Не пропади. И не бросай писать.
Улыбка трогает его крупные губы, только сейчас замечаю несколько полосочек шрамов, и я думаю, что невесте очень повезло с таким мужчиной, а главным героем следующей книги у меня обязательно будет Егор. Такой же мужественный красавчик, готовый прийти девушке на помощь.
Я серьезно,оглядываясь, затягиваю потуже пояс халата.Не хочу быть должной. Если ты не скажешь сейчас, чем смогу потом отблагодарить, я никуда не поеду и ничего не возьму. Пойду пешком и без денег.
Ладно, грозная девчонка,охранник проводит большой ладонью по гладковыбритой щеке и протягивает мне мобилку.Подаришь бумажную книгу твоего авторства и выполнишь одну мою просьбу.
Какую?на вставку о книге не реагирую. С этими легкими наивными историями я один на один, даже не выкладываю нигде. Не верю, что с ними можно добиться успеха. Да и пишу не ради этого, а такдля души.
Не знаю еще,Егор пожимает крупными плечами,вдруг что-то в будущем появится. Я обязательно придумаю.
Ничего криминального?с надеждой усмехаюсь.
Клянусь,охранник выставляет ладонь вверх и скрещивает пальцы.Все в рамках закона.
И спать ни с кем не придется?
Смеешься?густая бровь подскакивает, а Егор качает головой.
После предложения папывыйти за старика, я уже ничему не удивляюсь.
Егор натянуто усмехается, выравнивается во весь двухметровый рост и прячет руки в карманы брюк.
За пару сотен бумажных и твое спасенное творчество такое точно просить не буду. Ты только не исчезай, чтобы я мог долг-то забрать.
Я позвоню,показываю на телефон и ныряю в салон такси.
Буду ждать,Егор улыбается на прощание, а я пытаюсь запомнить его лицо, чтобы в будущем обязательно его найти и сказать «спасибо».
Дверь хлопает, будто разрезает мою жизнь на «до» и «после». Я прилипаю к окну, не в силах сдержать слез, и полностью отдаюсь чувствам. Отпускаю обиды, гнев и начинаю жизнь с нового листа.
* * *
Ласточка. Наши дни
Не знаю, чем я думала, когда впустила его в дом. Наверное, разбитый вид и печальный взгляд Аверина сыграли свою роль. Или воспоминания, которые последние дни нахлынули на меня, лишив сна.
Или я слишком вымоталась и хотела банального внимания.
Или просто хотела
Кошмар, о чем я думаю?
Давид идет следом, чувствую между лопатками жжение от его взгляда. Все тело протестует, покрывается мурашками, и я уверена, что мужчина замечает мою реакцию.
Его шумный выдох пролетает над ухом, когда мы вместе попадаем в коридор.
Мама,сложив на груди руки, сын стоит на пороге комнаты и хмуро поглядывает на гостя.
Как же они похожи И разлет бровей, и синь глаз, и даже губы. Нечестно это. За столько лет я как-то свыклась с ходячей копией моей личной драмы, но вот таквпустить добровольно в свой дом опятьэто только я, дурочка, умудрилась.
Все в порядке, Миша,подхожу ближе и кошусь через плечо, не заметил ли Давид, как мальчик на него похож.
Мы не больны уже, я,сын кивает на Аверина,еще на улице объяснил.
Моего внимательного мальчика невозможно обмануть. Он знает, как сложно последние месяцы с деньгами, и визит врачаэто новый удар для нас.
Нежно говорю, чтобы успокоить:
Давид Рустамович зашел на несколько минут, узнать, как ваше здоровье. Чаем угостим его?
Как хочешь,отвечает холодно Миша и, пожимая плечом, бросает в Давида цепкий взгляд.Только он, кажется, пьян.
Каюсь,включается мужчина, подняв к потолку два скрещенных пальца,выпил пару стопок за упокой.
Иди к себе, Миша,прошу сына, показывая взглядом, что его придирчивость сейчас не уместна.Можете занять с Юлей мой ноут.
Малая,сын оборачивается,поиграть хочешь?
Мне кусать охота,Юляшка тут же выглядывает из-под руки брата и с надеждой смотрит на меня, а потом на гостя.
Зыркаю на притихшего за мной Аверина. Он уже скинул туфли, остался в белых-белых носках, как раз для нашего затертого пола, расстегнул пальто и через приоткрытые полы выглядывает белоснежная рубашка. Стоит так близко, что я кожей чувствую его жар, и нос втягивает терпкий аромат парфюма.
Мы сейчас все устроим,Давид, поймав мой взгляд, ловко оттесняет меня к другой стене, забирает пакеты из рук и наклоняется к малой.Любишь тирамису?
