Девственная застенчивость, как мило,насмешливо сказал Римо.Не волнуйся, Ангел, я никому не скажу, что я первый мужчина, который увидел тебя такой.
Я уставилась на него, борясь со слезами смущения и ярости, когда он наклонился, чтобы взять платье.
Сделай шаг назад.
Я быстро вылезла из платья, и Римо выпрямился, зажав под мышкой испачканную ткань.
Он посмотрел на меня.
На тебя стоит посмотреть. Бьюсь об заклад, у Данило бы появился стояк от одного взгляда на тебя. Я могу только представить, что он чувствует сейчас, зная, что ты в моих руках, зная, что он никогда не получит обещанного.
Я покачала головой.
Что бы ты ни взял, это всегда будет меньше того, чего получил бы он, потому что я бы отдалась ему добровольно, телом и душой, и ты ничего не можешь с этим поделать. Тебе придется довольствоваться утешительным призом, Римо Фальконе.
Римо медленно отступил назад со странным выражением на лице.
Тебе нужно принять душ, Серафина. Одна из шлюх принесёт тебе свежую одежду.
Он повернулся и исчез с тихим щелчком двери. Воздух со свистом покинул мои легкие.
Я обхватила себя руками, дрожа, пытаясь держать себя в руках. Пришлось приложить немало усилий, чтобы противостоять Римо, и теперь меня захлестнула волна эмоций. Я напряглась, вспомнив о камере, но потом решила, что это не имеет значения. Римо знал, что я его боюсь. Мой храбрый вид его не обманул.
РИМО
Серафина была всем, на что я надеялся, и даже больше. Королева в моей шахматной партии. Благородная и гордая, как королева, и высокомерная и избалованная, как одна из них. Она заставила меня захотеть сломать ее. Сломать эти белые крылья. Ангел на вид, но с подрезанными крыльями, счастлива быть приземлённой, счастлива никогда не бродить по небу. Довольствоваться тем, что стала прекрасной прирученной птицей в позолоченной клетке Данило.
Я допил виски и пошел в бар. Джерри снова наполнил мой бокал. Шлюхи собрались в другом конце бара, как можно дальше от меня. Как обычно.
Она такая красивая,сказала шлюха, которая принесла Серафине одежду.
Она была красивой. Серафина была шедевром, даже слишком красивой. Ее золотистые волосы и безупречная кожа на грязном матрасе казались мне святотатством, и я совершил почти все мыслимые грехи.
Я выпил еще виски, подумывая о возвращении в подвал, к Серафине.
Что бы ты ни взял, это всегда будет меньше того, чего получил бы он, потому что я бы отдалась ему добровольно, телом и душой, и ты ничего не можешь с этим поделать. Тебе придется довольствоваться утешительным призом.
Ее слова настойчиво стучали у меня в затылке. И черт, я знал, что она права. Отнять у Серафины то, что я хотел, было бы не победой. В этом не было ничего сложного. Она была слабее, и находилась в моей власти. Я мог бы заполучить ее к утру и покончить с этим, но это было бы похоже на гребаное поражение. Это было не то, чего я хотел. Отнюдь нет. Я никогда не соглашался на утешительный приз. Я не хотел меньше того, чего она дала бы Данило. Я хотел большего. Я хотел от нее всего.
Я со стуком поставил стакан на стойку и повернулся к ближайшей шлюхе.
В моем кабинете. Сейчас.
Она кивнула и убежала. Я последовал за ней, уже с мучительной болью. Чертовски отчаянный с тех пор, как я увидел Серафину в нижнем белье. Чертовски отчаянный, чтобы похоронить себя в ее киске и вырвать из неё невинность. Я всегда получал то, чего хотел. Я ничего не ждал. Но если я хочу окончательного триумфа, мне придется приложить все свои силы в терпении, и это будет самым большим испытанием в моей жизни.
Шлюха взгромоздилась на мой стол, но встала, когда я вошел. Я расстегнул молнию на брюках и спустил трусы. Она знала свой намек. Мы трахались и раньше. Я часто выбирал ее.
Она опустилась на колени, когда я запустил руку в ее рыжие волосы и начал трахать ее рот. Она взяла меня целиком, когда я вонзился в нее, ударив сзади по горлу, вызывая рвотный позыв, но на этот раз это не помогло утолить жгучий голод в моих венах.
Я хмуро посмотрел ей в лицо, пытаясь представить, что это Серафина, но шлюха смотрела на меня с этой гребаной покорностью, с этим отвратительным почтением. Ни гордости, ни чести. У них у всех был выбор, и они выбрали легкий путь, а не тяжелый и болезненный. Они никогда не поймут, что ничего нельзя получить без боли. Слабости. Отвращения.
