Зачем ему это? Зачем ему спать с мной? Никаких нормальных оправданий его действиям не приходит в голову, кроме одногоя действительно ему нравлюсь, просто долгое время он не решался себе в этом признаться.
Может быть, я и есть та самая девушка, которая сможет его изменить? Он перестанет участвовать в драках, станет лучше учиться, завяжет с травой и будет до конца жизни благодарить меня, что я сделала из него человека?
«Ты должна перестать смотреть романтические комедии, фантазерка»злобно прозвучал в голове голос Сэта. Я тяжело вздохнула.
Ах, я уже забыл. Тебе это не помешает. Расслабишься, Майкл отпустил меня, но ненадолготолько для того, чтобы достать из кармана зажигалку и самокрутку. Это хорошая трава, без синтетики. Не волнуйся.
А я волнуюсь. Я же не курю! Только бы родители не узнали. Может, не стоит этого делать? Хотя Лили говорит, что в жизни можно всеглавное в меру. И хоть я и не придерживаюсь ее политики, ради Майкла я попробую. Или хотя бы сделаю вид, что затянулась.
Может, поговорим? я уже не уверена, что хочу с Майклом секса. Нет, хочу. Но мне страшно, и все как-то не так, как я себе представляла. Слишком неожиданно. И мы не знаем друг другав моих мечтах он сначала ухаживал за мной, а потом мы медленно, но верно пришли к этому этапу.
Но я знаю, что буду жалеть, если сейчас выбегу из комнаты и навсегда забуду, что здесь произошло. Вдруг ему все понравится и это станет началом наших отношений? Настоящих первых отношений в моей жизни? Да еще и с таким классным парнем.
О чем ты хочешь поговорить, веснушка? Я не люблю трепаться. Я люблю трахаться, Майкл глубоко затягивается и выпускает густое облако дыма почти прямо на меня.
Я ненавижу запах травки. Такое чувство, что этот запах провонявшего насквозь мусором бомжачерт.
Трахаться и драться. Понимаешь? Курить, пить. Жить в кайф, беспечным и низким тоном заявляет Миллер.
А я люблюкино. Какой т-твой любимый фильм? заикаясь, спрашиваю, когда он протягивает мне самодельную сигарету. Он призывно кивает мне, провоцируя затянуться.
Любимый фильм? Не знаю, я редко смотрю фильмы. Что-нибудь криминальное. Где мафия надирает задницу копам. Давай, попробуй.
Да уж, наши вкусы слегка не совпадают. Он наверняка и не слышал о моем любимом «Дневнике Памяти» и едва ли держал в руках книгу. Разве что автомобильный журнал.
За моими плечами стоят ангел и демон, а на глазахогромные розовые очки, которые фильтруют слова Майкла и придавают им другое, какое-то только мне понятное значение.
«Да, он бунтарь. Но я же смотрела много фильмов про таких парней, и, как правило, они вырастали и менялись. Все это временногде-то в глубине души он хороший», отчаянно убеждаю себя я.
Может, у него проблемы с родителями?
Насколько я знала, Майкл из благополучной и богатой семьи. Он был так же богат, как и Стефан, просто не показывал этого и не кичился своими деньгами. А это значит, что они не алкоголики, вряд ли бьют его и обижают. Ума не приложу, почему в хорошей семье вырос такой моральный урод.
Симпатичный моральный урод, от которого я без ума.
Зажимаю большим и указательным самокрутку и стараюсь вдохнуть. До конца. В легкие. Ничего не выходит, и я кашляю так, что Майклу приходится похлопать меня по спине.
Ууу, да ты совсем малышка, усмехается Миллер. Я выпускаю на него маленькие клубы дыма и Майк вдыхает их полной грудью.
Я же говорила. Не умею, пожимаю плечами и опираюсь на поверхность под моими бедрами. Холодная тумбочка. Меня бросает в дрожь. То ли от холода, то ли от волнения, то ли от возбуждениясмешалось все: разум и чувства, рассудок и безумие. Алкоголь и травка. Я уже ни в чем не отдавала себе отчет, а дьявол за моим плечом явно победил ангела. Ангел спрятался, чтобы не видеть всего того, что произойдет в следующие минуты моей жизни. Он лучше поплачет потомсо мной вместе.
Я научу тебя, наши взгляды встречаются: в стальных глазах Майкла пляшут кровожадные бесы. Одним рывком он притягивает меня к своему мускулистому телу и раздвигает ноги, пристраиваясь между коленями.
Мне хочется кричать от шока. Ощущать его жар и тепло одновременно приятно и очень страшно. Он просто воплощение опасного искушения, которое может меня разрушить, уничтожить.
Но все-таки искушения
Он был моим ключом к чему-то новому. К миру, где нет запретов. К миру, где я не «хорошая неудачница», а «желанная девушка». И мне так хотелось поддаться соблазну.
Не надоМайкл, что ты делаешь?
Ты же хочешь этого, веснушка. Я не собираюсь тебя насиловать. Всего один поцелуй, да маленькая?
Дамой первый поцелуйсо страхом и благовением выдохаю я, почти не замечая, что в ответ он скептически закатывает глаза.
Я старалась не замечать, что он играет со мной. В каждом его движении я искала искренность. Я искала любовь. Искала мечту.
Тогда поцелуй меня, не стесняйся. Никакого насилия. Ты должна сама это сделать, снова подразнивает он, слишком близко приближаясь к моим губам. Мое сердце уже, наверное, давно рассыпалось на части прямо в груди. И бьется так быстро, что я даже уже не чувствую его ритмичных ударов.
Я не умею, снова хнычу я, сражаясь с самой собой. Его губы и дыхание так близко. Красивые губынаверняка теплые и мягкие на ощупь. Я неуверенно прикоснулась к ним большим пальцем и убедилась в этом.
Так приятно. Чувствовать мужчину. Своего первого мужчину.
Поцелуй меня, веснушка. Я по глазам вижу, как ты хочешь этого, он снова толкается в мои бедра, на что мои колени предательски сгибаются.
Я не чувствовала своего тела. Я стала словно желе, словно эфирное облако, растворяющееся в теплоте Майкла. В ощущениях, в чувствах к нему. Неоправданных, опасных чувствах к человеку, у которого нет ни одного положительного качества, за которое можно любить.
Но мне казалось, что я любила.
Я закрыла глаза и потянулась впередэто было смерти подобно. Боже, мой первый поцелуй, которого я ждала годы, мечтала о нем ночами. И вот этот момент настал. Когда чего-то долго ждешь и оно наконец сбывается, всегда кажется, что это сон или игра.
Я потянулась и почувствовала его губы своими. Такие горячие. Полные, для мужчины. Медленно и нежно обхватила его нижнюю губу своими. Очень медленно и дрожа, испытывая внутри все оттенки страха, которые способен ощутить человек.
Мои губы трепеталиего были спокойны. Ладони Майкла на мне лежали твердо и уверено. Властно. Привычно. Так, будто он проделывал это десятки раз. Так оно и было.
«Я люблю драться и трахаться.»
Трахаться.
Слово совсем не подходящие под описание моих мечтаний с лепестками роз и свечами у кровати.
Смелее, требует он тихо-тихо, от чего я дрожу еще сильнее. Его голос был такой низкий, хриплый. Прокуренный, если быть честной, но даже это чертовски сексуально.
Яне могу, по-прежнему с закрытыми глазами я просто держу свои губы у его лица. Мы дышим друг другу в губы, но мое дыхание отчаянно срывается, а егоостается ровным. Плевать. Я подумаю об этом завтра.
Не зли меня, веснушка. Ведь я могу, коротко произносит он, и тут меня накрывает водопад из фейерверков и эмоций, которые заставляют меня еще больше раствориться в Майкле. Я чувствую его влажный язык у себя во рту, в горле, на губахон целиком и полностью овладевает моим ртом, жестко придерживая меня за подбородок, чтобы не вырывалась.
А я пыталась? Кажетсянемного. Не потому что не хотела, а потому что боялась.
Его поцелуй был наглым, уверенным, дерзкимточно таким же, как и он. Демон за моим плечом возликовал, когда Майкл настойчиво сжал мою грудь руками и углубил поцелуй, яростно посасывая мои губы и язык.
А ангел уже начал проливать слезы. Мои розовые очки так и не треснули, а только увеличились вдвое, заставляя меня закрыть глаза на ошибку, которую я собиралась совершить этой ночью.
Глава 2
Мика
Настоящее
Первое чувство, которое я ощутила, когда пришла в сознание с закрытыми глазами, это боль. Не острая, а постояннаятакая, будто в моей голове от одного уха до другого проложили железную балку и теперь ритмично стучали по ней. От этого в ушах звенело и мир начал кружиться, еще до того, как я открыла глаза.
Веки я подняла с таким трудом, словно это было равносильно поднятию этой самой балки.
Мама. Мама сидит рядом с моей кроватью и зарывшись в лицо руками спит.
Я медленно оглядываюсь, пытаясь по кусочкам собрать свои воспоминания, но они рассыпаются на сложнейший пазл, который мне не сложить в одиночку. Минималистичный интерьер моей комнаты и множество проводков, приклеенных к моему телу, потрескивание работающих приборовя в клинике, и я просто терпеть не могу этот густой запах лекарств повисший в воздухе.
Так пахнет отчаянье, безысходность. Я пытаюсь уловить в этом запахе надежду и шепчу:
Мамамам. Проснись.
Мона! она тут же дергается и убирает руки со своего лица. Я едва узнаю мамувсегда жизнерадостная и позитивная женщина, теперь предстает передо мной уставшей и изможденной, с глубокими синяками под глазами, без косметики. Я никогда не видела маму такой, и сразу же захотелось ее обнять, успокоитьсказать, что со мной все хорошо и я рядом. Мона, ты очнуласьмоя милая девочка, теперь все наладится. Ты пришла в себе. Господи, спасибо. Как ты себя чувствуешь?
Болит голова, все, что могу выдавить я, разглядывая маму. Она переживала за меня, поэтому так выглядит. Память начинает по маленьким кусочкам собираться в одну знакомую картину.
Ник. Ссора. Примирение. Ночь, полная любви, и его слова. Наши планы на будущеепотом моя просьба и новая ссора. Мои опасения. Я так хотела, чтобы он пообещал мне. Глупая. А потом скорость, машина. Последнее, что помнюсобственный крик и то, как он накрывает меня своим телом. Боль в ноге, маленькие осколки, врезающиеся под кожу. И всепоглощающая темнота.
Когда ни одного просвета в разуме. Или было что-то еще и я этого не помню?
Мам, я рада тебя видеть, я стараюсь улыбнуться, превозмогая боль в груди. Но меня интересует только одно, несмотря на то, что я и правда скучала по маме. Они с папой давно перебрались в Техасна свою родину, да и жизнь в Лос-Анджелесе слишком быстротечна для них. Мы с Домиником навещали их раз в три месяца, и этого хватало, чтобы вдоволь отведать маминой выпечки и съездить на природу с папой. Мам, где Ник? Когда я его увижу? Мне нужно с ним поговорить. Нужно попросить прощения
Мама, которая уже несколько минут грела мои руки в своих, вдруг оцепенела. Этот взгляд мне знакомэто выражение лица я часто изучала, когда просматривала фильмы, чтобы запомнить эмоцию. Я называла эту эмоцию «я не знаю, как рассказать тебе об этом».
Доченька, тебе нужно поспать. Тебе нельзя волноваться. Голова должна отдохнуть. Я позову врача, она нажимает кнопку, что находится рядом с моей кроватью, и возвращается ко мне, снова взяв меня за руки.
Мам, просто скажи мне, что с Ником. Он еще не пришел в сознание? Что произошло? Я плохо помнюМам, скажи мне, я цепляюсь в нее мертвой хваткой, желая выудить из нее любую информацию о моем муже.
Никя должна поговорить с ним. Поцеловать. Обнять. Попросить прощения из-за того, что слишком давила на него. Только тогда мне станет легче и я не буду волноваться. Мы будем вместе идти на поправку. Было бы неплохо поселить нас в одной палате.
Дорогаяпоспи, мама опускает взгляд, влажный от сдерживаемых слез. Нетнеужели он еще не очнулся?
Мама, скажи мне! Что случилось? Он еще не пришел в сознание, да? Скажискажи, что обещают врачи? Когда он очнется? Он принял удар на себяя чувствовала этоскажи, мама.
Дорогаяее нижняя губа дрожит, а пальцы ритмично сжимаются на моей ладони.
Он в коме, да? Мамно ведь он проснется? Что они говорят? я готова к самому худшему. Доминик в коме. Подключен к аппаратам жизнеобеспечения, но по-прежнему дышит. Он жив, это главное. Его сердце бьется как прежде, и он обязательно очнется. Как только я приду в себя, я буду сидеть у его постели весь день и держать за руку.
Я должна быть с ним рядом в тот миг, когда он очнется. Я должна.
Я должна сказать ему, как люблю его. И что мне очень жаль, что я позволила нам эту ссору.
Мое воображение рисует страшные картины Ника: всего в синяках, прикованного к постели. Но живого. Иначе и быть не может.
Никон погиб. Врачи не смогли его спасти. Никто не смог, голос матери в проклятой больничной тишине, звучит подобно выстрелу. Стальной пулей ее вердикт застревает в моем сгорающем от боли сердце.
Веки отчаянно трепещут, не в силах остановиться.
Это не правда. Это не может быть реальностью. Это не моя мать, это ее проекция. Такое просто не могло случиться. Ник где-то здесь! Где-то рядом! В больнице. И он вот-вот очнется.
Что? Мам, что ты такое говоришь? Что? мой язык начинает заплетаться, но я уже не шепчу, как прежде. Спящий голос словно прорезался через легкие и вышел на волю. Хотелось кричать, лишь бы заглушить дальнейшие слова мамы.
Дорогая, прошу. Успокойсячтобы пойти на поправку, ты не должна волноваться.
КАКУЮ ПОПРАВКУ, МАМА? Отведи меня к Нику! Я хочу видеть его, Господи. Ты лжешь мне! Лжешь! боль накрывает с опозданием, но в троекратном размере.
И теперь она живет не в голове, даже не в груди и сердце, а во всем, черт возьми, теле.
Я крепко сжимаю веки, мечтая проснуться от этого кошмара. Но в темноте перед моим взором мелькает калейдоскоп из картинок, которые наносят раны на голое тело. На обнаженную душу. Теперь уже никем не защищенную.
То, как Ник улыбался мне в последнюю ночь. То, как его руки скользили по моим волосам, с нежностью собирая их на затылке.
Я собираюсь загладить свою вину, Микашепчет он, улыбаясь. Я трусь щеками о его щетину и нахожу родные губы. Ссора забыта, словно ее и не было. Я сделаю моей девочке очень хорошо, чтобы она меня простила.
Тебе придется очень, очень хорошо постаратьсяотвечаю, чувствуя как его руки обвивают мою талию. Ник плотно прижимает меня к себе, не собираясь отпускать.
Не отпускай, так и не отпускай
Воспоминание рассеивается, сменяется другим. Сколько еще часов назад? Сколько дней я лежу здесь? Сколько дней назад все еще было хорошо? Все еще можно было исправить. И сейчас можно.
Мама, когда он очнется? мой голос срывается.
Милая, он не очнется.
Я хочу что-то сказать, задать этот вопрос снова, но слова застревают в горле, образуя там снежный ком, который раздувается внутри.
Онон принял удар на себя, милая. Слишком много стекла, сильный ударя была не в силах выслушать то, что сказал мне врач. Его травмы были несовместимы с жизнью. Они зафиксировали смерть мозга почти сразу. Мне оставалось только молиться за тебя. У тебя сотрясение мозга, ушибы, перелом
В ушах зазвенело. А потом я словно упала в пропасть, все мое тело дернулось, будто моя способность шевелиться вернулась ко мне, но только для того, чтобы разрушить все, что попадется мне под руку.
ГДЕ ОН? Верни мне еговерните мне его! Я не хочу в это верить! Он живон рядом со мной, он жив в моем сердце, из груди рвется нечеловеческий вой, мама закрывает лицо руками, не в силах смотреть на меня в таком состоянии. Я впиваюсь ногтями в свою грудь, моим пальцам мешают эти дурацкие присоски, и я начинаю с диким остервенением срывать их с себя.
Милая, пожалуйстапожалуйста, молит она, но я будто не слышу. Она накрывает меня своим телом и пытается крепко обнять, но я не хочу ее видеть.
Я ничего не хотела. Кроме одногоприжаться к Нику. Почувствовать, как он дышит. Почувствовать биение его сердца.
Сколько раз я засыпала на его груди, слушала этот стук и даже не задумывалась о том, насколько это много? Какое это простое и элементарное счастьеслышать ритм сердца любимого человека.
Казалось, я готова отдать все за еще одну такую ночь. За один час.
За один миг.
За еще один удар его сердца.
Но Ника больше нет.
Я В ЭТО НЕ ВЕРЮ! Я НЕ ХОЧУ В ЭТО ВЕРИТЬ! Мы должны были столько всего сделать! Мы хотелимы планировалимам, знаешьвсе мои воспоминания о наших мечтах и планах разбились. Все то, что мы строили все эти годы, разрушилось за одно мгновение.
Мы вместе строили наш дом, наш храм любви, работая над каждым его кирпичиком, но он распался, словно был замком из песка.
И я не знаю, не знаю, смогу ли я смотреть на его руины. Я не знаю. Я не смогу без Ника. Даже не так: я не хочу без него.