Впрочем, во втором зале я забыла обо всём. Тут мне и вспоминать не надо было, всё, что я знаю и вижу каждую неделю, было у меня перед глазами.
Просто странно было видеть это на таких красивых чёрно-белых фотографиях. Потому что там в принципе были обычные вещи, ряд кресел перед телевизором, стишок в рамочке на тумбочке одной из старушек, старое, шестидесятых годов, пальто на гвоздике. Я видела эти вещи тысячу раз и не находила в них ничего особенного. Но девушка-фотограф как-то смогла их сфотографировать так, чтобы они казались уникальными, удивительными, заслуживающими того, чтобы ты застыл перед фотографией, задумался о чём-то.
Я и застыла перед фотографией рук. Крепких рук, сплетённых в узел.
«Руки повара Никитичны», прочёл Данька, который не отходил от меня ни на шаг.
Никитичны? переспросила я. Так это Полина Никитична Бахтина! Она же бывший повар! Послушай, я её знаю! Знаю!
Я схватила Даньку за руку и зачем-то прижала её к подбородку. Точно жест в стиле Стил, выражающий: «Ах, какое чудо!»
Откуда? спросил Данька.
Я вздрогнула, отпустила его руку. Отвернулась. И сказала:
Как-нибудь расскажу. Но не сейчас. А пойдём на ту выставку, куда ты меня позвал?
Через несколько часов, когда картины уже слились в один пёстрый разноцветный ряд, а в голове приятно гудело, мы вернулись в гардероб за курткой, сумкой и пальто. Там на столбе было зеркало в пол. Когда мы проходили мимо него, я поймала наше отражение. Блондинка была права, мы действительно хорошо смотрелись друг с другом.
Догнали? спросил Данька, поймав мой взгляд в зеркале.
Ответить я не успела. Его карман сказал «би-ип», словно его телефону нравилось трезвонить именно в гардеробе. Я протянула гардеробщице номерки. К счастью, это была уже не та, что назвала Даньку моим женихом. Она быстро принесла наши вещи.
Данька тем временем достал телефон, бросил взгляд на экран и сказал:
Мне надо поговорить. Но тут плохо слышно. Я тебя на улице подожду, на ступеньках.
Давай, обрадовалась я.
Мне надо было забежать в одно место, но я так и не придумала ни одной нормальной фразы, чтобы сказать ему об этом без смущения. Да и расчесаться не мешало бы. Волосы, которые я с таким трудом распрямила, опять начинали кудрявиться, а зачем ему видеть меня лохматой?
Данька накинул куртку, взял сумку и вышел.
Я заскочила в «одно место», а потом вернулась к большому зеркалу в холле и привела в порядок волосы. Ну что ж, теперь можно было возвращаться. Интересно, он пригласит меня в кафе?
Это не моя сумка, сказали у меня за спиной.
Я глянула в зеркало. Толстый парень лет двадцати, в свитере и джинсах хмуро смотрел на гардеробщицу.
А чья же? растерялась она.
Не знаю, сердито сказал он, точно не моя. Верните мою.
Девушка, обратилась ко мне гардеробщица, а это не вашего жениха сумка?
Опять «жениха»? Это что, заговор?!
Подавив негодование, смешанное с потаённой радостью, я глянула на сумку. Синяя с замочками, точно, Данькина. Кивнула и только хотела справедливости ради объяснить, что Данька мне не жених, как гардеробщица, видимо, испуганная суровым видом толстяка, сказала:
Не волнуйтесь, вашу сумку жених этой девушки забрал, он только что вышел
Он мне не начала я.
Где он? сердито сказал парень. Где ваш жених?
Мне стало не по себе. Настоящий псих. Тут уже неважно, жених мне Данька или сын Да хоть бы и внук! Только надо поскорее вернуть её психованному владельцу.
Я выскочила из здания.
Эй, позвала я Даньку.
Он не услышал. Ходил туда-сюда возле автобуса «Бампера», торгующего книгами, зажав трубку между плечом и ухом.
Даня!
Я подошла поближе. Смешно всё-таки. Этот толстяк настоящий псих. Чуть не прирезал бедную гардеробщицу из-за своей сумки. Сейчас разберёмся с этим вопросом, и я расскажу Даньке про то, что его целый день моим мужем называют. Может, пронеслась у меня шальная мысль, он скажет, что не против, чтобы его так называли? Нет, это глупость, но посмеёмся над этим обязательно.
Я протянула руку, чтобы тронуть Даньку за плечо.
Нет, детка, я с тобой, сказал он в трубку, вечером обязательно увидимся.
Я отдёрнула руку.
Детка, дорогая, ты не так всё поняла! снова сказал Данька. Я объясню тебе вечером.
Я отшатнулась. Дошла до скамейки рядом с «Бампером» и медленно опустилась на неё.
Данька закончил говорить и вернулся ко мне. Сел рядом и сказал:
Красивое у тебя платье.
Но я не отрывала взгляда от витрины автобуса, на которой были выставлены книги. «Свен Нурдквист «Где моя сестра?» было написано на одной из обложек, но именно сейчас мне отчаянно хотелось увидеть Чернышевского и его книгу «Что делать?».
Глава 10
Лекарство от любви
Как-то мы разобрались с сумкой, как-то добрались до метро, как-то я отказалась от кофе. Не помню как. Помню, что всю дорогу улыбалась до боли в губах. И ещё я держала под контролем глаза. Я помнила правило, что улыбка выглядит фальшивой, когда губы улыбаются, а глаза нет, поэтому слегка прищуривалась, и даже позволила ему поцеловать себя в щёку. Губы у него были ледяными, а всё, что я ощутила так это боль, резкую и сильную. Такую, которую чувствуешь на физре, если бежишь-бежишь как сумасшедшая стометровку, а потом резко стоп. И сердце больно-пребольно бам! Бам! Так и тут.
Как-то я добрела до дома, что-то ответила маме и бабушке. Вошла в комнату, сняла пальто, бросила на пол и упала на кровать. Потом забралась под плед, который использовала как покрывало, укрылась с головой и выдохнула. На меня тотчас навалилась тоска, как огромный серый сонный и злобный зверь.
У него есть девушка. Зачем тогда вся эта комедия с ночными разговорами?! С признаниями А шоколадку он зачем притащил?! А к чему разговор о цветах?
«Это же дружеская встреча была, Вер, горько напомнила себе я, а ты вдруг решила заняться надуванием мыльных пузырей. Зачем, тебе мало математики и йоги? И выступления по маминым сказкам? Разве у тебя много времени, дурочка?»
Надо было как-то справиться с тоской-зверем. Но не было сил.
Зазвонил телефон. Кто это мог быть? Преподша по йоге? Парни из маткружка? Нет, я решительно не в состоянии сейчас думать о делах!
Единственное, чего мне хотелось, это лежать под тёплым пледом и жалеть себя. Телефон умолк, а потом зазвонил снова.
Идите в баню, пробормотала я.
Я всю жизнь мгновенно отвечаю на все звонки и смс. Имею право взять отпуск. Или заболеть. В голове созрела следующая запись для флипбука: « Любовь похожа на болезнь».
Когда телефон умолк, я перевернулась на спину и убрала плед с лица. Закинула руки за голову и задумалась. Раз любовь это болезнь, надо придумать лекарство! Программу «Как избавиться от мучений».
Итак, сказала я себе, для начала я полежу ещё пять минут. Ровно по часам. Потом встану. Возьму флипбук, выйду с ним на балкон и сожгу его. Пепел развею по району, сейчас как раз осень все жгут костры, а кое-кто и резину, по крайней мере, в окно натягивало именно горелой резиной, и этот запах хорошо отрезвлял меня, гнал прочь романтические мысли.
Потом в ванную. Вода очищает. Смывает всё отрицательное. Смою с себя всё отрицательное и отдам маме шоколадку, а потом, чистая и обновлённая, удалю аккаунт «Вконтакте» и сяду за уроки.
Нет! Лучше я съем шоколадку сама! Потому что если я отдам её маме значит, я не могу на неё смотреть, не могу к ней притронуться. А если я не могу притронуться к егошоколадке, значит, всё ещё страдаю по нему! Не дождётся! Заставлю себя поверить, что это просто Обыкновенный Шоколад. Из ларька. За сто рублей. Небось ещё и поломанный на кусочки. Может, побелевший даже. И съем. Могу и вместе с бумажкой.
И тут телефон зазвонил в третий раз.
Я же сказала, мне надо пять минут полежать! прорычала я, приподнимаясь и протягивая руку к карману пальто.
На экране высветилось «Даниил», и сердце снова больно стукнуло, хотя никакую стометровку я не бежала.
Да?
Куда ты убежала?
