Не ожидал, что Вы такая, Вера Юрьевна. Паспорт можно?
Она достала из сумочки паспорт. Он внимательно пролистал все страницы.
Значит, Вам двадцать три?
Да, диплом я с собой не взяла, но уверяю Вас, что он имеется.
Да я понял.
Кстати, меня зовут Максим Владимирович. Присаживайтесь. Разговор будет долгим.
О чем? О том, что двое больных подрались ночью в палате? И им обоим за семьдесят?
Да нет, Вера Юрьевна, Ваши больные подрались не в палате, а в частном доме, расположенном рядом с институтом. Вот протокол осмотра места происшествия. Но кроме того, Вы являетесь единственным свидетелем.
Я?
Вы. Где Вы были сегодня в три?
Дома.
Кто это может подтвердить?
Никто, я живу одна.
Муж, любовник?
Нет в наличии.
У такой интересной женщины?!
Может, я стерва?
Не похоже. Почему Вы отказались подписывать протокол?
Потому что я ничего не делаю по принуждению, и потом, я его не читала.
Вы меня удивляете.
Вы меня тоже. Как по-моему, так случившееся выеденного яйца не стоит, а Вы устроили неизвестно что, в чем Вы пытаетесь разобраться? Какой протокол? Какой частный дом? У вас одно вранье нанизано на другое. Простите, но я не понимаю, чем Вы тут вообще занимаетесь. Я считала, что такие структуры, как ваша, достойны уважения, вижу ошибалась.
Злитесь?
Еще как.
Вера, я верю. Я вижу весь маразм происходящего. Но они задействовали такие структуры, что ты и представить себе не можешь.
Что дальше?
Я попытаюсь доказать правду. Я приду к Вам в отделение и напишу свои протоколы.
Хорошо, я и не подозревала, что можно настолько все выдумать.
Драка была?
Судя по их рожам, была. Я сегодня все ссадины и царапины в истории описывала с особой тщательностью, сочинение на тему скарификаций эпидермиса.
А по-русски?
Переводить будете?
Давайте, Верочка, по домам, поздно уже. Провожу?
Провожайте, и дело ваше липовое закройте.
Он надел плащ и помог Вере. Вышли они из отделения вместе. Она попрощалась с ним на улице, но он взял ее за руку.
До дома провожу. Темно уже.
Да я и сама как-то. Провожайте, так уж и быть.
На ты можно?
Хорошо. Это такой способ знакомиться? Через уголовное дело?
Не злись. Дело делом, а знакомство знакомством.
====== Перемены ======
Весь вечер Вера перебирала в голове события прошедшего дня. Плохо, все было очень плохо.
Заведующая дерматологией была на нее зла. Это очень неважный знак. Она просто может не взять ее на работу в отдел.
Это ведь ее косяк, что ее больные вытворяют такое, так еще ведь и статью толкнут в прессе с вымыслом и участием ее Веры. А этот с профсоюзов! Головная боль, да и только. Максим обещал разобраться, только разберется ли? Говорит, что на него давят, причем с разных сторон, и каждая сторона хочет довести дело до суда. А она Вера единственный свидетель.
Только то, что она совсем никакой не свидетель, он вроде бы понимает. Вера пыталась ему объяснить, что у каждого больного с выраженным зудом с психикой нормально быть не может, тут еще и возраст, и сопутствующая патология.
А он просил говорить по-русски, и смеялся над ее искренними переживаниями. Проводил до дверей квартиры и поцеловал руку на прощанье.
Приятно мелочь, а приятно. К ней никто никогда не относился с нежностью. И она решила, что это нежность. Хотя, может, просто приличие.
Но мыслей о работе было гораздо больше, чем о следователе-мужчине.
В отделении она появилась, еще семи утра не было. Прошедшая ночь была спокойной. Дежурный врач сказал, что за драчунами следил особо. Но нервы у Веры все равно оставались на пределе. Полвосьмого в отделении появился Максим. Он в присутствии заведующей провел беседу со всеми фигурантами вместе и по отдельности.
После этого, заведующая вынесла решение выписать обоих драчунов за нарушение режима. А Максим обещал им еще разбирательство по поводу обмана следствия.
К директору они ходили, клялись, обещали, что будут хорошими, но там встретили такой отпор, что сами того не ожидали от такой очаровательной женщины директора. Она заставила написать их правду о том, что драка произошла в палате и лечащего врача при этом не было. Что историю с частным домом они выдумали, а опергруппу, выезжавшую по вызову, просто запугали своими регалиями.
И хотя все вроде бы хорошо закончилось, но Веру не покидало чувство, что в дерматологии все же работать ее не оставят. Вот с такими мыслями она перешла в венотдел.
Заведующий Даулет Абдрахманович долго думал, к кому прикрепить Веру, чтобы та могла учиться сразу всему. Как он сам объяснял ему требовался специалист общего профиля, чтобы лечил и мужчин, и женщин, и детей. И отправил он Веру к Олегу Михайловичу. У того был отдельный кабинет, но его подвинули и второй стол поставили. Так и образовалась еще одна маленькая ординаторская в венерологии. «Временно», утверждал Даулет.
Нет ничего более постоянного, чем временное, отвечал Олег. Но против Веры ничего не имел.
Слушай, говорил он ей в очередной раз, как ты замуж выходить будешь? У нас же контингент Больные особые, что наши специфические, что кожные, шкурные. Тут никого и встретить-то невозможно, а ты живешь как. Работа дом, дом работа.
Останусь старой девой, отвечала с улыбкой Вера.
Свят, свят, что говоришь-то? Старой девой нельзя. Но я твоего избранника сначала посмотрю, стоит с ним или не стоит. А там решим. Ты мне теперь как дочь. Так что слушайся.
На самом деле у Олега Михайловича дочерей было две. Обе в него, достаточно высокие и крупные девахи двенадцати и четырнадцати лет. Они были такие же добродушные и милые, как их папаша, который в обеих души не чаял. Баловал он их безмерно, выполняя любые девчачьи прихоти. Но девочки все равно были хорошие и домашние.
Веру они сразу полюбили и сделали ее своей подружкой.
Правда, на второй день пребывания Веры в одном кабинете с Олегом к ним в обед наведалась его супруга, но и она решила, что Вера угрозы их семейному счастью не представляет. Не тот она человечек, чтобы мужа отбивать. На том и успокоилась.
Врачи-венерологи резко отличались от серьезных и вдумчивых дерматологов. У этих жизнь казалось сплошным праздником, они обладали специфическим юмором, с налетом легкого цинизма. Но врачи еще ладно, а вот их пациенты
Они совсем не походили на дерматологических, другой, нагловатой манерой поведения, непослушанием и тяжелым цинизмом. Во всяком случае, так показалось Вере в первый же день работы.
Это позже она разберется, что все люди, и люди, в принципе, одинаковые, только со своими особенностями и пристрастиями. А наглость, как правило, является защитной реакцией. Что к каждому человеку можно и должно найти подход. Главное, видеть в нем ЧЕЛОВЕКА.
Первым делом на столе Веры появились три книги, и положил их Олег Михайлович.
Читай, изучай, это самое важное. Книги мои. На столе не оставляй, тут воруют. Ты пока человек чужой, тебя не пощадят. Это когда у тебя будет свой авторитет и своя клиентура, приобретешь статус неприкосновенности, а пока учи. Самое главное понять психологию поведения, тогда сможешь вопросы правильные задавать и получать нужные ответы. Все твое дело сводится к умению разговаривать. Не все хотят лечиться. Не всегда раскрывают контакты, а нам они нужны. Мы должны устранить источник того, от кого идет заражение. И лучше это делать без участия правоохранительных органов. А чтобы этого добиться, больной должен тебе доверять. То, что он тебе сообщил, осталось у тебя и никто ничего никогда не узнает. Понимаешь?
Понимаю.
Ничего ты не понимаешь, с твоим жизненным опытом тем более ничего не понимаешь. А Даулет хочет тебя у нас оставить. Погорелов против, он тебя привел для себя, но директор не даст, для нее Даулет важнее. Ты поймешь потом подводные течения. Мне велено учить тебя всему, всем нюансам, а это что-то значит.
Я в дерматологию хотела.
Извини, но решать не тебе. Еще благодарна будешь. Сначала будешь работать на имя, потом имя на тебя. Тут свои законы.
Вера взяла в руки книги.
Вы мне бы еще камасутру подсунули.
А это ты должна была знать до того, как вошла в этот кабинет. Сексология, сексопатология и эволюция сифилиса вот основа. На этой базе будем работать.
Вера читала второй день, конспектировала, что-то перечитывала. «Эволюцию сифилиса» Милича проглотила как художественный роман. Вот написано литераторы позавидуют. Она настолько углубилась в изучение этих книг, что не заметила появление рядом с ней редактора той самой злополучной газеты.
Вера Юрьевна, я прошу прощения за свое поведение.
Она предложила ему сесть. И тут его понесло, он рассказывал, какой у него зуд, как он чешется и чешется, а кроме расчесов никто ничего не находит, что он выгнал из дома дочь, что хочет найти молоденькую жену, чтобы оставить сына без квартиры, что его уволили с работы, что кашу лучше есть соленой, что сахар убивает нервные клетки. И самое главное, что ему нужен рецепт от зуда, а то как он будет чесаться при любимой женщине. Причем женщины у него еще не было.
Вера все время думала о психиатрической патологии, и на уме было лекарство от бреда аминазин. Но на консультацию к психиатру этот тип точно не пойдет, ладно, надо направить его к невропатологам и на КТ мозга. Вдруг там что найдут. Она написала направление и решила выписать меновазин для снятия зуда. Достала бланк с тремя печатями и подписью заведующего и выписала рецепт. Меновазин на спирту, а тогда спирт был на особом учете.
Пациент ушел.
И тут пришло понимание, что выписала она все-таки аминазин в таблетках. Прям вот по таблеточке три раза в день, да еще после еды.
С какой скоростью она рванула к профессору, даже и говорить не надо.
Верочка, у нас землетрясение?
Она сбивчиво рассказала о визите больного и о своем ляпе. Он хохотал, просто хохотал и все. А Вера смотрела и ничего не могла понять, когда он отсмеялся, произнес.
Аминазин ему действительно важнее меновазина, а КТ головного мозга ты назначила правильно.
Самое интересное, что после обследования у этого больного действительно обнаружили астроцитому головного мозга. Об этом потом сообщил его сын.
Но пока ничего этого Вера не знала и спокойно собиралась домой после окончания рабочего дня. Как только она вышла из здания, то увидела Максима. Он ждал ее.
====== Реальность ======
Это была такая приятная приятность. Он ждал ее. Веру это немного удивляло, судя по тому, какое впечатление у нее сложилось о нем, она ему не подходила. Она не относилась к тому кругу, в который стремился попасть он. А он был очень даже тщеславен. У него были планы и пути их реализации. Вера же, как достаточно трезвомыслящий человек, понимала, что ей нет места в его планах.
Да, он был мил и приятен в общении. Но надо контролировать свои чувства и эмоции. Вот Вера и контролировала, да и он контролировал.
Его не было больше недели. Он закрыл дело и, казалось, забыл о ней. Она уже и ждать перестала И вот появился.
Вера, ты домой? Здравствуй!
Привет! Да, домой. Что-то случилось?
Нет. Я даже забыл о том инциденте. Сдал в архив и забыл.
Только вот глаза твои помню.
И что мои глаза?
Красивые
Я домой.
Проводить можно?
Пошли.
Пешком?
Автобусом.
Нет, давай пешком.
Они шли, говорили так, ни о чем. А больше даже молчали.
Так ты теперь венеролог?
Дерматовенеролог. Да, я в вен. отделе. Пока учусь.
Не противно?
Нет. С чего? Везде люди и везде пациенты. Но я еще только учусь, руками не работаю.
Смешная ты и серьезная. Может, в кино?
Только маме скажу.
Так начались их встречи. Просто встречи, прогулки, походы в кино. Один раз даже в театр на балет. Но только лишь потому, что туда хотела Вера. Он не любил балет, да и оперу тоже. У них не совпадали вкусы, было совершенно разное мировоззрение. Но его тянуло к ней. Почему тянуло, не понятно. Она не была той, которая поможет в его карьере, а карьера была его целью, он и не скрывал этого. Она ему нравилась. Его подкупали ее честность, непосредственность и любовь к людям. Последнее, наверно, больше всего.
Она казалась простой и в то же время настоящей. Без двойного дна и без подлости в душе. Каждый раз они прощались, совершенно не надеясь на новую встречу. Потому что оба понимали, насколько разные, но проходил день или два, и он снова ждал ее около института. Извинялся за то, что не позвонил и не пришел вчера. А она радовалась совершенно искренне и честно. Любила ли она его? Непонятно. Но ждала, не надеялась, но все равно ждала. И когда выходила с работы и не видела его, то сердце щемило, а настроение портилось. Вот так текла жизнь. Она ни разу не спросила при расставании, увидит ли его вновь, а он каждый раз прощался так, как будто больше никогда
Прошел месяц, потом другой. Вера получила корочку об интернатуре по дерматовенерологии. Ее оставили работать в вен. отделе, это было решение директора. Михаил расстроился, он рассчитывал работать с ней. Но то, что позволено Даулету Абдрахмановичу, не было позволено ни Михаилу, ни заведующей дерматологии. Оставалось только смириться и подать на конкурс младшего научного сотрудника отдела венерологии. Вот Вера и подала документы на конкурс и ушла в законный отпуск.
Она убиралась и мыла окна, когда заметила приближающегося к ее дому Максима. Помахала ему рукой из окна.
Выходи!
Заходи!
Нет, я не должен, выходи, пойдем отметим твой отпуск.
Куда?
Она спустилась с подоконника.
Может, в ресторан?
Разбогател, что ли? За себя плачу я.
Ну конечно, ты же у нас самостоятельная и независимая женщина.
Он улыбался, глядя на нее. А она таяла от его улыбки, и кажется, в душе уже согласилась и на ресторан тоже.
Собиралась достаточно долго минут пятнадцать. Надела любимое платье и босоножки на каблуках. Красилась. Затем крутилась перед зеркалом. Все не решалась выйти к нему. Но потом собралась с духом и вышла. Надо выяснить, зачем он ходит, ведь с каждым разом, с каждой встречей она все больше привязывается к нему, надо выяснить. Столько недомолвок накопилось. Вот сегодня очень удобно, очень к месту: и деньги у нее есть, все равно за себя заплатит сама. Не будет она ни от кого зависеть. Да, она самостоятельная женщина.
Наконец решилась и вышла из квартиры.
Хороша ты, Верка, услышала от него.
Что выросло, то выросло.
Красавица выросла. Вот хожу к тебе и хожу.
Он замолчал, как бы боясь не сболтнуть чего лишнего. А она восприняла его речь почти как признание.
В ресторане заказали спиртное. Водку и вино. Она пила водку и запивала вином. Никогда так не пила, пила, конечно, но не так, а тут расслабилась и уже даже не понимала, что делает. Последнее, что она помнила, как требовала раздельный счет у официанта. А дальше
Как они пришли к нему домой И почему к нему, а не к ней, как он обнимал ее и пытался поцеловать, а она никак не могла позволить ему такое безобразие, как поцеловаться в губы. А потом ей так захотелось быть с ним, а он ласкал ее и расстегивал платье, а потом все случилось Только ни хорошо, ни приятно уже не было, она стонала от боли и закусывала губы, а он считал, что от удовольствия А потом просто уснул и все, а она протрезвела Реальность вот, что она осознала. Реальность милой не была, и романтики в ней тоже не было.
Вера поднялась с кровати. Нашла свои вещи, раскиданные по комнате. Оделась, растолкала ничего непонимающего Максима.
Дверь закрой.
Ира, ты куда? он не мог разлепить глаза и все пытался схватить ее за руку.
Но Вера уже вышла из квартиры и, прижавшись к стенке в подъезде, слышала, как он выругался на то, что пришлось встать с постели, послал в пустоту:
Дура, ты Ирка, и повернул ключ в замке.
Слезы текли из глаз, а потом разобрал смех, глупый истерический смех.
На улице огляделась, поняла, что до дома совсем недалеко. И хоть на улице кромешная ночь, народ по улицам ходит. Надо тихо и не обращая на себя особого внимания дойти до дома. Она дошла, сначала немного пошатываясь, а потом свежий прохладный ночной воздух сделал свое дело, и она совсем протрезвела. На душе было просто пусто.
Глупость, конечно же. Но что теперь делать. Очень хотелось домой и в душ. Смыть с себя все. Она как можно тише пыталась пройти мимо маминых окон и прошмыгнуть в собственный двор. Но все оказалось не так просто. Мама ждала ее у окна и тут же выскочила на улицу, прямо на Веру.
Где ты была?
У Оли.
Не ври, с кем ты была? Ты пьяная?! Ты пьяная, шлюха! она с силой ударила дочь по лицу. Как ты могла?! Кто он? Или тебе без разницы?