Никто не знал о его прошлом. Об Аллане. Руперт не рассказывал об этом ни единой душе. Ни Франческе, ни Тому, ни викарию. Ни самому Господу Богу.
Том ожидал их у дверей. Как и Руперт с Чарли, он был одет по-деловому: хорошо пошитый костюм, рубашка от Томаса Пинка, шелковый галстук. Все мужчины в общине церкви Святой Екатерины носили одинаковую одежду, одинаковые прически, одинаковые массивные золотые печатки. По выходным они надевали легкие брюки и скромные рубашки от Ральфа Лорена, либо загородные костюмы из твида.
- Руперт! Рад тебя видеть. Все готово к службе?
- Конечно.
- Молодец!
Том улыбнулся Руперту, и у того по спине пробежала дрожь. Точно такое же впечатление он пережил, когда впервые встретил Тома.
- Надеюсь, ты не откажешься быть чтецом в следующей группе изучающих Библию?
- Разумеется! Какая тема выбрана?
- Обсудим это позже.
Том вновь улыбнулся и отошел. Как ни странно, Руперт испытал легкое разочарование.
Впереди Франческа и Сью теплыми объятиями приветствовали знакомых; Чарли энергично тряс руку старого школьного приятеля. Куда бы Руперт ни глянул, повсюду толпились стильно одетые люди, имеющие хорошую работу и хорошую зарплату.
- Я просто спросил Иисуса,- услышал Руперт позади себя.- Я спросил Иисуса и назавтра проснулся с готовым ответом в голове. Я вернулся к клиенту и сказал ему
- Не понимаю, почему люди не могут себя контролировать! - горячо говорила Франческа. В ее глазах появился блеск, а в голосе слышались резкие нотки.- У матерей-одиночек не хватает средств даже на себя!
- Не забывай, из какой они среды,- с деланно-любезной улыбкой ответила ей блондинка в пиджаке от Армани.- Мы должны поддерживать и наставлять их, а не осуждать.
- Я знаю,- пробормотала Франческа,- хотя это очень сложно.
Она бессознательно приложила ладонь к своему плоскому животу, и Руперту стало ее жаль. Он догнал жену и поцеловал ее сзади в шею.
- Не волнуйся,- шепнул он ей на ухо,- у нас будет ребенок. Надо только чуть-чуть подождать.
- А вдруг Господь не хочет, чтобы у меня был ребенок? - Франческа обернулась и посмотрела на мужа.- Что тогда?
- Хочет.- Руперт постарался произнести это с уверенностью.- Я не сомневаюсь.
Франческа вздохнула и опять отвернулась.
Рупертом овладела паника. Он не знал ответов. Да и где их найти? Он утвердился в христианской вере позднее, чем Франческа, хуже знал Библию, занимал более низкое положение и даже денег зарабатывал меньше, чем она. Тем не менее жена беспрекословно его слушалась, по собственному желанию дав обет подчиняться.
Постепенно толпа поредела, прихожане расселись по скамьям. Некоторые опустились на колени, другие выжидательно смотрели перед собой, кое-где еще болтали. Многие шуршали бумагой, приготовившись делать записи. Сумма пожертвований, собранных в церкви Святой Екатерины за одну службу, примерно равнялась годовому сбору в маленькой корнуолльской церквушке, которую Руперт посещал мальчишкой. Здесь паства могла позволить себе щедрые даяния, ни в чем себя не ущемляя. Они все так же ездили на дорогих машинах, ели изысканную пищу, путешествовали за границу.
Готовая целевая аудитория, мечта рекламщиков, подумал Руперт. Даже если продать место на стенах церкви под размещение рекламы, и то можно озолотиться. По лицу Руперта промелькнула невольная усмешка. Фраза в духе Аллана.
- Руперт! - его размышления прервал Том.- Иди, твое место впереди.
- Да-да.
