Василий Шукшин
Произведения 60-х годов
ХАХАЛЬ
Костя Жигунов ездил в командировку в краевой центр и там зашел к земляку своему Сашке Ковалеву.
Сашка работал на стройке, жил в общежитии, в комнате на двоих. Сашка шумно обрадовался гостю, загоношился насчет выпивки, сосед и товарищ Сашкин организовал яичницу. Выпили. Сидели втроем, беседовали. Строители, в общем, хвалили свою жизнь, но и ругались тоже много. Главноес деньгами туго.
Сколько в среднем выходит?спросил Костя.
Сто пятьдесят самое большое... Больше не дадут заработать.
Ну, братцы!.. Надо совесть иметь. Я техникум кончил, работаю завгаром, и то столько не получаю.
Сравнил!только и сказали строители.Городэто город: здесь рубльза два, а тройказа рубль.
Как мои там?поинтересовался Сашка.
Давно их не видел... Сеструху, правда, видел раза два. Ничего вроде. Ты в отпуск-то приедешь?
Не знаю. Пошли к бабам?
Как это?
Ну как?.. У меня одна есть, скажем ей, она приведет еще. А чего вечер зря пропадать будет. Пошли.
Костя женился лет пять назад и ни разу еще не изменил жене, даже как-то не думал об этом. Да и случая не было подходящего.
Хм...
Что? Пойдем похáхалим.
Нет, я ничего. Пошли.
Пошли,это оказалось рядомтоже общежитие, тоже с комнатами на двоих.
«Во житуха-то!подумал Костя.И ходить далеко не надо».
Сашкин товарищ отвалил куда-то наособицу, а Сашка и Костя постучались в дверь, обитую дерматином.
Пообивают дверивсе казанки посшибаешь об эти скобки,недовольно заметил Сашка.Обили дверь, значит, проведи звонок! Так я понимаю. Нет, звонок стоит денюжкупусть люди пальцы сшибают.
Хахали. Ходят-то...
А?
Не людиа хахали.
К ним не одни хахали ходят,Сашка опять постучал.А хахали что, не люди?
За дверью молчание.
Может, нет дома?
Дома. Голые,Сашка еще постучал в железную скобочку. И поморщился.
Кто?тоненько спросили из-за двери.
Мы-ы!тоже тоненько, передразнивая голосок, откликнулся Сашка.
Сейчас!
Я ж говорю, голые, черти.
Почему голые-то?
Ну, с работы пришли... Переодеваются, умываются.
Тоже на стройке работают?
Но.
Может, мы не вовремя?
Все в порядке,успокоил Сашка. И крикнул:Скоро вы там?
С той стороны двери щелкнула задвижка, хахали вошли. У Кости вдруг взволновалось сердце, когда он переступил запретный в его положении порог.
Нинон?удивился Сашка.Ты приехала? Вот кстати!
Нинонрослая, чернобровая девушка, грудастаяона-то и колыхнула Костино сердце, Нинон. Так бывалотоже теперь забытое чувствопри находке какой-нибудь, когда сердце вот так же вздрагивало, ошпаренное нечаянной радостью: «Неужели это мое?»
В комнате жили две девушкиНина и Валя. Костя сообразил: раз для Сашки новость, что Нина приехала, стало быть, его... хахалиха, что ли, Валя. Валя тоже милая девушка, но Нинон... Костя украдкой взглядывал на чернобровую, и ему не верилось, что просто такни за что ни про что, даромсудьба возьмет и подарит ему эту красавицу. Но похоже, что так: Сашка успел подмигнуть другу и показал глазами на Нину.
Сашка, между тем, молотил языком, и у него это получалось славно.
Нина, ну, как отдохнула?
Хорошо, Саша. Очень хорошо,Нина чуть ударяла на «о», выкругляла слова, подталкивала, и они катилисьлегко, как колесики.Покупалась в речке... Ох, хорошо!
Да где уж там хорошо-то? Скучно небось?
Господи, а чего мне надо? Сходила в кино, раза три на танцыне манит... В огороде больше копалась. За ягодами ходила.
Костя слушал девушку... И так бы и слушал, и слушал еене надоело бы.
«Какое тут к черту хахальство!подумал.Тут впоружениться на такой».
Валя была побойчей, поострей на язык, немножко пустомеля.
А у нас... Ты знала Зинку-то Хромову? Палка такая ходила, волосы седила...
Но.
Замуж вышла за Валерку Семенова.
Он же женат!
Бросил. Позарился!.. Доска доской, ничегошеньки нет, и вотпожалуйста.
А дети были? У Валерки-то?
Нет, не было. Он ходит теперь, треплется: я, мол, потому и бросил, что рожать не может. Ой!.. Посмотрим, сколь тебе эта жердь нарожает! Стыдновот и нашел отговорку.
