5
За полчаса, которые Ася Антонова провела в жаркой конторе торговой базы, на улице ничего не изменилось. Те же звезды в небе, та же синева вокруг, так же поблескивает под ногами снег, так же чинно и высоко вытягивается над крышами дым.
Прошло всего несколько часов, как она приземлилась в Апапелхе, а уже можно собираться в обратный путь.
Ася представляет, как бы вытянулось и без того длинное лицо ее шефа, как бы увеличились его маленькие глазки, окажись она сегодня в редакции. «Вы не улетели?»было бы его первым вопросом. «Представьте, улетела и вернулась». Короткая пауза, редактор глотает воздух иснова вопрос: «То есть, как вернулись?». «Очень просто. Анонимщиккляузник и негодяй. Факты не подтвердились. Писать не о чем». «По-вашему, выходит» Она опережает его: «Выходит, что сто рублей на билеты вылетели в трубу»
Да, деньги на билеты вылетели в трубу: факты действительно не подтвердились. Анонимщик действительно оказался кляузником. Впрочем, это не так уж плохо, что скверные факты оказались ложью. Заведующий базойотличный работник. «Энергичный, деловой, толковый», так говорила о Тюрикове бухгалтер базы. Мало того, она подтверждала слова документами. Перед Асей веером рассыпались на столе документы. Четыре нарты, шесть, десять Упряжки с продуктами для оленеводов аргишом уходили в тундру. Сорок упряжек с продавцами побывали за полгода в тундре. Сорок упряжек!..
Это в пять раз больше, чем при бывшем заведующем, сказала Асе женщина-бухгалтер.
Нет, с организацией торговли в оленеводческих бригадах было не только хорошоотлично! Черненькая, хрупкая девушка-чукчанкасчетовод базы, узнав от Аси о письме, вспыхнула:
Плохой человек писал, сказала девушка. Какие здесь склады были? Щели, снег на товар летел. Мы пустые ящики разбилисклады обшили. Банки консервные у жителей собирали, железо резалисклады обивали. Заведующий с нами работал. Теперь хорошо товару. Зачем плохо писать?
Произнеся такую длинную речь, девушка почему-то смутилась, уткнулась в свои бумаги. А Ася окончательно убедилась в незаурядных деловых качествах и организаторском таланте Тюрикова. Она даже подумала: «Ведь это тоже тема. Корреспонденцию можно так и назвать: «Ответ анониму» Нужно только повидаться с Тюриковым. Приди Ася чуть раньше, она застала бы его в конторе, но сейчас он находился дома. Его отсутствиене секрет для сотрудников: заведующий хлопочет дома по хозяйству, готовясь к встрече с женой, которая не сегодня-завтра должна прилететь с «материка». Те же сотрудники посоветовали Асе сходить к нему домой.
У крыльца дома мужчина колол дроваплавник, выловленный из моря, вероятно, еще летом. То, что это именно Тюриков, Ася определила еще издали по приметам: очень высокий, в белой меховой шапке. Кроме этой приметной шапки, на нем были меховые брюки и длинные, за колени, торбаса. Дрова Тюриков колол красиво: при каждом взмахе топора полено разлеталось на ровнехонькие дольки.
Здравствуйте! подошла к нему Ася.
Он распрямился, стал совсем огромным.
Здравствуйте, если не шутите, весело отозвался Тюриков, блеснув золотым зубом. Лицо у него тоже было крупное, волевое. Он выжидательно смотрел на незнакомую девушку.
Ася назвалась.
Вот здорово, что приехали! сказал он так, словно давно ждал ее появления. Вашу фамилию я по газете знаю, остро пишете. Не подозревая, что ей стало неприятно от этой похвалы (Ася терпеть не могла подобных комплиментов), Тюриков сказал:Заходите в дом, пожалуйста. Я сейчас это хозяйство, он кивнул на кучу колотых дров, в чулан перетащу, и весь к вашим услугам.
Ася не пошла в комнатудверь туда из кухни была закрыта, а присела у кухонного столика, напротив раскаленной плиты, расстегнула крючки полушубка, достала блокнот и карандаш. Из кухни ей хорошо было слышно, как в сенях возится Тюриков, громыхает поленьями, хлопает дверью.
