Он изменил своему первоначальному намерению не будить Шаннон, дать ей подольше понежиться в постели и решил прямо сейчас отнести в спальню чай и печенье, а заодно нырнуть к ней под одеяло и взять еетеплую, еще не совсем отошедшую от сна.
Но, к своему удивлению и частичному огорчению, войдя в кухню, Мерфи застал ее стоящей у плиты, в переднике, который надевала обычно его мать во время своих посещений.
Я думал, ты спишь.
Она повернулась и с улыбкой проследила, как он заученными движениями снял шапку, зацепил ее за крючок в стене.
Я слышала твой голос и смех, когда ты разговаривал с мальчиком, который забирал молоко.
Извини, я не хотел будить тебя. Кухня благоухала запахами, напоминавшими ему о годах детства. Чем это так аппетитно пахнет?
Нашла немного бекона и колбасы. Она показала вилкой. И поджарила. В них полным-полно холестерина, но после вчерашнего ты другого не заслуживаешь.
Он никак не мог согнать с лица глуповатую улыбку.
Ты ты готовишь мне завтрак?
А ты до сих пор не разглядел, что у меня есть руки? Кроме всего остального.
Шаннон выронила вилку, когда он схватил ее в объятия и закружил по кухне.
Осторожней, мистер Малдун! Вы здесь, конечно, хозяин, но ведите себя прилично.
Он отпустил ее, и она, ворча, подняла вилку и стала ее мыть.
Никогда не думал, что ты умеешь готовить!
Конечно, умею. Не так, как Брианна, но никого еще не отравила. Меня учила мама. Что это ты принес?
Она показала на корзину, которую он поставил у дверей, когда входил в кухню.
Догадайся сама.
Уже догадалась. Это яйца. Зачем тебе так много?
Ем сколько хочу, остальные продаю или дарю друзьям.
Она сморщила нос.
Какие грязные. Что с ними случилось? Некоторое время он смотрел на нее с недоумением, потом громко расхохотался.
Ты прекрасна, Шаннон Бодин! Неповторима!
Я задала глупый вопрос, да? Но их ведь можно помыть?
Он поставил корзину с яйцами под кран, и только тогда она сообразила, что они взяты не из магазина, а прямо из-под кур. И еще ее осенило, что из них можно приготовить омлет. Только одно обстоятельство вызывало некоторое беспокойство.
Ты уверен, озабоченно спросила она, что в них просто белок и желток, а не маленькие цыплята?
Он скосил на нее глазане шутит ли она таким образом, но, убедившись в полной ее серьезности, ответил:
Послушай каждое яйцо. Если оно не пищит, значит, все в порядке.
Она уловила иронию, но не стала вдаваться в подробности, а деловито поинтересовалась:
Как тебе их приготовить?
Как хочешь. Я не привередливый. Ох, ты и чай заварила!
Я не нашла кофе.
Куплю сегодня в деревне. Пахнет потрясающе!
Она накрыла стол на двоих, и эти простые действия вызвали у него восхищение. Как она прекрасна! Вездеи в постели, и на кухне. Как же он не догадался нарвать для нее полевых цветов!
Я не знала, что колбаса может быть такой вкусной, сказала Шаннон, уписывая ее за обе щеки. Обычно я ее не ем.
Миссис Финн только недавно сделала ее.
Сделала?
А ты думала, колбаса растет на дереве? На днях они закололи свинью Что с тобой? Она отодвинула тарелку.
Я не очень приятно, когда слышишь об этом.
Ну конечно. Я не подумал. Ты же не привыкла. Мерфи смущенно улыбнулся.
Я чуть не заплакала недавно, когда услышала разговор Брианны с каким-то парнем из деревни о весенних ягнятах. И что с ними делают.
Но ведь это в порядке вещей. Так было и будет.
Я понимаю. Но, когда сталкиваешься так близко
Мерфи улыбнулся.
Том Конкеннан был таким же, как ты, хотя он и родился фермером. Куры у него умирали от старости, а не подавались к столу, когда были еще молодыми и в соку. То же и с коровами. В нем билось чересчур жалостливое сердце.
Да, я слышала историю с кроликами. Как он выпустил их всех на волю, кивнула головой Шаннон.
О, это было зрелище! Мегги видела. Он не был создан для того, чтобы делать деньги. Что там делать! Даже просто зарабатывать. Зато был полон фантастических планов и душою чист, как ребенок.
Ты любил его?
Еще как! Он не походил на моего отца, не мог, наверное, считаться образцом для подражания. Но с моих четырнадцати лет он стал для меня вторым отцом. Утешалэто он умел, когда мне было плохо, ходил со мной по окрестностям, развлекал, учил уму-разуму. По-своему, конечно. Он здорово отличался от многих других здесь, но его все любили. За чистую душу, за широкую натуру. Мерфи усмехнулся, что-то вспомнив. Когда я в первый раз напился, он держал мне голову, пока мне было плохо. А когда я в первый раз узнал женщину и
Он внезапно замолчал, углубился в еду. Шаннон подняла на него глаза.
Что же ты замолчал? Что произошло, когда ты впервые познал женщину?
Ничего интересного. Как обычно. Очень вкусный завтрак, Шаннон.
Не увиливай. Сколько тебе тогда было лет? Он страдальчески посмотрел на нее.
Неужели нужно разговаривать о таких вещах с той, которая только что приготовила мне завтрак?
Заячья душа!
Может быть.
Он набил полный рот еды.
Не бойся, Мерфи. К черту подробности! Расскажи только, о чем Томас Конкеннан мой отец говорил тогда с тобой.
ПослеМерфи с облегчением проглотил остатки пищи. После того, как это произошло со мной, я, конечно, испытывал гордость. Ну, ведь стал настоящим мужчиной. И в то же время мне было неловко, я боялся, так как знал, что от этого бывают дети. И вот сижу я на ограде в поле и размышляю. И одна моя половина рвется продолжать начатое, а другаясмертельно боится, что про это узнают взрослые и с девушкой что-нибудь такое случится.
Мерфи, ты так хорошо рассказываешь! Тебе надо быть писателем. Во всяком случае, ты был бы не хуже Грея.
Только не говори ему про это. Он убьет меня раньше, чем я напишу хотя бы одну строчку.
Продолжай, пожалуйста.
Забыв о своих чувствах по отношению к убиенным животным, Шаннон подцепила вилкой изрядный кусок колбасы и с удовольствием положила в рот.
Мерфи начал рассказывать дальше:
В общем, сижу я на камне и думаю обо всем этом, и тут появляется Том. Он садится рядом и молчит какое-то время. И глядит вдаль на всю нашу красоту. А потом обнимает меня за плечи и говорит. Стал мужчиной, говорит, и прекрасно. Поздравляю. Ну, ну, я же вижу, парень, по твоему лицу, о чем ты думаешь и что у тебя произошло. Только гордись, да не зарывайся. Оттого, что овладел девушкой, ты еще не стал настоящим представителем сильного пола. Так что будь готов нести ответственность, как и полагается мужчине.
Мерфи покачал головой, как если бы снова сидел на ограде рядом с Томом Конкеннаном и готовился ответить ему. Но вместо этого сделал несколько глотков чаю.
Как и положено мужчине, повторила Шаннон, удивляясь, почему ей так интересна эта, в общем-то, обычная история. Ну и что дальше?
Голос Мерфи чуть дрогнул, когда он заговорил вновь.
Мне вдруг сделалось страшно. Я представил, что должен жениться на ней, а мне только семнадцать, и я люблю ее не больше, чем она меня, оба мы не влюблены друг в друга, а так. Молодость, любопытство.
Я сказал это Тому, и он кивнул. Просто кивнул и не стал ругать меня или поучать. Мне казалось, я даже понимаю его молчание. А потом он все-таки заговорил.
Не стал утешать меня, а сказал, если бог и судьба будут ко мне милостивы и все обойдется, то мне стоит запомнить на всю оставшуюся жизнь этот знак. И в следующий раз, говорил он, а следующий раз непременно будет, потому что мужчина, ступив на эту удивительную тропу, уже не сойдет с нее, так вот, в следующий раз, говорил он, ты проявишь большую осторожность, а вернее, бережность и заботливость. Женщина, говорил он, лучшее, что есть в жизни мужчины. А женщина любимая, если нашел ее, согреет твою жизнь лучше, чем солнце. Не упусти ее, Мерфи, говорил он, пока идешь по дороге, видишь и нюхаешь цветы, что встречаются на пути; не срывай их без надобности, не повреди стебли и лепестки. И даже если в твоей любви больше доброты, чем постоянства, все равно, ты найдешь свой цветок, заслужишь его. Так он говорил, закончил Мерфи, и смотри, как мне запомнились его слова.
Шаннон не сразу обрела голос.
Многие тут считают, сказала она потом, что он хотел быть поэтом, да только ему не хватало слов. Из того, что ты рассказал, вижу, что слова у него были.
