У нас не будет любовной истории. Не трагическая, не печальная и уж точно не счастливая. Можешь забрать мою ненависть,яростно сказала Серафина.
Я возьму,пробормотал я.Ненависть намного сильнее любви.
Вечером Нино присоединился ко мне на террасе.
Савио рассказал мне, что случилось.
Она очень решительная.
От нее одни неприятности,поправил он.Держать ее под этой крышей большой риск.
Я криво улыбнулся ему.
Только не говори мне, что ты боишься девушки.
Выражение лица Нино не изменилось.
К счастью, страх не входит в число эмоций, которые я открыл.
Тогда продолжай в том же духе,сказал я.
Страх был так же бесполезен, как и любовь и еще более разрушителен.
Меня беспокоит Адамо. Его посвящение через два дня. Держать Серафину пленницей в особняке могло усилить его нежелание давать клятву.
Я повернулся к нему.
Думаешь, он откажется от татуировки?
Нино вздохнул.
Понятия не имею. Он ускользает. Я не могу заставить его поговорить со мной больше. Киара единственная, с кем он проводит время.
Адамо бунтует, но он все еще Фальконе. Стоит ли давить на него сильнее?
Нино покачал головой.
Думаю, это заставило бы его отстраниться еще больше. Мы должны надеяться, что он придет в себя в конце концов.
Посвящение перед нашими младшими офицерами и капитанами. Если он откажется ...я замолчал.
Нино кивнул, потому что понял. Отказ Адамо от татуировки был бы позором, предательством. Было только одно наказание за отказ от татуировки: смерть.
Полагаю, нам не в первый раз придется убить значительное количество Каморристов,сказал я.
Эти люди верны. Было бы неудачно избавиться от них, и мы столкнулись бы со слишком многими противниками сразу.
До этого не дойдет.
Нино снова кивнул и тихо встал рядом со мной.
Ты дал Серафине что-нибудь от боли?
Боли?эхом отозвался я.
Ее рана может причинять боль.
Порез неглубокий. Это не может вызвать у нее ничего, кроме легкого дискомфорта.
Нино покачал головой.
Именно так я думал, когда лечил рану Киары, но она была удивительно чувствительна к боли. И Серафина не будет отличаться. Может, даже хуже. Возможно, это первый порез, который она получила, возможно, это вообще первый акт насилия, Римо. Она будет чувствовать боль глубже, чем мы с тобой.
Я обдумал его слова и понял, что он, вероятно, прав. Из того, что я узнал, Серафину, вероятно, никогда не били ее родители. Первый акт насилия ... я не зацикливался на этих мыслях.
У нас есть что-нибудь от боли?
У меня в комнате есть Тайленол. Я могу принести его ей после ужина. Киара снова готовит лазанью с сыром.
Нет, я отдам ей, когда принесу кусочек лазаньи.
Хорошо,пробормотал Нино, внимательно глядя на меня.
Что?прорычал я, его молчаливое осуждение действовало мне на нервы.
Первоначально план состоял в том, чтобы держать Серафину в Сахарнице.
Сначала я не знал, что она за девушка. И здесь она в большей безопасности. Я не хочу, чтобы кто-нибудь до нее добрался. Это разрушит мои планы.
Я принесу Тайленол,сказал Нино, оборачиваясь и оставляя меня стоять.
Я вошел в дом и прошел на кухню, где пахло травами и чем-то еще более пряным. Киара оторвала взгляд от разделочной доски. Она нарезала помидоры и бросила их в тарелку с салатом.
Здесь никто не ест салат,сказал я, направляясь к ней. Напряжение ее тела было едва заметным.
Я ем, и Нино тоже, и, возможно, Серафина тоже предпочитает оставаться здоровой,сказала Киара.
Я остановился рядом с ней и заглянул в духовку, где на большой сковороде плавился сыр.
У Серафины есть более насущные проблемы.
Глаза Киары взлетели вверх, и я схватил ее за руку прежде, чем она успела отрубить пальцы.
Нино должен показать тебе, как правильно держать нож,потребовал я и отпустил ее.
Она положила нож.
Когда ты отправишь ее обратноя уставился на нее. Она заправила прядь за ухо и отвернулась. Киара все еще была готова подчиняться.Ты ведь отошлешь ее обратно?
Вошел Нино с тайленолом, переводя взгляд с меня на жену. Он нахмурился, но ничего не сказал.
Когда лазанья будет готова?спросил я.