Домой. У меня столько дел
А почему не подходишь к телефону? сердито сказал он. Проводить не позволила, трубку не берёшь! Я уже психанул.
«О, не стоит из-за меня психовать, плясало у меня на языке, оставь свои психи для твоей «детки». Внутри же у меня всё вспыхнуло от возмущения. Он сердится, вы подумайте! Он, двуличный паразит!
Ладно, вздохнул он, хорошо, что всё в порядке. Позавтракаешь со мной в субботу?
Я чуть не выронила трубку. Так он хочет поработать на два фронта?! Ну вы подумайте, какая свинья!
В субботу я занята, сказала я с садистским удовольствием.
Прямо с утра?
Прямо с утра.
Ладно. Тогда в воскресенье?
Даня, устало сказала я, понимаешь, какое дело
Понимаю, перебил он меня, у тебя миллиард кружков и занятий. Но слушай, это просто очередная дружеская встреча.
Извини, но у меня есть и другие друзья, соврала я, и они тоже хотят меня видеть.
Я нажала на слово «тоже». Словно его приглашение не представляло из себя ничего особенного.
И все они знают, как помочь тебе с выступлением по сказкам твоей мамы?
А ты знаешь? насторожилась я.
Да, у меня есть одна идея.
Говори!
Обсудим за завтраком. А со своими другими друзьями встретишься вечером.
Он нажал на слово «другие».
Ладно, сдалась я, договорились. Где?
После разговора я всё-таки поднялась с кровати и вручила маме и бабушке шоколадку. А любые попытки подумать, что бы это значило, я придушила.
Данька назначил мне свидание, то есть дружескую встречу (очередную!) в кафе недалеко от моей школы.
Рядом со школой есть озеро, вокруг него что-то вроде парка, то есть кусты и деревья, мимо которых люди гуляют с детьми и собаками. У озера построили дома, которые местные жители окрестили «депутатскими», потому что, по слухам, эти дома заселили депутатскими семьями, а к нам в школу обещали привезти депутатских детей. Правда, пока никого не привезли, или эти дети просто тщательно скрывают, кто у них родители.
Так вот, возле «депутатских» домов есть площадка, на ней обычный зелёный шатёр, и в нём кафе. Обыкновенное, совсем не депутатское, с пластиковыми вилками, зелёными пластиковыми стульями, соками из пакетов, запахом шашлыков. Наверное, тут подходит слово «забегаловка», и меня это слово успокаивало. Меня же не в кафе на Арбате позвали завтракать, и не к Тиффани, а так в забегаловку. Что можно съесть на завтрак в забегаловке? Стаканчик кетчупа? Или баночку майонеза?
Не отравиться бы в этой забегаловке! Хороша будет дружеская встреча, если я буду бегать в туалет каждые три секунды! И вообще, есть ли там туалет? Или для подобных нужд используют озеро?
Однако, как бы я ни старалась придумать про кафе как можно больше гадостей, я не могла избавиться от мысли, что в Данькином предложении «позавтракать» было что-то киношное, что-то романтичное, что-то очень взрослое и привлекательное, из головы не шла Одри Хепберн в маленьком чёрном платье с круассаном в руках.
Проблема была только в том, что этот киношный, романтичный и взрослый оттенок его предложения не имел ко мне ни малейшего отношения. Ведь я не была его девушкой. Хуже того, у него есть другаядевушка. Которую он, видимо, пригласит на ужин в ту же забегаловку. И вообще, откуда у него столько денег?!
У меня возникла хулиганская мысль заказать по меню всё, что там есть, разорить его по полной программе. Ведь тогда у него не хватит денег на ужин с любимой девушкой!
Но, конечно, я не стала этого делать. Данька хочет мне помочь. И он вроде как мой друг. То есть по-хорошему я должна желать ему добра и радоваться, если у него всё сложится с этой девушкой. Это если по-хорошему.
Субботний день, как обычно, выбил из меня все силы.
В воскресенье утром я лежала и молила природу послать нам дождик. Она и послала. Но не шквал и цунами, которые могли бы припятствовать моему походу в кафе, а обычный, с которым может справиться даже детский зонтик.
Перед встречей я почти не красилась. Только тушь и немного румян. Так, для приличия, как перед встречей с подружкой. С волосами я борюсь всю жизнь, они вьются, заворачиваются в колечки, как шерсть у барана, а я мечтаю о прямых. Но проблема с ними, только если они распущены, а если зачесать в строгий хвост, они выглядят прилично. Я и зачесала. А надела тёмно-серую юбку и светло-серую водолазку. Самый обычный наряд. Я ношу его в школу на экзамены, потому что и выгляжу прилично, и чувствую себя комфортно, это мой бронежилет на экзаменационных битвах.