Руперт сел на приготовленный для него стул и обвел взглядом паству. На него смотрело много знакомых лиц, он поймал несколько приветливых улыбок. Руперт попытался улыбнуться в ответ. Оказавшись в центре внимания, под взглядом пяти сотен христианских глаз, он вдруг почувствовал себя неуютно. Кого они в нем видят? Что думают? Руперту стало по-детски страшно. «Все считают меня таким же, как они,- внезапно дошло до него.- Но я не такой, как они. Я другой».
Заиграла музыка, все встали. Руперт тоже поднялся и послушно опустил глаза на желтый листок бумаги, который держал в руках. Мелодия церковного гимна была светлой и радостной, слова - жизнеутверждающими, однако Руперт не чувствовал радости, а, наоборот, ощущал, как по венам растекается яд. Он не мог петь, не мог разорвать круг, по которому двигались его мысли. «Они все думают, что я такой же, как они,- вертелось в голове.- А я не такой. Я другой».
Он всегда отличался от остальных. В Корнуолле, где прошло его детство, он был сыном директора школы, и это отдалило его от других детей еще до того, как он успел к ним потянуться. Папаши прочих ребят ездили на тракторах и глушили пиво, а его отец увлекался греческой поэзией. Мистера Карра уважали, он, вероятно, был самым уважаемым директором за всю историю школы, но Руперту от этого легче не становилось - по натуре мальчик был мечтателен и застенчив, не любил шумных игр.
Парни над ним насмехались, девчонки не замечали, и постепенно у Руперта развилось внутреннее средство защиты от мира - заикание - и появился вкус к одиночеству.
Примерно к тринадцати годам ребенок превратился в восхитительного золотокудрого юношу, и стало еще хуже. Девчонки вдруг начали таскаться за ним по пятам, ухмыляясь и говоря непристойности, ребята-сверстники - поглядывать с завистью.
Благодаря привлекательной внешности Руперта все решили, что он может переспать с любой и, более того, что он так и делает. Почти каждую субботу Руперт приглашал ту или иную девушку в кино, усаживался с ней на последний ряд и обнимал за талию, стараясь, чтобы все это видели. В понедельник счастливица, стоя в толпе подружек, до икоты хихикала и роняла откровенные намеки. Слава Руперта росла не по дням, а по часам. К его изумлению, ни одна из девочек не выдала того факта, что его сексуальная удаль ограничивалась целомудренным поцелуем на прощание. К восемнадцати годам он перегулял со всеми девушками в школе - и при этом оставался девственником.
Руперт надеялся, что в Оксфорде все будет иначе: он сойдется с однокашниками, встретит девушку другого сорта - не то что девицы из школы, и все встанет на свои места. Проведя лето на пляже, он приехал в Оксфорд загорелым и стройным и немедленно привлек к себе внимание. Девушки стайками вились вокруг него - умные, обаятельные, такие, о которых он всегда мечтал.
Только вот теперь, когда они стали для него доступны, Руперт потерял к ним интерес.
Он не испытывал влечения к остроумным, образованным девушкам. В Оксфорде его восхищение вызывали парни. Мужчины. Руперт украдкой рассматривал их на лекциях, провожал взором на улице, усаживался поближе в пабах. Будущие юристы в щеголеватых жилетках, коротко стриженные французы в высоких шнурованных ботинках, актеры студенческого театра, которые, не снимая грима, всей толпой заваливались в паб после спектакля и шутливо целовались в губы
Порой кое-кто из них оборачивался, замечал взгляд Руперта и приглашал его присоединиться к компании. Несколько раз ему делали недвусмысленные предложения.
Однако Руперт неизменно тушевался и бежал прочь, переполняемый страхом. Он не мог признать, что желает мужчин. Он не мог стать гомосексуалистом, просто не мог.