Я сильнее сжал ее волосы, заставляя ее вздрогнуть, когда я кончил ей в горло. Отступив назад, мой сочащийся член выскользнул из ее рта. Она посмотрела на меня, облизывая губы, как будто я сделал ей гребаный подарок. Мои пальцы чесались схватить нож и перерезать ей горло, избавить ее от жалкого существования. Она опустила глаза.
Вставай,прорычал я, теряя терпение. Она поднялась на ноги.
Рабочий стол.
Она повернулась и наклонилась над столом, выставив свою задницу, затем потянулась назад и задрала юбку, открывая свою голую задницу. Она раздвинула ноги и оперлась о стол. Никакой гордости. Никакой чести.
Я встал позади нее, дроча свой член, но я уже снова становился твердым. Я потянулся за презервативом, разорвал его зубами и раскатал по члену. Сплюнув в ладонь, я смазал свой член, затем прижался к ее заднице и начал толкаться в нее. Костяшки пальцев шлюхи побелели от ее хватки на столе.
Когда я погрузился по самые яйца в ее задницу, я наклонился вперед, пока моя грудь не оказалась на одном уровне с ее спиной, и впервые она напряглась. Я никогда не был так близко к ней. Я приблизил свой рот к ее уху, когда мои пальцы сжали ее бедра.
Скажи мне, Иден,хрипло прошептал я.
Она затаила дыхание, услышав свое имя. Я никогда раньше не произносил ее имя. Они думали, что я не знаю их имен, но я знал каждого ублюдка, который у меня был, солдата и шлюху.
Ты когда-нибудь думала о том, чтобы послать меня к черту?
Конечно, нет, хо
Как ты хотела меня называть? Хозяин?я врезался в нее один раз, заставив задохнуться.Скажи мне, Иден, я твой гребаный хозяин?она колебалась. Она даже не знала, как ответить на этот вопрос, и это взбесило меня.Я не твой гребаный хозяин,прорычал я.
Да,быстро согласилась она.
Я повернул ее лицо так, чтобы она посмотрела мне в глаза.
Есть ли у тебя хоть капля чести в этом изношенном теле?мягко спросил я.
Она заморгала. Мой рот скривился в рычании.
Нет. Ни одной чертовой унции.я схватил ее за шею и начал входить в нее. Она поморщилась, и это вывело меня из себя. Все-таки врезавшись в нее, я пробормотал в ее ухо,Ты когда-нибудь задумывалась, где Динара?она напряглась подо мной, но я не сдался.Ты вообще о ней думала?
Она всхлипнула. Она не имела права плакать, не имела права, потому что плакала не из-за дочери, а только из-за себя. Гребаный позор матери.
Ты когда-нибудь задумывалась, делаю ли я с твоей маленькой девочкой то, что делаю с тобой сейчас?
Она ничего не ответила. Я выпрямился и продолжал трахать ее, пока, наконец, не кончил. Я отступил назад, бросил презерватив на пол и вытерся полотенцем, которое держал под рукой, прежде чем натянуть трусы и брюки.
Она повернулась, тушь размазалась у нее под глазами, и я бросил в нее полотенце.
Очисти себя. И избавься от гребаного презерватива. Моя сперма капает на пол.
Она подняла с пола полотенце и сначала вытерла пол, а потом протерлась сама. Грязная шлюха.
Убирайся с глаз моих, пока я тебя не убил,сказал я.
Она пронеслась мимо меня, открыла дверь и чуть не столкнулась с Савио, который с отвращением отступил назад. Он поднял бровь, когда вошел.
Ты все еще трахаешь эту сучку? Почему бы тебе просто не убить ее, как она заслуживает?
Она не заслуживает смерти. Было бы слишком любезно убить ее.
И я дал Григорию слово, что сука будет страдать. Савио кивнул.
Возможно. Но я думал, что ты будешь с девственной киской, а не с этим использованным куском мусора.
Я не в настроении для девственной киски.
Савио заинтересовался.
Я представляю, что там будет очень тесно и жарко, зная, что ты первый.
Никогда не был с гребаной девственницей, так что не могу тебе сказать. Есть причина, по которой ты беспокоишься о моей неистовой ярости после секса?
В чем разница между этой яростью и твоей яростью до секса? Или твоём настроением вообще?
Ты чертовски умная задница, как Нино.
Савио неторопливо вошел и прислонился бедром к столу.
