Выезд былнельзя сказать, чтоб удачный. Заднее колесо платформы делало восьмерку. И через два квартала это колесо вовсе отвалилось. Обычно это колесо всякий раз отваливалось, но по большей части вблизи пожара. На этот же раз, как на грех, оно отвалилось вблизи самой пожарной части.
Но тут надо отдать должное златогорским героямколесо было изумительно быстро прилажено. И пожарная процессия снова двинулась дальше.
На Шоссейной улице уже стояла огромная толпа. Все с крайним любопытством глядели на окна второго этажа. Одно окно было разбито. И из разбитого окна валил дым. Дым валил не особенно густо. Ну, примерно как из самоварной трубы.
Это буржуйка с третьего номера, говорил какой-то парень, чувствуя себя героем. В третьем номере от чрезмерной топки стена затлела. Все кончено. Потушили.
Вокруг парня стала собираться публика. Парень воодушевился и начал что-то сильно привирать.
Народ на улице собирался все гуще и гуще. Пожарные с трудом протискались к дому.
Полундра! восторженно кричали мальчишки. Златогорская, качай!
Перепуганные жильцы и соседи, на всякий пожарный случай, выволокли из квартир свое барахло на улицу. И теперь сидели, каждый на своей куче, пересчитывая то и дело кастрюли и перины.
Вокруг суетились какие-то молодые люди и с жадным любопытством разглядывали домашнюю утварь.
Толпа прибывала. Все соседние улицы были забиты народом.
Старый пожарный спец, Григорий Ефимович, стоял на линейке и, махая рукой, кричал:
Расходися, граждане. Никакого себе пожару Чрезмерная топка
Нетути поджога Иди по своим делам Тожехимические бабочки! Говорилчистая абстракция
Однако, толпа не расходилась.
И уже уперли где-то подушку. По крайней мере, домашняя хозяйка истошным голосом вопила об этом происшествии.
Уже кое-где произошла давка. И кого-то помяли.
Толпа все стояла и глядела на окна второго этажа.
И можно было видеть в этой толпе всех наших, оставшихся в живых, героев. Одни, потрясенные разными событиями, стояли молча, испуганно покачивая головами, другие оживленно беседовали.
У самого злополучного дома, у ворот, стоял наш дорогой приятель, товарищ Мишин, начальник уголовного розыска. Он мрачно глядел на толпу и неопределенно пожимал плечами.
Тут же стоял Берлога. Вернее, он не стоял, он бегал с места на место. Он нырял в толпу и в толпе прислушивался к разговорам и толкам.
Вдруг в толпе, в том месте, где нырнул Берлога, раздался отчаянный вопль.
Ложи назад! кричал кто-то. Вот я тебе по морде сейчас дам!
И в эту минуту Берлога, сильно потрепанный, вынырнул из толпы.
В руках его был какой-то сверток, какие-то бумаги.
Берлога дышал тяжело и прерывисто. Глаза его блуждали. Он, видимо, кого-то искал.
Сейчас, в куче домашнего скарба, на одной из перин, он случайно увидел сверток. Это был какой-то грязный, потрепанный сверток. Однако, до боли знакомые цифры на нем1057потрясли Берлогу. Он схватил с перины сверток с бумагами, нырнул сквозь толпу и теперь, прижимая бумаги к груди, стоял в некоторой неподвижности.
Но вот он увидел товарища Мишина и ринулся к нему. Он подбежал к начальнику уголовного розыска и, несколько отдышавшись, торопливо развернул бумаги. Трепет прошел по телу Берлоги. Это было украденное дело 1057.
Мих. ЗОЩЕНКО
Вера ИНБЕРГлава XX. Дошел до ручки!