По окончании первого года в Оксфорде Руперт по-прежнему был девственником, еще более одиноким, чем раньше. Он не прибился ни к одной компании, не завел ни подружку, ни приятеля. Красота сыграла с ним злую шутку: в колледже его застенчивость принимали за холодность. Молва наделяла Руперта самоуверенностью и высокомерием, которых в нем не было; считалось, что его личная жизнь проходит за стенами колледжа, поэтому его оставили в покое. К концу летнего семестра почти все вечера Руперт проводил, сидя в четырех стенах с бутылкой виски.
Однажды его направили на дополнительное занятие к американцу Аллану Кепински, младшему научному сотруднику Кебла[11]. Предметом обсуждения был «Потерянный рай» Мильтона.
Дискуссия, завязавшаяся между преподавателем и студентом, становилась все жарче и жарче. К концу занятия щеки у Руперта пылали, как огонь, настолько он увлекся спором и эмоциональной атмосферой встречи.
Аллан сидел в кресле, наклонившись вперед, почти касаясь лица Руперта, а потом молча придвинулся еще ближе и поцеловал своего ученика в губы. Возбуждение, словно электрический разряд, пронзило Руперта. Он закрыл глаза, желая, чтобы Аллан повторил поцелуй, еще теснее придвинулся к нему. Аллан медленно, словно боясь спугнуть, обнял Руперта и нежно притянул к себе, с кресла на ковер, в новую жизнь.
Впоследствии он рассказал Руперту, насколько серьезно рисковал, решившись на первый шаг.
- Ты мог запросто сделать так, что меня засадили бы в тюрьму,- промолвил он в своей обычной суховатой манере, лаская растрепанные кудри Руперта.- Или как минимум первым самолетом отправили бы домой. Проявлять интерес к студентам, мягко говоря, не совсем этично.
- К черту этику,- ответил Руперт и с наслаждением завалился на спину. От сладостного чувства освобождения его била дрожь.- Господи, я на седьмом небе! Я и не думал, что такое может быть
- Я так и знал,- тепло улыбнулся Аллан.
То лето, до краев наполненное восхитительным упоением, навсегда отпечаталось в памяти Руперта. Он буквально слился с Алланом, проведя в его обществе все каникулы.
Руперт ел и спал с Алланом, любил и уважал его. Всех остальных Руперт просто не замечал, они будто перестали для него существовать.
Девица по имени Милли не интересовала его ни в малейшей степени. Аллан же искренне к ней привязался - привлекали ее наивное обаяние и невинный лепет. Для Руперта она была лишь очередной пустоголовой вертушкой. Ненужная трата времени, ненужный человек в комнате, ненужная соперница, отнимающая у него внимание Аллана.
- Руперт?
Стоявшая рядом женщина нервно шевельнулась, и до него дошло, что гимн отзвучал.
Он поспешно сел и попытался сосредоточиться.
Однако мысли о Милли выбили его из колеи, он не мог думать ни о чем другом. «Милли из Оксфорда», назвалась она сегодня. Руперт вспомнил, как жена произнесла это имя, и его охватил новый приступ раздражения, смешанного со страхом. Чего она хотела, когда решилась позвонить ему десять лет спустя? Откуда у нее его номер телефона?
Она что, не понимает, что все изменилось? Что он не «голубой»? Что все это было ужасной ошибкой?!
- Руперт, пора начинать проповедь,- зашипела ему на ухо женщина.
И он мгновенно пришел в себя. Аккуратно отложил в сторону желтый листок бумаги, взял в руки Библию и встал. Медленно прошел к аналою, положил на него Библию и обвел взглядом аудиторию.
- Я собираюсь прочесть отрывок из Евангелия от Матфея. Наша тема сегодня - отречение. Как можем мы жить в мире с собой, отрекшись от тех, кого истинно любим?
Дрожащими руками он открыл Библию и набрал в грудь побольше воздуха. «Я читаю это во имя Господа,- мысленно произнес он, как делали все чтецы в церкви Святой Екатерины.- Я читаю это во имя Иисуса». Перед его воображением предстало печальное лицо того, кого предали, и Руперт ощутил привычный укол вины. Однако увидел он не лик Христа, а лицо Аллана Кепински.