Адочка широко улыбается, кивает активно, но вдруг теряется и прячется за братом, обнимая его за пояс.Миса,шепчет она со спины сына,а что такое тиламисю?
Идем,Мишка уводит ее в комнату, и я слышу, как пытается рассказать сестре о том, чего она никогда не ела. В этот миг охота от стыда провалиться под пол.
Давид поворачивается ко мне, припирает еще больше к стене своим ростом и заглядывает пытливо в глаза.
Аринаего голос изломан хрипом, глаза прищурены и ноздри раздуваются, когда он глубоко вдыхает.
Я делаю вдох следом, потому что не могу больше сдерживаться.
Давид
На кухню?Аверин делает шаг назад. С трудом, но делает. Поднимает пакеты, напоминая, зачем пришел.
Хотя я прекрасно знаю, зачем он явился
Меня ошпаривает краской, прячу взгляд и спешу на кухню. Хорошо, прибраться сегодня успела, хоть на что-то я сегодня была способна.
Стол пустой. Фрукты и сладости, что Давид купил в прошлый раз, малыши съели сразу, мясо и сыр я растянула на пару дней, но и они уже закончились. На молоко, чтобы манную кашу сварить, сегодня денег не хватило, пришлось пюре и голым супом довольствоваться.
Но сейчас, когда у важного, пусть и в прошлом, для меня человека, горея не могу думать о долгах и пробелах в финансах. Подумаю об этом позже.
Есть бокалы?вдруг спрашивает Давид и, остановившись у стола, первой из пакета достает высокую бутылку вина.
Только чашки,отворачиваюсь. Чтобы занять дрожащие руки, включаю воду, набираю чайник и ставлю его на плиту.
Зажечь спичку получается с третьей штуки. Бракованные попались, брала самые дешевые. Какие-то вспыхивают слишком, какие-то чиркаешь-чиркаешь, а толку нет.
Но и третья гаснет от потока воздуха за спиной. Я замираю, чувствуя рядом обжигающее мужское тепло, слыша над ухом дыхание.
Что вы себе
Я помогу,он мягко протягивает руки вперед, почти обнимая меня за талию, едва касаясь кожей кожи, одной ладонью прячет мою кисть с коробочкой, второй переплетает пальцы, в которых я зажала новую спичку.
Завороженно слежу за движениями мужчины, жадно рассматриваю скульптурные руки, объемные вены, что темнеют под светлой кожей, и не дышу. Только чувствую, как сердце прыгает между ребер, пытаясь вылететь через спину и ударить Давида в грудь.
Он стал другим. Сильным и мощным, как Аполлон. На руках появилась какая-то грубость и рубленность. Раньше его длинные пальцы были очень нежными и очень теплыми. А сейчас они близко, но я не смею прикоснуться.
Я бешено хочу, чтобы он ушел, но совесть не позволяет. И что-то еще
Мне некуда отступить, и не могу сбежать, потому не сопротивляюсь. Казалось бы, чего бояться и возмущаться, ведь Аверин ничего не делает. Стоит за мной, склонился и молчит.
Не нужно,тихий писк вылетает из горла.Я сама.
Это всего лишь спичка,шепчет и, сильнее прислонившись ко мне, проводит зеленой головешкой по боковушке коробки. Деревяшка вспыхивает и я следомслишком давно у меня никого не было, а писать откровенные книгиэто каждый раз ходить по тлеющим углям. Завести себе партнера для секса при живом мужеу меня не хватило наглости.
Еле сдерживаю стон, когда Давид наклоняется и будто невзначай касается губами моих волос. Газ вспыхивает от огня, и Аверин, вытянув руки, при этот небрежно огладив мою талию ладонями, уходит к столу.
Я долго не могу прийти в себя. Меня ведет. Нужно гнать его, а не могу.
Что с отцомпрокашливаюсь и не поворачиваюсь. Так и стою к нему спиной и делаю вид, что занята тарелками и чашками. Недоговоренность повисает в воздухе, Аверин молчит, и мне приходится выглянуть через плечо.
Стоит ко мне спиной, ссутулился, уперся ладонями в стол и смотрит на полки с цветами и кулинарными книгами.
Ощущение, что он сейчас рухнет между столом и стульями, как бревно. Наверное, срабатывает материнское сердце, все-таки он отец моего сына, я бросаю посуду и подбегаю с одной стороны мужчины, опрометчиво вцепляюсь пальцами в его руку.
Ты вы в порядке?
Его взгляд, брошенный, как стрела, из-под черной густой челки, проникает в поры, обжигает кожу.
Нет. Я. Не. В порядкеповернувшись, тянется ко мне, но я отступаю к окну.
Пожалуйста, не нужно,шепчу неуверенно.
Что именно?наклон головы и взгляд, направленный на мои губы.
Этогосмотрю в его пьяные от возбуждения глаза и понимаю, что сама впустила зверя в дом. Я знаю, каким он может быть искусным совратителем.
Мам, все в порядке?в дверях появляется Миша.
Я отскакиваю к мойке, а Давид спокойно, будто ничего не происходит, тянется к форточке и приоткрывает на проветривание.
Еще пять минут. Чайник закипит,говорю сыну.Я позову.
Ага,сын бросает на Давида странный, долгий взгляд, рассматривает его спину, а потом, изогнув губы в неровную линию, уходит в коридор.
Повисшее напряжение давит и угрожает взорваться снопом искр, меня всю колотит и трясет. Чашки цокают друг о дружку, ложки выпадают из рук, и я не могу собраться. Он слишком близко.
Все хорошо, Арина,тихий шепот ложится на плечо, вбивая в позвоночник железный прут. Вытягиваюсь по струнке, боясь выдать свои эмоции.Я не страшный. Доверься.
Вам стоит держаться на расстоянии,опускаю голову и понимаю, что слишком давлю кулаки и изогнула одну из ложек.
Почему?низко, тихо, рокочуще, слегка касаясь моего плеча кончиками пальцев, перемещая волосы на одну сторону.
Я замужем.
Смеется. Не шумно, а сдавленно. Прыскает и целует меня в висок, разгоняя жар по всему телу.
Вы пьяны.
Пьян,кивает, от этого его губы соскальзывают на мою щеку, а рука, что до этого нависала над плечом, вдруг фиксирует голову и заставляет повернуться к нему лицом.Тобой пьян, Арина, и не соображу почему.
Убери те руки.
Неа,еще немного подвигает меня к себе, не разворачивая, а лишь заставляя смотреть ему в глаза.
Я вас выгоню,шепотом.
Хм. Сама-то в это веришь?на его губах играет лукавая улыбка.
Полицию вызовусипло.
И что ты им скажешь?
Что вы пристаете
Как страшно. А хотя,он склоняется к губам, неизбежно, неотвратимо, вдыхает жадно, словно наслаждается моим запахом,вызывай. После похорон отца и трех дней бессонницы, может, меня поколотят, и я, наконец, усну.
Вы больны.
Смертельно
Нас разделяет свист чайника. Аверин все-таки отпускает меня, оставляя на губах неслучившийся поцелуй. И я ненавижу себя за слабость, что хочу этого, вопреки здравому смыслу и гордости. Каждая пора тянется к нему, горит по нему, трепещет, и я заставляю себя противиться через силу. Он ведь предатель, вспомни, Арина. Вспомни!
Справившись с чашками, переношу их по одной к столу и замечаю, что Давид куда-то ушел.
Нарезаю торт, убираю вино в холодильник, к остальным пакетам не притрагиваюсьнеудобно копаться в чужих вещах.
Не хватает нескольких долгих минут, чтобы успокоиться, все еще дрожу, будто у меня лихорадка, но все равно спешу в комнату, чтобы позвать малышей к столу, заодно и проверить, куда делся наш горячий доктор. Понимаю, что Давида и здесь нет.
Неужели ушел?
Глава 9
Давид. Наши дни
От коньяка, что мы выпили с Данькой, или от запаха недоступной, но безумно желанной женщины, мне становится так дурно, что приходится сбежать в коридор и, не найдя уголка, где я мог бы уединиться на пару минут, вывалиться в подъезд. В одной рубашке.
Отлично. Здесь так холодно и мерзко, что почти сразу в голове проясняется, хотя в брюках все равно пожар. Яйца натурально ноют от неудовлетворения, а это признаки нехорошие. Надо было Крис вызвонить, а не сюда переться без надежды на продолжение. Так и свихнуться можно.
Спускаюсь на пролет, замираю в полумраке и, упираясь ладонью в стену, пытаюсь дышать. Сверху слышу движение и шорох одежды. Кто-то спускается по ступенькам, проигнорировав лифт. Да мало ли, кто там прется. Вдруг, как я, брезгует грязными кабинками.
Я выравниваюсь и, повернувшись спиной к стене, скрещиваю перед собой ноги и руки.
Человек не один, по двоящимся шагам понимаю, а еще тихим приглушенным голосам. Мужским.
В темноте мелькает луч фонарика, что на миг слепит глаза. Как-то слишком торопятся эти двое, сбегают по ступенькам и, заметив меня, внезапно замирают напротив. Невысокие, но довольно коренастые мужички, судя по силуэтам.
Вываливай карманы,блеск лезвия совсем меня не пугает. Я больше переживаю, что Арина тут живет и все время ходит одна. И дети.
Расставляю ноги, чтобы стоять крепче, расслабляю руки, опуская вдоль тела, и улыбаюсь в темноте.