Ты где?
Смотрю на тебя, малышка.
Малышка Мне срочно нужен веник, чтобы собрать карамельный попкорн, которым только что выстрелило мое счастливое сердце.
Смотрю в окно, возле которого расположилась наша компанияи вижу Антона. Ему безумно идет темно-синее полупальто и белый шарф вокруг шеи, и брюки, с отглаженными до бритвенной остроты стрелками. Мои ладони зудят от потребности погладить его по колючим щекам. Тянусь к шапке, чтобы стащить ее, но Дым опережает:
Я же сказал, что мне нравится.
Это театральный реквизит, - зачем-то оправдываюсь я.
Ты там очень занята со своими друзьями, Туман?
Нет, не очень.
Выходи.
Я клятвенно обещаю Марине, что завтра же верну все вещи в целости и сохранности, забрасываю на плечо рюкзак, бегу так быстро, что у самой двери поскальзываюсь на коврике и слишком поздно понимаю, что лечу на улицу носом вперед. Вот позорище-то будет.
Но ничего не происходит. То есть, кое-что происходит, и на фоне этого перспектива угодить головой в сугроб тает, как снег на солнце.
Антон ловит меня в объятия, и мой нос бесконечно рад, что альтернативой сугробу стала твердая грудь и тонкий запах пряного дыма Моего Мужчины. Я тут же обнимаю его за шею, поднимаюсь на носочки, и шепчу:
Я так соскучилась, что сейчас могу думать только о поцелуях.
*****
Он не делает ничего, чтобы облегчить мне задачу: просто смотрит на то, как я героически пытаюсь преодолеть нашу разницу в росте. Но в эту минуту у него такие глаза, что у меня кружится голова, и кажется, будто я, как Алиса, падаю наоборотв небо.
Это из-за скобок, да?спрашиваю я, даже не скрывая разочарования.
Нет, Туман, не из-за них.Антон потихоньку снимает с меня свои руки, и когда я, потеряв свой Эверест, начинаю крениться набок, снова притягивает к себе.Поцелуи пока под запретом.
А можно наложить запрет на запрет поцелуев?не сдаюсь я.
Я над этим подумаю.
Ты в курсе, что это бесчеловечно?
Погуляешь со мной, малышка?
А вот это использование грязных приемов, - тут же безоговорочно таю я.Когда-нибудь я научусь говорить тебе «нет».
Он наклоняется к моему лицу, немного щурится, как будто я слишком ярко сияю, и вкрадчивым шепотом спрашивает:
Точно хочешь этому учиться, Туман?
Все мои неприличные сны вместе взятые только что зарыдали от беспомощности и, не выдержав конкуренции с одной этой фразой, лопнули.
Мне хочется взять Дым за руку, но это будет слишком, и я начинаю оптимистично косится на его локоть. Антон подталкивает меня в сторону проспекта. Мы идем рядом друг с другом: не держимся за руки, просто идем рядом, и я начинаю рассказывать о своих успехах. Умом понимаю, что ему совершенно не интересны ни мои отборы, ни экзамены, которые у меня, как всегда, не прошли без приключений, но я слишком сильно волнуюсь, чтобы контролировать что и как говорю. А еще очень боюсь, что как только сделаю паузу, обязательно спрошу, почему он не ответил ни на одно мое сообщение и откуда тут взялся. Хоть я достаточно взрослая девочка, чтобы догадатьсяэто просто случайность.
Хочу посмотреть, как ты катаешься, - говорит Дым, когда я, наконец, делаю паузу в болтовне.Как это можно устроить?
Ты можешь прийти на тренировку, - предлагаю я, стараясь не слишком широко улыбаться. А, да ну его, улыбаюсь так, что щеки болят! Это ведь так похоже на то, что делают обычные парочки: приходят, чтобы поддержать друг друга перед важными соревнованиями или собеседованием.
Когда?Антон останавливается, достает телефон и выразительно ждет.
В четверг, в шестнадцать тридцать.Я называю адрес ледовой арены, где мы занимаемся, и с интересом наблюдаю, как он делает какие-то заметки в телефоне.Хочешь, найду коньки для тебя?
Он мотает головой.
Я не умею кататься, Туман, и у меня сорок седьмой размер обувис коньками явно будут проблемы.
Я чувствую себя невероятной пошлячкой, но просто не могу молчать. Подвигаюсь к Антону, накручиваю на пальцы длинные кисти его шарфа и, заглядывая в глаза, спрашиваю:
А правду говорят, что
Демонстрация была не очень информативной?перебивает мой вопрос своим.