Глава 7
На следующее утро Изабел и Милли подождали, пока четверо постояльцев спустятся в кухню, и незаметно выскользнули из дома, не желая, чтобы мать начала задавать вопросы.
- Ну что,- рассудительно произнесла Изабел, садясь в машину.- Если не ошибаюсь, в восемь тридцать отходит экспресс на Лондон. Тебе надо успеть.
- А если он расскажет? - Милли кивнула на окно, занавешенное шторой: за окном находилась комната Александра. На звенящем утреннем морозце у Милли задрожали губы.- Что, если он воспользуется моим отсутствием и все расскажет Саймону?
- Не расскажет,- успокоила ее сестра.- Саймон с утра будет на работе, так?
Александр не сможет к нему пробиться. А ты тем временем все выяснишь.- Изабел открыла дверцу.- Давай садись.
- Я не спала всю ночь,- пожаловалась Милли, пока Изабел заводила машину.- Крутилась с боку на бок.- Она принялась наматывать на палец прядь волос.- Десять лет я считала себя замужней женщиной. А теперь вдруг я уже разведена!
- Милли, мы пока не знаем этого наверняка.
- Да, да. Но вариант довольно вероятный, правда? С чего бы это Аллану бросать процедуру развода на середине? Конечно же, он оформил бумаги, как положено.
- Возможно.
- Не будь такой пессимисткой, Изабел! Сама ведь сказала, что
- Сказала. И очень надеюсь, что ты разведена. Однако на твоем месте я не стала бы веселиться, не имея подтверждения.
- Я вовсе не веселюсь. Пока что. Я просто верю в лучшее.
Изабел остановила машину на светофоре. Цепочка младшеклассников, выстроившихся попарно, в одинаковых красных пальто, пересекла дорогу.
- Если бы твой милый дружок Руперт потрудился перезвонить, тебе, вероятно, еще вчера удалось бы связаться с Алланом. И сейчас ты уже все знала бы.
- Ага,- кивнула Милли.- Сволочь. Надо же, игнорирует меня! Ведь наверняка догадывается, что у меня проблемы, иначе зачем мне ему звонить? Как можно быть таким эгоистом?
- Почти все люди эгоисты,- скептически высказалась Изабел.- Поверь мне на слово.
- И откуда у него взялась жена?
- Вот тебе и ответ,- пожала плечами Изабел.- Поэтому он и не перезвонил.
Милли пальцем нарисовала круг на запотевшем стекле и посмотрела через него в окно.
Жители пригородов, которым приходилось добираться на работу поездом или автобусом, спешили вдоль тротуаров, превращая свежий утренний снег в грязную кашу. На бегу они поглядывали на витрины еще закрытых магазинов, привлеченные кричащими вывесками о распродаже.
- И что ты собираешься делать? - вдруг спросила Изабел.- Если выяснишь, что разведена.
- О чем ты?
- Скажешь Саймону?
В машине повисла тишина.
- Не знаю,- медленно ответила Милли.- Пожалуй, в этом не будет необходимости.
- Милли
- Да, знаю, в первую очередь я должна была рассказать обо всем Саймону,- оборвала она сестру.- Рассказать еще несколько месяцев назад и все уладить.- Милли помолчала.- Но я этого не сделала. И здесь ничего не изменишь. Слишком поздно.
- Да ну? Расскажи ему сейчас.
- Сейчас все по-другому! Через три дня наша свадьба. Зачем все портить этим?
Изабел не ответила, и Милли принялась защищаться:
- Ты, конечно же, считаешь, что я в любом случае должна сказать ему правду и что нельзя иметь секреты от любимого человека.
- Нет,- покачала головой Изабел.- Я вовсе так не считаю.
