Клео почувствовала, как он сильнее прижал ее к себе, и уловила проклятия, которые он послал в свой адрес. Он пробормотал:
С этим покончено. Не тревожь себя больше, я все беру на себя. Он осторожно отпустил ее. Как ты себя чувствуешь?
Он заботливо взглянул ей в глаза, и сердце ее переполнилось счастьем и любовью так, что готово было разорваться.
Хорошо. Помнишь, когда ты прочитал, что Фентон обручен, ты решил, что я больше его не увижу и что можно снова попробовать восстановить наш брак; но я сказала тебе о ребенке, и ты сразу подумал
Не надо! хрипло взмолился он. Я тогда обезумел от ревности. Теперь ты знаешь, почему я хочу дать тебе развод, о котором ты просишь. Я низко обошелся с тобой, и разводединственное, что я могу для тебя сделать. Он слегка поежился. Пожалуй, нам пора ехать. Я и так слишком много сказал, вывернул душу наизнанку. А я не сторонник самокопания!
Сердце Клео сжалось при этой неловкой попытке пошутить, смягчить рвущиеся наружу страдания. Ее дрожащие губы улыбнулись, и она сказала ясно и громко, чтобы никаких ошибок больше не было:
Я не хочу развода. И никогда не хотела. Я люблю тебя, я не могу без тебя, и если ты мне не поверишь, ее голос взвился и зазвенел, от чего при любых других обстоятельствах она пришла бы в ужас, если ты снова отвернешься от меня, я я
Слова не шли к ней, да и угрожать было нечем. Слезы счастья наполнили ей глаза и словно что-то тяжелое упало с ее сердца, когда безжизненное лицо Джуда, выразив на миг недоверие, озарилось нескрываемой радостью.
Ты говоришь правду?
Казалось, его ноги приросли к земле, он не мог сдвинуться с местаона сама подошла к нему, обняла, прижала к себе. По ее щекам струились слезы, слезы мешались со смехом, и невозможно было говорить. Но его руки накрыли ее, и их ласка сказала больше всяких слов. А потом, когда он шептал у ее губ сбивчивые слова любви, она, повинуясь внутреннему голосу всех влюбленных, рассказала ему, когда она осознала в себе любовь к нему и как с тех пор эта любовь жила в ней. Солнце поднялось высоко над их головами, и ленивый полуденный зной окутал их, а они все стояли, прижавшись друг к другу, словно расстаться хоть на миг было невыносимо для обоих.
В тот вечер у Торнвудов был выходной. Клео вспомнила об этом, когда они с Джудом рука об руку вернулись в пустой дом. Было уже поздно. Он повернул ее к себе и поймал в объятия, а она проворковала:
Знаешь что, я хочу есть. Я только приму душ и что-нибудь приготовлю.
Иди. Ей показалось, что он слегка улыбнулся. Я кое-что принесу в спальню, чтобы разжечь твой аппетит.
Так он и сделал: пришел сам, принес шампанское и два бокала; все было прекрасно, и Клео, раскинувшись на атласных подушках, посвежевшая, томная от любви к нему, воскликнула:
Чудесно! Я просто умираю от голода!
В его потемневшем от желания взгляде светились нежность и, как показалось Клео, обожание. Этот взгляд блуждал по янтарному шелку ее пеньюара. С нескрываемым сожалением Джуд отвернулся и, срывая футболку, сказал:
Я вернусь из душа через две минуты. Ты даже не успеешь налить шампанское.
Сквозь шум воды до Клео доносился его голос:
Давай все-таки купим Дин Плейс! У меня к нему особое отношение. Ведь там я нашел тебя.
Она не отвечала: он все равно не расслышал бы. Да и зачем отвечать? Они хотели одного и того же, и теперь так будет всегда, они оба знали это.
Когда он вернулся и тысячи капелек воды переливались на его бронзовой коже, она ощутила знакомый, но всегда необоримый всплеск желания и закрыла глаза. И вдруг совсем по-глупому застыдилась, словно новобрачная, словно ей предстояла первая близость.
Фиона сказала, пробормотала она, чувствуя его радом и откидываясь назад, что у нас с тобой недостало смелости, чтобы найти наш путь от А до Б в стране чувств. Наверное, она права.
Да, наверное. Его голос звучал совсем близко, она чувствовала на своей щеке его свежее дыхание, чувствовала, как его руки начали устранять шелковую преграду, творя свое не выразимое словами волшебство. Джуд прошептал:Нам есть над чем подумать, не правда ли, любимая? И вместе мы отыщем наш путь от А до Б и гораздо, гораздо дальше. И ничто на свете, моя любовь, не способно разлучить нас.