Фаршированная рыба (щука), кротко прильнув щекой к вареной картофелине, казалось, отдыхала от фаршировальных мучений. Отец же Сарочки Мебель, старый патриархообразный папа Мебель, многоуважаемый Самуил Мебель, изучая в пятницу вечером строение рыбьего (щучьего) хвоста, думал о жизни. Он думал о том, что три магазина, которые он, приютясь под крылышком нэпа, открыл: один на свое имя, другой на имя жены, третий на имя вдового сына, что эти три магазина, говорим мы, приносят ему меньше прибылей и радостей, чем он ожидал. Особенно неорганизованно вела себя колониально-галантерейная торговля, третья по счету, где хозяйничал овдовевший Мирон Мебель.
Я понимаю, размышлял старый Самуил, глядя в упор на фарш, как подушка из тесной наволоки выпирающий из щучьего бока, я допускаю, что магазин стоит не на веселом месте. Слевакладбище, справабойня, в ан-фассумасшедший дом, а на горизонте пороховой склад. Такой район не улыбается. Но это же еще не причина, чтобы три месяца мариновать на складе боченок бывших королевских сельдей. Ведь это же разорение! Подсолнечное маслотак оно прогоркло, вакса высохла на мою голову, что же касается чернослива
В этом месте Самуил Мебель схватился за лысину и поник над щукой.
Самуил, заныл в дверях голос мадам, Самуил, это же нельзя выдержать, то то, то се. То царь, то коммуна, то нет лавки, то есть лавка, то Сарочка, то Мирон!
А что Мирон? запросил Самуил Мебель с тревогой.
Самуил, снова заныла мадам Мебель, взявшись за глаз, разве ты не видишь, что Мирон крутит?!
Крутит? Не может быть. И так-таки с кем?
Сиделка из сумасшедшего дома. Так он ей и миндаль, и ваниль, и кокосовые пуговицы, Самуил.
Жаль, что не подсолнечное масло. Очень жаль.
А чернослив, Самуил, чернослив прямо пачками!
Самуил Мебель, опять ухватившись за лысину, подошел к окну. А за окном стояла ночь. Город был полон ею до краев, налит ею, как стаканводой. Внизу, под окном, в черных, смятых и жарких кустах, вздрагивал женский голос, покашливал бас, белели руки, и алая точка папиросы висела в воздухе, как птичий глаз.
Ты слишишь, Самуил, застонала мадам Мебель, ведь это наша Сарочка с каким-то новым прохвостом. Совершенно пропала. Я ей:Сарочка, куда ты себя так пудришь? А она мне:Оставьте, мамаша, это теперь в моде. Я ей:Сарочка, смотри, как ты себя ведешь! А она мне:Мамаша, это теперь в моде.
Знаете, товарищ Брындза, ворковала в темноте невидимая Сарочка, я в абсолютной пустоте. Мои родителиотрыжки старого быта. Я рвусь к новой жизни, но не могу же я одна. Я тоскую. Я просто в отчаяние прихожу.
Действительно, сочувственно зарокотал в темноте товарищ Брындза, так можно до ручки дойти.
Самуил, заволновалась наверху мадам Мебель, что это за разговор? Может быть, он хочет на ней жениться, так ни в коем случае. Ни ручки, ни сердца, ни колониальной торговли он не получит.
Аннета, зашипел Самуил Мебель, не понимаешь, так не вмешивайся. Это просто такое выраженье русского народа. Но я со всеми своими делами: с Мироном, с Саррой, с сумасшедшим домом и черносливом, я таки дойду до этой ручки, я это чувствую.
Он еще не договорил последнего слова, как черный бархат ночи стал светлеть и светлея таять. Вся комната оранжево осветилась. Вещи, выступая из мрака, как бы рождались наново. Полустолетний подсвечник на комоде заиграл веселым серебром, комод помолодел, и даже фаршированная щука сверкнула золотой рыбкой.
Кончено! воскликнул Самуил Мебель, опускаясь в изнеможении на стул. Опять горит. Горит. И где горит? На Водопроводной улице, у скорняка Мошковича, я вижу по расположению огня. Людям счастье. В понедельник застраховался, а в пятницу уже горит.