Ася с интересом разглядывала кухню. Ничего особенного: кухня как кухня, признаков «роскошной жизни» нет и в помине. Цинковый умывальник, под ним таз на табуретке. На окнеаккуратные шторки. За ажурной решеткой над плитойкастрюли, две сковородки. На стене висит шкафчик для посуды. Он оригинальный, видно, хозяин мастерил его сам. В нем три узкие дверцы, и над каждойдата «выпуска»: «1960 год». Цифры выпилены из фанеры, аккуратно наклеены и покрыты, как весь шкафчик, лаком. Но Асю не так восхитил этот самодельный шкафчик, как клетка, висевшая рядом с ним. В клетке на тонкой жердочке застыл белый комочекточь-в-точь живая куропатка. Надо было подойти совсем близко, чтобы понять, что это крохотное чучело. К клетке прикреплена пластинка из жести, на ней серебристая надпись: «Друг пернатых и зверейТюриков».
Ася смотрит на шкафчик, на беленькую куропатку, на серебристую надпись на золотистой дощечке и улыбается.
«Надо же, какой выдумщик этот Тюриков!», думает она.
Впустив в дверь клубы холодного воздуха, входит Тюриков.
Вот и все! сообщает он. Э-э, да вы не разделись. Это непорядок!
Я ненадолго, говорит Ася.
Нет уж, подходит он к ней, раз пришлибудьте гостем. У нас такой обычай.
Ну хорошо, соглашается Ася. Она снимает полушубок и шапку, подает Тюрикову. Потом раскручивает свернутую вокруг шеи косу и отправляет ее на обычное местоза спину.
Что-то ветерок вроде подул, замечает Тюриков, вешая ее одежду. И поворачивается к ней:А я сегодня жену с «материка» жду. По этому поводу пироги затеял. Тесто вон уже подходит, он показывает на табуретку у плиты, где стоит большая кастрюля, прикрытая холщовым полотенцем. А радиограммы от нее что-то нету. И без всякой связи спрашивает.Не возражаете, если я умоюсь?
Пожалуйста.
Тюриков Асе положительно нравится: живой, общительный, держится просто. Ася пытается прикинуть, сколько ему лет. «Тридцатьтридцать пять». Потом замечает, что у него седые виски, и щедро накидывает еще пяток.
Вытираться Тюриков уходит в комнату. Оттуда сразу несет холодом.
Заходите сюда, здесь не так жарко, зовет он ее.
Что вы, я, наоборот, тепло люблю, отвечает Ася и раскрывает блокнот, готовясь без промедления взяться за дело.
Слышите? спрашивает он из комнаты. Вот это да!
Ася не понимает, что он имеет в виду. Но Тюриков уже на кухне.
Похоже, пурга начинается, говорит он.
Она прислушалась. Такое впечатление, будто на крыше кто-то неуверенно приплясывает. Ася приподняла занавеску на окне: стекла затянуты синим смерзшимся снегом. Тогда она открыла форточку. Снежный вихрь ворвался в кухню, форточку отчаянно стукнуло о стенку.
Я пойду, пока не поздно, говорит Ася. А то мне не попасть в гостиницу.
Может, переждете? Обо всем поговорим
Нет, решительно отвечает Ася. Если уж пурга зарядит, не переждешь. Я потом приду к вам.
Она застегивает крючки полушубка, прячет блокноты.
В сенях светло: горит электрическая лампочка. Тюриков приоткрыл дверь на улицу. В тот же миг ветер вырвал из его рук дверь, распахнул ее во всю ширь. И сразу какая-то невидимая сила отшвырнула Асю с порога в глубину сеней. Лицо залепило снегом. С гвоздя сорвалось, полетело на пол корыто, задребезжали какие-то железные банки. Все это длится одно мгновение. В следующую минуту Тюриков уже справился с дверью. В сенях становится тихо и светло. Неожиданно Ася видит жестяную табличку, прибитую на низкой дверце: «Туалет». А рядом еще одна табличка на смежной дверце: «Кладовая». И еще одна: «Топливо». Ася тихонько засмеялась: нет, он все-таки чудак, этот Тюриков.
Вот они, северные штучки, говорит Тюриков, подпирая вздрагивающую дверь железным засовом. Никуда вам не придется идти.
А в доме жара. В большой зеленой кастрюле подходит тесто. И если бы не свистело за окнами, не пританцовывало на крыше, не стучало в стены, можно было бы подумать, что никакой пурги вообще не существует на свете.
Ася снова снимает свой полушубок. Неужели пурга затянется надолго? Лучше бы она не ходила к Тюрикову, ведь и так все ясно. Лучше бы сразу шла в правление колхоза, в крайнем случае сидела бы сейчас там вместе с Бабочкиной. Бабочкина, конечно, тоже не пойдет в такую погоду в гостиницу.
