Леське безумно захотелось юркнуть в какую-нибудь маленькую норку, просочиться под полом и бежать со всех ног. Бежать, не останавливаясь, пока в горле не образуется сухая пустыня, а подошвы ног не сотрутся в кровь. Тогда ей не будет нужды держать ответ, она сможет упасть и долго-долго лежать, жалея себя. Она сможет закрыть глаза и снова и снова прокручивать эту короткую встречу в голове, как сотни раз прокручивала те первые встречи.
Прошлое преследовало её в снах, в коротких мучительных тенях воспоминаний, которые посещают человека перед рассветом. Фёдор и его отец, комната, полная книг, цветы на балконе, жаркий полдень, скейт в загорелых руках осторожные взгляды
Пережитое временами врывалось в её усталый мозг, когда она без сил падала на кровать после пятнадцати часов на ногах. Оно никогда не отпускало её, а сегодня постучалось в дверь. Даже больше. Сегодня минувшее без предупреждения распахнуло калитку в настоящее, и две ипостаси столкнулись нос к носу.
А она не была той сильной женщиной, которая без страха могла посмотреть прошлому в глаза. Она не была камнем, и не была борцом сумо. Лицо у Леськи пошло пятнами. Всё, что она смогла из себя выжатьнемного приподнять подбородок и упрямо посмотреть в злобный прищур карих глаз.
Вселенная проглотила её.
Как тогда. Она посмотрела в его глаза и больше ни одного парня в упор не видела.
Пусть она убирается, Фёдор, вздрогнув, отодвинулся. Отвернулся, выпустив Леську из энергетических тисков.
Как он посмотрел на неё? Как на слизняка, посмевшего заползти на его чистый ботинок. Ни капли, ни частички той доброты и тепла, которые она помнила, которые хранила в своём сердце. Да, она была грязной. Она была отвратительной и лживой. Она участвовала в шантаже и обмане. Она предала не только его. Она предала саму сущность верности и чистоты.
Невидящими глазами Леська обвела комнату. Боль в груди стала нестерпимой. Она даже не могла спросить, не могла крикнуть ему: Что я сделала?
Она это прекрасно знала
Случившееся семь лет назад, снова надвинулось на неё, как чудовищное животное. Оно снова было здесь, снова терзало её внутренности, снова забирало жизнь. Леська отступила, неуверенно шагнув в сторону. Всё кончено.
Убирается? Ксения, кажется, пришла не просто в смятение, она была в ужасе. Во-первых, как ты можешь так говорить? Что за слова? её лицо исказилось. А во вторых, ты что, издеваешься? Лесяповар. Если она уйдёт, всё, что я так долго планировалаполетит в тартарары.
Она уйдёт, и ничего никуда не полетит.
Даже если бы Фёдор не говорил, так уверенно, Леська всё равно бы с ним согласилась. Приготовление едыне такое уж сложное дело. Несмотря на то, что она несколько лет оттачивала мастерство и тратила на совершенствование массу времени и средств, несмотря на то, что как никто, знала цену хорошему обеду и любила удивлять и радовать своих клиентов, вместе с тем истина оставалась истиной: приготовление еды не такой уж и редкий вид деятельности.
Кто угодно умеет готовить. Вот та женщина, которая ей сегодня открыла дверь, наверняка может состряпать эскалопы и сварганить овощи на гарнир. Официантов можно заказать в любом агентстве, так же, как и десерт. Конечно, хозяйке придётся побегать, чтобы организовать всё день в день, но это уже не Леськины проблемы. Ничего невозможного в этом нет. Не в космос же ей ракету запускать.
Об этом она и сказала Ксении, как только они оказались наедине. Не следовало ей оставаться в доме, с хозяином которого у неё было такое неприятное прошлое. Она развязала фартук, вытащила из кармана визитки и убрала их в сумку.
Нет, Леся стойте! Не делайте этого, прошу вас! хозяйка с ужасом расставила ладони, следя за её действиями. Постойте, прошу вас! Что у вас произошло с моим братом?
4
В стакане лед, в горле дрожит кадык,
В кухне дым, а в коридоре ты.
Поломанные. Та сторона
С вашим братом? у Леси от удивления и какого-то божественного облегчения сердце трепыхнулось, а потом взмыло из груди к небесам, ФёдорВаш брат?
