрос капитан.
- Я подозревала это давно, но получила доказательство в самое последнее время, когда ближе познакомилась с Гарием Улитиным.
- Кто предложил работать с ним без посредника, то есть Котовой, вы или он сам?
- По-моему, он. Он - человек восточный и просто взбеленился, когда Женя заявила ему, что его последнюю протеже Настену надо показывать не в ее интеллектуальной программе, а в передаче о жизни животных.
- Котова знала об этом вашем договоре?
- Узнала, и был страшный скандал. Впрочем, с ней всегда так было, и я уже к этому привыкла.
- Итак, у вас с Евгенией Котовой был конфликт на почве денег, и к тому же она вас шантажировало. Поэтому вы решили ее убить? - капитан Филонов не спрашивал, он уже утверждал.
- Как вы смеете! - На секунду Тамара, забыв о своей беде, взвилась - буквально взвилась в воздух, подпрыгнув на жалобно скрипнувшей пружинами банкетке. - Ничего подобного! То есть я никого не убивала, да никто меня по-настоящему и не шантажировал А ругались мы с ней постоянно.
Я не собираюсь тут оправдываться, потому что ни в чем не виновата, кроме того, о чем я только что рассказала, но это не повод для беспочвенных обвинений
- У вас был мотив, Тамара Петровна, и были возможности, - гнул свою линию капитан. - Вы убили Котову. Но Оксана Верховцева оказалась свидетельницей преступления и стала вас шантажировать, а потому вы убрали и ее. Вы знали, что она что-то написала об этом в своем дневнике, поэтому вам пришлось взять ее тетрадку и уничтожить компрометирующие вас страницы.
Капитан Филонов наглядно демонстрировал то, что называется психологическим давлением следователя на подозреваемого. Однако это самое давление подействовало на Синякову исключительно положительно; она как бы очнулась от летаргии, в которую ее повергла смерть Таисии, воспряла духом и готова была защищаться всеми доступными способами. Я обрадовалась, увидев перед собой прежнюю Тамару, конечно же я не верила, что она стоит за всеми этими убийствами. Скорее на убийцу по складу личности была похожа Таисия. Тамара тем временем бросилась в наступление:
- Значит, по-вашему, я убила двух человек и при этом оставила у себя дома такую улику, как тетрадь с выдранными листами? Неужели вы считаете меня такой дурой? А может быть, эту тетрадку мне просто подбросили?
- Обыск проводился в присутствии понятых, - скучным топом возразил ей Филонов. - Вы сами видели протокол, ими подписанный, ваша подпись там тоже стоит. - Может, и запас героина, который нашли в комнате покойной, вам тоже подбросили?
Возможно, Тамара была в курсе того, что Тайка хранила наркотики под подушками в спинке дивана, поэтому и предпочла уйти от скользкой темы, продолжая наступление и с каждым словом всё повышая голос:
- Вы пришли ко мне, когда тело дочери еще не остыло. Вы обвиняете меня в убийстве, хотя никто мне не сказал, почему и отчего умерла моя Тая. Что значит передозировка? Кто подсунул ей смертельную дозу, кто ее ей вколол? Я уверена, это было убийство, но, кажется, убийство вы не намерены расследовать! Еще бы, убрали всего лишь какую-то не известную никому Никифорову, а не знаменитую Котову! А может быть, вы думаете, что это я убила собственную дочь?
- Нет, мы так надумаем, Тамара Петровна, - устало ответил капитан. Он хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил мобильник Сергея, и тот, сказав в трубку пару слов, передал ее Филонову. Тот слушал молча, на глазах меняясь в лице. Потом отдал телефон хозяину и, встав, тут же стал складывать бумаги в свой кейс.
- Так что же, вы меня арестуете? - спросила Тамара, и в голосе ее, несмотря на притворное безразличие, прозвучала тревога.
- Нет, Тамара Петровна, арестовывать мы вас пока не собираемся. Но вы понимаете, что не стоит искушать судьбу и пытаться скрыться - вам это все равно неудастся. Просьба к вам заехать завтра в управление, подписать протокол допроса, - ответил он, уже направляясь к выходу. За ним молча двинулись его подчиненные, один из них не забыл прихватить со стола мой диктофон.
- Скажите хотя бы, когда я смогу похоронить мою дочь? - обратилась она к его широкой спине.
- Скоро, - односложно бросил Филонов через плечо.
Когда за ментами захлопнулась дверь, Сергей Крутиков, до этого почти все время молчавший, вдруг произнес:
- Только это не ваша дочь, Тамара Петровна.
Глава 15
За его репликой последовало неловкое молчание, потом Синякова переспросила:
- Простите, не поняла. Повторите, пожалуйста.
- Таисия Никифорова, которая умерла вчера от передозировки героина, не ваша дочь.
- Тогда кто же она?
Тамара смотрела на Сергея в полном недоумении, глаза ее под опухшими веками, только что казавшиеся щелочками, заметно округлились. Сказать, что я была изумлена, - значит ничего не сказать. Услышав часом раньше, что Таисия - родная дочь Тамары, я решила, что меня вообще уже ничто не может удивить, но заявление Сергея превзошло все мои ожидания.