Считайте, что вы моя пленница.Голос Тюрикова оторвал Асю от размышлений. И пора нам познакомиться, а то так и не знаем, как кого зовут.
ВасЛука Семенович, отвечает она.
Совершенно верно. А вас?
Ася.
А вы умеете, Ася, катать тесто и печь пироги? неожиданно спрашивает Тюриков.
Ася не умеет этого делать. Но, не желая ударить в грязь лицом, храбро говорит:
Еще бы! Я любые пироги сварганю.
Тогда закатывайте рукава, мойте руки и приступим! шутливо приказывает он.
«А здорово, что я здесь осталась, неожиданно решает Ася. С ним куда интереснее, чем с Асей Бабочкиной».
Ох ты, совсем забыл! говорит Тюриков. Он подхватывает свисающий с гвоздика штепсель динамика, вставляет в розетку.
В комнату врывается громкий, монотонный мужской голос:
Внимание! Говорит местный радиоузел. Граждане, жители поселка Апапелх! По случаю того, что надвигается пурга, всякое хождение по поселку запрещается, так как оно опасно для жизни. Повторяю
Тюриков весело хохочет:
Вот деятели! «По случаю того, что надвигается»! Опять проспали.
Ася хохочет вместе с ним.
6
«Будет пурга!»определяет Бабочкина, выйдя из правления колхоза.
Она не раз видела, как начинается пурга. Сперва где-то в стороне, далеко-далеко мяукнет ветер. И умолкнет. Потом отзовется с другого боку. Опять умолкнет, словно и не было его. Опять откликнетсяуже сверху. Снова пропадет.
У-у-у-у и тихо.
У-у-у-у и замрет.
Потом оторвет от земли горсть снега, подбросит кверху, прижмет к земле снежную пыль. Пройдется по крыше, швырнет на крыльцо снежинками. Опять успокоится, притихнет. И вдруг погонит, погонит по улице редкие змейки, длинные, юркие, стремительные. Еще раз швырнет снегом, вскинет его к небу тучкой, закружит ее. А потом завоет, засвистити пойдет! Уже не змейки, не облачкакрутая снежная лавина поднимется над землей. Завертится, понесется, как тысячи голодных собак, напавших на след медведя. И не остановить, не унять, не успокоить бешеную снежную карусель. Все поглощает тогда это ревущее и стонущее белое месиво: дома, людей, оленьи стада
По улице, змеясь, стелилась поземка. Мелкий снежок успел припорошить ступеньки. Косая волна белой пыли, сорвавшись с навеса над крыльцом, птичьим крылом полетела на дорогу.
«Может, не идти? Теперь-то уж Опотче не уедет», снова пронеслось у Бабочкиной. Потом она решительно шагнула вниз со ступенек.
Возможно, она, бог весть сколько просидела бы в кабинете председателя колхоза, знакомясь с работой артели и дожидаясь его прихода, если бы в дверь не заглянула секретарь поселкового Совета (поссовет и правление находились в одном доме) Верочка Репелетинемаленькая, хрупкая девушка, с румянцем во всю щеку. Ася Николаевна не раз встречала Верочку на сессиях райисполкома. Верочка тоже узнала Бабочкину.
С приездом вас! искренне обрадовалась девушка. Вошла в кабинет, протянула Бабочкиной свою маленькую руку. А мы радиограмму вчера получили, знали, что вы летите.
Садись, Верочка, садись, Бабочкина тоже обрадовалась приходу Веры. Ну расскажи, как вы тут живете?
Живем, просто ответила Верочка. Даже хорошо живем. План по песцу за квартал сделали. План по моржам сделали и по оленям. Верочка говорила о колхозе. Баня новая скоро будет, даже котел достали. Это уже заслуга поссовета.А насчет зверофермы мы ругаемся. Это уже опять касалось колхоза. Почему райисполком нам звероферму не планирует?
Ася Николаевна знала, что в райисполкоме решили отложить на год создание в этом колхозе звероводческой фермы. И она объяснила почему:
Ваш колхоз богат оленями, а фермы в первую очередь создают там, где слабо развито оленеводство. Ты, наверное, и сама понимаешь, что это правильно?
Разве плохо, когда у нас будет большой доход? прищурила узкие черные глаза Верочка. Она явно схитрила, сделав вид, что не слышала последних слов Бабочкиной. Может, жалко для нас лисиц? Может, в райисполкоме думаютне получится у нас?