Сейчас все должно быть готово.она схватилась за ручку, и я отступил назад, чтобы она могла открыть духовку. Она кивнула.
Идеально.
Нино взял рукавицы и осторожно оттолкнул жену в сторону.
Позволь мне.
Он поставил кипящую сковороду на плиту, и Киара улыбнулась ему, коснувшись его руки.
Спасибо тебе.
Выражение его лица смягчилось, и я все еще не мог сосредоточиться. Мой брат любилили на что он был способенКиару. Достав из кармана Тайленол, он протянул его мне.
Дай мне кусочек лазаньи для Серафины.
Кьяра поджала губы, но сделала, как ей сказали.
Почему она не может поужинать с нами?
Она пленница,пробормотал Савио, входя. Он все еще злился из-за инцидента с супом.
Она может быть пленницей и ужинать с нами, как ты думаешь?она обратилась за помощью к Нино. Он коснулся ее талии, и они обменялись взглядами, которые я не смог прочесть.
Устав от их молчаливых разговоров, я ушёл с лазаньей и тайленолом. Когда я вошел в спальню, Серафина сидела на подоконнике, обхватив руками ноги. Интересно, какую одежду она носила в Миннеаполисе? Я не мог представить, что она выбирала платья до пола, как Киара. Серафина не повернулась ко мне, когда я вошел, даже когда я пересек комнату и поставил тарелку на тумбочку.
Скажи Киаре, что я сожалею, что потратила впустую ее суп.
Ты сожалеешь?спросил я, останавливаясь перед ней. Ее голубые глаза все еще смотрели в окно.
Прости, что потратила его впустую, а не бросила в твоего брата. Я сожалею, что промазала. Ты можешь сказать ему это.
Я подавил улыбку и внимательно посмотрел на нее, на ее изящно изогнутые губы, на ее безупречную кожу. Мой взгляд опустился на ее предплечье. Она держала руку под неудобным углом, чтобы не прижимать ее к ноге. Я протянул Тайленол.
От боли.
Ее взгляд упал на мою ладонь. Потом она подняла глаза. Я мог бы сказать, что она хотела отказаться, но она снова удивила меня, приняв таблетки, ее пальцы коснулись шрамов на моей ладони. Ее светлые брови нахмурились.
Это следы ожогов, не так ли?
Я убрал руку и сжал ее в кулак.
Кушай. У меня есть завтра на тебя планы.я повернулся на ботинках и запер за ней дверь.
Г Л А В А 8
СЕРАФИНА
На следующее утро я быстро приняла душ, держа руку вне кабинки, чтобы она не промокла. Обезболивающие помогли справиться с болью. Я не ожидала такого внимания со стороны Римо и подозревала, что у него были скрытые мотивы для этого жеста, но это дало мне еще один кусочек головоломки. Шрамы на его ладонях имели особое значение. У меня было чувство, что они были связаны со шрамами, которые покрывала его татуировка.
Звук замка испугал меня, и я быстро надела еще одно длинное летнее платье Киары, прежде чем выйти из ванной, мои волосы все еще были влажными, а ноги босыми.
Римо стоял перед окном, скрестив руки на груди, высокий, смуглый и задумчивый, как любитель любовных фильмов. Он повернулся и осмотрел мое тело. Было тревожно, как физически его взгляд ощущался на моей коже.
Я выведу тебя погулять в сад.
Я подняла брови.
Зачем?
Ты бы предпочла провести в плену здесь?
Нет, но я опасаюсь твоих мотивов.
Римо мрачно улыбнулся.
Я хочу, чтобы ты была в здравом уме и теле. Было бы грустно, если бы эти четыре стены сломали тебя раньше, чем я.я уставилась на него, радуясь, что он не слышит моего пульса.А теперь пошли,приказал он, кивнув в сторону двери, его глаза задержались на моем теле.
Я последовала за ним и почти столкнулась с ним, когда он остановился в коридоре, глядя на мои ноги.
Ты не хочешь обуться?
Я бы так и сделала, если бы у меня были подходящая обувь. У Киары размер обуви шесть, а у меня семь с половиной.
Римо внимательно посмотрел на меня, прежде чем прикоснуться к пояснице, и я удивленно подалась вперед. Он указал мне идти вперед, уголки его рта приподнялись, темные глаза оценивающе смотрели на меня.
