Ты ерзаешь.
Меня двадцать пять раз ударили паддлом.
Он посмотрел на меня.
Тебя это возбуждает,сказала я, и это не было вопросом.
Мой членпоследнее, о чем я думаю.
Но он отреагировал.
Эллиот покинул машину, не сказав ни слова, и подошел к моей стороне. Открыл дверь. После того, как я вышла, закрыл ее и повел меня в небольшую кофейню.
Он прошептал, когда я проходила рядом:
Все, что касается тебя, заставляет мое тело реагировать.
Я улыбнулась ему.
Мне органический кофе. Без сахара.
Я села за один из столиков из тикового дерева с лакированной поверхностью, над которым с потолка свисали ведерки из хозяйственного магазина. Деревья бонсай стояли в центре каждого столика и вдоль бара, а корейские баллады о любви распевались достаточно громко, чтобы в них затерялись наши слова.
Эллиот поставил передо мной чашку и сел. Я вмешала витки пенки с рисунком, похожим на мрамор поверх черной жидкости.
Спасибо,поблагодарила я.
Ты хочешь рассказать мне об Уоррене?
Я кивнула, прикусив верхнюю губу. Глаза наполнились слезами. Я не рассказывала об этом ни единой душе, поняв, что в ином случае все стало бы реальностью. Я не смотрела на Эллиота. Мои слова были обращены к закручивающемуся кусочку пенки в моем эспрессо.
У ручья. Он причинил такую боль, что два дня спустя Дикон увидел ее последствия. Я сказала «нет». Сказала «смажь меня» чем-нибудь понимаешь? Просто... было очень больно сидеть. Приходилось, потому что никто не поверил бы в изнасилование. Но это было больно. То, как он называл меня шлюхой, которой это нравилось. Потому что мне нравилось. Мне весьма часто нравилось именно так. Все было так плохо. Болело внутри. В душе. Я чувствовала, что меня разрывают. И он просто... было похоже, словно ему просто захотелось анала, а я оказалась там. Не скажу, что ему понравилось, что мне было больно. Ему просто было все равно. Я была невидимкой. Я умерла. Чувствовала себя мертвой.
Эллиот положил руки мне на предплечья и сжал их. Он не сказал ни слова.
Бремя было слишком велико. Плоская серая масса печали снова поглотила меня. Я должна была сломаться в тот день за забором. Должна была уйти в подпространство, подготовиться к выходу из больницы и выйти блестящей сильной новой женщиной. Но я сдержалась, и в этом кафе в корейском райончике я разваливалась, выпуская весь мусор и гниющие токсины, которые носила в себе. Мое унижение и боль пролились на старый асфальт к остальному мусору, который никто не убирал.
Но это еще не все. Может, клапан в ковше моей печали ослаб. Может, давление было достаточно слабым, чтобы заставить меня держать голову прямо.
Я немного отстранилась.
Ты должна знать, что это не твоя вина,сказал Эллиот.
Я кивнула, но не поверила ему. Часть меня всегда задавалась вопросом, как сильно моя история сыграла в решении Уоррена и сколько мне стоило ожидать от парня, который продавал амфетамины больной анорексией девушке. Я всегда говорила, что я умнее этого. У меня сноровка лучше, чем у девушек, проснувшихся на пляже без трусиков и с кровью под ногтями. Я грубее, чем те, кому пришлось делать аборт от незнакомых парней.
А может и нет.
Что ты хочешь сделать?спросил он.
Его пальцы, поглаживающие мою ладонь, казались сексуальными, но успокаивали. Он хотел меня. Не нужно было быть ученым ракетостроителем, чтобы понять это. Но он не попытался меня трахнуть. Не тогда, пока я говорила об изнасиловании. И не в то время, пока над нами нависла неприемлемость.
Ничего,сказала я.
Ничего? Ты позволишь ему уйти?
Я не сказала этого.
Тебе нужно рассказать кому-то.
Кому? Его отец владеет мэрией. Его мать? В Карлтоне он загнал Робби Санчеса в угол ванной и трахнул его кулаком перед всей командой по лакроссу. Буквально. Мать Уоррена решила, что его заставили сделать это, и угадай, что случилось?
Робби отстранили от учебы.
Я провела пальцем по кончику носа.
Ты не Санчес,сказал он, ведя большим пальцем по моей руке.Ты Дрейзен.
Я бы лучше позаботилась об этом сама.
Как?
До сих пор решаю. Но уверена, что переступлю через голову любого, кто встанет у меня на пути.