Она опустила голову, посмотрела на свои рукиузкие, с длинными пальцами, как у матери. От отца у нее, она знала об этом, цвет глаззеленый. Что же еще он передал ей?
Ты можешь сделать одну вещь для меня, Мерфи? вдруг спросила она.
Я сделаю для тебя все.
Она знала, что это не пустые слова. Но всего ей не было нужно. Сейчас.
Отвези меня на Луп Хед. Ладно?
Он поднялся, начал собирать тарелки со стола.
Надень куртку, дорогая. Там сегодня резкий ветер.
Пока они ехали, она думала: сколько же раз проходил и проезжал по этой самой дороге Том Конкеннан, совершая те же повороты, поднимаясь и спускаясь по тем же склонам. Так же, как она сейчас, видел он полуразрушенные каменные сараи без крыш, коз на длинной привязи, поедающих никому не принадлежащую траву.
Вывеска, прикрепленная к стене белого здания, вызвала у нее улыбку. Там было написано: «Последняя пивная перед Нью-Йорком».
Мерфи остановил грузовик, они вышли, и Шаннон была рада, что, кроме них, здесь сейчас никого нет. Никто не пришел в это утро глядеть на могучие скалы и на океанские волны. Только она и Мерфи, и ещестонущий ветер, зазубренные каменные глыбы, шорох волн. И шепот предков, если души могут шептать.
Она подошла вслед за Мерфи к самой кромке океана, туда, где кончалась земля Ирландии.
Ветер стегал им лица, подхлестывал волны, украшая их белыми бурунами. Шум от всего этого казался прекрасной музыкой. К северу от того места, где они стояли, можно было видеть скалистую гряду Мор и три острова Аран.
Они встретились здесь, сказала она, сцепляя свои пальцы с пальцами Мерфи. Мать говорила мне незадолго до смерти. В тот день шел дождь и было очень холодно. Он стоял совсем один, мой отец. И сразу привлек ее чем-то. Она в один миг влюбилась. Так бывает?
Бывает, ответил Мерфи, еще крепче сжимая ей пальцы.
Она узнала, что он женат. Что у него дети. Понимала, что поступает плохо. Это и правда плохо. Я не могу думать иначе.
Они оба заплатили немалую цену. Разве не так?
Да, это так. Я много думала об этом. Но мнеОна осеклась, потом заговорила снова:Мне было гораздо легче, когда я не знала, что он любил ее, а она его. Не имела понятия, каким человеком он был, каким отцом Каким мог быть и для меня, если бы все повернулось по-другому. Но у меня уже был отец, которого я знала с детства, который любил меня. И я любила его! добавила она с ожесточением. И люблю.
Ты вовсе не должна меньше любить одного человека из-за любви к другому, попытался успокоить ее Мерфи.
Не знаю. Она покачала головой. Разве тем самым я не предаю кого-то одного из них? Не проявляю неверности? Может, оно не совсем правильно и разумно, но для меня так. Я не хочу, чтобы у меня были глаза Тома Конкеннана! В голосе у нее послышались слезы. Не хочу, чтоб его кровь текла во мне! Она вырвала свою руку, прижала ко рту. В ту минуту, когда мать рассказала мне об этомпонимаешь, Мерфи? в ту самую минуту я словно лишилась чего-то важного. Как если глядишь в зеркало и вдруг видишь там не себя, а кого-то другого. И ты роняешь его, и оно разбивается на сотни осколков, которые не слепить.
Он погладил ее по голове.
А что теперь ты в нем видишь, если смотришь?
Оно оно треснуло. Я вижу в нем себя, однако не совсем такой, как была. И боюсь, что такой уже никогда не увижу. Она подняла к нему голову, в глазах была безысходность. Из-за меня она потеряла семью, в которой родилась. Столкнулась с позором, с одиночеством. Из-за меня вышла замуж за человека, которого не любила. Она отерла слезы тыльной стороной ладони. Знаю, со временем она полюбила его. Ребенок все это чувствует, когда речь идет о его родителях. Но все равно она никогда не могла забыть Тома Конкеннана, выбросить его из сердца. Даже перед смертью вспоминала эти скалы и дождь и как увидела его два с лишним десятка лет назад.
А ты бы хотела, чтоб она забыла?
Да, хотела. Хотя ненавижу себя за это. Потому что в этот момент думаю не о ней и не о моем отцео Колине, а только о самой себе.
Не суди себя слишком строго, Шаннон. Ты не заслуживаешь такого осуждения. Ведь для тебя это было как снег на голову.
