Я правда не могу допустить, чтобы меня видели рядом с тобой.
Все в ней вызывало во мне недовериеособенно ее пронзительные зеленые глаза. Так и хотелось подойти к ней, чтобы понять: она и на других людей смотрит так же, как на меня, с огнем и презрением во взгляде?
Эта девочка видела, как моя сестра обжималась с учителем. Интересно, какие у нее намерения. Выжидает нужного момента, чтобы взорвать бомбу? Это был бы далеко не первый кричащий заголовок о моей семье.
У Мортимера Бофорта роман с двадцатилетней!
Корнелия Бофорт впала в депрессию!
Зависимость его погубит? Джеймс Бофортнаркоман!
После ужина с сотрудницей отцу приписали интрижку, а после ссоры родителей поставили маме диагнозтяжелая депрессия. Из меня они сделали торчка на грани передоза, которого надо спасать. Трудно даже представить, что учудят журналисты, если разнюхают про Лидию и мистера Саттона.
Я продолжал смотреть на Руби. Она достала из рюкзака фотоаппарат и засняла рукопожатие тренеров. Мои перчатки скрипнули, так сильно я сжал клюшку. Я неправильно оценил Руби. Не знаю, правду ли она мне сказала и не скрывается ли за этим всем холодный расчет.
Может, надо было предложить ей больше денег. Или ей нужно что-то другое, и она выжидает удобный момент, чтобы потребовать
То, что судьба моей семьив частности Лидиив руках этой девчонки, мне совсем не нравилось.
Я не могу допустить, чтобы меня видели рядом с тобой.
Посмотрим.
Руби
Я ног под собой не чувствую.
Лакроссбыстрый спорт. Мячик летает от одной клюшки к другой. Я с трудом успеваю за ним следить, чтобы сделать снимок. Мне с самого начала надо было признать, что без Лин у меня не получится задокументировать игру. Обычно мы делим между собой репортажи о спортивных состязаниях: одна записывает ход игры, а другая фотографирует. Но сегодня Лин опять по вызову мамы срочно отправилась в Лондон, и мы не успели найти ей замену из группы по организации мероприятий.
Поскольку репортажи про команду лакросса набирают в нашем блоге больше всего просмотров, мы не хотели от него отказываться. Проблема в том, что для репортажа с заголовком «Макстон-холл против Иствьюсхватка гигантов» мне надо ясно понимать, что, собственно, происходит на поле. Но среди криков игроков, громких наставлений тренеров и ликования зрителей довольно трудно уловить ход игры и уж тем более сделать пригодные снимки. Особенно учитывая то, что мне приходится иметь дело с фотоаппаратом, которому не меньше десяти лет.
Проклятье! взревел рядом со мной тренер Фриман так, что я вздрогнула.
Я подняла глаза на поле и поняла, что пропустила второй гол от Иствью. Вот черт. Лин меня убьет.
Я протиснулась поближе к тренеру. Когда смотришь игру вживую, а не по телевизору, нет мгновенного повтора момента, но, может, тренер хотя бы объяснит, что происходит. Но не успела я открыть рот, как он снова начал вопить:
Пасуй же, черт возьми, Эллингтон!
Я обернулась на поле. Алистер Эллингтон мчался в сторону противника так быстро, что я даже не успела бы это сфотографировать. Он попытался протиснуться между двух защитников, но на пути откуда ни возьмись возник третий игрок. Эллингтон хоть и был чертовски проворным, но довольно маленьким в сравнении с другими парнями. Даже я понимала, что против троих у него нет никаких шансов.
Один из защитников во время бега сильно пихался. Эллингтон устоял на ногах, но его отбросило по скользкой траве на добрых полметра.
Отдай пас! закричал тренер.
Алистер снова уперся в соперника, даже мне на другом конце поля было слышно, как они поносят друг друга. И без того напряженное тело Алистера вдруг совсем закаменело, и на секунду показалось, что он и его соперник застыли в одной позе. Тренер Фриман уже набрал в грудь воздухавидимо, чтобы выкрикнуть очередное указание, но тут Алистер замахнулся клюшкой и ударил противника в бок.