Милли недоуменно покосилась на старшую сестру. Изабел отвела взор и крепче стиснула руль.
- Я вполне допускаю, что можно любить кого-то и иметь от него тайны.
- Но
- Если твоя правда доставит любимым людям лишь боль и ненужное беспокойство, если им необязательно о ней знать,- голос Изабел посуровел,- некоторые тайны лучше не выдавать.
- Какие, например? - уставилась Милли на Изабел.- Ты вообще о чем?
- Ни о чем.
- У тебя есть тайна?
Изабел промолчала. Несколько минут Милли смотрела на сестру, внимательно изучая выражение ее лица. Внезапно ее как громом поразило страшной догадкой.
- Ты больна, да? - с дрожью в голосе промолвила она.- Господи, ну точно! Вот почему ты такая бледная. У тебя серьезная болезнь, а ты не хочешь нам говорить! Думаешь, лучше молчать. До каких пор? До своей смерти?
- Милли! - рыкнула Изабел.- Я не собираюсь умирать. Я не больна.
- Тогда в чем твоя тайна?
- Я не говорила, что у меня есть тайна. Я рассуждала теоретически.- Изабел свернула на привокзальную стоянку.- Приехали.
Она открыла дверцу и, не глядя на младшую сестру, вышла из машины.
Милли неохотно последовала за ней. Сестры приблизились к главному вестибюлю вокзала, и в это время на одну из платформ прибыл поезд. Из вагонов высыпали пассажиры - веселые, беззаботные люди с чемоданами, они радостно махали встречавшим их друзьям. Для этих людей слово «свадьба» означало счастье и праздник.
- О господи,- хныкала Милли, нагоняя Изабел.- Не хочу никуда ехать, ничего выяснять. Хочу забыть об этом раз и навсегда.
- У тебя нет выбора,- сказала Изабел и вдруг побелела и охнула.- Бери билет,- прерывисто дыша, приказала она,- я вернусь через минуту.
К изумлению Милли, Изабел ринулась в сторону дамского туалета. Несколько секунд Милли хлопала глазами ей вслед, потом развернулась и пошла к кассе.
- Будьте добры, билет до Лондона и обратно,- обратилась она к девушке за стеклом. Что, черт возьми, происходит? Изабел не больна, однако и не здорова. Беременность исключена, ведь она не встречается с мужчиной
- Все в порядке,- сообщила Изабел, вынырнув сзади.- Взяла билет?
- Ты беременна! - зашипела Милли.- Я угадала?
Изабел отступила на шаг назад, будто получила пощечину.
- Нет.
- Да! И дураку понятно!
- Поезд сейчас отходит.- Изабел посмотрела на часы.- Не опоздай.
- Ты беременна и даже не удосужилась сказать мне об этом! Черт побери, ты была обязана сказать мне, что я скоро стану теткой!
- Нет,- сухо отрезала Изабел.- Не станешь. Милли недоуменно уставилась на сестру, потом внезапно осознала, что та имеет в виду.
- Нет! Не смей! Ты пошутила, да?
- Не знаю. Не знаю! Отстань от меня! - не помня себя, заорала Изабел.
Она приблизилась к Милли, стиснула руки в кулаки, потом попятилась, словно загнанный в клетку зверь.
- Изабел
- У тебя поезд. Давай, иди.- Она смотрела на Милли, гневно сверкая глазами.- Иди!
- Поеду следующим.
- Ни за что! У тебя нет времени. Топай!
Милли молча глядела на сестру. Прежде она не знала, что Изабел тоже может быть уязвимой; она почувствовала себя неловко.
- Ладно. Я пошла.
- Удачи,- пожелала Изабел.
- Поговорим об этом, когда я вернусь.
- Видно будет.
Когда Милли предъявила билет у контрольного барьера и обернулась, чтобы помахать сестре на прощание, та уже исчезла.
Вернувшись домой, Изабел обнаружила, что мать дожидается ее в кухне.