- Ваша племянница. Та девушка, которую вы знали под именем Таисии Никифоровой, действительно Таисия Никифорова, но она не ваша дочь, а дочь вашей сестры Ирины Петровны Никифоровой.
- О чем вы говорите? У Иры никогда не было детей!
- У нее был один ребенок - Таисия.
- Так Если Таисия - дочь Иры, то где же тогда моя девочка?
- Увы, Тамара Петровна, я снова вынужден вас огорчить. Ваша дочь умерла почти девятнадцать лет назад.
Тамара была не огорчена, а просто огорошена. Она опять закурила - с сегодняшнего утра это, наверное, была двадцатая сигарета - и растерянно повторяла:
- Я ничего не понимаю. Ничего не понимаю
Сергей встал со своего места - во время допроса он приткнулся на стуле где-то в дальнем углу - налил из стоявшей на окне бутылки в давно не мытый стакан поддельного боржоми и подал Тамаре. Потом расположился за столом, там, где только что сидел капитан Филонов, и положил перед собой толстую папку с бумагами.
- Вот это метрика вашей дочери, Таисии Петровны Никифоровой. - Он достал из палки ксерокопию документа, напечатанного на гербовой бумаге, и показал нам. - Место рождения - город Оренбург, дата - 11 апреля 1979 года, мать - Никифорова Тамара Петровна, в графе отец - прочерк. А вот свидетельство о рождении другой Таисии Петровны Никифоровой: дата рождения - 17 июня 1980 года, мать - Ирина Петровна Никифорова, отца тоже нет. А теперь еще одна бумага, более важная. Это, увы, свидетельство о смерти: Таисия Петровна Никифорова умерла 25 декабря 1980 года в возрасте 7 месяцев от роду, причина смерти - острая недостаточность надпочечников. То есть когда родилась вторая Таисия, вашей дочери уже не было в живых.
Тамара перебирала бумаги, словно слепая. Обычно она обходилась без очков, считая, что это лишнее, но теперь она рассматривала листы на расстоянии вытянутой руки, сильно щурясь, так что мне пришлось отыскать ее очки в царившем хаосе.
Надев их, она просмотрела документы, руки ее бессильно опустились, и она снова зарыдала - в который раз за эти сутки! Плакала она уже без слез. Сквозь всхлипывание я разобрала обрывки фраз:
- Это наказание божье Моя кровиночка умерла без меня Она звала маму, а меня не было
Потом вдруг ее осенила пронзительная мысль, и она вскинулась и затворила вполне отчетливо:
- Моя дочь тяжело заболела и умерла, а моя сестра даже не удосужилась сообщить мне об этом! Я этого не заслужила! Она всегда мне завидовала, но я не думала, что Ирка - такая стерва!
Сергей заговорил мягким, почти гипнотически завораживающим тоном:
- Успокойтесь, Тамара Петровна, прошу вас. Понимаю, какое у вас горе, но, может, вам будет легче, если вы узнаете, что ваша дочь не мучилась. Она фактически и не болела - синдром острой недостаточности надпочечников на почве стафилококковой инфекции, - он прочитал диагноз по бумажке, не надеясь на память, - возникает внезапно, мы консультировались со специалистами. Ваша дочь с утра была здорова, а когда Ирина заподозрила неладное и вызвала врача, было уже поздно. Девочка умерла совершенно неожиданно на руках своей приемной матери и в присутствии врача из детской поликлиники.
- Это вам сообщила Ирка? Она расскажет! - Казалось, горе Тамары внезапно превратилось в агрессию; колотило, руки непроизвольно сжимались в кулаки, и, появись сейчас перед ней сестра, ей бы явно не поздоровилось.
- Если Тамара никого до этого не убивала, то сейчас в ее глазах поселилась такая убийственная ненависть, что даже я машинально от нее отодвинулась.
- Рассказ Ирины подтвержден свидетелями. Мы были бы плохими сыщиками, Тамара Петровна, если бы пользовались сведениями только из одного источника, тем более столь предвзятого, как ваша сестра Николай, - он кивнул на своего лучшего детектива, скромно ютившегося на сломанной табуретке возле двери, - за время пребывания в Оренбурге опросил практически всех, кто имел хоть малейшее отношение к вашим родным. В частности, он встретился с педиатром, некоей Гороховой, которая присутствовала при смерти вашей дочери. Это пожилая дама, она сейчас на пенсии. Она подтвердила, что ничего сделать было нельзя, и даже врачи «Скорой», которую она вызвала и которая приехала буквально через полчаса, смогли только констатировать смерть. Она хорошо запомнила тот случай, несмотря на то, что все произошло двадцать лет назад потому, что подобное встречается крайне редко. Предотвратить летальный исход было невозможно. Горохова подтвердила, что девочка выглядела ухоженной, а Ирина, которую она приняла за мать, делала все, что было в ее силах, а потом ну, после она впала в отчаяние.