Ты не представляешь, какая спокойная, даже безмятежная, была у меня жизнь в семье. Как меня любили, уважали, оберегали. Надежный дом, хорошие школы, хотя их было несколько. И главное, спокойствие, твердая основа в семье, и в то же время почти никакого давления на меня, не говоря уж о насилии. А теперь оказывается, все держалось на лжи, на обмане. Это вызывает порою такую злость, которой я сама боюсь и за которую ужасно стыдно.
Ты наговариваешь на себя, дорогая, сказал он тихо, но она хорошо слышала его сквозь шум ветра, потому что его губы были возле ее уха. Тебя мучает не злость, а всего-навсего печаль.
Но как от нее больно!
Да, дорогая. Потому что она теснит сердце. Он крепче обнял ее и повернулся так, чтобы видеть перед собой одно лишь море. Как прекрасно тут, правда? На самом краю земли. Когда-нибудь, довольно скоро, ты принесешь сюда свои кисти и краски и нарисуешь то, что чувствуешь.
Не знаю, смогу ли. Здесь так много воспоминаний. Здесь призраки прошлого. И оттого что она заговорила об этом, ей захотелось узнать подробности о вещих снах Мерфи, и она, набравшись смелости, спросила:Ты говорил, что видел во сне всадника на белом коне и женщину. Это правда?
Не отрывая глаз от неспокойного океана, он медленно начал говорить:
Чистая правда. Сначалаочень смутно, когда еще был мальчишкой. Потом видение повторилось, оно было более ясным. Это случилось после того, как я нашел ту медную пряжку в каменном кругу. А яснее всегокогда впервые увидел тебя на кухне у Брианны. Когда ты посмотрела на меня глазами, которые я уже видел раньше.
У Тома Конкеннана?
И у него тоже. Но те глазая говорю о моих виденияхбыли спокойными. В твоих же я сразу увидел боль, гнев и страсть. Поэтому я так глупо вел себя в первое время. Мне было не по себе.
Человек так устроен, что поддается разным влияниям, медленно, стараясь быть спокойной, заговорила Шаннон. На него действует атмосфера тех мест, где живет, люди с их нормами жизни, характерами. Ну и, конечно, многое другое, не всегда известное и понятное нам. А в общемОна стала говорить быстрее. В общем, в жизни много чудес или того, что мы называем так, до тех пор, пока не разберемся в них. Но тогда появляются новые чудеса.
И лишают нас спокойствия.
Да. Когда я только приехала сюда, я почувствовала ощутила что-то такое
Тревогу? подсказал он. Смятение?
Что-то странное и в то же время знакомое. С первого же дня меня мучили видения. Бушевала буря. Она снова вспомнила свой самый первый сон на новом месте. Холодные молнии через все небо. Словно ледяные копья. Земля, твердая от мороза.
И хорошо слышен топот копыт. Еще до того, как появился всадник на коне
И ветер раздувает ее волосы, подхватил Мерфи. А она ждет. И он видит ее, и сердце его стучит громче, чем копыта коня.
Продолжая вглядываться в даль, обхватив руками плечи, она пробормотала, словно разговаривая с океаном:
А еще было так. В небольшой темной комнате горит очаг. Женщина отирает ему лицо влажным куском материи. Он без сознания. У него лихорадка из-за многочисленных ран.
Он знает, что умирает, продолжил Мерфи, и только ее рука, которую он сжимает в своей, удерживает его в этой жизни. И еще звуки голоса, запах волос и кожи.
Но он останется жив. Шаннон глубоко вздохнула. И видела потом, как они любили друг друга при свете костра, в каменном кольце. Смотрела и ощущала себя на ее месте. А потом проснулась как в огне, желая только тебя! Она круто повернулась к нему. Все! Больше не будем об этом говорить.
Его удивил ее внезапно гневный тон.
Скажи, чем я тебя обидел? Чем восстановил против себя? недоумевал Мерфи. Что с тобой?
Не знаю.
Но все-таки что я сделал? настаивал он.
Говорю, что не знаю! Шаннон почти кричала. А если бы знала, все равно не сказала. Здесь не мой мир, Мерфи, и не затягивай меня в него. Он для меня чужой. Не настоящий. Пойми это!
Почему ты дрожишь?
Не хочу больше говорить об этом! Думать. Это сводит меня с ума!
Шаннон
Нет.
В полном отчаянии Шаннон судорожно поцеловала его, стараясь прекратить все разговоры.