Одну минуту,сказал он с акцентом.В чем дело?
Ольга с любопытством смотрела на Ивлева.
Чернявый ловко оттер Петра в сторону, взял за локоть и, немножко рисуясь, проговорил:
Здесь вам делать нечего, молодой человек.
В глазах Ивлева стояла Ольгасмотрела на него. Теперь он запомнил ее лицокрасивое, сытое, очень спокойное. С каким любопытством она смотрела!.. Впрочем, она показалась усталой.
Вы меня поняли?
Нет.
Чернявый смело улыбнулся.
Объяснить?
Объясни.
Чернявый оглянулся для пущей важности, взял Ивлева за грудки, встряхнул.
Я говорю: уйти надо.
Петр хотел оторвать от себя руку чернявого, но она точно прирослапарень был цепкий.
Отпусти,сказал Ивлев,не надо... А то ударю.
О?парень сильно рванул его на себя, отпустил и дал пинка под зад.Чтоб я тебя больше здесь не видел!
Драться не хотелосьзлости не было. В глазах стояла насмешливая, умная, красивая Ольга, и было все равно: дратьсядраться, обнять чернявогообнял бы... Душа ликовала. Почему-то именно в этот момент, совсем неподходящий, он поверил: пришла любовь.
Он взял чернявого за руку:
Отойдем подальше, я тебе все объясню.
Отошли.
Чернявый, ни слова не говоря, больно ткнул Петра в грудь. Тот, не разворачиваясь, дал ему снизу в челюсть. Дрались без азарта... Чернявый пытался боксировать, но не умел, прыгал, делал обманные движения и схватывал по лбу гораздо чаще. Их разняли. Чернявый успел разорвать Петру новую рубаху до пупа и разбил в кровь губы. Зато у самого надолго зажмурился левый глаз.
Ивлев, как только их растащили, ушел домой, умылся, надел другую рубаху... И опять пошел к клубу. Опять подошел к Ольге.
Меня Петром зовут,сказал он.А вас как?
У Ольги азартно заблестели глаза. Ей нравилось безрассудное упрямство парня. Петр сам не ждал от себя такой нахрапистости. Все в нем ликовало; вся нерастраченная горячая сила двадцати четырех прожитых весен выплеснулась из груди, ударила в голову. Он ошалел.
Отойдемте на минутку...
Мне здесь хорошо.
На минуту... Чего вы?Ивлев улыбнулся разбитыми губами. Он не знал, что он сказал бы, если бы она отошла. Все было не важно. Хотелось смотреть и смотреть на Ольгу.Боишься, что ли?
Ты сам-то не боишься?
Нет.
А тебе не кажется, что ты нахал?
Нет, что ты!
А мне кажется.
Перестань... Никогда я нахальным не был.
Тут опять подскочил чернявый.
Ольга отошла от них.
Я провожу ее сегодня домой,заявил Петр.Понял? Не смотри на меня так, а то другой глаз закрою.
Чернявый задохнулся от возмущения. Некоторое время молчал.
Ты что?спросил он.
Ничего. Иди за мной,Ивлев пошел за клубот света. Чернявыйза ним.
«Посмотрим»,зло, упорно думал Петр. Его взбесило упрямство Ольги.
Он слышал, что сзади, с чернявым вместе, идут еще двое.
Шли долгоподальше от людей. Петр шагал не разбирая дороги. Он понимал, что трое могут всыпать ему, но остановить его это не моглоОльга стояла в глазах.
Перелезли через прясло в чей-то огород. Зашуршала под ногами картофельная ботва.
«Хватит»,решил Петр.
Иди, иди,с дрожью в голосе сказал чернявый и толкнул его в спину.
Ударишь сзадиизувечу насмерть,предупредил Петр. Его слегка начало трясти.
Неожиданно тишину ночи просверлил противный милицейский свисток: их догоняли.
Все четверо остановились.
Милиция,сказал один из парней.Все. Свадьбы не будет,сказал как будто даже с облегчениемслишком уж нехорошо и решительно был настроен Петр.
Подошел милиционер.
Ну-ка, кончайте канитель! Давайте, давайте... Давайте разойдемся.
Чернявый и два его товарища ушли.
Петр закурил с милиционером (милиционер был молодой парень).
Влюбился, что ли? Мне сказали...
Влюбился,честно сказал Петр.
Н-да... Интересно, между прочим: когда влюбляются, малость дураками делаются. Другой бы подумал; куда к чертуодному на троих? А тебя понесло,вышли из огорода, направились к клубу.Я по себе погонюсь: я, значит, когда влюбился,а она за рекой жила, жена-то моя теперь,дак я ночью к ней через реку плавал. А ночь! Вода холоднаясведет судорога, и все, конец. Нетплыл, дурачина!