Эллиот кивнул, как бы принимая не только то, что я произнесла не пустую угрозу, а то, что эта угроза коснется и его.
Я не стану мешать тебе.
Ты мог бы.
Он приблизился к моему лицу.
Нет. Не думаю, что вмешаюсь. Я знаю, что для тебя означало сказать ему «нет».
В нем было что-то надежное и уверенное. То, что я явно недооценила. Может, я могла бы его полюбить. Но ненадолго. Я погубила бы его, приняв вызов, даже если это разбило бы мне сердце.
Он взял меня за руку и сжал. Его ладонь была сухой и сильной, не причиняла мне никакого вреда. Прикосновение было нежным, не неся в себе соблазнения.
Опять же, это не твоя вина,сказал он.
Откуда ты знаешь?
Потому что в тебе нет стыда. Если бы ты хотела это сделать, ты бы так и сказала и послала всех остальных.
Меня разорвало от смеха, который превратился в быстрый вдох и всхлип. Я отдернула руку и закрыла лицо. Не хотела, чтобы он или кто-нибудь еще видел мои слезы. Мне хотелось быть той, кто контролирует свое гребаное изменение.
Я хочу умереть,сказала в свои ладони.По-настоящему умереть.
Я этого не допущу.
Убрала руки от лица.
Эллиот, да ладно.
Что?
Ты не тот, кто в силах остановить то, что со мной происходит.
Не тот?Он постукивал кончиком своей ложки по салфетке, выдавливая на ней несколько хмурых линий.
Ты милый парень. Чувственный. Уравновешенный.
Он улыбнулся мне.
Конечно. Я понимаю. Хороший уравновешенный парень не может тебя защитить.
Набожный, следующий правилам. И, возможно, в этом-то и дело. Если бы я хотела, чтобы кто-то меня защитил, это сделал бы Дикон.
Но ты не сказала ему.
Я не могу защитить его. Видишь ли, он многое знает о мире и о том, как он устроен. Он видел много страшного дерьма и... знаешь... также совершал страшное. Но он не понимает мой мир. Ни капли.
Ты не должна справляться с этим самостоятельно.
Справляться не с чем,солгала я. Я подвела его слишком близко к моему центру и хотела его бросить.Мне просто нужно разобраться и двигаться дальше.
Минуту назад ты хотела умереть.
Я известна своим непостоянством.
Эллиот прислонился к стене, закинул лодыжку на колено и постучал по столу.
Когда мы встретились, я хотел сделать тебя лучше. По-прежнему хочу делать всех лучше, но с тобой? Мне хотелось проникнуть в тебя и исцелить все, что случилось. Теперь я думаю, что все перевернулось. Я хочу стереть зло с лица земли, чтобы она стала безопасной для тебя. Но я не тот парень, кто обезглавит Уоррена Чилтона. Потому что я знаю, как устроен его мир.Он ткнул в стол так, словно там была его точка зрения, и повернулся ко мне.Я знаю его диагноз и что он снова это сделает. Так что он не уйдет безнаказанным. Я обещаю тебе, потому что у тебя такое лицо, словно все в порядке, но минуту назад из тебя выливалась вся твоя боль. Этот хрен не выйдет сухим из воды. Его жизнь превратится в сущий ад в том месте. Изоляция станет для него отдыхом.
Я не хочу, чтобы ты ввязывался.
Его телефон зазвонил, и он вытащил его. Посмотрел на экран, улыбнулся и показал мне, чтобы я прочитала:
ФИОНА.
Слишком поздно, принцесса.
Дерьмо, мой телефон остался у Дикона. Я потянулась за телефоном Эллиота, но он убрал его.
Алло?сказал он, как будто не знал, кто это.Да, это доктор Чепмэн. Мы встречались.
Господи, Эллиот, брось .
Я ринулась выхватить телефон, но он отвернулся. Он наслаждался этим?
Она здесь. Между прочим, выглядит прекрасно.
Не бросай ему наживку!
Он взглянул на меня и прикрыл телефон ладонью.
Почему нет? Ты его боишься?
За тебя боюсь, да.
Он покачал головой и поднес телефон к уху.
Она в порядке. Вам не нужно волноваться.Пауза.Что это значит?Он снова откинулся на спинку стула.
Гребаные мужики. Можно подумать, я помеченный ими обоими гидрант.
Я бы никогда не взял то, что не было преподнесено свободно. Кажется, вы это знаете.Эллиот лишь улыбнулся, как будто Дикон сказал что-то особенно забавное.Я подумаю об этом.Он протянул мне телефон.Он хочет поговорить с тобой.
Я взяла телефон.
Дикон.
Вернись. Возвращайся сейчас же.Он использовал свой холодный, доминирующий голос, который устремился прямо в мою душу.
Я не могу.
Котенок, ты не в том месте, чтобы контролировать свою жизнь, и этот человек, с которым ты работаешь, не знает, как удержать тебя в безопасности.
Безопасности от чего?
От себя самой.
К чертям его. К чертям его. К чертям его. К чертям его.
Я нажала красную кнопку, чтобы отключиться и швырнула телефон Эллиоту
Ты в порядке?спросил он.
Моя машина осталась в Лорел Каньон.
Могу забрать ее для тебя.
Нет. Я хочу поехать в свой кондо в Малибу. Можешь отвезти меня?
Конечно.
ГЛАВА 26
Фиона
Он выбрал сто первое шоссе и направился мимо гор, через Лас-Вирдженс, потому что на Пасифик Коуст Хайвей часто случаются аварии. Он даже не сказал мне, что поехал в объезд. Он просто знал лучший способ добраться до моего дома, впрочем, как и до меня.
За живыми изгородями скрывались усадьбы, а «Бентли» остановился на светофоре рядом с «Шевроле» примерно 1977 года. Эллиот вел машину одной рукой, энергично крутя руль на поворотах.
Я не знала, чего хочу от этого человека. Возможно, уничтожить его. Но раз так, я уже на правильном пути.
Мне не хочется тебя пугать,произнес Эллиот,но я должен кое-что сказать тебе, прежде чем отвезу тебя домой. И это нечто весомое.
Япленный слушатель. Но, доктор Чепмэн?
Эллиот. Пожалуйста.
Как скажешь, это ничего не меняет.
Не утратив запала, он продолжил:
Во-первых, я смущен именно так, как ты себе представляешь. Я не должен этого делать. Ты считаешься моим пациентом в течение как минимум двух лет после нашего последнего сеанса. Я даже не должен был садить тебя к себе в машину, а тем более ехать за тобой в Лорел Каньон. Даже не говоря о том, чтобы тебе звонить. Я рискую всем. Своей лицензией. Репутацией. Работой. И я знаю, что могу остаться ни с чем. Я полностью осознаю, что либо ты причинишь мне боль, либо мне придется начинать свою жизнь с нуля поваром или кем-то в этом роде. Другого выхода нет. Я принимаю это. В данный момент ради тебя я готов стать мучеником.
Большой член, завернутый в подарочную упаковку с бантиком. Увесистый. Не издает ни звука. Мое имя красиво выведено на прикрепленной карточке. Вот какой была его жизнь, а он передал ее мне. А сегодня даже не мой день рождения, не Рождество или еще что-то.
Я не знала, хочу ли я этого. Это была всего лишь тяжелая коробка. Но я не могла вернуть ее, не могла поблагодарить его за нее и не была готова открыть ее. Еще нет. Его присутствие в моей жизни было слишком подавляющим.
Ты задумывался, почему?спросила я.Видишь ли, нет причин, по которым ты должен чувствовать себя подобным образом. Я не должна добавлять тебе проблем.
Эллиот остановился на светофоре и посмотрел на меня.
Ты играешь в шахматы?
Играла с сестрой. Она обыгрывала меня.
Сигнал светофора сменился, и машина двинулась вперед.
Самый крутой поворот в игре в шахматыэто начало. Первые ходы. Твой первоначальный выбор определяет игру. С каждым шагом, казалось бы, бесконечное количество вариантов урезается, пока ты не оказываешься в углу. Или в угол загнан твой противник. Ты переходишь от бесконечных возможностей к отчаянию за пятьдесят ходов, которые определяют первые пять из них. Жизнь не похожа на игру. Конечно, ты переходишь с доски на доску все свое существование. Начинаешь заново, делаешь ходы, варианты ограничиваются, и так далее. Я не хочу проводить большие аналогии, которые не имеют места быть. Но хочу сказать, что я чувствовал, что моей игре конец, пока ты не вошла в мой кабинет.
Эллиот остановился. Я смотрела в окно.
Я слишком много говорю?спросил он.
Так ли это? Я потерялась в звучании его голоса. Слышала слова, слушала, но что-то в том, как он составлял слоги, воздействовало на меня. Я могла бы слушать его весь день.
Наше время не ограничено,ответила я.Твоя очередь говорить.
Он сделал паузу, словно обдумывая следующую часть своей речи.
Я был загнан в угол. Мне некуда было идти. И когда ты вошла, я не понял этого, но ты показалась мне выходом. Открытым окном. Когда ты вошла, поток машин иссяк и передо мной появилась открытая дорога. Почему? Я не знаю. Может, потому что ты оказалась путем к спасению или, может, потому что такова наша судьба. Но ты кажешься головоломкой, и когда ты говоришь или двигаешься, есть что-то в этом, что ставит меня на место. Я могу это почувствовать, и ни один документ, или ученая степень, или работа, или что угодно не вернет меня обратно. Игра изменилась, когда я встретил тебя. Помоги мне, Боже, но я не вернусь к патовой ситуации. Я сыграю на этой доске. Сделаю свои первые ходы. Я никогда не чувствовал себя таким проснувшимся, таким живым, и да, я собираюсь называть все своими именами. Я не даю тебе никаких обещаний. Не притворяюсь, что это имеет смысл. Но я чувствую себя ближе к Богу, когда я рядом с тобой, и это имеет значение для меня.
В звучании его голоса, в дыхании, несущем утешение, я почувствовала тяжесть своей ответственности перед ним.
Я ждала, пока он остановится перед светофором, а потом ответила:
Меня очень тяжело любить, Эллиот. Я не хочу причинять тебе боль.
Он взял мою руку и сжал ее.
Я позволю тебе сделать это, но не стану облегчать твою участь.
Я не уверена, что у меня с Диконом.
Эллиот посмотрел мне в глаза и крепче стиснул руку.
Онтвое прошлое. У тебя тоже новая доска.
Новая ли? Смогу ли когда-нибудь начать сначала? Я не думала, что вообще заслужила новую жизнь, но вот где я былаперед зеленым сигналом светофора на простирающейся передо мной дороге.
ГЛАВА 27
Фиона
Уже спустилась ночь, когда Эллиот подъехал к Маркхэму.
Спасибо,поблагодарила я.
Что будем делать с Уорреном?спросил Эллиот.Он выходит на следующей неделе.
Как только он это сделает, я потеряю контроль над ситуацией, да?
Он постучал по рулю.
Нет. Я потеряю.
Я не стану втягивать тебя в это.Я повернулась на пассажирском сиденье, чтобы посмотреть на него.Причина, по которой я не сказала Дикону, заключалась в том, что он навредил бы себе, пытаясь убить Уоррена. Я не хочу такого же для тебя.
А я не хочу, чтобы ты шла за ним.
Его глаза потеряли свой оттенок в полумраке, но линия челюсти стала четче выраженной. Более ровной, сильной. Я коснулась его, провела вниз по шее, поправила ему воротник. Эллиот взял меня за шею и потянул к себе. Наши губы соприкоснулись, языки сплелись, мы застонали, наши тела нашли друг друга. Он положил руку между моих ног и сжал мою киску через джинсы. Сквозь ткань ощущалась влага. Он провел пальцами по шву, и я откинула голову, застонав.
Фиона,сказал он хрипло,я хочу увидеть, как ты кончаешь.Он ущипнул меня через джинсы под ширинкой, нажав на клитор.
Я хотела, чтобы он заставил меня кончить. Хотела, чтобы он оказался внутри меня. Он подтащил меня к себе, пока его губы не оказались на моем ухе.
Брось его,прошептал он.
Я знала, что если соглашусь это сделать, он возьмет меня прямо в машине, а я отведу его наверх, и мы будем трахаться всю ночь.
Но брошу ли я Дикона?
Может быть. А может, нет.
Еще рано,ответила я, отстраняясь.
Когда?
Я крепко поцеловала его в губы и вышла из машины.
ГЛАВА 28
Фиона
Ты сказала, что видишь связь между людьми. Вроде как наблюдения. Время, проведенное после ухода. Помнишь, Дебби?
Да. Помню.
Ты видела связь между Диконом и мной?
* * *
Я вошла в спальню и направилась прямо к гардеробной. В двух комнатах с окнами стояли вешалки с одеждой. Ароматизаторы с камфорой были выставлены в ряд, потому резкий запах ударил мне в нос. Я открыла самый нижний ящик тумбочки и ввела код сейфа. Вжик. И он открылся, являя взору несколько украшений, черную карту и конверты с наличными. Также у меня там имелись таблетки, в основном транквилизаторы, и несколько пакетиков с коксом для чрезвычайных ситуаций. Я куда-то собиралась?
Мне нужны были деньги и моя машина. Точно. Черная карта лежала прямо передо мной, ключи от машины были у камердинера внизу. А какую именно машину взять? Это имело значение?