Мое тело покалывало от его прикосновения, а сердце колотилось в груди. Близость Римо пугала меня, и он мог это сказать. Я старалась держаться на расстоянии, но Римо следовал за мной, его взгляд обжигал мне шею, а его высокая фигура отбрасывала тень на мою спину.
Мне удалось расслабиться, когда мы вышли на яркий солнечный свет. Римо повел меня через обширные сады с различными бассейнами, мишенями для стрельбы и идеально ухоженной зеленью. Теплая трава казалась чудесной под моими босыми ногами, но я не позволяла ей отвлекать меня от моей главной цели: разведать окрестности.
Римо был странно спокоен, и это тревожило, потому что означало, что что-то происходит за этими темными жестокими глазами.
Ты можешь попытаться сбежать, но тебе не убежать,твердо сказал Римо, когда я осмотрела границу участка.
Высокие стены вокруг здания были увенчаны колючей проволокой, и когда мы подошли достаточно близко, я услышала жужжание электричества.
Ты ищешь слабое место в наших мерах безопасности?спросил он с оттенком мрачного веселья.Ты ничего не найдешь.
У всего, у каждого есть слабость. Вопрос только в том, чтобы найти это,тихо сказала я, останавливаясь.
Римо встал передо мной, его темные глаза торжествующе скользили по мне.
А ты слабость Данте, Серафина.
Я всего лишь его племянница. Данте приговорил так много мужчин к смерти в своей жизни, ты действительно думаешь, что он заботится о жизни одной девушки?
Римо взял меня за затылок, удерживая на месте, и приблизил наши лица. Я позволила ему, смягчилась в его объятиях, зная, что это не та реакция, которую он хотел. Его темные глаза впились в мои, и я с трудом удержалась, чтобы не отвести взгляд.
Я задаюсь вопросом, действительно ли ты веришь в это или ты надеешься, что я верю в это.сказал он, понизив голос.
Это правда.
Его губы растянулись в жесткой улыбке.
Правда в том, что ты девушка, нечто драгоценное, нечто, что они должны защищать. Это укоренилось в них, выжжено в них безвозвратно со дня их рождения. Их честь требует, чтобы они оберегали тебя, и каждую секунду, пока ты в моих руках, они подводят тебя, подводят себя. С каждой секундой, которая проходит, стыд их неудачи съедает их честь. Как люди, мы живем честью и гордостью. Они колонна нашего мира, нашего гребаного "я", и я собираюсь сносить их колонну за колонной, пока каждый гребаный член Наряда не будет раздавлен под тяжестью их гребаной вины.
Мое дыхание застряло в горле, и я не могла ничего сделать, кроме как смотреть на человека передо мной. Может быть, он недооценил меня, но яи я боялась, что даже этот наряднедооценила и Римо Фальконе.
Его действия говорили о едва сдерживаемом насилии и наводили на мысль, что у него нет ни капли самообладания, что его можно толкнуть на необдуманные поступки. Но Римо был опасно умен. Безжалостный человек с силой и остроумием, чтобы отомстить.
Может быть, они будут чувствовать себя виноватыми, но они не дрогнут. Они не станут рисковать частью Наряда ради меня. Ни за здоровье моего тела, ни за мою жизнь, и меньше всего за мою невинность, Римо. Так что бери либо то, либо все. Ты не ослабишь Данте или его Наряд.
Римо провел большим пальцем по моей шее. Я не была уверена, сделал ли он это нарочно или не заметил, и не прикосновение, а выражение его глаз заставило меня вздрогнуть.
Они защитят твою невинность любой ценой, потому что это единственная чистая вещь в их гребаной жизни. Они думают, что твоя невинность смоет их грехи, но они дышат грехом. Как и все мы. Сто девственниц не могут смыть грех с наших вен. Определенно не от меня.
Даже ангелом?пробормотала я, поднимая голову и глядя на него сквозь ресницы.
Мой пульс бился в венах, зная, на какой риск я иду. Но я была вынуждена вступить в игру Римо, желая того или нет, и я могла быть либо пешкой, либо игроком.
Что-то промелькнуло в темных глазах Римо, что-то голодное и смертельно опасное. Он наклонился ближе, его горячее дыхание коснулось моих губ.
Ты играешь в опасную игру, Ангел.
Я улыбнулась.
Ты тоже.
Его губы прижались к моим. Я этого не ожидала. Почти поцелуй, как угроза, скользящая по моей коже, была его тактикой ... до сих пор. Это не было прикосновением призрака. Это было ощутимо, и все же казалось обещанием поцелуя, угрозой того, что ждет впереди.
Ошеломлённая действиями Римо, я выдержала его взгляд. Наконец, я вырвалась и подняла ладонь, чтобы ударить его, но он схватил меня за запястье. Он снова притянул меня к себе.
Именно такой поцелуй Данило подарил бы тебе в церкви, а может, и позже, в первую брачную ночь. Вежливый. Контролируемый. Благоговейный.его голос понизился.Это не поцелуй.
Гнев захлестнул меня.
Ты...
Римо прижался губами к моим губам, его пальцы царапали мое бедро, а другая рука сжимала мое запястье между нашими телами. Его губы завладели моими, его язык пробовал рубец моего рта, посасывая мою нежную нижнюю губу, требуя входа. Меня обдало жаром, и мои губы слегка приоткрылись. Едва. Вспышка покорности, и Римо погрузил свой язык в мой рот, пробуя меня на вкус, поглощая меня. Его вкус опьянял, жар его тела подавлял. Его большой палец прижался к моему запястью, ладонь скользнула от бедра к пояснице. Маленькие электрические искры последовали за его прикосновением.
У меня кружилась голова, я не могла отодвинуться, вообще не могла двигаться. Наконец, Римо отпустил меня. Я отчаянно втянула воздух, голова кружилась, тело покалывало с головы до ног.
Римо вздохнул.
Это, Ангел, был поцелуй. Это единственный поцелуй, который ты когда-либо получишь от меня, и этот поцелуй ты будешь использовать, чтобы измерить каждый последующий поцелуй.
Дрожа, я отшатнулась от Римо.
Что ты наделал?я запнулась.
Я прижала дрожащие пальцы к губам, ужас обрушился на меня, как молния. Это должно было быть привилегией Данило. Мой первый поцелуй.
Римо взял его.
Нет.
Я отдала его.
Римо сердито покачал головой.
Я порезал тебя своим ножом, и ты не проронила ни слезинки, но поцелуй заставляет тебя плакать?
Я отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Всю свою жизнь я была воспитана, чтобы быть идеальной женой, чтобы подарить себя мужу. И вот так я позволила Римо украсть часть моего подарка. На мгновение мне захотелось зарыдать. Потом я почувствовала тепло Римо на своей спине, не касаясь, но задерживаясь между нами.
Ты боишься гнева Данило, если он узнает, что его Ангел прячет несколько черных перьев под сияющим белым оперением?
Я оглянулась через плечо на его поразительное лицо.
Ты ничего не знаешь ни о Данило, ни обо мне.
Я знаю твою слабость и знаю его.
Я снова повернулась к нему.
У тебя тоже есть слабость, и в один прекрасный день твои враги используют ее против тебя с той же жестокостью, что и ты.
Может быть,проворчал он.Возможно, они восстанут после того, как я сожгу их гордость, но не все созданы, чтобы восстать из пепла.
Я усмехнулась.
Ты говоришь, как мученик. Что ты знаешь о сжигании?
Римо ничего не сказал, только посмотрел на меня с жестоким намерением, с тем же выражением, которое я видела, когда он порезал меня. Мой взгляд метнулся к ране на руке, и Римо проследил за ним. Кирпич за кирпичом я разрушала стену, которую Римо не собирался опускать.
Римо схватил меня за руку и повел к особняку. Я ничего не сказала, даже не посмотрела в его сторону. Я знала, когда отступать, знала, когда сдаваться, потому что эта битва только началась.
Оставшись одна в своей комнате, я направилась в ванную и плеснула холодной водой в лицо, чтобы прояснить голову. Подняв глаза, я съежилась от состояния своих губ. Красные и опухшие.
Я все еще чувствовала прикосновение Римо, все еще ощущала его вкус. Как я могла позволить этому случиться? Я должна была оттолкнуть его, но не сделала этого. Римо остановился. Я не только позволила ему украсть мой первый поцелуй, я наслаждалась им извращенным, всепоглощающим способом.
Я вернулась в спальню и опустилась на кровать, глядя на темный балдахин. Что-то в Римо ошеломило меня. У него был способ втянуть меня в это. Я подняла руку, чтобы посмотреть на рану. Она все еще чувствовалась болезненной, но казалась заживала. Он не только позволил мне заглянуть под жестокую маску Римо, но и послужил напоминанием о том, кем он был: монстром.