Да, глаза Ксении сверкнули, как будто что-то её позабавило. Так что произошло? В жизни не видела, чтобы он так злился и вёл себя так грубо с малознакомыми людьми.
НуЛеська потянула у так долго, как только могла. В общем-то, я другого и не ожидала. Это совершенно, справедливо никак не хотело покидать языка, поэтому она, скривившись, подобрала не менее подходящее слово: закономерно. Лучше Вам у него спросить, что произошло, она снова поморщилась, будто нечаянно коснулась больного зуба языком, а я пойду.
Нет, пожалуйста, не делайте этого! Уверена, что Вы не могли ничего натворить. Я сейчас поговорю с ним, а Вы приступайте к работе.
Вот упрямица! Сестра! Не знает же ничего! Ну да ладно! Сейчас она поговорит со своим братом, а Леська тем временем будет готова.
Как только хозяйка покинула кухню, она принялась методично убирать вещи в сумку: любимые ножи и приправы, без которых не ездила ни на один ответственный заказ, колпак, визитки. Как смогла дрожащими руками, сложила фартук и втиснула поверх головного убора.
Нет! резкий мужской голос заставил её замереть. Брат с сестрой разговаривали где-то неподалёку. Ты не знаешь, что произошло! Ты не можешь ей доверять!
Что-то тихим голосом ответила Ксения.
Не хочу я этого даже вспоминать! Неужели так сложно найти кухарку?
Ну что за слово? Пожалуй, она ненавидела, когда её называли кухаркой, раз в десять больше, чем словом повариха. Кухаркаэто такая толстая тётка с немытыми волосами в грязном переднике. С одинаковым остервенением рубящая курицам головы и взбивающая сливки. Женщина, не способная творчески мыслить, которая из раза в раз готовит щи на кислой капусте и мясо по-французски, пахнет пережаренным луком и не меньше других презирает свою работу. В посиделках с товарками она ругает хозяев, в семьетелевизионщиков и детей, с друзьями (если таковые находятся)пенсионную реформу и систему образования. Больше всего на свете она боится быть выгнанной из приличной семьи и попасть в школьную столовую.
А Леська больше всего боялась превратиться в такую женщину. Именно поэтому она не желала иметь постоянную работу в одном доме. Как только ты попадаешь в болото надёжного заработкавоистину, со временем превращаешься в кухарку. Перестаёшь развиваться. А если ещё и боишься потерять гарантированный доходпрямая дорога в прислугу. Нет ужкухарка! ни за что!
Опять паузавидимо, Ксения объясняла что-то.
Она обворует тебя!
Леська съёжилась: она не воровка! Это неправда! Она рванулась, готовая защищать себя! Если о ней будут думать, как о воровке, кто захочет пригласить её в дом?
Ты не помнишь, потому что это случилось в Новороссийске, когда вы как раз уехали в медовый месяц. Леська замерла. С порога ей отчётливо слышался разговор. Мы с отцом не очень-то афишировали это происшествие. Гордиться мне, конечно, нечем. Мы познакомились я с ней познакомился, когда ещё, кажется, с Алиной встречался, ты помнишь?
Да, конечно! Милая девушка
Воцарилась тишина, каждый как будто ударился в воспоминания. Леське до зуда в ногах хотелось посмотреть, что там у них происходило. Почему они замолчали?
И? прервала паузу Ксения.
И всё!
Леська сглотнула.
Познакомились, поболтали, ну как это обычно бывает, он ещё немного помолчал, заставляя сердце Леськи скакать бешеным галопом.
И что? чуть ли не вопила Ксения, что такого ужасного произошло, скажи, наконец! Почему ты вынуждаешь меня выпроводить человека, с которым когда-то всего-то и сделал, что поболтал?
Не знаю, как это получилось, а точнее, очень даже знаю, как получилось и почему, в его голосе звучали стальные молотки, мы переспали.
Леська облизнула губы. Призраки летней ночи накрыли, как грозовые облака. И дождь. Он тогда лил нешуточный. Воздух был тёплым, так что даже после ливня, окатившего их с ног до головы, не хотелось расходиться. Тогда Федя сказал:
Знаешь, какая вода после дождя тёплая! Поедем, искупаемся.
Поедем! ей и в голову не пришло, что не стоило им этого делать. Не стоило, потому что они были слишком мало знакомы. Не стоило, потому что за последние дни, что они провели вместе, обоим было ясно, насколько их тянуло друг к другу. Не стоило, потому что она намеренно ближе познакомилась с ним, и у них с матерью были в отношении этого золотого мальчика свои, совершенно определённые планы.
Часть 2. Смычка
5
Мы разобранный конструктор, но выскользнув из рук
Вмиг станем осколками из дружбы и любви.
Поломанные. Та сторона
В то летнее утро она поднялась ни свет, ни заря, чтобы сбежать до пробуждения матери. Надоело прогибаться, слушать жалобы на жизнь, топтаться на рынке, отворачиваясь от любопытных взглядов, терпеть.
И когда только ягодный сезон закончится!?
Могла она, как нормальный человек, провести хоть один понедельник каникул так, как пожелает душа? Остаться наедине с собой, затеряться в городе? Побродить по дикому пляжу, покрытому цветными камнями и круглым галечником? Почитать, не чувствуя вины за бездельно потраченное время? Искупаться, не стесняясь длинных ног?
Проживут ведь они без лишней пары сотен?
Неосторожно скрипнув доской, выкатила велик из приделки и повернула за угол. Пустила под горку и, оттолкнувшись от земли, шустро вскочила на сиденье. Рванула прямиком к старой аллее.
Торговать, конечно, было не сложно. Это тебе не интегралы считать. И покупали у Леськи охотноохотнее, чем у матери или у соседок.
А ещё с большей готовностью просили телефончик или прогуляться вечерком к морю. Мужчины обычно подмигивали и велели: Ну-ка, красавица, отвесь килограмм, да, смотри, не обмани!» Молодые норовили прикоснуться, будто она была кувшином, внутри которого прятался джинисполнитель желаний. Леська отдёргивала руку и ниже надвигала платок на глаза.
Эпитет «красавица» с некоторых пор она ненавидела больше, чем парное молоко.
День, начатый с толкотни и базарного гвалта, попыток спрятать лицо и поскорее оказаться дома, неизменно заканчивался скандалом. Леська просила, чтобы мать дала ей чуть больше свободы. Ведь если той не приспичивало принести Леське ещё ягод, к одиннадцати она, как правило, возвращалась домой, в прохладную тишину сада, укрытую за высоким забором. Здесь Леська что угодно была готова делать: готовить, стирать, убирать, возиться в огороделишь бы не сидеть у всех на виду.
И что только матери это стоило? Сама она домашние дела не любила, скорее, была готова весь день завлекать покупателей да болтать с товарками.
Леська отогнала неприятные мысли.
Темноволосые каштаны, сплетаясь ветвями, превратили длинную, посыпанную гравием дорогу в некое подобие летнего тоннеля. Укрывшись от лишних глаз под надёжной защитой их узловатых рук, Леська умерила скорость. Прежде чем вернуться домой, надо будет набрать мидий, чтобы мать не очень сердилась.
Повернув с аллеи, выехала на дорогу, которая, петляя, привела её к заброшенному вокзалу, сонно зевающему у подножия береговых скал. Здесь за поворотом, высокие деревья скрыли из виду неказистые домики последнего микрорайона. Преодолев их, Леська спрыгнула с велосипеда и пошла пешком по бледным шестиугольным плитам Узловой улицы, по раскрошенному асфальту Комсомольской, вдоль прижавшихся к земле домов переулка Нахимова.
Бывшее музыкальное училище. Преподаватели давно покинули классы и коридоры, разъехались на вечные каникулы студенты, опустели комнаты и двор. На широких ступенях, таких удобных, чтобы не только сидеть, но и лежать, она могла торчать хоть до самого вечерани одна живая душа Леську бы не нашла. Случайные туристы, заблудившись, редко заглядывали в этот районуж слишком далеко от моря он находился, а местным жителям просто нечего было делать в студенческом тупичке.
Леська оставила велик в тени на траве, а сама поднялась на самый верх, туда, где ноздреватые камни образовывали удобную лежанку, и открывался прекрасный вид на высокое небо, туда, где встав на цыпочки можно было увидеть краешек далёкого моря, и где ветер тихо скользил по Леськиным плечам, тёплый и ленивый, как майский полоз.
Сняла рюкзак, опустилась и, прислонившись к прохладным ещё, но уже вбирающим солнечное тепло бежево-жёлтым камням, погрузилась в манящий слог Голсуорси.