Я хотел сказать тебе, что Симеоне ушёл в подвал с подносом еды для твоей девушки и еще не вернулся.
Я оттолкнул Савио, так чертовски разъяренно, что с трудом удержался, чтобы не убить всех до единого в этом гребаном баре. Я побежал вниз по лестнице, услышав хихиканье Симеоне, и увидел его в дверях камеры Серафины, а не внутри нее. Я замедлил шаг, зная, что спешить некуда. Он не был настолько глуп. Достаточно глуп, но не настолько, чтобы пытаться прикоснуться к чему-то, что было моим.
Убирайся, мерзкий извращенец,услышал я голос Серафины.
Заткнись, шлюха. Ты не в Чикаго. Здесь ты ничто. Я не могу дождаться, чтобы похоронить свой член в твоей киске, как только Римо закончит ломать тебя.
Я не буду принимать душ перед тобой. Убирайся!
Тогда я позвоню Римо и скажу, чтобы он наказал тебя.
Так он мне позвонит? Интересно. Я подошел ближе, не издавая ни звука. Спина Симеоне дернулась, как будто он был занят дрочкой, что, вероятно, так оно и было.
Мой рот скривился в рычании, но я сдержал свой гнев. Снова наступила тишина, и я приблизился, не издав ни звука. В моем поле зрения появился профиль Симеоне, прислонившегося к дверному косяку и яростно потирающего свой уродливый член. Я остановился в нескольких шагах от него, и Серафина была в душе, стояв спиной к нему.
Симеоне практически истекал слюной на пол и дрочил, наблюдая, как Серафина принимает душ. Она была зрелищем, не спорю. Ее кожа была бледной, как мрамор. Ее задница два белых шара, в которые я хотел вонзить зубы. На ее теле не было ни единого изъяна, ни единого несовершенства, столь непохожего на мой собственный. Она была защищена всю свою жизнь, защищена от опасностей этого мира, и теперь она была в моей власти.
Обернись. Я хочу видеть твои сиськи и киску.приказал Симеоне, его рука двигалась быстрее на его члене.
Симеоне был так поглощен наблюдением за ней и дрочкой, что не заметил меня.
Если ты не повернешься, я позову Римо.
Я не повернусь, свинья!прошипела она.Тогда позови Римо. Мне все равно!
Ах ты, маленькая шлюха! Я сам тебя разверну.
Симеоне сделал движение, как будто хотел оттолкнуться от двери, когда Серафина обернулась, одной рукой прикрывая грудь, а другой прикрывая киску. Вода, стекавшая по ее лицу, почти скрывала слезы.
Она посмотрела на Симеоне с самым отвращением, которое я когда-либо видел, ее голова была высоко поднята ... и затем она заметила меня.
Видишь, это было не так уж трудно, правда?проскрежетал Симеоне.
Мои губы скривились. Я вытащил нож из кобуры, просунул пальцы в держатель, наслаждаясь ощущением холодного металла на коже.
Она неподвижно смотрела, как я подошел к Симеоне. Ее идеальные гордые губы не произнесли бы предупреждения.
Я схватил его за горло и прижал нож к нижней части живота. Он вскрикнул от удивления и отпустил член.
Ты собирался позвонить мне?спросил я.
Его расширенные от ужаса глаза моргнули, когда его лицо покраснело от моей хватки. Я ослабил хватку, чтобы он мог говорить.
Римо, я убедился, что она не валяет дурака. Все не так, как кажется.
Хм. Знаешь ли ты, что ни один мужчина никогда не видел того, что ты только что увидел?
Он отчаянно замотал головой. Я поднял взгляд на Серафину, которая смотрела на меня с застывшим выражением лица.
Видишь ли, теперь ты увидел то, чем я не собирался делиться,объяснил я приятным голосом.
Я всадил нож ему в живот, всего на пару дюймов. Он закричал, размахивая руками. Я крепко держал его, не сводя глаз с Серафины. Кровь стекала по моей руке. Его грязная кровь.
Серафина опустила руки. Я не думал, что она заметила. Она смотрела на меня с нескрываемым ужасом. На этот раз ее гордая маска соскользнула и открыла ее истинную природу: мягкосердечная, хрупкая девушка.
И я увидел ее упругие груди и золотистые кудри на вершине бедер, идеально подстриженные в треугольник. Для первой брачной ночи. Как жаль, что бедный Данило никогда не увидит ее. Она была моей для взятия.
Римо,пробормотала Симеоне.Я никому не скажу, что видел. Пожалуйста, умоляю тебя.