Ты в школу? удивилась мама.
Нет, мрачно ответила я, на свидание.
Мама улыбнулась, словно я пошутила.
А завтракать?
Я и иду завтракать, буркнула я.
Мама снова улыбнулась, но уже с меньшим пониманием в глазах.
Расскажу, как вернусь, пообещала я, и имей в виду, это очередная жертва твоему творчеству.
Верочка
Мам, благодарности потом!
Дорогая, я вчера взяла на речку твой зонт и но сегодня я найду его!
Мама, ты потеряла мой зонт?!
Я же говорю, я его найду! А ты ты возьми бабушкин пока.
Я нащупала в кармане мячик для снятия стресса. Сегодня у меня их было два в правом кармане и в левом. Оказалось, довольно предусмотрительно.
Природа всё-таки вняла моим мольбам и даровала нам шквальный ветер. Но лишь когда я уже вышла из дома и возвращаться было поздно. Я раскрыла старый бабушкин зонт, и его, конечно, вместе со слабыми спицами вывернуло наизнанку. Сверху сыпануло дождём. Я кое-как справилась с зонтом и добежала до шатра. Заскочила внутрь, достала пудреницу и ужаснулась. В зеркале я увидела совсем не того человека, который покидал мою комнату всего пятнадцать минут назад. На меня смотрело лохматое, кудрявое (мои волосы и дождь это взрывной коктейль) чудовище в заляпанном пальто.
Красота! услышала я Данькин голос за спиной.
Привет, сухо сказала я, повернувшись.
Ему охота надо мной поиздеваться? На здоровье. Только я поддерживать его шуточки не намерена. Можно подумать, я слепая и не вижу, что я чудовище. Любуйся, Данечка, любуйся. Вечером сравнишь с настоящей красотой.
На улице сядем? Там этот как его вид!
К-какой улице? вздрогнула я. А разве стулья ещё не убрали?
Там зонтики!
Мы замёрзнем!
Я накрою тебя пледом.
Тут выдают пледы? спросила я язвительным шёпотом, пока он, взяв меня под руку, вёл через весь шатёр к противоположному выходу, где стояли зонтики. И что за пледы? Из шерсти тех баранов, что пошли на шашлык?
Не, из шерсти каких-то других баранов, а может, и козлов, протянул Данька, я из дома притащил.
Ты притащил из дома плед?!
Конечно, я же знал, что ты будешь ныть: замёрзну, замёрзну.
Раз ты такой заботливый, прихватил бы мне и рейтузики шерстяные, чтобы я на холодном не сидела!
Я думал, ты сядешь ко мне на колени, а они достаточно тёплые, с невинным видом сказал Данька.
Я фыркнула и села в зелёное пластиковое кресло. Честно говоря, накрытое пледом, оно выглядело уютным, но Даньке я об этом не сказала.
Так ты носишь рейтузики?
Гкхм!
А я яичницу заказал. С беконом.
Я вегетарианка! И я тебе об этом говорила.
Серьёзно?! Ну вот! Эй, ребята! крикнул он куда-то назад. Эй! Извините! А можно без бекона яичницу?
Я вздохнула, что приходится участвовать в этом дурацком действе, и всё ради маминых книжек, и решила попробовать полюбоваться «этим как его видом».
Вид вообще был неплох: вокруг озера стояли двухэтажные серые коттеджи, которые мы называем «американскими», а в центре озера виднелась маленькая зелёная надувная лодка с рыбаком.
Дождь кончился, вышло солнце, и на дорожки вокруг озера сразу высыпала куча народу. Тётеньки с собачками, одетыми в вязаные комбинезоны, дети, торопливо осваивающие самокаты и велосипеды в преддверии зимы.
Нам принесли яичницу. Обе порциис беконом.
Я же просил, начал Данька.
Слишком поздно, сорри, пожал плечами официант.
На нём были джинсы с дырками, и он жевал жвачку.
Но было не поздно!
Чувак, извини, я же сказал, сказал официант, раздражённо двигая челюстями.
Слышь, негромко сказал Данька, поднимаясь.
Погоди, испугалась я и взяла его за руку, да ничего, всё в порядке! Я съем только яйцо. Я же не веган, не сыроед. Нормально всё!