Прошло три или четыре часаона успела добраться до момента, когда Сомс обнаружил себя выставленным за дверь, съесть кусок сочного пирога и два раза сбегать попить в колонку, когда послышался хруст гравия и на дорожке появился незнакомец.
Высокий, слегка сгорбленный парень со скейтом в руках и наушниками, тянущимися из нагрудного кармана. На нём были линялые джинсовые шорты, открытые шлёпки и серая рубашка в мелкую крапинку. Она-то сразу и бесповоротно выдавало в нём чужака: местные ребята носили сорочки разве что на первое сентября.
Поначалу Леська даже и не забеспокоилась, вернулась к злоключениям героев: как только пришелец поймёт, что здесь нет не только спуска к морю, но и выхода в город, развернётся и уйдёт. Не тут-то было: тень мелькнула у подножия лестницы, лёгкий шорох шагов раздался совсем близко. Незнакомец остановился на пять ступеней ниже, огляделся и сел к ней спиной. Положил невозмутимо скейт, поставил рядом бутылку Кока-колы, согнул одну ногу в колене и вытащил планшет.
Леська смотрела на него с изумлением, пока не задохнулась от бешенства. Он что, слепой? Не видел, что территория занята?
Несколько минут она тупо пялилась на него, потом решила не обращать внимания, но через четверть часа её взяло настоящее зло. Он это серьёзно? Пришёл в место, которое давно несвободно, и собирался сидеть тут, как ни в чём ни бывало? Ничего, что она хотела побыть одна? Ничего, что в городе полным полно укромных уголков, где туристы (а он, несомненно, относился к таковым) могли прекрасно провести время?
Расселся тут, как будто они где-нибудь в центре Рима, где яблоку негде упасть!
Леська принялась угрюмо сверлить аккуратный затылок.
Солнце играло в белых волосах, превращая их в золотистое морское дно, широкие плечи размеренно опускались и поднимались в такт дыханию, две едва заметные тропинки волос убегали за ворот рубахи. Её раздражало всё: блеск его волос, лёгкое замятие ткани на рукаве, то, как он поводил ступнями, отгоняя назойливых насекомых, и как запрокидывал голову, отпивая маленькими глотками из бутылки. Солнце отражалось в стекле и слепило Леську.
Мрачно опускала она глаза в книгу, возвращаясь к смятению Сомса, но неловкое присутствие рядом чужого человека, пусть даже совсем не обращавшего на её внимание, делали чтение невыносимым.
Леська достала пакетик с ягодой и принялась методично забрасывать одну за другой в рот. Ей нет никакого дела до того, что она не одна! Пусть он чувствует себя неловко! Но даже жевать было невозможно: выплёвывать косточки бесшумно, как этому учила мать, Леська не умела. Закончив с чавканьем и бросив кулёк в карман рюкзака, вытерла пальцы салфеткой, и, продолжая злиться, достала телефон. Несколько минут покидала шарики, отчего пришла в ещё большее негодование. Шарикиэто для тупиц. Она скачала эту игру только ради матери: та любила бессмысленное проведение времени.
Побарабанив пальцами по коленке, Леська глянула в небо.
Что ж, порой надо уметь признавать поражение. Оставаться здесь, где чужой человек бесцеремонно вторгся в её личное пространство, стало нестерпимо. Если этому типу комфортно в непосредственной близости с незнакомыми людьмиимеет на то право! Ей же совершенно не обязательно превращать свой прекрасный день в ад.
Леська поднялась, поправила шпильки в волосах, одёрнула шорты. Лучше ей озаботиться поисками нового укромного уголка, чем терзать душу пустой злобой. Засунула Сагу в рюкзак и, обойдя незадачливого гостя, направилась к велосипеду.
Уходишь, потому что тебе неприятно моё присутствие?
Ах, как мы догадались!удручённый глубокий голос не произвёл на Леську впечатления. Неужели ей ещё и придётся с ним разговаривать? Она подняла глаза и наконец-то смогла разглядеть его лучше. Одежда идеально облегала широкоплечую, можно даже сказать, прекрасную фигуру, большая грудная клетка позволяла ей предположить, что он вовсе не мажор, за которого она приняла его в самом начале. У него была белёсая кожа, тонкие черты лица: умные глаза, крупный нос, твёрдый подбородок. Светлая, но грубая щетина, в то время как у её ровесников только-только начинали пробиваться усы. Парень был старше её лет на пятьне меньше. И почему к ней вечно привязывались любители маленьких девочек?