Тут мадам Мебель посмотрела на мужа зорко и сказала медленно:
Людям счастье А ты о чем думаешь? Чем ты хуже! Или ты не застрахован? И что, например, если сгорит лавка, где сидит Мирон? Кто может что-нибудь иметь против, раз это стихийное бедствие!
Тьфу, плюнул внезапно Самуил Мебель. Горит. Что горит, где горит Ничего не горит.
Действительно, теперь уже было ясно, что никакой скорняк Мошкович не горел. Просто, на горизонте, в свой обычный час, пористо-розовая, как апельсин, подымалась огромная надкусанная луна.
Но мадам Мебель не смутилась.
Луна это одно, сказала она, а страховая премия это другое. Подумай об этом, Самуил.
И старый Самуил Мебель снова впал в задумчивость.
* * *
Благодаря коллекции пожаров Златогорск из невыразительного бледного города превратился в мировой центр, обведенный на карте многозначительным кольцом. «В Златогорске пожары!», «Пожары в Златогорске!»зарокотали в типографиях ротационные машины. Защелкали телеграфные аппараты, провода, если вслушаться, загудели в лесах и полях о том же. И радио-приемники чутко настороженным ухом подхватили и разнесли по всему свету весть о златогорских пожарах.
Изображение репортера Берлоги, случайно уловленное чьим-то объективом, пошло гулять по всем иллюстрированным еженедельникам Европы, Америки и Австралии. Подписи под ним становились все страннее, все причудливее. То это был пожарный маньяк, то поджигатель, то подожженный, то сгоревший заживо, то неуязвимый для огня. Одна американская фирма, выпустив в свет новую разновидность спасательных поясов, довела до сведения публики, что только благодаря этому поясу известный писатель Берлога, друг покойного Толстого, не захлебнулся в наводненной пожарными кишками комнате. И что в самом скором времени выйдут в свет его мемуары с подробным описанием чудесного прибора.
Уже начали поговаривать о какой-то гигантской международной провокации. Керенский написал по этому поводу открытое письмо в «Руль». Таинственное судно появилось у берегов Камчатки, обстреляло рыбные промыслы и сгинуло. Дина Каменецкая получила приглашение сниматься и Голливуде с Чарли Чаплином. Словом, шум, поднятый вокруг златогорских пожаров, был так велик, столько интернациональных интересов было затронуто в связи с ними, что личный интерес Самуила Мебеля к его третьей лавке во всем этом хаосе был совершенно незаметен
На ранней заре, когда весь город спал, Самуил Мебель вышел из дому. Он шел неторопливой походкой почтенного советского гражданина, которому не спится. Подходя по тихой кривой улочке к району боен и кладбища, он рассуждал так:
Мирона я разбужу и велю ему убираться, на чем свет стоит. Пусть идет, куда хочет, хоть в сумасшедший дом; кстати, у него там есть готовая сиделка. А я между прочим опрокину бутыль с керосином в ящик с макаронами и полью это все подсолнечным маслом. Спички лежат тут же на полке, рядом с яичным мылом. Одна минута, чик и готово. Я иду домой спать, а завтра Госстрах платит мне деньги. Ничего не поделаешь: стихийное бедствие настигает всех, без различия пола и возраста. Здесь все нормально: я никого и ничего не боюсь, за исключением порохового склада. Хотя он и далек от лавки, но кто его знает Все зависит от ветра.
Самуил Мебель остановился, протянул нос по ветру и задумался. Ветер был слаб, но кто его знает
Ветер был слаб. Он благоухал зарей, свежестью, водой и травами. Он сулил удачу. Он был тепел, как мед, и сладок, как беспроигрышная лотерея. Но вдруг Самуил Мебель замер. В стаю очаровательных и неопределенных ароматов ворвался один совершенно определенный ужасный запах: запах дыма. Самуил Мебель, весь дрожа, внимательно принюхался. Близость порохового склада предстала перед ним во всей своей грозной очевидности. «Дурак, дурак, сказал самому себе старый Самуил, как я мог думать, что этот склад на горизонте! Он тут рядом, руку подать. Он даже гораздо ближе, чем бойни. Что будет, если взлетит весь город, а с ним вместе мои другие две лавки? Но главное, если дознаются, что я прогуливался тут утром, так этому придадут общественное значение, и я пропал. Ведь это действительно пахнет поджогом. Что делать что делать Дошел-таки до ручки!»
Тссс, зашипел внезапно у невзрачной калитки чей-то голос и продолжал шопотом:Вы что же это, гражданин!.. Разве не видите, что человеку мешаете? Человек делом занят, а вы надвигаетесь. И тут над калиткой воздвиглась фигура «человека» лет двенадцати, у которого вместо носа было просто небольшое возвышение из веснушек.
Простите, тоже шопотом и необычайно сладко ответил папа Мебель:я вовсе не надвигаюсь. Не спится, знаете, дай, думаю, пройдусь по окраине города.
Тссс, снова зашипел «человек», летят. Ложитесь, пригнитесь по диагонали. Летят, слышите? И он с такой силой прихлопнул Самуила к земле, что тот невольно сел. В тишине послышался шорох, чириканье, чьи-то небольшие крылышки рассекали воздух все ближе и ближе. И все это закончилось ликующим и уже вполне громким воплем восторга «человека» с веснушками:Поймал! Два щегла и одна синица. Можете встать. Скажите, а как у вас обстоит дело с мухами?
А что? с осторожностью спросил Мебель, подымаясь с земли. Почему вас интересуют мухи, молодой человек?
Я своих птиц мухами кормлю: питательно и дешево. То-есть, раньше я кормил их бабочками. От бабочек щеглы делаются гладкими и поют замечательно. Но бабочки-то пропали
Скажите Так-таки пропали?
Как в воду провалились. Думаю перейти на червей. Постойте, чувствуете, как дымом пахнет?
Или я чувствую, молодой человек, застонал Самуил Мебель, совершенно зеленый от переживаний этого ужасного утра. Я только это и чувствую. Но дыма я не вижу.
Сейчас мы все это устроим. Огня без дыма не бывает. Вот я только отнесу птиц, и мы разойдемся с вами в разные стороны: вы на север, я на юг. Кто первый заметит пламя, издаст павлиний крик.
Павлиний я не умею, дорогой мой юноша. Я к этому вообще не привык.
Пустяки, вам надо поступить в наше звено: сразу научитесь. Ну, идите на север.
Трясущийся и бледный отправился Самуил Мебель на поиски дыма. Эта тишина сонного города, одиночество, таинственное и грозное бедствие, с которым он сейчас очутится лицом к лицувсе это потрясало его. На одном из перекрестков он остановился. Отсюда он прекрасно видел все: сумасшедший дом, кладбище, бойни и страшный пороховой склад. Видел он и свою злополучную лавку. Но что это?.. Самуил Мебель крепко обхватил соседнее дерево и застыл. Да, да, дым шел именно из его, да, да, лавки. Да, да, дым шел именно из его лавки.
Лелеять у себя дома всяческие пожарные замыслыэто одно. Но совсем другоеувидеть густой щетинистый дым верблюжьего цвета, обильно и медленно ползущий из окна. Все показалось иным в этот миг папе Мебелю. Торговляне такой уж бездоходной, местоне таким угрюмым, и даже злополучное подсолнечное масломенее горьким. Что делать? Звать людей, бежать самому, издать павлиний крик?!.. Позвать пожарных?!.. Но они налетят, как коршуны, все затопчут, все зальют водой, а товарвещь деликатная! Нет, надо посмотреть самому, разбудить Мирона. Может быть, можно потушить домашними средствами. А пороховой склад Нет, надо будить людей, звать пожарных. А товар Нет, надо сначала посмотреть самому.
И Самуил Мебель, ежеминутно теряя дыхание и вновь находя его где-то в глубине диафрагмы, ринулся по направлению к лавке. «А Мирон спит!»мелькало у него в голове во время бега. Добежав до двери, он обрушился на нее всем телом. Дверь безмолвствовала. С непостижимой для его возраста силой, он налег на нее: она крякнула и распахнулась. Лавка была пуста. Успокоительно пахли сельди, пуговицы всех сортов глазели из-под непромытого стекла. Подле банки с мелким сахаром, на кипе оберточной бумаги, густо алело рваное пятно, сгусток черно-красной крови.
Мирон убит, подумал старый Самуил, и остатки седых волос зашевелились на его лысине. Убит Мирон. Он, правда, был неважный сын и плохой коммерсант: мариновал сельди, разбазаривал чернослив и бегал в сумасшедший дом, но все же это был настоящий Мебель. И теперь, боже мой, как я скажу об этом Аннете
Запах дыма становился все ощутительнее, все страшнее. Самуил Мебель, роняя по дороге голландский сыр в стопку мыла, ворвался в заднюю комнату, где, очевидно, лежал труп, и откуда валил дым. Мирон, совершенно живой, без пиджака, низко склонялся над примусом, над кастрюлей, где что-то всхлипывало и ворчало.
Мирон, изнеможенно воскликнул папа Мебель, сын мой, что это значит? Почему такой дым? Ты жив?
Мирон багрово покраснел, схватился за огонь, обжег пальцы, хотел потушить примус и, очевидно, забыл, как это делается.
Папаша, с дрожью в голосе сказал он, вы не думайте, честное слово, я отдам вам все до одной копейки, чтобы вы не говорили, что я вор. Я не вор, только я влюблен, папаша, как мальчик, как дитя. Делайте со мной, что хотите.
Что? В чем дело? Смотри, у тебя что-то пригорает. Что это за стряпня в пять часов утра, когда весь город спит? И почему такой дым? Что тут происходит, ты можешь мне, наконец, ответить?
Могу, отвечаю вам, что это повидло из чернослива, которое я варю для любимой девушки. Сахар у меня подгорел, вот что; оттого и дым. Присядьте, папаша, что вы стоите? Пошел я с ложкой за сахарным песком и всюду там накапал, так вы не обращайте внимания. Я сам все вытру. Главное, не волнуйтесь.
Самуил Мебель посмотрел на стены, на потолок, где обитало семейство пауков, на стол, где в кастрюле жалостно всхлипывало варево, на закопченную медную кастрюлю с длинной деревянной ручкой, посмотрел на все это отец Сарочки Мебель, старый патриархообразный папа Мебель, многоуважаемый Самуил Мебель, посмотрел на все это, и молвил с горькой, как подсолнечное масло, усмешкой:
Кончено. Вот я и дошел до ручки!
Вера ИНБЕР
Н. ОГНЕВГлава XXI. Павлиньи крики
Дежурный агент ЗУР'а Сусов десятый раз за ночь обошел дом, удостоверился в наличии в кабинете начальникасамого Мишина и Корта, заглянул в сад, и в двадцать пятый раз вступил в разговор с красноармейцами охраны у ворот ЗУР'а.
Кто ее знает, промолвил Сусов. Это как сказать Если внешность интеллигентная, то всегда подозрительней. Теперь, взять прорезиневшее пальто. В таких польтах многие ходят, но большеинтеллигенты: осень. А разве грузчик или ракло наденет прорезиневшее? Дулички!
У нас тоже в Скопцкой было, мечтательно отозвался один из красноармейцев. Идет барин. Ну, барин, как барин. Довольно уценый из себя. Вдругхлобысь об землю, да так и остался. Вот цто было!
Это ты из какой оперы Фауст? подозрительно спросил Сусов. Это мало относится к обмену мнений. Ба-рин! Теперь баринов нету. Ты дискуссируй по существу
Внезапно и мягко прорезав предутреннюю сумеречь, вдоль улицы закачалась неслышная полоса света, и Сусов судорожно сжал щечки браунинга:
Вира!!
Красноармейцы встрепенулись, застучали винтовками по тротуару. Ослепительно сияя, прямо к воротам ЗУР'а подкатил санитарный автомобиль. Дверца хлопнулась в сторону, и человек в прорезиненном пальто тяжело полез на Сусова.