- Где Милли? - вопросила она.
- Уехала на весь день в Лондон.
- В Лондон? С какой стати?
- Купить подарок Саймону,- невозмутимо промолвила Изабел и потянулась к жестяной коробке с печеньем.
Миссис Хэвилл удивленно воззрилась на дочь.
- Аж в Лондон? Она могла бы выбрать прекрасный подарок и здесь, в Бате!
- Ей захотелось прогуляться по Лондону,- пожала плечами Изабел, открывая пакетик с порошком для улучшения пищеварения.- А что, это так важно?
- Еще как важно! - сердито буркнула Оливия.- Ты не забыла, какой сегодня день недели?
- Нет, не забыла,- ответила Изабел, с удовольствием откусив кусочек печенья.- Четверг.
- Вот именно! Осталось всего два дня! У меня тысяча забот, а Милли должна была мне помогать. Что за легкомыслие!
- Дай ей передохнуть. Ей сейчас нелегко.
Мне не легче, милочка! Надо нанять дополнительную прислугу, проверить оформление зала. Кроме того, только что привезли шатер. Кто пойдет со мной посмотреть на него? В кухне повисла пауза.
- О господи,- вздохнула Изабел, запихивая в рот очередное печенье.- Ну хорошо, пойдем.
Саймон и Гарри шли вдоль Парэм-Плейс. Дорога была широкая, ухоженная - на нее явно потратили немало денег - и, несмотря на утренний час, довольно загруженная: обитатели улицы разъезжались на работу. Здесь жили те, кто имел престижную специальность, сделал карьеру в юриспруденции, занимал места в высших эшелонах бизнеса. Миловидная брюнетка, садившаяся в машину, улыбнулась Саймону. Через три дома на пороге сидела бригада строителей со стаканчиками дымящегося чая в руках.
- Ну, вот мы и пришли.- Гарри остановился у каменных ступеней, ведущих к блестящей синей двери.- У тебя есть ключи?
Саймон молча поднялся по лестнице и вставил ключ в замок. Войдя в просторный холл, он открыл другую дверь, расположенную слева.
- Не стесняйся,- подбодрил его отец.- Вперед.
Войдя внутрь, Саймон мгновенно вспомнил, почему они с Милли влюбились в эту квартиру. Со всех сторон Саймона окружало свободное пространство, а еще светлые стены, высоченные потолки и целые акры деревянных полов. Все остальные квартиры, которые они видели, не шли ни в какое сравнение с этим великолепием; ни одна из них не имела такой космической цены.
- Нравится? - поинтересовался Гарри.
- Потрясающе! - Саймон подошел к камину и провел рукой по каминной полке.- Потрясающе,- повторил он.
Безупречная красота. Милли придет в восторг. Однако, оглядываясь по сторонам, Саймон ощущал лишь негодование и боль.
- Неплохие потолки.- Гарри открыл обшитый панелями шкаф, заглянул в него, потом опять закрыл и направился к окну. Шаги гулко отдавались в пустом помещении.- Ставни тоже хорошие,- оценил он, постучав по дереву.
- Да, ставни замечательные,- согласился Саймон.
Замечательные, как и все остальное. Придраться было не к чему.
- Вам понадобится приличная мебель.- Гарри посмотрел на сына.- Помощь нужна?
- Нет, спасибо.
Гарри Пиннакл слегка пожал плечами.
- Ладно, надеюсь, вам здесь понравится.
- Прекрасная квартира,- холодно произнес Саймон.- Милли будет счастлива.
- Отлично. Кстати, где она сегодня?
- Уехала в Лондон. Не сказала зачем. Думаю, хочет купить мне подарок.
- И тут подарки,- рассмеялся Гарри.- Так и избаловаться недолго!
- Я собирался привести ее сюда вечером,- сказал Саймон.- Если ты не против.
- Квартира ваша. Поступай, как считаешь нужным.
Они вышли из гостиной в широкий светлый коридор. Большая спальня выходила в сад; высокие, узкие окна открывались на крошечный балкон, отделанный узорчатыми коваными решетками.
- Вам хватит двух спален,- проговорил Гарри с легкой вопросительной интонацией.- Если вы не собираетесь сразу заводить детей.
- Нет,- покачал головой Саймон.- Впереди куча времени. Милли всего двадцать восемь.
- Ну, мало ли- Гарри щелкнул выключателем у двери, и голая лампочка, свисавшая с потолка, вдруг залила комнату ярким светом.- Еще надо купить абажуры или что-то в этом роде.
- Угу.- Саймон повернулся к отцу.- А что? Думаешь, нам следует сразу завести детей?
- Нет,- категорически ответил Гарри.- Определенно нет.
- Правда? Но ты же завел.
- Да, и в этом мы допустили ошибку.
Саймон напрягся, как сжатая пружина.
- Я был ошибкой? Плодом человеческого промаха?
- Ты прекрасно знаешь, что я не это имел в виду,- раздраженно бросил Гарри.- Не будь, черт возьми, таким обидчивым.
- Ты ожидал другой реакции? Сообщая мне, что моего появления на свет не желали?
- Желали! - Помолчав, Гарри прибавил: - Только чуть позже.
- Извини, что пришел на вечеринку без приглашения,- разозлился Саймон.- У меня не было особого выбора, когда родиться. Сроки рассчитывал не я!
Гарри поморщился.
- Послушай, Саймон, я всего лишь хотел сказать
- Я знаю, что ты хотел сказать! - процедил Саймон, широким шагом подойдя к окну.
Он обвел взором заснеженный сад, стараясь сдерживать эмоции.- Я был обузой. И до сих пор ею остаюсь.
- Саймон
- Знаешь, пап, отныне я не буду доставлять тебе неудобств, договорились? - Саймон развернулся на каблуках, подбородок у него дрожал.- Огромное тебе спасибо, но в этой квартире можешь жить сам. Мы с Милли подыщем что-нибудь без посторонней помощи.
Он швырнул ключи на гладкий, натертый до блеска пол и стремительно направился к двери.
- Саймон! - загремел Гарри.- Не будь таким болваном!
- Прости, что все эти годы путался у тебя под ногами,- язвительно проговорил Саймон, замерев у порога.- После субботы я исчезну. Тебе больше не придется меня видеть. Надеюсь, нам обоим станет легче.
Саймон хлопнул дверью, оставив Гарри в задумчивости разглядывать ключи, поблескивающие в лучах зимнего солнца.
Архив записей гражданского состояния располагался в просторном и светлом зале с мягкими зелеными коврами. Бесчисленные ряды картотеки размещались на новеньких полках из бука с разделением по секциям: рождение, брак, смерть. В секции сведений о браке народу было больше всего. Милли смущенно пробиралась вдоль стеллажей сквозь толчею - люди кружили у полок, вынимали архивные книги и ставили их на место, что-то царапали на клочках бумаги и негромко переговаривались между собой. На стене висело объявление: «Мы поможем составить ваше генеалогическое древо». Две дамы средних лет углубились в раздел картотеки, помеченный датой «1800-е гг.».
- Чарльз Форсайт! - воскликнула одна из них.- Но наш ли это Чарльз?
Никто из посетителей архива не имел беспокойного или виноватого вида. Все остальные, подумала Милли, пришли сюда, просто чтобы приятно и с пользой провести утро.
Не поднимая головы, она двинулась к более свежим каталогам и вытащила нужный том, едва осмеливаясь заглянуть внутрь. Поначалу она ничего не разглядела, и у нее мелькнула отчаянная надежда, но нет - в глаза бросилась строка: «Урожд. Хэвилл, Мелисса Г.- Кепински, Оксфорд».
У Милли упало сердце. Вопреки всему, в глубине ее души теплилась крохотная искорка: она уповала на то, что ее брак с Алланом каким-то образом не попал в реестры. Увы, все честь по чести, напечатано черным по белому и доступно любому желающему. Решение, принятое по глупости, несколько минут в оксфордском регистрационном бюро - и вот вам официальное доказательство, запись, которую никак не уничтожить.
Милли все смотрела и смотрела на страницу, не в силах оторвать взгляда, пока слова не заплясали у нее перед глазами.
- Вы можете получить у нас сертификат.
Раздавшийся бодрый голос испугал Милли, от неожиданности она подскочила, рукой прикрыв строчку со своим именем. Напротив нее стоял приятный молодой человек, на груди у которого висела табличка с фамилией.
- Мы выдаем копии брачных свидетельств. Мы также можем поместить его для вас в рамочку, получится очень милый подарок.
- Нет, спасибо,- отказалась Милли, подавляя приступ истерического смеха.- Спасибо.- Она в последний раз взглянула на запись, подтверждающую ее брак, и захлопнула книгу, словно пытаясь раздавить строчку, как червяка.- Мне вообще-то нужна информация о разводах.
- Тогда вы пришли не по адресу! - Молодой человек широко улыбнулся, радуясь ее неосведомленности.- Вам надо обратиться в Сомерсет-Хаус.
Такого громадного шатра Изабел еще не видела. Величественно покачиваясь на ветру, он напоминал гигантский белый гриб. Легковушки и фургоны, припаркованные рядом с ним, казались мелкими насекомыми.
- Ну ничего себе! И сколько же стоит эта махина?
Оливия состроила недовольную гримасу.
- Тише, дорогая! Не надо, чтобы нас слышали.
- Уверена, все уже знают цену,- сказала Изабел, глядя на вереницу молодых мужчин и женщин, с деловым видом снующих в шатер и обратно. Почти все носили какие-то корзины, куски троса или деревянные доски.
- Вон там будет переход, соединяющий шатер с задним крыльцом Пиннакл-холла,- жестом указала Оливия.- И гардеробные.
- Ого! - присвистнула Изабел.- Очень напоминает цирк. По правде говоря, мы думали о том, чтобы привести слона,- смущенно призналась миссис Хэвилл.
- Слона? - вытаращилась Изабел.
- Ну да. Счастливая пара уезжает на слоне.
- Пожалуй, на слоне они далеко не уедут,- засмеялась Изабел.
- Но в конце концов решили, что вертолет будет лучше. Только не говори Милли. Это сюрприз.
- С ума сойти, вертолет!
- Ты когда-нибудь летала на вертолете?
- Пару раз приходилось. На самом деле очень страшно.
- А я вот ни разу,- вздохнула Оливия.
- Хочешь поменяться с Милли местами? - хихикнула Изабел.- Саймон не будет возражать.
- Не мели ерунды! - осадила ее миссис Хэвилл.- Пойдем посмотрим, как там внутри.
По заснеженной тропинке мать и дочь направились к шатру и подняли откидной полог.
- Чтоб мне провалиться! - медленно проговорила Изабел, вместе с Оливией разглядывая огромное пространство.- Изнутри он еще больше.
Повсюду работали люди: переносили стулья, устанавливали обогреватели, вешали светильники.
- Не такой уж он и большой. Как только поставят столы и стулья, здесь сразу станет уютно.- Миссис Хэвилл помолчала.- Ну, не то чтобы уютно
- Снимаю шляпу перед Гарри Пиннаклом,- с иронией произнесла Изабел.- Это действительно нечто.
- Мы тоже внесли свою долю! - сердито воскликнула Оливия.- Причем весьма солидную. Если уж на то пошло, Гарри может себе это позволить.
- Нисколько не сомневаюсь.
- Он очень любит Милли.
- Знаю,- кивнула Изабел.- Ох, черт
Она обвела взглядом шатер и закусила губу.