Этого не думают, сказала Ася Николаевна. Но ведь ты знаешь, как трудно завозить с «материка», с Амура, к нам лисиц. За год и за два ими не обеспечишь все колхозы.
Тогда почему мыпотом? добивалась Верочка. Мы подсчитали: будет зверофермабудет два дохода. Триста тысяч рублей будет, а сейчас двести.
Горячность Верочки нравилась Асе Николаевне. Она любовалась девушкой. Сидит этакий милый ребенок с бесчисленным множеством мелких иссиня-черных косичек, с румяными щеками, перечерченными тонкими зеленоватыми линиями татуировки, сидит и говорит очень умные, правильные вещи. Сколько ей лет? Двадцать. Не больше. Что у нее за плечами? Родилась, наверное, в яранге. Гдеи сама, наверное, не знает. Может, в какой-то долине, зажатой сопками, может, на берегу какой-нибудь безымянной речки.
Отец и мать, конечно, всю жизнь кочевали. В стойбище, конечно, был шаман. Одними и теми же заклятьями он лечил оленей и людей, прогонял злых духов, исполнял обряды и уродовал татуировками лица маленьких девочек. А потом у Верочки была другая жизнь: школа-интернат, работа учетчиком в колхозе и еще одна школапартийная в окружном центре.
Верочка не догадывалась, какие мысли вызвал их разговор у Бабочкиной.
А вы не поедете на инвентаризацию?спросила немного погодя Верочка. Опотче сегодня собирался в Долину Ветров.
То есть как собирался? удивилась Ася Николаевна. Ведь на субботу назначено отчетно-выборное? Секретарь парторганизации где-то в тундре, теперь уезжает председатель.
Разве за четыре дня не вернется? ответила Верочка. В Долину стадо пригнали. Вчера пастух на усадьбу пришел, говорит, они уже корали поставили, ждут Опотче.
Странно, Ася Николаевна строго свела к переносице брови. Почему же никто в правлении не сказал мне об этом?
Верочка не знала этого: возможно, потому, что Ася Николаевна просто не спросила. Но Верочка твердо знала другоеОпотче обязательно поедет в Долину Ветров. Полчаса назад, идя в поссовет, Верочка видела у его дома оленей. Правда, их еще не запрягали, поэтому он мог еще и не уехать.
Ася Николаевна сразу же собрала со стола бумаги, сунула их в портфель, оделась.
«Странно, очень странно, думала она, покидая контору. Знает, что я здесь, и уезжает, не соизволив показаться. Чувствует свое шаткое положение и оттягивает встречу?..»
По счету дом Опотчедесятый от правления. Вот первый Вон второй
Ветер крепчает с каждой секундой. Змейки поземки уплотнились, они уже не стелются низко по земле, а несутся на уровне колен, набивают снегом валенки. Ветер рванул полушубок за полы, завернул обе полы назад. Бабочкина повернулась спиной к ветру.
«Главноезастать Опотче дома»
Она снова пошла вперед, лицом к ветру, придерживая одной рукой низ полушубка.
Третий дом Вон четвертый
Впереди, пересекая улицу, пробежал человек. За ним, ныряя в волнах поземки, промчалась свора молчаливых собак.
Пятый дом Вон шестой
«А если он уехал?.. Безобразие, надо обсудить на бюро».
Ветер тяжелым кулаком ударил в грудь, перед глазами вырос снежный столб. Ася Николаевна поспешно поворачивается, идет спиной к ветру.
Седьмой дом Следующийвосьмой.
Пурга уже бьется над головой, снег иголками впивается в лицо. Дороги не стало, домов тоже. Белая, колючая масса с диким воем несется по улице, хлещет по ногам, по лицу. Рядом с Асей Николаевной проносится, высоко подпрыгивая, пустая железная бочка.
Откуда-то сверху кидает обрывки слов невидимый репродуктор:
Граждан По случ надвиг пурги хожден запреща
Придерживаясь рукой за стену дома, Ася Николаевна добирается до крыльца, смутно видит вынырнувшие на миг из снежной кутерьмы две оленьих морды.
«Значит, не уехал», думает она, нащупывая дверную ручку.
Порыв ветра вталкивает ее в сени.
7
«Сложная штукасудьба человека, размышлял Ершов, бреясь перед зеркалом в ванной. Кто бы подумал, что здесь, у черта на куличках, мне уготована такая встреча?»
Подперев языком щеку, он тщательно водил по коже бритвой и потихоньку напевал любимую арию: «Что день грядущий мне готовит?». Виктор Ершов знал, что ему несет сегодняшний день: неожиданную встречу с Асей.