Она где живет, не знаешь?спросил Петр.
Кто?
Эта... Ну, эта!..
Онатам,неопределенно сказал милиционер. Помолчал и добавил:Мой тебе совет: отстань от нее.
Почему?
По-моему... черт ее знает, конечно, но, по-моему, она... это... того. Я уж со вторым ее здесь замечаю. До черненького еще один был. Тот уехал чего-то. Красивая, конечно... А они все красивыебалованные. Измучаешься с такой: пойдешь куда-нибудьвся душа изболит. На ее же оглядываются! Тут нервы да нервы надо. Каждый раз драться не полезешь...
Она откуда?
Секретарша, однако... С учреждения какого-то. А откудане знаю. У нас тут чуть не со всего света. Понаедут, все молодые,конечно, порядка не будет.
А живет где?снова спросил Петр.
Там... у одной старухи. Возле сельмага. Ты не затевай ничего, а то мне и так третьего дня выговор сунули: «Следи!..» Уследишь за вами.
Нет, я просто так спросил.
У клуба уже никого не было. Разошлись.
Петр попрощался с милиционером, пошел домой. Отошел метров двадцать, подождал, когда милиционер повернул в темный переулок, и скорым шагом направился к сельмагу. Шел и думал: «Что я делаю?» Хотелось еще раз увидеть Ольгу. Это было выше сил.
И вдруг он их встретил.
Чернявый шел в обнимку с Ольгой, что-то негромко рассказывал. Ольга молчала.
Ивлев первый узнал ихпо голосу чернявого. Загородил дорогу. Ольга испуганно вскрикнула, а ее кавалер ошалело уставился на своего недруга.
Мне надо поговорить с тобой,сказал Петр, в упор глядя на Ольгу.
Она молча обошла его и стала быстро удаляться. Чернявый не знал, что делать: догонять ее или оставаться с Ивлевым выяснять отношения.
Как ее зовут, слушай?спросил Петр.
Тот молчал.
Петр пошел за Ольгой.
Чернявый догнал его, схватил сзади за ворот... Петр обернулся, и чернявый отскочилуверенность покинула его. Страшное упорство незнакомого парня действительно могло испугать. Наверно, потому же уходила и Ольганапугалась.
Петр догонял ее.
Чернявый некоторое время шел за ними. Петр на ходу вывернул кол из плетня; чернявый отстал.
Сердце Петра колотилось где-то в горле; впереди, недалеко, белела кофта Ольги.
Петр догнал ее.
Подожди!.. Не бойся ты меня.
Что тебе нужно?Ольга сбавила шаг.
Слушай...Ивлев взял ее за руку, остановил.Почему ты не хочешь даже поговорить со мной? Я же не бандит какой-нибудь... Я сам не знаю, что со мной творится.
Ольга некоторое время молчала. Руки не отняла.
Тебя ведь изобьют сейчас,сказала она.
Пусть. Не изобьют...
Они придут сейчас...
Как зовут тебя?
Странный человек!опять любопытство появилось в ее глазах, только теперь внимательное, серьезноеНепонятный.
Влюбился,сказал Петр.Никогда так не было... Ольга засмеялась.
Кто же так делает, дурной?
Как?
Так... Я ведь тоже человек.
А как надо?
Ольга пожала плечами.
Ты даже не знаешь, как зовут меня. И уж в любви объясняешься...
В улице раздался топот нескольких пар ног.
Беги!негромко сказала Ольга. Вырвала руку и быстро пошла. Обернулась, еще раз сказала:Уходи!
Первым бежал чернявый...
Сошлись сразу. Молча. С чсрнявым были те двое. У всех колья. Петр не успел бросить свойзабыл.
...Удары звучали мягко, тупо. Сопели, кхэкали, негромко ругались... Петр крутился меж трех колов. Доставал своим то одного, то другого, то третьего. Чаще попадало чернявому. Не заметил Петр, кто из троих изловчился и тяпнул его по голове. В глазах лопнул и рассыпался искрами огненный шар. Петр враз оглох, выронил кол и, схватившись за голову, боком стал садиться на дорогу. Его оттащили к плетню и ушли, сморкаясь и отхаркиваясь.
Очнулся Петр глубокой ночью. Долго припоминал, где он и что произошло. Голову раскалывала страшная боль. Даже тошнило от боли. Он с трудом приподнялся, сел, привалился спиной к плетню. И вдруг все вспомнил... Вспомнил, как держал Ольгу за руку, как она засмеялась и сказала: «Кто же так делает, дурной?» Вспомнил и троих с кольями.