Я в ужасе замерла. Алистер снова нанес удар, на этот раз в живот противнику. Тот закричал от боли и упал на колени. Другой защитник набросился на Алистера, повалил на землю и принялся колотить, не снимая перчаток. Алистер и его ударил клюшкой. Прозвучал пронзительный звук свистка, но потребовалась помощь нескольких человек, чтобы растащить дерущихся. Я услышала низкий голос Джеймса Бофорта. Он кричал на Эллингтона. И я могла себе представить, что он как капитан команды сейчас с удовольствием оторвал бы ему голову.
Рядом со мной без остановки чертыхался тренер Фриман. Из всех его ругательств «проклятое дерьмо» было самым безобидным. Он снял кепку и принялся рвать на себе волосы с такой яростью, что мне показалось, будто пара клоков упала на землю. Вскоре судья удалил Алистера с поля.
Он подошел к нам на край площадки, снял с головы шлем и вынул изо рта капу. Все это небрежно бросил на землю.
Что, черт возьми, случилось, Эллингтон? прорычал тренер.
Я аккуратно попятилась, чтобы не попасть под горячую руку.
Говнюк заслужил, ответил Алистер. Его голос был совершенно спокойным, будто он и не участвовал в драке.
Ты
Отстранен от следующих трех игр? Алистер пожал плечами. Если вы думаете, что так будет лучше для команды, то на здоровье.
Он не спеша прошел мимо тренера, бросил клюшку на землю и начал снимать перчатки. Заметив мой взгляд, остановился.
Что? вызывающе спросил он.
Я отрицательно помотала головой.
К счастью, судейский свисток избавил меня от необходимости отвечать. Как можно быстрее я вернулась на свою исходную позицию. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться, где теперь мяча он был у клюшки Рэна Фицджеральда. Рэн не такой быстрый, как Алистер, но зато сильный. Он плечом сбил с пути игрока Иствью, но мяч у него отобрали. Однако Бофорт догнал противника и перехватил мяч.
Я недовольно скривилась, настолько хорош был Бофорт. Даже чертовски хорош. Он двигался проворно, подстраивался под шаг противника и не щадил никого, кто вставал на его пути. Из-за шлема я не видела лица, но не сомневалась, что он получает огромное удовольствие от игры. Когда Джеймс на поле, кажется, будто он всю жизнь только и делал, что бегал сквозь толпу соперников с клюшками.
А ты что тут делаешь? внезапно раздался позади голос Алистера. Он не только заставил меня вздрогнуть, но и напомнил, зачем я здесь, собственно, нахожусь. Я быстро раскрыла блокнот.
Я пишу репортаж об игре для Макстон-блога, сказала я, не поднимая глаз. Как зовут защитника, который отнял мяч у Рэна?
Харрингтон, ответил Алистер. Я чувствовала на себе его взгляд, а тренер Фриман в это время произносил очередную ругательную тираду. Видимо, пока я была занята записями, Бофорт упустил мяч. Иствью снова завладели игрой.
Давай, Кеш, тихо произнес Алистер.
Нападающий Иствью подпрыгнул на полметра вверх, чтобы схватить мяч. Приземлившись, он сделал два коротких шага и мощным движением бросил мяч вперед. Все произошло так быстро, что я сначала не поняла, попал он в сетку или нет. Но когда Кешав поднял клюшку вверх, на трибунах со стороны Макстон-холла раздалось громкое ликование. Похоже, тихое заклинание Алистера помоглоон поймал мяч.
Давай-ка я постою рядом, пока ты пишешь репортаж, сказал Алистер в тот момент, когда я записывала в блокнот: «Кешав поймал мяч на последней секунде».
Я недоверчиво взглянула на него. Первый раз я видела его вблизи.
Ты без причины побил другого игрока. Как мне оправдать твои действия?
По его лицу пробежала тень, когда он снова посмотрел в сторону Кешава:
Кто сказал, что не было на то причины?
Я пожала плечами:
Со стороны это выглядело так, будто ты не очень-то думал о том, что делаешь.
Алистер высоко подняв бровь:
Я месяцы ждал момента, чтобы начистить морду МакКормаку. И как только он раскрыл свой рот и начал оскорблять моих друзей, у меня появился отличный повод.
Он смахнул упавший на лоб светлый локон. Тут его взгляд остановился на моих записях. Он поморщился:
Как ты собираешься это расшифровывать, когда будешь писать статью? Это же невозможно прочитать.
Я хотела поспорить, но он был прав. Обычно у меня нормальный почерк, а если постараюсь, даже красивый. Но с той скоростью, с которой я записывала ход игры, сделать пометки разборчивыми не представлялось возможным. Получились ужасные каракули.
Обычно мы вдвоем. Я начала оправдываться, хотя мне было все равно, что Алистер Эллингтон подумает о моем почерке. А это не так-то просто, одновременно фотографировать и следить за игрой, чтобы потом все записать.
А почему ты просто не сняла игру на видео? Звучало так, будто он и правда был заинтересован, а не искал повод посмеяться надо мной.
Я ничего не ответила и подняла фотоаппарат.
Алистер снова поморщился:
Сколько же лет этой штуковине?
Думаю, мама купила его перед рождением моей сестры, ответила я.
А сколько лет твоей сестре? Пять?
Шестнадцать.
Алистер заморгал, потом расплылся в улыбке. Сейчас он выглядел совсем не как жестокий игрок в лакросс, несколько минут назад избивший человека клюшкой. Скорее как ангел. У него были красивые, правильные черты лица, обрамленные светлыми кудрямион казался абсолютно безобидным. Но я знала, что это не так. Алистер считался одним из лучших друзей Джеймса Бофортаа значит, он точно не безобиден.
Подожди минуту, вдруг сказал он, повернулся и исчез в проходе, ведущем к раздевалкам. Не успела я сообразить, что парень задумал, как он уже стоял передо мной, держа в руках черный айфон.
В нем хотя и маловато памяти, чтобы снять всю игру, но я могу сделать несколько снимков, заявил он. Алистер разблокировал экран, открыл камеру и направил объектив на поле. Заметив, что я стою не шевелясь, он поднял бровь:
А ты смотри за игрой, а не на меня.
Я была так удивлена, что перестала следить за ходом важнейшей игры.
Ты хочешь помочь?
Он пожал плечами:
Мне все равно больше нечего делать.
Это очень мило с твоей стороны. Спасибо.
Я старалась, чтобы эта фраза не звучала слишком недоверчиво, но у меня не получилось. Я поверить не могла, что это брат Элейн Эллингтон. Элейн бы не взялась мне помогать. Только высмеяла бы за фотоаппарат и позаботилась о том, чтобы на следующий день об этом знали все.
Я еще какое-то время поглядывала на Алистера краем глаза. Он, казалось, всерьез подошел к новой задаче. Он делал один снимок за другим и лишь изредка опускал телефон, чтобы прокричать команде что-нибудь приободряющее или поругать противников.
Я полностью погрузилась в записи, теперь это было намного легче сделать. Когда к нам подошел тренер Фриман, я сначала подумала, что он хочет прогнать Алистера за плохие слова в адрес нападающего Иствью. Но вместо этого он встал рядом со мной и начал объяснять ход игры и подсказал названия некоторых маневров.
До конца матча оставалось десять минут, пошел дождь. Но это обстоятельство еще больше приободрило болельщиков и игроков. После того, как Макстон-холл решил исход игры благодаря пасу от Сирила Веги к Бофорту, фанаты, казалось, просто слетели с катушек. Тренер издал звериный крик, повернулся к ним и поднял вверх сжатые кулаки.
Я быстро закрыла блокнот и сунула его в рюкзак. Волосы у меня намокли, а челка прилипла ко лбу. Поправлять ее было бессмысленно, а зачесывать назад совершенно не хотелось, так как я унаследовала от отца довольно высокий лоб.
Игроки один за другим трусцой покидали поле, и каждый давал Алистеру «пять» все, кроме Кешава, который сразу направился к раздевалке, даже не взглянув в его сторону. На лице Алистера промелькнула эмоция, которую я так и не смогла разгадать. Улыбка на мгновение сошла на нет, а взгляд помрачнел и стал будто непроницаемым. Но потом Алистер моргнул, и радостное выражение лица вернулось так быстро, что я подумала: мне все привиделось.
Алистер снова заметил мой взгляд и удивленно поднял брови.
Спасибо еще раз, быстро сказала я, чтобы его опередить. Я не знала, будет ли он так же любезен со мной, когда рядом окажутся друзья, и мне совсем не хотелось это проверять. За снимки.
Не за что. Он потыкал в сенсорный экран телефона и протянул его мне. На экране был открыт режим набора номера. Введи свой, чтобы я скинул тебе фотографии.
Я взяла телефон. Но прежде чем успела набрать свой номер, раздался голос, уже так хорошо мне знакомый:
Что это вы тут делаете?
Я опешила.
Передо мной стоял Джеймс Бофорт. Он промок до нитки: от дождя русые волосы потемнели и упали на лоб, отчего черты лица его стали еще более угловатыми. В одной руке он держал клюшку, в другой шлем, и, похоже, не особо волновался, что вода стекала с лица, по плечам и дальше смешивалась с грязью, налипшей на трико во время игры.
Я невольно уставилась на его мокрое тело. Этот вид пробудил во мне что-то, не имеющее ничего общего с чувством недоверия и неприязни. И хотя я впервые испытывала нечто подобное, я точно знала, что Джеймс Бофортпоследний человек, к которому я бы хотела это испытывать.
Я решительно отбросила все мысли о том, что это могло бы значить, и попыталась выглядеть как можно более безразличной.
К счастью, Алистер ответил первым:
Она пишет статью об игре для блога Макстон. Он взял из моих рук телефон, посмотрел на номер и на имя, под которым я его сохранила. Сомневаюсь, что он до этого знал, как меня зовут. Я позже пришлю тебе снимки, Руби.
Супер, большое спасибо, поблагодарила я, хотя мысленно уже была готова к тому, что он, скорее всего, ничего не пришлет. Как бы сильно он ни удивил меня за последние тридцать минут, он все равно оставался Алистером Эллингтоном.
Пойду посмотрю, как злится Кеш
Он очень зол, сказал Джеймс и холодно посмотрел на своего друга и на товарищей по команде. Так же, как и я и все остальные. Я тебе говорил, чтоб ты не трогал МакКормака.
А я тебя не слышал. Алистер пожал плечами: Может, ты и мой капитан, Джеймс, но не моя мама. Это звучало так, будто ему было абсолютно безразлично, что о нем думает Джеймс, но затем он похлопал его по плечу, и это выглядело как извинение. После этого он повернулся и пошел в раздевалку.
Взгляд Джеймса снова упал на меня. Он был еще холоднее, чем обычно. Была ли я тому виной или короткая ссора с Алистеромне знаю. Мне хотелось как можно скорее убраться отсюда.
Что это значит? спросил он.
В один миг дождь показался совсем ледяным.
Не знаю, о чем ты, произнесла я смелее, чем чувствовала себя на самом деле.
Он издал короткий звук, похожий на смех. Или на лай? До конца не уверена. Я заметила, что его поза стала жестче, а выражение лица еще более решительным.
Отвяжись от моих друзей, Руби.
Я и слова не успела сказать, как он вдруг быстро обошел меня сбоку и направился в сторону раздевалки, пока зрители на трибунах продолжали ликовать.
6Джеймс
Тухлая вечеринка. Рэн сделал большой глоток из фляжки и передал ее Сирилу, который стоял рядом, облокотившись на балюстраду, с таким же брезгливым выражением на лице.
Под нами был Вестон-холлвыдающийся, роскошный танцевальный зал с типичными для Макстон-холла окнами в ренессансном стиле, паркетом с плетеным узором и лепниной на стенах. Как и весь остальной кампус, этот зал переносил тебя в атмосферу пятнадцатого века, по крайней мере, обычно переносил.
Но в этот вечер возникло ощущение, что ты попал на детский утренник. С оформлением промахнулись, а шведский стол составляли детский пунш и закуски в стеклянных баночках, украшенных бантиками. Музыка была ужасной. Чем занимался диджей за своим пультом, для меня остается загадкой. Между песняминикаких переходов, не раз думалось, что он просто включил плейлист в Spotify и нажал «перемешать». Я все ждал, что общее раздражение обрушится на этого дилетанта. Кроме того, гости не совсем понимали, как нужно было одеться на вечеринку. Одни переусердствовали, другие пришли в чем были.
И в целом вечер оказался полным провалом. Казалось, кто-то хотел привнести в Макстон-холл чего-то новенького, но не смог полностью отказаться от традиций. Получилась странная мешанина из благородства и инноваций, которая путала гостей и душила любую искорку веселья.
Ой, да ладно. Все не так уж и плохо, прервал мои мысли Алистер. Он засунул руки в карманы и покачался на ступнях, не сводя глаз с танцпола, где стояли всего два-три человека.
Ты единственный, кому нравится эта вечеринка, закатил глаза Кеш.
Алистер пожал плечами: