- Да, я профессионал, - не выдержала я. Сергей все-таки разозлил меня. - Но профессионал не в том, что ты имеешь в виду. На телевидении я без году неделя. Однако, если ты помнишь, у меня есть еще и психологическое образование. Так вот, я со знанием дела утверждаю, что Котова была истеричкой - типичной истерической психопаткой.
Собственно говоря, именно из-за того, что Котова устроила однажды прямо в Останкино истерику, я и попала в свое время на телевидение.
Ну, и из-за типичной для него неразберихи. А дело было так. В то время у меня не было постоянной работы, и я вспомнила свою первую специальность - когда-то я была переводчицей. Меня попросили сопровождать делегацию французских литераторов, прибывших в столицу по приглашению какого-то творческого союза, и я с радостью согласилась - терпеть не могу сидеть без дела. Среди прочих мероприятий французы должны были участвовать в ток-шоу Котовой, и так мы оказались на телецентре. Нас встретили, провели в студию, напоили кофе, несколько раз прибегала Тамара Синякова - тогда я с ней, кстати, и познакомилась, - но главного действующего лица все не было видно. Французы нервничали, уже не скрывая, поглядывали на часы; русские участники ток-шоу, ко всему привычные, терпеливо ждали.
Из случайно подслушанных разговоров съемочной группы - впрочем, никто особенно и не понижал голоса - я узнала, что Котова на месте, но не в форме. Оказывается, предыдущая съемка сорвалась по вине одного известного писателя, который в последний момент сообщил, что не может приехать, и с Евгенией случилась самая настоящая истерика. Говорят, она выла в голос. А когда выть наконец перестала, голос у нее сел, глаза превратились в щелочки, закрытые с двух сторон подушечками вспухших век, и она никак не могла унять дрожь; эти подробности сообщила мне помреж, у которой, видно, был зуб на ведущую. Показаться на людях, а тем более перед камерой, в таком виде было невозможно. Синякова попросила меня передать нашим гостям, что съемка задерживается по техническим причинам, и чем-нибудь отвлечь их, клятвенно пообещав, что ждать осталось недолго.
Хорошо ей было советовать: занять французов - а чем? И тогда я попросила у редактора сценарный план и громко заявила, что мы будем репетировать. Совершенно естественно, что пришлось взять на себя роль ведущей. В отличие от Котовой, я-то в тот день была в форме, к тому же надо мной ничего не довлело, а то, что оператор стал снимать нас по собственной инициативе, я сначала даже не заметила. Кстати, этот оператор, Александр Рожков, вскоре пал жертвой гнева Евгении Павловны, не простившей ему проявленной инициативы; впрочем, он ушел на НТВ и оказался в выигрыше. Только когда Синякова попросила меня повторить некоторые эпизоды, я поняла, что происходит, но камера меня не смутила - повторяю, в тот день я была в форме. В общем, ток-шоу состоялось без Котовой, французы ушли немного смущенные - ах, эти непонятные русские! - но довольные. А через несколько дней мне позвонила Синякова и пригласила зайти к ней в офис.
Она показала мне уже смонтированную передачу со мной в главной роли и тут же предложила попробоваться на должность постоянной ведущей нового женского ток-шоу. Передача и я в ней мне не понравились, но терять было нечего, и я согласилась - повторяю, в то время я была вольной пташкой. Так уже через неделю я работала над концепцией своей собственной программы, а еще через месяц начались съемки.
То, что наша примадонна была от моего появления отнюдь не в восторге, было ясно с самого начала, и она выставила бы меня за порог тотчас же, но еще одна случайность помогла мне закрепиться на студии.
Побывав в командировке в Африке, Котова подхватила какую-то не нашу заразу, заболела и надолго выбыла из строя, а потому ей нечего было возразить Синяковой, которая отвечала за финансы компании. Естественно, телекомпания должна снимать, иначе она тут же разорится, и Жене пришлось смириться с тем, что хоть она и звезда, но незаменимых на телевидении нет. К тому времени, как она встала на ноги, у меня уже было собственное шоу, и Котова меня стала доставать не прямо, а окольными путями. Она, конечно же, надеялась меня выжить из компании, но я тем не менее выжила.
Я пережила, когда у меня украли мастер-кассету - кассету с окончательно смонтированной передачей - и мне самой пришлось монтировать все заново и заодно учиться монтажу. Я пережила, когда три мои совершенно готовые программы вылетели из эфира безо всяких объяснений. Я пережила, когда мою фамилию «забыли» вставить в титры. Я пережила, но устроила дикий скандал, когда увидела фамилию Котовой впереди моей как автора сценария Украденный конспект оказался такой мелочью по сравнению со всем этим!
Наверное, выжить мне помогло то, что я не цеплялась за телевидение. Мне было интересно, но в любой момент я готова была уйти, и для меня это не стало бы трагедией. В конце концов, кем я только не была за свою жизнь: и переводчиком, и редактором, и референтом, и консультантом-психологом, и собственным бизнесом недолгое время занималась, хоть и неудачно, - так что сменить еще раз поле деятельности для меня не составило бы труда. Тем более что, как я не раз громогласно заявляла в присутствии новых коллег, я «в первую очередь мужняя жена».
Однажды я произнесла это даже в эфире, интервьюируя некую заклятую феминистку, после чего получила массу возмущенных откликов. Почему-то всех это страшно бесит, но это правда - мне не нужна карьера, которая разрушит мою семейную жизнь, для меня гораздо более важную. Впрочем, телевизионщики, и особенно телевизионные женщины, не просто относились ко мне свысока и презирали как дилетантку - в глубине души они мне завидовали. Потому что эти два слова - «мужняя жена» - означали не только мой семейный статус и мои приоритеты, но гораздо большее. Это значило, что в любой момент я могу уйти, не думая о деньгах, что мне не надо сидеть ночами ради нищенской подработки, что я не завишу от гонораров Все это очень быстро пронеслось у меня в голове, и я поделилась своими мыслями с Сергеем:
- Вообще-то не понятно, почему убили именно Евгению, а не меня. Думаю, что меня ненавидели не меньше, чем ее, - во всяком случае, если судить по количеству мелких пакостей, которые мне постоянно устраивали. Я вела себя вызывающе - мгновенно, не прилагая для этого никаких усилий и не работая на телевидении ни дня, пробилась в эфир; не получив ни журналистского, ни актерского образования, тем не менее сразу стала ведущей, в то время как другие работают ради этого годами, из кожи вон лезут, а ничего не получается
- Да, выскочек обычно не любят, - согласился со мной Сергей. - К тому же у тебя жесткий характер, несмотря на внешнюю мягкость, и тебя трудно слопать живьем, хотя на первый взгляд кажется, что это легко, так что, для того чтобы от тебя избавиться, пришлось бы прибегнуть к кардинальным мерам.
Поэтому не волнуйся, Агнесса - у тебя все еще впереди.
- Утешил!
- А если серьезно - то все это очень серьезно, и, пока мы не будем знать, кто и почему убил Котову, веди себя, пожалуйста, осторожнее, не высовывайся.
- Значит, ты за это дело берешься?
Он пожал плечами:
- Боюсь, у меня нет другого выхода. Невестка у меня все-таки одна. Конечно, жаль, что она все время натыкается на трупы, но что поделаешь? Хотя, по статистике, на одну тебя трупов все-таки многовато
- Ну, знаешь, если посчитать, сколько убийств произошло в маленьком английском провинциальном местечке Сент-Мери Мид вокруг одной-единственной старой девы, то у меня еще все впереди. Кстати, в раскрытии этого преступления больше всего должна быть заинтересована наш продюсер, Тамара Синякова, но вряд ли у нее сейчас есть деньги, чтобы нанять твоих сыщиков, так что, боюсь, я введу тебя в убыток.
- Что ж, мне не привыкать. Кстати, с опербригадой из МУРа, которая занимается этим делом, у нас прекрасные отношения. Это отличные ребята, но им не повезло - ты же понимаешь, какое на них оказывается давление. Евгения Котова, на их несчастье, была человеком очень известным, а ее отец - фигура не просто известная, но и очень влиятельная.
- Чем я могу тебе помочь?
- Тем, что не будешь вмешиваться в расследование и самостоятельно ловить убийцу на живца, то есть на себя.
Но если уж так хочется что-нибудь делать - зная твою натуру, я в этом не сомневаюсь, - то можешь составить для меня два списка: первый - тех людей, которым выгодна была смерть Котовой, и второй - тех, кто вчера был в здании и имел возможность ее задушить. Кстати, имей в виду, убийцей могла быть и женщина: чтобы задушить человека матерчатым поясом, много сил не требуется.
- Слушаюсь, товарищ начальник.
Когда я уже уходила и Сергей, как всегда галантный, подавал мне пальто, то как бы невзначай он заметил:
- Мне звонил Марк и заявил, что тут же вылетает в Москву, но я ему ответил, что если он вернется, не завершив порученного дела, то может считать себя уволенным. Конечно, я поступил круто, но, надеюсь, ты не возражаешь?
Я не возражала, наоборот, была благодарна Сергею, который так хорошо меня понимал. Мой муж уже несколько лет работал в «Ксанте» у старшего брата, занимаясь в основном бумажно-компьютерными делами: он прослеживал, куда уходят капиталы и каким образом они отмываются, и поэтому ему часто приходилось ездить за рубеж. К банальной уголовщине он никакого отношения не имел, да, впрочем, и детективное агентство давно отказалось от таких дел, идя навстречу исключительно ради меня - ну и, конечно, ради очень богатеньких Буратино, которые не стесняются выложить крупную сумму зелененькими. Марк, при всех его достоинствах, ненавидит эмансипированных женщин; я бы сказала, что он настоящий домостроевец - в частности, он считает, что жена должна сидеть дома, а уж если она не может не работать, то пусть она это делает в четырех стенах.
Ревнивый по природе, он очень ревниво относился и ко всем моим предыдущим занятиям, но, как ни странно, с одобрением воспринял мою работу на телевидении. Может быть, ему нравилось, что его жену узнают на улице; может быть, он понимал, что мне необходимо чем-то основательно себя занять, пока он в командировках, - не знаю. Но так продолжалось до первых серьезных неприятностей. Теперь он наверняка будет настаивать на том, чтобы я все бросила и вообще не выходила из квартиры, покуда преступление не раскроют, - и как я ни соскучилась по мужу, как ни дорога мне была его моральная поддержка, все же предпочитала подождать, пока он немного остынет.
А пока слава богу, что его нет в Москве, - он не помешает мне совать нос не в свое дело, то есть искать убийцу. Чем я хуже мисс Джейн Марпл?
Глава 3
Похороны состоялись через три дня. День был мерзопакостный, снежная крупа падала на нас с небес, слегка присыпая черную скользкую грязь под ногами. Дрожа от холода в своем модном и тоненьком пальто, которое так непредусмотрительно с утра надела, я радовалась про себя, что не была на отпевании в церкви, а то, чем еще черт не шутит, вскоре пришлось бы хоронить еще одну телеведущую. Мы все, съемочная группа, жались в хвосте похоронной процессии, которую возглавляли члены семьи и руководители телеканалов, и чувствовали себя бедными родственниками, допущенными на церемонию из приличия.
Сергей, который привез меня на это загородное, очень престижное кладбище, почувствовав, как я дрожу, обнял меня одной рукой и прижал к себе, к тому же так ему было удобнее меня расспрашивать.
- Котова-старшего я знаю, - шептал он мне на ухо, - его младшую дочь тоже видел в кино. А кто эта полная дама в смешной шляпке, что стоит по его левую руку?
- Это как раз Тамара Синякова, наш продюсер.
- А что это за красавец в русском стиле, с бородкой? Брат или муж?
Я пристально вглядывалась в лицо высокого, очень молодо выглядевшего мужчину, который принимал соболезнования с пристойной миной на лице. Действительно, красавец - и к тому же истинный образец скорбящего мужа! Достойный ученик своего тестя, который держался далеко не столь выдержанно; несчастье согнуло этого человека, которого все присутствующие хорошо знали, настолько часто он мелькал на телеэкране - он был близок к сильным мира сего. Младшая сестра покойной была красива, но в лице ее не было значительности; зато ощущение собственной значимости было запечатлено, как приросшая маска, на неподвижном лице их брата, министерского чиновника. Если последний и действующий муж Котовой срочно прилетел из Питера, где он ставил пьесу в Новом театре на Фонтанке, перед самой премьерой, которая должна была теперь состояться без него, то ее дочь так и не приехала из своей Америки; остальные родственники, видимо, испуганные присутствием важных персон, держались немного в стороне. Было много цветов, венков и речей.
Не отнимая платка от носа - у меня уже начинался насморк - я огляделась. Порядок держали молодые спортивные люди в штатском, среди которых я узнала двоих из тех, кто нас допрашивал, - очевидно, опера смешались с охранниками, чтобы наблюдать и вычислять преступника, как это полагается в детективных романах. Поодаль я узрела еще одно знакомое лицо - это был Николай, сотрудник «Ксанта», бывший следователь с Петровки.
Большинство телевизионщиков на поминки не поехало - да, собственно говоря, нас и не приглашали. Я вернулась в Останкино и, так и не снимая пальто, бесцельно бродила по коридорам, пытаясь отогреться - и телесно, и душой.
Телецентр - это целый многоярусный город, коридоры - его улицы, а дома - служебные помещения и студии. Причем городишко этот, скорее всего, средневековый, потому что улицы его узки, извилисты, изгибаются под невозможными в природе углами, а нумерацией домов занимался какой-то затейник, поэтому рядом с комнатой номер 27 вполне может находиться комната номер 63, а у студий номера вообще совсем другие, и это далеко еще не предел абсурда. Кстати, все основные студии расположены на втором этаже, а та, которую обычно арендовала наша телекомпания, запасная, на четвертом, была значительно хуже - вентиляция там практически не работала.
Посторонний человек, попавший на телецентр, мгновенно терялся и мог плутать здесь часами и даже днями, - как герой Семена Фарады в фильме «Чародеи», который тут снимался. Что греха таить, первые дни моего пребывания в новой должности тоже отмечены блужданиями по нескончаемым коридорам и совершенно одинаковым лестницам, похожим друг на друга, как близнецы.
Никакая память, кроме памяти тела, тут не годилась - надо было именно телом, ногами и всем корпусом запомнить направление движения к своим студиям и офисам: десять шагов прямо, крутой - очень крутой - поворот налево, тринадцать шагов вперед, потом нырок за лестницу, в боковое ответвление, там еще тридцать четыре шага Наблюдая, как люди шныряют по коридору туда-сюда, я дивилась этому людскому муравейнику, где каждая отдельная особь повиновалась исключительно инстинктам. Хорошенько подумав и вспомнив, как ориентируются охотники в девственном лесу, я проложила для себя несколько тропинок, отмеченных зарубками: к буфету в подвале, к дамскому туалету, к гримерке и так далее. В качестве зарубок на стенах я использовала мазки лака - обыкновенного ярко-алого лака для ногтей. Через месяц примерно я стала перемещаться по зданию без подсказок, но и теперь еще некоторые мои отметины выделяются на давно не крашенных стенах; вот и сейчас, заметив красное пятнышко на выступе рядом с лестничной клеткой, я улыбнулась.
Да, убить Котову мог только свой, тот, кто прекрасно ориентируется в этих лабиринтах, тот, кто не раз и не два бывал в этих стенах. Если бы сюда забрались профессиональные киллеры, они бы уже через полчаса сдались и спрашивали бы дорогу - впрочем, профессиональные киллеры не убивают пояском от костюма, тем более что Котова вполне могла оказаться в тот день и в другом наряде, без пояса. Причем убийца должен был знать месторасположение комнат и студий гораздо лучше, чем я, - я, например, не имела представления о том, что рядом с дамским туалетом, через две двери, находится реквизиторская - та самая, оказавшаяся роковой для Жени.
Следствие так и не выяснило, была ли ее дверь не заперта по небрежности или убийца имел ключ. Зато точно был известен тот временной интервал, когда телезвезда рассталась с жизнью, - без пятнадцати семь ее ток-шоу завершилось, и свидетели видели, как она направлялась в сторону дамского туалета. Я, вернее, моя собака, обнаружила тело в 19.30, но умерла она по заключению судебных медиков раньше - не позже чем пятнадцать минут восьмого. Так что я была и оставалась одной из главных подозреваемых: никто не видел меня с того момента, как я ушла передохнуть в комнату отдыха, до моего вторичного появления в студии. Буфетчица, принесшая кофе, конечно, меня вспомнила, но сказать, когда именно это было, она не смогла - я слишком часто пила его.
Впрочем, меня сейчас это не слишком волновало - не только я, но очень многие из нашей съемочной группы не имели на тот час алиби. Но был ли это кто-то из наших или кто-то другой, имеющий отношение к телевидению и проникший в здание, чтобы незаметно разделаться с Котовой? В субботний день народу в телецентре всегда меньше, намного меньше, чем всегда; тем не менее всех сотрудников, которые по постоянным пропускам проходили на работу, установить было невозможно. А выдавались еще и временные пропуска, списки и дополнительные списки, которые как раз в данный момент изучались в МУРе.