«Крепко угостили».
Вдруг он увиделневдалеке замаячила знакомая белая кофточка. Ольга осторожно шла вдоль плетня.
Петр притаился зачем-то. И в эти несколько минут, пока она, не видя его, шла к нему, он, как в миг гибельной опасности, вспомнил разом всю свою не такую уж долгую жизнь, все мечты свои. И с великим облегчением подумал: «Теперь будет все хорошо».
Я здесь,сказал он.
Ольга вздрогнула, схватилась за сердце.
Ох... ты?
Иди, сядь со мной.
Избили,в голосе Ольги была неподдельная жалость. Она села рядом. На Петра пахнуло странно знакомым и родным тепломлегко сделалось, даже боль в голове унялась.Говорила ведьне послушал.
Завтра мы уедем отсюда.
Ольга всмотрелась в него.
Что?спросил он.
Посмотрим,она бережно обняла его, погладила ладошкой избитую голову.Сильно побили-то?
Ничего,сказал он.Пройдет.
...На третий день они уехали из деревни.
И началась эта новая жизнь.
Ивлев переехал в город, где работала Ольга. Он устроился на стройку, в бригаду отделочников.
Сняли на краю города квартиру в частном домеполдома... И пошли кривляться неопрятные, бессмысленные дни и ночи. Точно злой ветер подхватил Ивлева и поволок по земле.
Кого только не видел он вечерами в своей квартире! Какие-то неприятные молодые люди с обсосанными лицами, с жиденьким нахальным блеском в глазах, какие-то девицы в тесных юбках. Девицы садились с ногами на диван и мучили Ивлева белыми тупыми коленками. Приходили полуграмотные дяди с красными лицами, беззаботно похохатывали... Эти, кажется, где-то что-то приворовывали, перепродавали с помощью молодыхденег было много. Часто пили дорогой коньяк, шампанское. Молодые были модно одеты, ужасно много болтали: про общих знакомых, про фильмы, про певцов и певиц... Приносили магнитные пленки с записями, и тогда в квартире визжало, мяукало, стонало, выло. Молодые с удовольствием слушали. Ивлев подозревал, что они притворяются. Много острили, смеялись. Чем они занимались, он так и не узнал до конца. Некоторые, кажется, учились, другие, как Ольга, работали. Где?черт их разберет. О работе не говорили. Дяди налегали на коньячок, заигрывали с девушками.
Сперва Петр удивлялсяне знал он, что так тоже можно жить. Потом душа его глубоко возмутилась.
Между ним и этими людьми завязалась глухая, нешуточная война.
Началось со свадьбы.
Грянула она, крикливая, через неделю после того, как они приехали.
Много пили. Упившись, завыли иностранные песни и, потные, развинченные, взявшись за руки, пели хором:
Лиза-Лиза-Лизавета,
Я люблю тебя за это.
И за это, и за то
Вот и боле ничего!
Некто пьяный, с голубыми вылинявшими глазами, все пытался бить посуду. Его держали за руки и объясняли:
Нельзя! Не-льзя, понял?
Пышногрудая девица переплясала трех парней, вышла на четвертого и свалилась. Хохот, визг... А девицалежит. Поняли: с ней плохо. Вынесли в сени на свежий воздух.
То в одном углу, то в другом начинали громко выяснять отношения и пытались драться.
Ольга и в этой пьяной, безобразной хляби оставалась красивой. Распустила по плечам тяжелые волосы, засучила рукава кофты и, улыбаясь, ходила среди гостей, дурачилась. Ей вроде нравилась эта кутерьма. Когда она плясала, то так бессовестно и с таким искусством играла крупным телом своим, что у видавших виды молокососов деревенели от напряжения лица. Петр в такие минуты особенно жгуче любил ее и ненавидел.
Кряжистый дядя, по фамилии Шкурупий («Шкура»называли его), пьяный меньше других, хитрый и умный, постучал вилкой по графину.
Ти-ха! Сичас жених споет нам! Просим!
Откуда он, паразит, взял, что жених поет? Может, решил просто поиздеваться?
На жениха вообще-то не обращали внимания, не замечали. А тут посмотридействительно, сидит жених.
Давай!.. Але! Женихало петь будет, хэх!..
Кто-то не понял, в чем дело, заорал:
Горька-а!
Кто-то продекламировал:
Вот моя деревня,
Вот мой дом родной!..
Да ти-ха!опять закричал Шкурупий.Просим жениха!
Когда так заорали, Петр заметно побледнел и, стиснув зубы, сидел и смотрел на всех злыми глазами.
Жених, дэва-ай!стонала своенравная свадьба.
Ольга посмотрела на мужа, подошла к нему, положила на плечо тяжелую горячую руку, сказала требовательно:
Спой, Петя,как кипятком ошпарила.
Перестань,негромко сказал он.
Человек с вылинявшими глазами пробрался к ним, облапил Петра сзади и, обдавая теплым перегаром, заговорил:
Есенина знаешь? Спой Есенина,и крикнул всем:Вы, щасЕсенина!
Его не услышали.
Петр сшиб с себя руки пьяного, встал и пошел на улицу.
Был тусклый поздний вечер, задумчивый, не по-осеннему теплый. Кропотливо, въедливо доделывала свое дело осень. Этодвадцать пятая в жизни Петра Ивлева, самая нелепая и желанная.
Он ушел в дальний конец двора, сел на бревно, уперся локтями в колени, задумался... Собственно, дум никаких не было, была удушающая ненависть к людям, визг, суетню и топот которых он слышал и здесь.
Из дома кто-то вышел. Петр вгляделся, узнал Ольгу, позвал.
Ольга подошла, села на корточки перед ним.
Ну что?
Этот бардак надо разогнать,сказал Петр.Пусть догуляют сегодня и забудут сюда дорогу.
Ольга ответила не сразу.
Мне весело с ними,сказала нехотя.
Неправда. Ты просто... от скуки.
Ольга опять долго молчала.
С тобой-то разве веселее, Петя? Нет.
Петра передернуло от ее слов.
Правда, что ли?
Правда.
Хм...он не знал, что говорить. Решил быть тоже спокойным.Неделю прожили... и уже? Месяц-то протянем?
Не знаю,Ольга говорила серьезно, трезво.
Петра слегка начало трясти. Хмель, какой был, вылетел из головы: спокойствие Ольги было неподдельно.
Ты что говоришь-то? Ты думаешь?
Ольга вздохнула, положила голову ему на колени, сказала, как говорят прочувствованное:
Опротивело все. Никого я не люблю, и ничего не хочу... Плевать на все. Не могу любить. Думала, сумею,нет.
Петр вконец растерялся.
Выпила лишнего. Я сейчас пойду выгоню всех, ты ляжешь и отдохнешь... Надо отдохнуть,говорил и сам понимал: не то.
Не в этом дело.
А в чем?
Я устала.
«От чего?»изумился про себя Петр, но сказать это вслух не решился. Подумал про тех, в доме:Довели они ее, сволочи, закружили».
Побудь здесь, я сейчас приду.
Куда ты?
Спичек нет, пойду прикурю.
Ольга села на бревно, тоже склонилась, сказала негромко, с грустью:
Не шей ты мне, матушка... Не надо...
Ивлев вошел в дом.
Так!громко обратился он ко всем.Собирайте шмотки и вытряхивайтесь отсюда!
Те, кто услышал это, остановились, замолчали, с интересом смотрели на него.
Я кому сказал?!заорал Ивлев.Марш отсюда! И больше чтоб ни одна сволочь не появлялась здесь!
Теперь его слушали все. Прямо перед ним стоял без пиджака человек с вылинявшими глазами.
Ты на кого это, сопля, голос повысил?спросил он довольно трезво.А? Вошь, ты на кого орешь? Ты чье сегодня жрал-пил? А?
Семен!предостерегающе сказал Шкурупий.
Семен двинулся на Ивлева.
Ты на кого голос повысил?!
Петр, не дожидаясь, когда набычившийся Семен кинется на него, сам выступил вперед и хлестко дал ему в челюсть. Семен, взмахнув руками, мешком стал падать. Его подхватили. И сразу, как по команде, на Ивлева бросились четверо. Так дружно кидаются на постороннего, на чужого в своем пиру. Ивлев отпрыгнул в сторону, сорвал со стены ружье, взвел курки...
Постреляю всех, гадов,сказал негромко.
Четверо наскочивших попятились от ружья. Зато Семен, очухавшись от удара, опять полез на хозяина. Его схватил сзади Шкурупий... Семен стал вырываться, Шкурупий отпустил его и, развернувшись, ахнул кулаком по морде. Семен рухнул на пол, как куль с овсом.
Пошли. Действительно поздно уже,спокойно сказал Шкурупий, глядя на Ивлева маленькими пронзительными глазами.Спасибо, хозяин, за угощение.
«Этот припомнит мне»,подумал Петр.
Пока разбирались с одеждой, пока одевались, он стоял в стороне с ружьем, караулил движения парней. Кто-то хихикнул и сказал негромко: