Я принес книги. Хочу подарить библиотеке Все равно на чердаке пылятся.
Только один человек на свете мог сделать это во время затяжного ливняСемен Григорьевич Беляк по прозвищу Колдун. «Ты мимо него лучше не ходи, а то как зыркнет темными глазищами, так болезнь к тебе подлючая и пристанет. Он людей терпеть не может, а уж до чего злой и ядовитый рассказывала о Беляке Ольга Тимофеевна и, фыркнув, добавляла: И принесла же к нам его нелегкая Не было печали! Живет один и никто-то ему не нужен. Машка года три назад подступиться к нему пыталась. Дура, конечно. А он только щурился и отворачивался. Не такая прынцесса ему нужна! А был бы нормальным мужиком, уже б пироги по утрам с капустой кушал, да ночами к теплому бабьему боку прижимался. И вообще колдун он чертов, держись от него подальше! Колдун. Тьфу!»
Добрый день, быстро произнесла я, подошла к столу и автоматически принялась рассматривать посетителя.
Добрый, буркнул Беляк, неторопливо приблизился и опустил объемную сумку на пол.
И показалось, будто в этот момент дождь победил крышу, потолок и наполнил просторную комнату серебристыми струями и шумом. Потому что по длинной черной рыбацкой куртке Беляка наперегонки все еще бежали торопливые капли, и я машинально отследила их путь. Они падали на пол, образовывали крохотные лужицы, а те в свою очередь почти мгновенно превращались в серые пятна. Старый дощатый пол с давно стершейся краской хорошо умеет впитывать воду.
Семен Григорьевич откинул капюшон назад и остановил на мне тяжелый взгляд. Тот самый, который, если верить Ольге Тимофеевне, непременно должен был отправить меня в могилу.
Никогда.
Никогда ранее я не разговаривала с этим человеком.
И даже рядом с ним не стояла.
И этим вполне можно было объяснить мою заторможенность.
Хотя, с другой стороны, не каждый же день в гости приходят колдуны.
Вы принесли книги? зачем-то уточнила я и покосилась на мокрую сумку. Очень хотелось добавить: «А вы уверены, что для этого подвига нужны именно такие погодные условия?» Но я сдержалась. Умирать категорически не хотелось. И, честно говоря, от этого взгляда в груди начал подрагивать тоненький нерв, и интуиция уже подсказывала, что быстро его не успокоить.
Если бы меня спросили, сколько лет Беляку, я бы расплывчато предположила: от пятидесяти до шестидесяти. Есть люди неопределенного возраста, застрявшие во времени, и это был именно такой случай. Седина уже давно окрасила виски Семена Григорьевича и запуталась в бороде, на лбу образовались четкие горизонтальные морщины и вокруг глаз они тоже присутствовали.
«К нему неловко обращаться по имени, странно по имени отчеству и невозможно по фамилии Колдунон и есть Колдун».
Однако я могла предположить, что Семену Григорьевичу все же нет пятидесяти лет. Очень близкода. Но не пятьдесят. Он не сутулился, наоборот, возвышался около стола монолитной скалой, и нельзя было сказать, что этого высокого мрачного мужчину уж сильно потрепала жизнь. Нет.
И еще я угадывала у него некоторую внутреннюю силу. У людей и книг она бывает весьма значительной. Не у всех, конечно И еще руки. А, впрочем, есть нюансы, которые невозможно объяснить.
Да, сухо ответил он, наклонился, с легкостью расстегнул молнию сумки и вынул большой плотный целлофановый пакет, а из него уже извлек книги. И на столе мгновенно выросли две приличные стопки.
Спасибо, коротко поблагодарила я, мысленно радуясь. Тургенев, Чехов, Пушкин, Толстой Школьная программа и в довольно хорошем состоянии. Летом, когда к бабушкам и дедушкам на каникулы приезжают внуки, на эти книги значительно повышается спрос. И на всех не хватает.
Когда дело касается новых поступлений, библиотекари обычно превращаются в эгоистов. Как же захотелось, чтобы Колдун поскорее ушел и оставил меня наедине с этим богатством. Мне не терпелось узнать, сколько изданий с картинками я получила только что. То есть сказки Пушкина и Носовда. А вот «Алые паруса», «Муму», «Сын полка» и другиепод вопросом.
У меня еще осталось. Если нужно, принесу позже, произнес Семен Григорьевич чуть недовольно, будто тяготился собственной добротой. На его лице безошибочно читалось: «Выбросил бы все к чертовой матери, но рука не поднимается». И показалось, будто в глазах Колдуна вспыхнул зелено-коричневый огонь Вспыхнул и погас.
Теряя остатки уверенности, я вновь переключила внимание на книги. В библиотеке повисла тишина и теперь отчетливо слышалось настойчивое тиканье настенных часов. Секундная стрелка уверенно шла по кругу и, похоже, посмеивалась над моим дурацким смятением.
Очень нужно, приносите, слишком эмоционально произнесла я и тут же отругала себя за несдержанность. Конечно, ничего страшного в моей жадности не было, но есть моменты, когда лучше не демонстрировать слабости. Так спокойнее.
Задержав дыхание, я кончиками пальцев коснулась корешка «Мастера и Маргариты», и в памяти мгновенно вспыхнули истории, рассказанные ранее Ольгой Тимофеевной. «Ветеринар он, видите ли Корова у Потаповны уж подыхала, а он пришел, зыркнул, руками по ней провел, и та встала как миленькая! Такое только от связи с темными силами случается Говорят, у него на груди татуировки дьявольские Дети на реке заметили. Ходит вечно смурной, весь мир ненавидит И к женщинам охоты не имеет, что тоже характеристика! Больше трех лет здесь живет, точно затворник! Домой к себе никого не приглашает, небось, ни одной иконы в угол не повесил А прошлым летом с Катькой не сторговался из-за Вулкана, так неделю ее потом наизнанку выворачивало и живот крутило. А кто ж такую хорошую собаку задарма отдаст? И все равно ж, зараза, купил позже, и новая цена его ни на секунду не остановила. А Катька, между прочим, прилично прибавила!..»
Ладно. Беляк развернулся и направился к двери.
Я кивнула, прощаясь, и зачем-то принялась считать его тяжелые шаги. Резиновые сапоги чуть поскрипывали, половицы отвечали им тем же.
И только когда дверь закрылась, я заметила, что теперь в библиотеке пахнет сигаретами, костром и сыростью.
Ольга Тимофеевна сказала бы, что эти запахи тянутся прямо из преисподней, усмехнувшись, тихо произнесла я.
Не сдерживая порыв (сельские колдуны все же являются некоторой достопримечательностью), я устремилась к окну и в мрачной темноте приближающегося вечера сразу уловила тающую фигуру. Смотреть в спину безопасно, особенно когда знаешь, что человек не обернется.
К книгам я вернулась только после того, как приготовила чай. Теперь, наоборот, я оттягивала момент знакомства с ними, потому что всегда приятно продлить удовольствие.
Ожидания оправдалисьбольше трети произведений оказались с иллюстрациями. Я рассмотрела некоторые из них с нетерпением и радостью, а затем выдвинула ящик стола и достала перепачканную чернилами коробку со штампами. О, как же я люблю принимать книги! И спасибо дождю за то, что никто не будет мешать
Сначала я проштамповала детские книги, а потом придвинула поближе стопку поменьше с литературными творениями для более старшего возраста.
«Отлично! «Женщина в белом» и «Лунный камень» под одной обложкой. Уилки Коллинза у нас вообще нет. Кстати, состояние весьма хорошее, только царапина под названием, но это пустяки. Я сделала глоток чая, убрала непослушную прядь за ухо, пролистала страницы и замерла. Что это?»
Между страницами лежал старенький, пожелтевший листок в клетку (почти выцветшую), сложенный пополам. Бахрома левой стороны говорила о том, что когда-то его решительно вырвали из тетради. Не знаю почему, но руки дрогнули, будто я предполагала, что сейчас узнаю тайну, которую, быть может, мне и не положено знать. Чернила проступали сквозь бумагу, демонстрируя наличие текста, но еще не предлагали его смысл
Метнув опасливый взгляд на дверь (никто же не застанет меня на месте преступления?), я осторожно раскрыла лист и в первую очередь обратила внимание на почерк. Быстрый, размашистый, угловатый, мужской Прилагательные заскакали в голове, и на мгновение в глазах потемнело. А потом я стала читать.
«Это будет еще одно неотправленное тебе письмо. Пятое или шестое. Не помню Неотправленноезвучит громко. Письмо всего-то нужно бросить в почтовый ящик на твоей калитке. Казалось бы, ерунда
Я видел тебя сегодня. Издалека. А зачем подходить близко, если ты никогда не поворачиваешь голову в мою сторону? Нет, это не упрек. Даже не думай так. Это горечь. Самая обыкновенная горечь
Как ты красива. Сегодня и всегда. Как ты красива»
Внизу стояла дата, сообщающая о том, что письмо написано почти шестьдесят лет назад.
Медленно опустив листок на стол, я просидела неподвижно пару минут, а потом вновь пробежалась взглядом по строчкам. Ничего особенного Чего я только не находила в книгах! И фотографии, и вырезки из журналов на тему «Как приворожить мужчину без последствий» или «Как посолить скумбрию», и высушенные листья кленов, дубов и берез, и старые деньги, и перо волнистого попугая, и билеты на электричку, и аккуратно написанные молитвы
Ничего особенного, прошептала я, уговаривая себя отложить письмо в сторону и продолжить довольно приятную работу. Но воображение уже рисовало хрупкую девушку на краю поля и высокого мужчину на пыльной дороге, убегающей от села к лесу. Или, где он увидел ее в тот день?
* * *
Утро я провела в школе, и поэтому настроение было отличное. Кажется, я уже давно с таким вдохновением не рассказывала детям про Ахматову, уж не знаю, что на меня нашло. Погода налаживалась, тучи устремлялись к северу, прохлада осени влетала в легкие и наполняла организм бодростью. Чего еще желать?
«Пожалуй, час уединенной тишины мне бы не помешал».
И я свернула к магазину, надеясь, что Ольга Тимофеевна не станет сегодня ворчать и не обрушит на меня очередную порцию домыслов и сплетен. Я собиралась купить кофе, кекс с изюмом и устроить себе маленький обеденный пир в библиотеке.
Я бы соврала, если сказала, что произошедшее вчера не тронуло душу. Засыпала я с трудом, память постоянно поднимала на поверхность строки письма и не давала переключиться на что-то другое. Я всегда верила в настоящую любовьискреннюю, светлую, добрую и необыкновенную, но сама не испытала этого чувства. Не повезло, наверное. И эти летящие строки неожиданно стали подтверждением того, что Великая Любовь существует. Конечно, можно напридумывать и плохое, и Ольга Тимофеевна, например, так бы и поступила. «Да писал он ей, чтоб в постель затащить. Все мужики одинаковые! Наплел кружева, сладкие слова стопочками уложил, посмеялся и бросил потом все письма разом в почтовый ящик. Чтоб, значит, дороги назад у нее не было. Чтоб не отвертелась!» Скорее всего, Ольга Тимофеевна отреагировала бы на мою находку именно так. Если, конечно, прочитала бы послание. Но я чувствовала совсем другое. Каждое слово сияло правдой и вызывало странный непокой. И было приятно, что я стала свидетелем (можно ли так сказать?) чьей-то столь трогательной любви. И я очень надеялась, что та любовь была ответной.
Не получалось уснуть еще из-за того, что я никак не могла решить: возвращать письмо Колдуну или нет. Если бы речь шла о любом другом жителе села, я бы вернула. Мало ли, может, это писал родственник или близкий человек Но я не хотела приближаться к Семену Григорьевичу. Приблизитьсяозначало вновь испытать мучительную неловкость. И я была уверена, что он не поймет подобного поступка. Наверняка, письмо для него будет лишь ненужной бумажкой. Тяжелый и мрачный мир всегда проплывет мимо хрупкого и чуткого мира. Проплывет, даже не заметив. Так к чему эти метания?
Магазинчик у нас небольшой, и первое время я удивлялась, как в этих четырех стенах помещается так много товара. Стоит чего-то захотеть, и взгляд всегда волшебным образом находит желаемое на одной из полок. А уж где стоит кофе мне давно известно.
Чего это к тебе Колдун вчера приходил? вместо приветствия произнесла Ольга Тимофеевна и замерла, нетерпеливо ожидая ответа. Ее маленькие глазки просверлили во мне две дырки и прищурились. Но на губах играла масляная улыбка. Ольга Тимофеевна умеет заманивать жертву в сети. Я герань поливать собралась, глядь в окно, а он в библиотеку идет. Да еще с сумкой!
Семен Григорьевич книги принес, без тени эмоций ответила я и пожала плечом, мол, дело обычное. Прихватив с полки банку быстрорастворимого кофе, я развернулась и встретила настороженный взгляд. А кексы сегодня привозили?
Поди ж ты! всплеснула руками Ольга Тимофеевна. Книги он принес! И чего это на него доброта такая несусветная напала? А ты проверила? Не вредные они? Ее голос стал тише, а пышная грудь заколыхалась от негодования и волнения. Ты странички-то пролистни, вдруг там знаки какие нарисованы или картинки есть пагубные и призывные И где он литературу эту взял? Произведения какие?
В основном классика и школьная программа, сохраняя спокойствие, пропитанное равнодушием, ответила я и поставила на прилавок банку кофе. Я знала, что нельзя давать ни одного повода для дополнительного вопроса и собиралась улизнуть из магазина как можно скорее.
Кексы в ящике на подоконнике, не разложила я их еще А классика у него от постояльцев, наверное, осталась. Столько годков дом сдавали! Летом-то желающих много. И надо же, бесплатно принес. А ты меня вот послушай Чужакон и есть чужак! Хорошего от него не жди! Да и кто книги в дождь носит? Я вот сразу неладное почувствовала Заколдованные они, выброси их лучше! Ольга Тимофеевна перекрестилась и быстро застегнула пуговицы на вязанной кофте, точно так существовала большая вероятность того, что ничто дьявольское к ее душе не проберется.
Я тоже чужак, не сдержавшись произнесла я, вспоминая ту ночь, которая изменила мою жизнь раз и навсегда. Наверное, надо было смолчать, но справедливость вытащила из меня эти слова.
Ты уже давно своя, дернула полным плечом Ольга Тимофеевна и, пользуясь случаем, приторно добавила: С мужем тебе, девонька, не повезло, но с кем не бывает. Однако, с другой стороны, надо быть покладистей и терпеливее, больно умная ты, а какому мужику это понравится?
Нормальному, ответила я и быстро положила деньги на прилавок. Без сдачи.
Покидая магазин и спускаясь по трем ступенькам, я догадывалась, какие эпитеты летят мне спину. Но это ничуть не задевало, совсем другое заставляло идти быстрее и нервно кутаться в шарфхолод. Колючий, внезапный и такой знакомый Как той ночью.
Глупо выходить замуж из-за одиночества и возраста, но я совершила эту великую ошибку. Да, у кого-то Великая Любовь, а у кого-то Великие Ошибки
Я мечтала о семье и детях и хотела состариться рядом с добрым и чутким человеком. И моего романтизма вполне хватало на то, чтобы представить, как немного позже вспыхнет от чувств сердце, как оно будет счастливо колотиться утром, днем, вечером и ночью. Любовьэто забота. И она непременно родится и окрепнет если
«если останешься жива», мысленно усмехнулась я и дернула ручку двери библиотеки.
С Ильей мы начали сближаться весной. Мне исполнилось двадцать пять лет, пели птицы, цвели яблони и завучмилейшая Антонина Петровна, постоянно нашептывала: «Да сколько ты еще в девках сидеть будешь» И можно сказать, что я слегка влюбилась. Это такое ощущение, когда каждый день становится особенным и не понятно отчего. То ли от неожиданно купленного платья, то ли от не менее неожиданного: «Ленка, поехали в город, в кино сходим».
Я не погружалась в пучину восторгов, не краснела и не бледнела, но я мечтала, улыбалась и все чаще и чаще замирала перед зеркалом с уверенностью, что смогу сделать Илью счастливым. И когда мы поженились, я с головой окунулась в семейную жизнь, получая удовольствие от нового для меня мира. И я скучала, когда Илья задерживался на работе, и училась печь пироги, чтобы тесто непременно было пушистым и поднималось до неба И читала исключительно любовные романы, сверяя свои чувства с чувствами главных героинь. А было что сравнивать, душа наполовину уже превратилась в розовое облако, но
Через год мать Ильи традиционно зашла в гости. Проходя по комнате и проверяя наличие пыли на полках, она произнесла как бы между прочим:
Я на внуков надеялась, но Илья от тебя детей не хочет. Прилипла ты к нему, вот он и женился. А мне что прикажете делать? Позор сплошной.
Как это?..
Хотя он правильно поступает. Чего плодиться, если другая в любой момент приглянуться может. С детьми-то из семьи легко не уйдешь, алименты платить надо, да еще всем объяснять, почему так вышло. А у нас государство какое? Никто ж на сторону отца не встанет, все сочувствие обычно достается матери. Что смотришь? Она смерила меня едким взглядом с головы до ног. Больно непростая ты, видно этим сына моего и зацепила. Но одно дело покорить гордячку, а другоежить потом с ней под одной крышей.