Стой, гражданин! задохнулся Сусов, наведя браунинг. Ребята, загибай шоферу салазки, дулички он убежит теперь.
Что ты, спятил, товарищ? сердито ответил в прорезиненном, отталкивая браунинг и показывая значок за отворотом пальто. Начальник в кабинете?
Начальник в кабинете, ответил Сусов. А только вы, гражданин, под арестом до личного распоряжения. Ребята, вы отвечаете! Я пойду, доложу. Как сказать?
СкажиКуковеров.
Мишин вышел очень скоро, взял Куковерова под руку, повел в дом.
А здорово изнервничалась братва, тяжело задышал на лестнице Куковеров. Корт здесь?
Согласно вашего распоряжения, Корт здесь. А что ребята нервные, так ведь это каждый деньчудеса за чудесами, измотаешься
А как с Беренсом?
Не нашли покуда. Ни того, ни другого.
Берлога?
Куда-то пропал с утра. Ходят слухи, будто его видели с делом 1057 в руках.
Слабый, осенний шестой час утра с трудом вступал в борьбу с единственной лампочкой над Мишиным столом; у стола высился безмолвный Корт.
Фффу, грузно опустился Куковеров в кожаное кресло. Ослаб. Ну, вот что, товарищи. Куковеров открыл портфель. Вы оба хорошо знаете, кто я такой. За последнее время я вас тоже узнал. Опасность велика. Главные враги до сих пор неуловимы. Новых сюрпризов можно ожидать с минуты на минуту. Дальшев прятки играть нечего. Будем действовать сообща, не распыляя сил. Собираться будем по ночам, каждый разв новом месте. Что вы скажете, товарищи?
Что ж, это можно, буркнул Мишин.
Товарищ Мишин, какая-то в драповом там заявилась, сообщил Сусов, просунув бритую голову в дверь.
А чего ей?
Говоритвызванная. Прилично одета, высокого росту, в руках ничего подозрительного не содержится, лицо чистое, в глаза глядит прямо, держится спокойно, под пальтом белый халат.
Фамилия?
Фамилии не говорит. Разрешите обыскать? Интеллигентная внешность.
Тьфу ты, чорт! крикнул Куковеров. Какая там, к шуту, в драповом! Это, наверно, Озерова, ученая, химик Озерова. Я ее вызвал. Мишин, ее нужно сюда. С ума вы сошлиобыскивать, товарищ агент?!
Вызови сюда, скомандовал Мишин.
Я с ума не сошел, проворчал Сусов. Кто ее там знает, из какой она оперы Фауст А, может, у ней бабачек полно под подолом?
Да ты спроси: по чьему вызову, и ежели скажет: по Куковеровутогда и зови, нетерпеливо перебил Мишин.
В кабинет вошла Озерова.
Пожалуйте, Валентина Афанасьевна, с трудом приподнялся навстречу Куковеров. Я знаю про вас от Берлоги. Вы меня извините, что так рано и в такое место. Мы принуждены собираться по ночам. В последнее время, знаете, мы так окружены опасностями
Я по утрам работаю, перебила Озерова. В чем дело?
Я вас и как эксперта просил явиться, и как переводчицу. Чем меньше народутем лучше. Сможете вы точно перевести вот это место?
И Куковеров, разложив на столе газету, показал отмеченное красным карандашом место. Озерова близоруко нагнулась:
Нью-Йорк Стар? Да. Ну, вот. Здесь написано:
«Один миллиард долларов на постановку!!!
Только эта страна способна!!!
Таинственная экспедиция.
Вашингтон заинтересован.
Совершенно небывалый фильм проектируется кино-концерном «Короли экрана». На осуществление фильма ассигнован 1 миллиард долларов. Фильм будет посвящен агитации за борьбу с красными. Весь фильм будет заснят с натуры. Съемки на павильонах совершенно исключены. Для осуществления фильма снаряжается грандиозная экспедиция в одну из стран. Как мы слышали, Белый Дом дал согласие на экспедицию. Подробности сценария и маршрут экспедиции держатся в строжайшем секрете».
Вот и все, рассеянно рассматривая газету, заключила Озерова. Еще что-нибудь нужно?
Да, видите ли нас интересует вопрос насчет этих бабочек Берлога говорил, что вы изволили делать опыты.
Двести сорок три! крикнула внезапно Озерова, с силой и страстно ударив рукой по столу. Я так и знала!
Что двести сорок три? встревожился Куковеров.
Восьмая группа, двенадцатый ряд, в страстном порыве продолжала Озерова, блестя глазами. Вот где объяснение эманации!
Еще одна кандидатка в сумасшедший дом, беспокойно подумал Мишин. Должно быть, эпидемия в связи с пожарами Крикнуть агентов, что ли?
Успокойтесь, милая Валентина Афанасьевна, поднялся между тем Куковеров.
Видите, найденный вами номер, конечно, важен. Но для нас в данный момент гораздо важней жизнь и безопасность всего города, в том числе и ваша.
Чудак вы, ответила совершенно спокойно Озерова. Какой там номер? Двести сорок триэто атомный вес нового элемента. Я вам сейчас объясню, это касается и ваших бабочек.
Пожалуй, не вызывать агентов, подумал Мишин.
Или вы понимаете в химии столько же, сколько репортер Берлога? холодно продолжала Озерова. В таком случае лучше, пожалуй, не стоит.
Я инженер, скромно сообщил Куковеров.
Аааа, инженер Ну, видите, коллега, что происходит. Я думала, что ошиблась, но маленькая заметка в этой газете опять заставила меня взволноваться. В присутствии этого Берлоги я, действительно, делала опыты, показавшие какой-то новый элемент. Главное свойство этого элементав выделении эманации при распадении
Виноват: что такое эманация? перебил Корт.
Эманация, это, видите ли, н е ч т о, ну, газ скажем, вообще, невидимая сила, исходящая из некоторых элементов. Коротко говоря, эта сила, исходя из данного элемента, вызывает воспламенение водорода в воздухе. Но все дело в элементе! Он уже открыт и даже назван. А я-то думала, что его открыла я!.. Ах, вам не понять этого, граждане! Смотрите, что тут, в той же газете, написано в отделе «Научные новости».
«Новый элемент. В этой стране, в этом городе выдающимся ученым открыт новый химический элемент, названный с т р у ц ц и е м (St). Атомный вес элемента равняется 243. В таблице Менделеева элемент помещается в одном ряду с радием, торием и ураном (группа VIII, ряд 12). Свойства нового элемента незаменимы при военных действиях и крайне опасны для мирных жителей».
Вот где объяснение эманации а также ваших бабочек, хотела было продолжать Озерова, но остановилась. Насторожились и все
За окном, в саду, раздался длительный, странный звук, похожий отчасти на визг прижатого поросенка, а отчасти на скрип вилки по стеклу. И тотчас же стало ясно, что давно настал рассвет, взошло солнце, и пришла вместе с солнцем уже привычная, набившая оскомину, тревога.
Что такое? рванулся к окну Корт, всей пятерней срывая пуговку кобуры. Крик въелся в уши сноваи ближе. Мишин дернул шпингалет и ударом кулака распахнул окно. И он, и Корт разом высунулись в окно.
Тьфу, погоди, Корт, сейчас же откинувшись сказал Мишин. Это же Кимка! Погоди, отойди от окна!
Корт, облегченно вздохнув, застегнул кобуру и сел на место.
Ты что здесь делаешь, Кима? смущенно спросил Мишин в окно. Иди домой, здесь нельзя.
Тебя вызываю, ответил звонкий голос за окном. Ты мне нужен. А через ворота не пустят.
Извиняюсь, товарищи, совершенно смущенно сказал Мишин в комнату, и снова в окно:Ты что же, через забор перелез? Зачем я тебе, говори скорей? От мамы, что ли?