Я вспоминаю то утро, когда проснулась рядом с ним, вспоминаю свой взгляд ниже его живота, вспоминаю, что Мой Мужчина сказал потом.
Ты покраснела, Туман, - издевается он.Я задал вопрос.
Может быть повторим?предлагаю я.
Хочешь в мою постель, малышка?
Я улетаю, потому что шумный и людный проспект сжимается до маленького вакуума вокруг нас, где есть только я, мой Мистер Фантастика, его сумасшедший запах и эти пошлые намеки, от которых горят щеки, губы и сердце.
Хочу, - шепотом говорю я, окончательно запутывая пальцы в кистях его шарфа.
Может, ради разнообразия, лучше я в твою?
Согласна даже на коврик у двери, - закрываю глаза.
Чувствую его ладони у меня на запястьях, пытаюсь представить, как вот сейчас Антон скажет: «Отмена на запрет поцелуев». Как он меня прижмет, скажет, что я особенная.
Тогда завтра, хорошо?вдруг спокойно продолжает Антон, и я потихоньку возвращаюсь на грешную землю.
Почему завтра?Чувствую себя человеком, которому удалил отвечающий за логическое мышление участок мозга.
Твои родители пригласили мою семью на Рождество, - поясняет Антон.Возможно, я заеду на полчаса, если буду не очень занят. Покажешь свою комнату, Туман?
Конечно, покажу, Дым. Хорошо, что предупредил: сниму со стен плакаты с полуголыми красавчиками, чтоб ты не чувствовал себя неуютно в их компании.
Он поджимает губы, чтобы не засмеяться, но в конце концов сдается, берет меня за руку и энергично тянет в обратную сторону.
Отвезу тебя домой, Туман. А то мало ли какой полуголый красавчик прицепится, - вздыхает он.Придется изображать самца, рычать, возможно, даже разбить ему нос, а я старый ужеиз меня песок сыпется, мне такие нервотрепки ни к чему.
А ты умеешь рычать? Правда?!
Туман, ты меня доконаешь.
Глава девятая: Таня
Видно, моя прошлая выходка с перелезанием ему на руки, глубоко отложилась в памяти Антона, потому что на этот раз он сам меня пристегивает и делает это так надежно, что я даже дышу с трудом, практически пришитая к креслу ремнями безопасности.
По дороге до моего дома я спрашиваю его про спорт, сопровождая свои комментарии демонстрацией его фото в интсаграм.
Почему нет фотографий с голым торсом?спрашиваю я, надеясь, что выпрошу такой снимок для личного использования.У всех спортивных парней куча фотографий в полуголом виде. И еще в коротких шортах.
Мне это не интересно, - передергивает плечами Антон. Бросает на меня косой взгляд, и спрашивает: - Хочешь меня в полуголом виде?
Вместо слов я с совершенно влюбленным видом роняю голову на спинку сиденья. Мне кажется, что ответ написан на лбу большими красными буквами.
Я подумаю, Туман.
Это меньше, чем «Конечно, малышка, все для тебя», но больше, чем очередное категоричное «нет».
Он оставляет машину у соседнего дома. Нам не нужно обсуждать эту «странность», потому что все и так понятно: мы оба не хотим нарываться на целую кучу вопросов и предрассудков, тем более, что сейчас это может убить то, что между нами происходит. Хоть у меня нет ни единого подходящего слова для определения степени и глубины наших отношений. Но ведь это что-то похожее на начало отношений?
Проведу тебя до подъезда, - говорит Антон, и снова берет меня за руку.
У него шершавая крепкая ладонь, большая и немного прохладная. Такая мужская, что не могу удержаться, чтобы не потереться о нее подушечкой большого пальца. Впервые в жизни мне хочется растянуть короткие сто метров на пару часов пути. Даже если мы, как сейчас, будем идти молча и просто держась за руки.
Ты ходишь тут одна?Антон останавливается, разглядывая разбитую лампу в уличном фонаре возле моего подъезда.
Его сломали пару дней назад, а у меня в телефоне есть фонарик.
Он смотрит на меня так, будто я сказала огромную глупость.
Я не боюсь бабайку, - пытаюсь отшутиться я, хоть, конечно, обычно подпрыгиваю от любого взрыва выхлопной трубы и даже собачьего лая. Но после того, как я первой его поцеловала, стыдно признаться, что я могу бояться таких простых вещей.
Дым напряженно смотрит на меня, и я все-таки стаскиваю эльфийскую шапочку с кисточкой. Мы стоим в тени большого ясеня, который завален снегом, и при всем желании нас никто не увидит, потому что наши тени путаются в тенях разлапистых веток. Мое сердце доходит до той отместки скорости толчков, после которой неминуемо наступит взрыв конфетти разноцветных бумажных сердечек.
А запрет еще действ - пытаюсь спросить я, но вместо ответа Мой Мужчина окунает ладонь мне в волосы на затылке, несильно сжимает и оттягивает голову назад, чтобы я смотрела только на негоглаза в глаза.Дыыыыым
Его льдистый взгляд сводит с ума. Я готова быть маленькой и послушной, но в то же время хочу обнять его, поцеловать так сильно, чтобы проклятые тринадцать лет перестали существовать в этой реальности.
Прости, что не писал, Туман, - его взгляд касается моих губ, и я готова громко плакать от потребности снова ощутить взрослый поцелуй и кусочек железа у себя во рту, - все время забываю, что ты еще очень маленькая.
Я не маленькая, Дым.
Уверена?Антон притягивает меня к себе, вынуждая становится на кончики пальцев.
Я точно не маленькая, потому что понимаю, чем он в эту минуту прижимается к моему животу. Мои мысли становятся позорно вязкими, превращаются в бесконечный поток образов из моих снов. Хочу, чтобы между нами не осталось даже крохотного кусочка свободного пространства. Хочу услышать, какая я особенная именно для него, потому что даже кровяные тельца в моих венах вопят: «ТыМой Мужчина!»
Уверена, что мы идеально друг другу подходим, - говорю я, удивляясь, что не сделала ни единой ошибки на целых семь слов. Мой язык настроен на поцелуи, а не на разговоры.
Антон со вздохом отодвигается, фактически, удерживая меня на расстоянии руки.
Как зайдешьсразу напиши мне, поняла?
Хорошо, - обещаю я.До завтра?
До завтра, малышка.
*****
Я бегом лечу по лестнице, и не только потому, что лифт у нас тоже давно сломан и не на каждой площадке горит свет. Просто если остановлюсьноги повернут назад, к Моему Мужчине, а у меня нет ни единого приличного способа, как бы выколотить из его светлой, но такой упрямой головы, это злосчастное табу на поцелуи. Нужно обязательно что-то придумать до завтра. На моей территории, в моей комнате, Дым просто не сможет устоять.
Открываю своим ключом, носками стаскиваю ботинки и на ходу, даже не раздеваясь, пишу:
Я: Зашла в дом.
Из кухни выходит мама в переднике, окидывает меня удивленным взглядом, потом качает головой: она давно считает, что я слишком много времени провожу «в телефоне», и пару раз как бы случайно подкладывала мне всякие листовки о зависимости от социальных сетей. У меня есть тухлая страница в ВКонтакте, которой я пользуюсь только чтобы отслеживать дни рождения своих друзей, и страница в инстаграм (где меня зовут «Радужный Бегемотик»), и где нет ни одной фотографии с моим лицом, зато много фото всего, что меня окружает. Светилом, как Марина, я не стану, потому что руки и глаза у меня растут и близко не из тех мест, зато это почти полчка с сувенирами на память.
Раздевайся, Ребенок, ужин на столе.
А в котором часу к нам - Я вовремя закрываю рот. Очень вовремя. Я же не знаю, что у нас завтра гости. Было бы очень непросто объяснить маме, откуда я вдруг в курсе, что Клейманы придут к нам на Рождество.
Что?не понимает мама.
В котором часу праздничный ужин?не теряюсь я. У меня только что, секунду назад, созрел план, но времени у меня катастрофически мало.
В шесть, - говорит мама. Собирается уходить, но останавливается и добавляет: - У нас завтра Клейманы-старшие.
А младшие?смеюсь я. Телефон уже «подмигивает» сиреневым огоньком сообщения, но я не хочу обижать маму, отвлекаясь от разговора.
Андрей точно нет, но может быть на минутку заглянет Антон.
Пока я с трудом сдерживаю довольную улыбку просто потому, что в приятной близости от моих ушей прозвучало его имя, мама снова дополняет список гостей:
И Нина тоже заглянет.
Нина давно живет отдельно: у нее своя квартира в центре столицы, где я была всего пару раз. Сестра не частый гость, и на Рождество тем более, потому что она не фанатеет от «всех этих ваших семейных праздников».
Нина полюбила Рождество?пытаюсь замаскировать горечь удивлением.
Мама делает хитрое лицо и манит меня пальцем, понижая голос до шепота. Явно чтобы не услышал папа, а он у нас раздражается только на три вещи: на женские сериалы, на шоу об экстрасенсах и на попытки мамы пристроить Нину в руки достойного мужчины. Вряд ли мама собирается обсудить со мной первый и второй пункт, потому что на этом фронте мы с папой состоим в одном батальоне.
Это просто повод, - шепчет мама.Они друг другу подходят, видела, как за праздничным столом ворковали?
«Видела, и со злости чуть ложку не проглотила!» - про себя кричу я.
Вот пусть и еще разок пообщаются. Породнимся семьями.
Я все понимаю. Честно-честно. Нина заслуживает счастья, заслуживает красивого, умного и достойного мужчину. Но не Моего Мужчину.
Породниться семьямиэто хорошо, - говорю я. И брякаю: - Если у Нины не получитсяя попробую.
Мама делает такие глаза, будто я призналась в своих лесбийских наклонностях. Несколько секунд мы молча смотрим друг на друга, а потом она машет на меня рукой и, по дороге обратно в кухню, говорит:
Ну и шуточки у тебя, Ребенок.
А кто сказал, что нам с Антоном будет легко?
Я закрываюсь в комнате и первым делом читаю сообщение:
ДЫМ: Мне не нравится, что ты ходишь домой одна
Я: Твое «не нравится» - это: «Не выходи на улицу!» или «Я буду тебя подвозить?»
Этопросто шутка, хоть она не смешная, но меня тоже можно понять: мозг до сих пор отказывается нормально работать, потому что в нем уже вовсю маршируют ревнивые тараканы.
ДЫМ: «Я буду тебя подвозить»
Чтоооо?! Я перечитываю скопированную в его сообщении мою же фразу и боюсь задать следующий вопрос.
Я: Ты серьезно? Правда-правда?!
ДЫМ: Серьезно и правда-правда
ДЫМ: Поговорим об этом завтра, Туман
Я: ТыМой Мистер Фантастика. Жду фото с голым торсом
ДЫМ: Чтобы ты потом сравнивала с красавчиками на твоих плакатах? Не дождешься.
Я: Я пошутила, нет никаких красавчиков! Хотя, если ты считаешь красавчиком Мика Джаггера
ДЫМ: И я пошутил. За рулем. Не отвлекай.
Отправляю ему стикер влюбленной единорожки и падаю спиной на кровать, тиская подушку так сильно, что бедняжка почти кричит от возмущения.
Весь следующий день я, в прямом смысле слова, тренируюсь быть очень быстрой и очень отважной единорожкой, потому что для реализации моего плана нужно найти одну вещь, а она, как оказывается, почти так же фантастична, как и Аленький цветочек. Полночи я готовлюсь: нахожу все нужные магазины и отмечаю их на карте, выбираю оптимальный маршрут и отправную точку. Все серьезно, потому что табу Моего Мужчины просто так не сломать.
По закону подлости нужная вещь есть в самом последнем магазине, но ее еще нужно красиво упаковать. Поэтому, уставшая, но довольная, домой возвращаюсь только к трем. И сразу на кухню, чтобы помочь маме с салатами, хоть она и не просила. К половине шестого приезжает бабуля, в шестьКлейманы-старшие, в шесть сорокНина.
Сестра в модном костюме, с красивым лаконичным маникюром и прической «из салона». Я знаю Нину, и знаю, когда она хочет произвести впечатление.
А в семь десять происходит катастрофа: папа, вспоминая молодость, по-гусарски (само собой, не нарочно), открывает вторую бутылку шампанского и мое милое голубое платье, и прическа превращаются в мокрое безобразие.
Я уговариваю себя не паниковать: еще есть время сбегать в душ, снова вымыть волосы и переодеться во что-нибудь
Звонок в дверь намекает, что время вышло и мне не остается ничего другого, кроме как схватить из шкафа первую же попавшуюся вещь. Хотя, момент упущен, потому Нина открывает дверь и мой собранный «благоухающий» шампанским хвост и мешковатый джинсовый комбинезон теряются на ее фоне больше, чем полностью.
У меня есть только один аксессуар, который всегда при мне и, хоть на душе скребут кошки, я все равно его использую.
Я просто счастливо улыбаюсь.