«Да как же это к ним так ходятк бабам, и все?все больше удивлялся Костя.Приврал, видно, Сашка, хвастанул. Выпил маленько и прихвастнул. Не похожи они на таких... Обыкновенные девки, и рассуждения у них нормальныеженские».
Сашка торопил события.
Давайте знаете чтовыпьем!предложил он. Отчаянная головушка.Ко мне как-никак друг приехал.
К изумлению Кости, девушки легко согласились.
Валюха, мыв магазинус, Нинон с Костейсоображают насчет картошки дров поджарить. Пистро! Пистро! Душа горит.
И Нинон с Костей остались одни.
«Ну и что я должен делать?растерялся Костя.Анекдот, что ли, какой-нибудь рассказать?»
Перебрал в памяти анекдоты, какие зналвсе похабные.
Нина расстелила на полу у двери газету и принялась чистить картошку.
Вы в командировку, что ли?спросила она.
Ага. Надо...
Замолчали.
«Ну и фраер же я!мучился Костя.Совсем язык проглотил».
Долго молчали.
Зинка-то!вдруг сказала Нина.Надо же... замуж вышла,и покачала головой. И усмехнулась.
«О-о!ужаснулся Костя.Это ж она при мне... сама с собой разговаривает. За табуретку меня принимает».
У нас недавно случай был,заговорил он.Пошли бабы за малиной на остров... Берут. А с той стороны островапротока, она летом мелеет здорово. Ну медведь и перешел ее...
Медведь?
Медведь. Перебрел, значит, и тожек малинке, они любят ее. А одна баба у нас есть, смешная такая!.. Наткнулась на рясный куст и успевает в две руки, и успевает. Вдруг слышит: с той стороны кто-то подошел к кусту... А куст-то большойне видно. А она, баба-то, и говорит: «Это ты, Нюра?» Думала, товарка с той стороны подошла. А медведь-то как рявкнет!..Костя засмеялся. Нина слушала.Как он рявкнул, баба бросила ведро и драла. Бежит и орет дурным голосом: «Мишенька, у меня дети маленькие!»Костя опять засмеялся, долго смеялся, представив, как летела по кустам перепуганная баба.
Дак, а что, он за ней, что ли?
Медведь? Да нет, он в другую сторону побежалк протоке. Он сам напугался. А ей казалось, что он следом бежит. Вот она и кричала про детей.
Закричишь,Нина так и не посмеялась.Шутка в делемедведь!и продолжала чистить картошку.Нет, у нас их нету. У насзмеи.
Гадюки?
Но. Да большие! Тожеберешь ягоду-то, а сама думаешь: «Ох, чикнет сейчас, ох, чикнет».
Надо ежей разводить. Вот где-то, в Болгарии кажется, змей в одном месте былокишели. А место само по себе очень здоровоехорошо бы курортов настроить. Так они что сделали: взяли ежей там развели, и все.
Дак они что, едят змей?
Еще как! Ежи и свиньижрут за милую душу. Кабаны еще дикиетоже едят. У меня брательник на Кавказе служит, один случай в письме описывал. С кабанами связано. Один колхоз держал свиней на откорме где-то... подальше от жилья. Ну, и они паслись, ходили одни, а к вечеру сами приходили в загон. А однажды они не пришли к загону. Выяснилось, что они встретились где-то с дикими кабанами, и те сманили их с собой. Суток трое их не было... Искали, но без толку: далеко куда-то ушли. Потом пришли, но не все. Из тысячи, кажется, штук пятьсот вернулось только...
А те остались?
Те остались. Но эти, которые вернулись, такой приплод принесли, что колхоз даже обрадовался.
Нина засмеялась.
Вот, говорят: нет худа без добра.
Да. Еще говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. У меня зять помер с такой поговоркой.
Как же это?
Да у него голова что-то болела. Болит и болит голова, ну а к врачу, знаете,все некогда, да, может, обойдется... А тутдотерпел, что сознание потерял. Ну, его в больницу. Сеструха потом рассказывала: «Прихожу, говорит, к нему, а он мне и говорит: Вот, говорит, не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь хоть вылечусь. Рад был, что в больницу попал. Веселый лежал... Потом помер». А жили они за Новосибирском, далеко. Ну, что: надо ехать за ним. Он был из нашего села, Сашка его знал. Хоронить надо на родине. Я поехал. А было начало ноября, река только становилась. А мост у нас был наплавной, к зиме его разбирали. Самая распутица. Я туда-то на моторке пробился, а оттудаэто уж дня через четыререку уже схватило. Пешие ходят, досок накидалиничего. А с гробом-то как? Ну, я сестру с ребятишками перевел по доскам, а сам вернулся, нанял подводу и поехал вверх по рекетам, говорят, схватило покрепче. И вот мы с возчиком выбрали такое местовроде, ничего, можно. Разогнали коня, а самив стороны от саней. Лед трещит, гнется, мы бежим и со стороны орем на коня. А он сам уждай бог ноги, самому охота живому до берега добежать. Как переехали, не знаю. Хороший мужик был, зять-то. Жалко. Тридцать три года всего было. Двое детей осталось...
Эта грустная история рассказана была, как понял сам Костя, совсем некстати. Он замолчал. На какое-то время он забыл и про Нину и зачем он пришел сюдавспомнил зятя-покойника. Ребятишек-племяшей вспомнил... И почему-то совестно стало. Закурил.
И в это время пришли Сашка с Валей. Пришли веселые. Сашка вовсю дурачился.
Спорим?кричал он.Давай спорить!
Чего вы?спросила Нина.
Она не верит, что я могу выпить бутылку вина, не держась руками.
Кто спорит, тот...
Да это мы слышали! Скажи, что тебя сперло. Мне только напиваться неохота, а то бы я показал.
А как это?
Вон чайник, да? Я б счас вино вылил в него, носик в зубы и...
А-а.
Вот те и «а-а». Ну, как тут у вас?
Я еще картошки только начистила.
Ну-у, товарищи!.. Чем вы тут занимались, не знаю. Не знаю. Нинон, чем вы тут занимались?
«Трепач,с яростью подумал Костя.Носик в зубы...»
Долго с этой картошкой,сказала Валя.Ну ее к черту! Закусим чем-нибудь.
Идея! подхватил Сашка.Выпьем и пойдем на танцы.
Нина остановилась с тазиком в руках.
Ну?
Как, Костя?
Да мне-то, господи!.. Нужна мне эта картошка.
Так и порешилине возиться с картошкой. Сели за стол.
После двух стаканов вина Косте стало веселей.
А где тут у вас танцы? Далеко?
В парке.
Пойдем, Нина?
Мне что-то неохота. Не манит. Можно сходить, только я танцевать не буду.
Почему?
Не умею, как они. Совестно.
Ерунда!раздухарился Костя.Я могу дрыгать ногами не хуже их.
До парка решили идти пешком.
Валя с Сашкой шли впереди, Нина с Костей сзади.
Костя начал помаленьку растрачивать веселье из груди. Опять подступили к сердцу неловкость и стыд, и, как он себя ни взбадривал, как ни старался настроиться на беспечностьне получалось. Он взял Нину под руку и шел так, молчал. Зато Сашка впереди строчил, как из пулемета, Валя то и дело смеялась громко. Костя завидовал земляку, понимал, что только так и нужно сейчаснести околесицу, чтоб уши вяли. Только так и надо. Но Костя боялся, что если он начнет говорить, то его опять поведет куда-нибудь не туда. Про гроб начал давеча!..
«Смотри ты, какой он стал!думал о Сашке.Наблатыкался».
Расскажи чего-нибудь,попросил он девушку.
Чего рассказать?
Ну... веселое что-нибудь. А то со мной с тоски завянешь.
А я вот так вот люблю: ходить и смотреть на людей. И отгадывать про них...
Ты что, ворожейка?Костя посмеялся насильственно и снова остро почувствовал, что это глупочто он хихикает.
Не ворожейка,серьезно сказала Нина,просто хожу и отгадываю: вот у этого горе какое-то, а этомутолько до постели добраться, с работы идет. А другому, посмотришь,ничегошеньки не надо: куда-нибудь придет...
«Это она про меня, наверно».
Знаешь,сказала вдруг Нина, останавливаясь.Пойдем на реку. Там хорошо.
А они?
А что они?
Ничего? Оставим-то их...
Ничего,Нина посмотрела на своего кавалера, и тому показалось, что она усмехнулась.
«Ну, давай, Костя,серьезно подумал он,не будь же уж совсем-то чумичкой: девка сама подсказывает. Совсем, что ли, баран?»
У меня там скамеечка есть... Сидишь, думаешь... Хорошо. Иной раз дотемна досидишь.
Одна?Костя только что не взбрыкнултак ему хотелось показаться игривым.
Одна.
О чем мысли?
Не знаю.
Вот это да! Как же так? Сидеть, думать, а о чемне знаю.
Не знаю. Сижувроде, думаю, а спросине знаю, о чем. Может, вспоминаю... Я маленькая бойкая была, в школе озоровала...
А теперь?
Теперь другая.
Замуж пора,брякнул Костя.
Была,просто сказала Нина.
Была? Где, здесь?
Здесь. Полтора года была замужняя женщина...
Ну?
Теперь нет. Опять на танцы хожу.
А почему?
Разошлись.
Как так?
Что?
Почему разошлись-то?
Не надо об этом,попросила Нина.Не бывает, что ли?
Не скажешь, чтобы в голосе ее слышалась грусть или скорбь, но была в ее голосе, глубоко спокойном,усталость. Как будто накричался человек на том берегу реки, долго звал, потом сказал себе тихо, без боли: «Не слышат».
Некоторое время шли молча.
Шли по набережной. Нина смотрела на воду, Костя сбоку разглядывал ее. И досмотрелся до того, что забыл неловкость и крепко прижал ее руку к своему боку. Нина повернулась к нему...
Почему разошлись-то?вылетело у Кости. Он не хотел больше об этом. Он чуть не взвыл от отчаяния. Вовсе ему неинтересно было знать, из-за чего разошлись Нина с мужем. И ведь хотел-то он сказать что-нибудь доброе, ласковое, а... Тьфу!
Нина усмехнулась... И ничего не сказала.
Между тем подошли к той самой скамеечке, где любила сидеть Нина.
За домами на той стороне садилось солнце. Небо было темное, мутное, река черная... А там, где садилось солнце, обозначился слабый румянец зари. По обоим берегам зажглись на столбах огни, и по воде, поперек реки, заструились тоненькие светлые вилюшки... Наносило холодом от воды... Костя снял пиджак и накинул на плечи Нины. Когда накидывал, то хотел тут же и приобнять ее. Нина спокойно отстранилась и спокойно сказала:
Не надо.
С удовольствием устроилась удобней в пиджаке и продолжала смотреть на воду.
Костя закурил.
Долго молчали.
Домой-то не лучше уехать?сказал Костя.
Все равно,не сразу откликнулась Нина. Помолчала и еще сказала:Устала я как-то.
Домой надо,опять сказал Костя.
Дома хорошо,согласилась Нина.
Тебе сколько лет?
Двадцать три.
Костя не знал, о чем еще говорить. Замолчал. Но теперь почему-то не мучился, что молчит.
«Обязательно тискаться, что ли?»подумал сердито.
Чахоточный румянец за рекой погас. В той стороне на небе светлела только одна бледная пролысинка. Вода сделалась совсем черной, маслянисто-черной, неслышно текла на середине, а здесь, у берега, сонно покачивалась и лизала жирный гранит.
Пошли потихоньку к дому,сказала Нина. И поднялась.Не холодно без пиджака-то?
Нет.
Ну, пойду в нем. Зябко.
Не простыла?
Нет, так чего-то.
Тихонько шли до общежития.
Костя и сам сейчасне то думал, не то вспоминал что-то такое. Вообще грустно было.
Пришли,сказала Нина.
Сашку я уж теперь не дождусь...
Они долго будут.
Скажи, что я ушел в гостиницу. А завтрадомой.
Счастливо.
Костя пожал крепкую ладонь девушки... Задержал ее в своей руке. Нина улыбнулась, отняла руку, еще сказала:
Счастливо,и пошла. И ушла в подъезд, не оглянулась.
Костя пошел наугад переулкамипотом где-нибудь на большой улице можно спросить, как пройти к гостинице. Думал о Нине... Шевельнулось в груди нечто вроде жалости к нейили он попробовал пожалеть?очень захотелось, чтоб у ней в жизни случилась бы какая-нибудь радость.
«Все мы какие-то...»подумал он и о себе. И не додумал. Стал слушать: где-то во дворе или в переулке молодые девичьи голоса тянули:
...Мою печа-аль, мою печа-аль,
А я такой, что за тобо-ою
Могу пойти в любую даль.
А я тако-ой...
Пойдешь, пойдешь,сказал Костя вслух. И встряхнулся, точно хотел смахнуть с себя стыд и бестолочь сегодняшнего вечеравспомнил свои рассказы про медведя, про гроб...Тьфу!
КРЫША НАД ГОЛОВОЙ
Вечером, в субботу, в клубе села Нового собрались обсуждать только что полученную пьесу. Собралось человек двенадцатьучастники художественной самодеятельности.
Речь держит Ваня Татусь, невысокий крепыш, честолюбивый, обидчивый и вредный. Он в этом году окончил областную культпросветшколу и неумеренно форсит. Онруководитель художественной самодеятельности.
Я собрал вас, чтобы сообщить важную новость...
К нам едет ревизор?это Володька Маров. Володька дружит с медсестрой Верой, которая нравится Ване Татусю, но Ваня это скрывает, надеется, что Вера сама заметит гордого Ваню и покинет дубинистого Володьку. Если же она останется с шофером Володькой, то пусть пеняет на себя. Основания для того, чтоб она потом страдала и раскаивалась,будут. А Володька знаетпочувствовал, что ли,тайные помыслы Вани и ест его поедом. Для того и в самодеятельность записался. Медсестра Вера сидит здесь жеона помешалась на самодеятельности, и тем еще злит Ваню, что с такой-то любовью к драматическому искусству не может, дурочка, сообразить, что любить надорежиссера. Интересно, о чем они говорят с Володькой? О поршнях?