Я верю тебе,мягко сказал я.Но ты будешь помнить.я вонзил нож глубже в его плоть, двигаясь медленно, позволяя ему наслаждаться каждым дюймом лезвия.Ты представлял, каково это погрузить свой грязный член в ее киску?
Он булькнул. Нож был по рукоять вонзен ему в живот.
Ты что, вообразил, что погрузишься в нее по самую длину?
Его глаза вылезли из орбит, дыхание участилось. Я повернул нож, и он снова закричал. Затем я вытащил его так же медленно, как и вонзил. Его ноги подкосились, и я позволил ему упасть на пол. Он схватился за рану и заплакал, как трус. Пройдет еще десять или пятнадцать минут, прежде чем он умрет. Он хотел бы меньше времени.
Помнишь, что я говорил тебе о твоих глазных яблоках и языке? Твой член присоединится к ним.
Я опустил нож на его член,и Серафина резко обернулась.
СЕРАФИНА
Мои руки лежали на белых плитках душа. Я не могла дышать. Ужас сдавил мне горло. Ничто в моем воспитании не подготовило меня к этому. Ничего не могло подготовить. Я быстро разваливалась на части. Быстрее, чем я когда-либо думала.
Гордость и честь были столпами нашего мира, столпами моего воспитания. Мне нужно было держаться за них. Он мог забрать у меня все, но не это. Никогда.
Симеоне кричал, и я прижала ладони к ушам, пытаясь отгородиться от негобезрезультатно.
Ледяной принцессы больше нет.
Мои глаза затуманились от слез и воды. Но образ Римо, вонзающего нож в человека с кривой улыбкой на лице, врезался мне в память. Как я могла оставаться гордой? Как я могла держать голову высоко и не показывать ему свой страх? Ничто не пугало меня больше, чем Римо Фальконе.
Монстры ненастоящие.сказала мне мама давным давно, когда я боялась спать в темноте и забиралась в постель к Сэмюэлю.
Тогда я ей не поверила, и это было до встречи с Римо.
Крики прекратились.
Я вздрогнула и медленно опустила руки. Что-то красное попалось мне на глаза. Я посмотрела на пол душа, где красная вода собиралась вокруг моих ног. Я заморгала. И тут что-то щелкнуло. Душ на уровне пола. Римо вонзил нож в мужчину ... мои ноги казались еще бледнее на красном фоне. Мое зрение изменилось, и что-то сломалось во мне.
Я стояла в чьей-то крови.
Я услышала свой крик и попыталась выбраться из крови, но пол был скользким. Я повернулась, держась за стены душа. А потом я увидела остальную часть камеры. Весь пол был залит кровью, а посреди всего этого стоял Римо, высокий и смуглый, с ножом в руке.
Его грудь и руки были в крови. Красный. Красный. Красный. Повсюду.
Я все кричала и кричала, пока не перестала кричать, потому что в легких не осталось воздуха. И я не могла дышать.
Римо убрал нож в чехол и направился ко мне.
Я замахала руками, пытаясь убежать от него, от крови, от мертвеца за спиной Римо.
Мои ноги соскользнули на пол, и я упала. Мои колени погрузились в кровь, руки последовали за ними.
Римо поднял меня, прижал к себе, и запах крови заполнил мой нос. Я схватила его за плечи, чтобы не упасть. А потом я отдернула руку, и она стала красной. И один взгляд вниз. Красная. Моя кожа. Красная. Все красное.
Мои глаза нашли окровавленное тело Римо. Красный. Красный. Красный.
Я начала бороться с его хваткой. Я боролась изо всех сил.
Пожалуйста,выдохнула я.
Римо поднял меня на руки, и у меня не осталось сил сопротивляться. Он пронес меня босиком через камеру, перешагнув через мертвеца. Когда он избавился от ботинок? Истерический смех вырвался из моего горла, но перешел в рыдание. Это было уже слишком.
Римо прошел в другую камеру и опустил меня на пол. Я опустилась на пол, свернувшись калачиком на боку, не в силах оставаться в сидячем положении. Моя грудь тяжело вздымалась, но я не дышала. Сквозь туман я видела, как Римо вылезает из окровавленной одежды и идет ко мне. Голый. Больше я ничего не заметила.
Он просунул руки мне под колени и снова поднял. Затем на меня плеснула холодная вода, и я сделала глубокий вдох, открыв глаза. Римо пошевелился, держа меня на руках, наклонился вперед, прижался лбом к плитке и посмотрел на меня. Его тело защищало меня от холодной воды, льющейся на нас, а его темные глаза не отпускали меня.