Станет тебе мама вставать в пять часов утра. Нет, я по делу. Ты ведь, кажется, интересовался бабочками?
Ну, и что же, что? нетерпеливо спросил Мишин.
А то, что и я ими интересуюсь, как тебе известно. Ну, и вот. Я их видел.
Кого?
Бабочек. И очень много.
Товарищ Мишин, немедленно позовите сына сюда, властно сказал Куковеров.
В окно взлетела веревка, Мишин ее поймал, и через пять секунд на окне начальника ЗУР'а стоял уже известный нам по предыдущей главе двенадцатилетний гражданин.
Позвольте представить, и смущенно, и с гордостью сказал Мишин. Сын мой, Ким, пионер и любитель птиц.
Здорово я издаю павлиний крик? спросил Ким. Похлеще всего звена! Здрасте, товарищи!
Слушайте, товарищ, очень вежливо сказал Куковеров. Чрезвычайно важно, где и когда вы видели бабочек.
Только сейчас, знаете, за Боенской улицей, по дороге к кладбищу, там еще много пасикуш растет.
Каких пасикуш? не понял Корт.
Да это неважно, Корт! торопил Куковеров, а сам весь так и ходил от волнения. Скажите, тов. Ким, при каких обстоятельствах вы видели бабочек?
Да их много летело, и все одна за одной, и все в одном направлении. Тогда-то я и решил провентилировать вопрос.
В каком направлении, вы не можете определить?
А, по-вашему, я пионерили кто? В юго-восточном направлении.
Ну, а как же ты вентилировал? внезапно перешел на «ты» Куковеров.
Ну вот, понимаешь, невозмутимо ответил пионер. Я встретил одного гражданина, и мы с ним оба почувствовали дым.
Дым? встревоженно переспросил Корт.
Ну да, дым. Тогда мы решили исследовать происхождение этого дыма, он пошел на север, а яна юг.
Да кто был этот гражданин-то? спросил Мишин.
Перебиваешь и задерживаешь. Это был торговец Мебель, он меня очень испугался, но я его успокоил. А потом я пошел на юг, и вдруг вижубабочки. Все одной породы. Я обратил внимание, потому что их давно нигде нету. Но я не стал их ловить, а стал искать место, откуда они летятможет, их там сразу много.
Куковеров, лихорадочно рассматривавший план города на стене, круто повернулся:
А ты уверен, что в юго-восточном направлении?
Могу дать честное пионерское!
Товарищ Корт! вне себя от волнения крикнул Куковеров. Возьмите мой автомобиль, сколько можете красноармейцев, и дуйте на Воинскую: они хотят взорвать пороховой склад.
Это еще не все, товарищ Корт, добавил пионер. Бабочки дисци-пли-ни-ро-ванно летели из окна одного дома.
А какой это был дом? спросил Мишин.
Степана Горбачева дом. Там такой маленький Боенский переулок есть, с одной стороны дома, а с другой просто поле.
Корт рванулся к двери, но в тот же момент качнулся дом, потемнели окна, стекла со звоном посыпались на пол, лопнул воздух, лопнул весь мир.
В комнату вбежал агент Сусов и, размахивая руками, быстро-быстро заработал ртом.
Куковеров слышал только отчаянный звон в ушах, силился вспомнить, сообразить район действия воспламенившегося пороха, но ощутил внезапную слабость, головокружениеи тихо тюкнулся головой в стол.
Мишин схватил Кима за руку, сунул ее в руку Озеровой, показал размашистым жестом на комнату и вместе с Кортом выбежал вон.
Через окно Валентина Афанасьевна видела, как на горизонте встал гигантский столб огня, мгновенно вслед за огнем черный дым закрыл полнебаи новый немыслимо-грозовой удар сотряс дом, воздух, все существо. Валентина Афанасьевна инстинктивно прижала к себе Кима, но Ким освободился из ее рук, вскочил на подоконник, нахмурил брови, схватил ее голову, прижал ухо к своим губам и прокричал, пустив в дело всю силу двенадцатилетних легких: