Святая дева, надеюсь, ты простишь мне мою слабость. Надеюсь, ты сможешь простить мне мою любовь. Простишь мою неверность, но если бы только мой супруг смог видеть во мне женщину, любить ее во мне, то ничего этого не было бы. Я хотела дарить ему любовь, но только, как я могу, если в день своей свадьбы, мне приходилось держать его под руку и гордо выходить перед высшим светом под возгласами «Король и Королева Навварские». Это, наверное, странно, но в день свадьбы я ощущала сердцем не любовь Генриха, а ревность, что черными собаками разрывала душу моему брату. Я знаю, что он ненавидит моего мужа, но и любить меня для него проклятие. Возможно, я не могу быть счастьем, если приношу проблемы, боль и нестерпимое желание любить себя, как сладострастное тело, но не умную женщину. Как только слезы начали накатываться на глаза, я закрыла свое отражение рукой, чтобы не видеть этих слез, и спустилась вниз, покинув свои покои.
Какое же для меня было удивление, когда спустившись вниз, я обнаружила свою вчерашнюю незнакомку. Виктория сидела за обеденным столом, медленно пила винный напиток, и что-то записывала в свою плетенную книгу. Девушка подняла свой взгляд, и улыбнувшись, отодвинула в сторону свои записи, и даже высокий стакан. Я отодвинула стул, и села рядом с ней. Сегодня она одета все в такое же закрытое платье, но только более свободного пошива. Неужели, она не носит корсаж? Для меня эта девушка казалась нечто больше, чем просто гостьей, да и дело не в том, что она появилась снова неожиданно. Может быть, она слышала ночью мои мысли?
-Здравствуйте, моя милая.-поздоровалась с ней я, и девушка кивнула мне в ответ, но не произнесла ни слова.-приятный день начинается с приятных людей, и должна Вам признаться, что думала всю ночь именно о Вас. Почему вчера Вы так быстро ушли? Я даже не успела попрощаться.
-Тысяча извинений, и увы, это моя натура.-она отпила глоток напитка, и лишь спустя секунду я почувствовала, что пьет она не вино, а обычный сидр.
-Вы меня простите, но разве прилично девушке вроде Вас пить этот напиток? Может быть, я слишком простая, чтобы давай советы, но разве сидрэто не напиток бедняков? Хотите вина?
-Хотите сидр?-Виктория улыбнулась.-я, принесла его именно для Вас.-она облизнулась.-согласна, его подают в каждой таверне, но только мой сидр настаивается не на гнилых яблоках, и добавляется в него множество различных специй, что делает его приятным на вкус, и в чем-то даже полезным.
-Тогда это не сидр.-я улыбнулась, и нежно обхватив стакан в ее руке, коснулась пальцев поэтессы, и она ничего не сказав, просто позволила мне отпить из ее чаши. Вкус ягод, зеленых яблок и какой-то терпкой специи делали этот напиток поистине аристократичным.-Виктория, снимаю перед Вам шляпу, но черт возьми, это прекрасно. Неужели, это создали Вы?
-Как Вам новый знакомый?-спросила меня девушка, и я покраснела.-вижу, что это взаимная симпатия не оставила равнодушными двух романтических натур. Что же, это похвально, значит, в этом приторном мире разврата еще осталось место для нежности и чувств.-Виктория допила сидр, и поставив аккуратно чашу на стол, собрала книгу, и хотела было уйти, но тут я резко сжала ее руку.-в чем дело, Марго?
-Вы хотите снова так просто уйти?-спросила шепотом спросила я.-Вы снова хотите оставить меня вот так?
-Простите, но как вот так? Я вроде не Ваш любовник, что оставляет обнаженной посреди мягкой травы, и тем более, не фрейлина, что соблазнила короля. Так в чем проблема?-Виктория посмотрела на меня, и в ее глазах было нечто просящее меня остановить ее от решения уйти.
-Позвольте мне дикую просьбу, но раз Вы поэтесса, то расскажите что-то из того, что пишете.-пролепетала я, и казалось, это на момент остановило девушку.
-Я не читаю то, что пишу. Это заставит меня сомневаться.-уверенно ответила она.
-Хотите, я прочитаю Ваши поэмы, а Вы просто послушаете?-предложила я, и тогда поэтесса просто рассмеялась.
-Вы так ищите предлог оставить меня, что я уйти с моей сторонысвинство.-Виктория вздохнула.-хорошо, я останусь, тем более, судя по приближающемуся смеху, то Ваш супруг возвращается с утреннего похода по женским холмам.
-Моя Вы милая, прошу простить его выходки, кои он позволит по отношению к Вам.-извинилась я, и судя по всему, это было не зря.
Генрих вернулся в замок, и застав Викторию в нашем доме, он расцвел словно долго спящий весенний цветок, которого вдруг обняли лучи солнца заставив пробудиться ото сна. Его поистине мужское очарование дало о себе знать. Словно индюк, что так пытается произвести впечатление, он начал расхаживать из стороны в сторону, и вокруг поэтессы, но только она была холодна. Тогда, он резко схватил ее за локоть, чтобы отвести в сторону, но получил хлесткую, громкую пощечину. Я хотела было кинуться на защиту строптивой девицы, но к удивлению, наблюдала, как Генрих только потер свое лицо ладонью без дальнейших действий. Что не так с этой девушкой? Почему она позволяет себе такие резкие действия и не боится, что в честь ее возведут эшафот на главной площади, что и нарекут именем строптивицы? Дамы прикрывались веерами, и откровенно смеялись над этой девушкой, но только мне не было смешно, и я всерьез задумалась о том, чтобы распустить этих девиц, что зовутся моими фрейлинами, ради поэтессы, что умеет не только постоять за себя, но и что-то более глубокое. Когда Генрих закрылся в зале заседаний, куда спустя несколько часов съехались советники и участники, мы с поэтессой выбрались на прогулку вдоль лесных массивов, где королевские охотники должны были выпустить собак отправившись за будущим ужином сегодня.
Постепенно начинало смеркаться, и я, взяв поэтессу под руку, старалась сохранить такт ее медленного, несколько вальяжного шага. Девушка не спешила, и больше молчала чем говорила, что иногда заставляло меня оказываться в самом странном ступоре. О чем с ней можно говорить? И нужно ли, если чувствуешь, как бьется ее сердце и этого словно достаточно? Было кое-что, о чем я не могла поговорить со своими фрейлинами, с придворными дамами или хотя бы написать в дневнике, чтобы не держать это в себе. Как только псы и их хозяева охотники заприметили дичь, я остановилась и вздохнув, сжала ладонями ее холодные руки. Поэтесса поняла, что я сейчас, я снова буду говорить.
-Виктория, простите, что так получается, но мне больше некому это рассказать, и если я продолжу держать в себе все то, что разрывает меня на части, то однажды, просто сойду с ума.-я вздохнула и отвела стыдливо взгляд.-тот человек с коим Вы вчера познакомили меня
-Вы про графа де Бюсси? Да, очень приятный молодой мужчина, но его дуэли, постоянные любовницы однажды выйдут ему боком, но он неплохой человек.
-Да, граф де Бюсси-я снова вздохнула.-он не выходит у меня из головы, и я чувствую, что если не смогу слиться с ним в одно целое, то просто не смогу больше смотреть в сторону мужчин. Такое бывает?
-Конечно, если хотите, то прочтите одну мою балладу.-Виктория улыбнулась.-«Под покровом ночного неба» называется. Там, конечно, про любовь королевы и бастарда, но чувства главной героини будут Вам близки.
-Думаете? Но, что если это не взаимно, и граф де Бюсси просто хочет попробовать моего тела?
-Что теряет королева от этой редкой связи?-спросила меня Виктория обернувшись.-в конце концов, если хотите, то не бойтесь своих желаний.
-Но молва-начала говорить я, но была перебита.
-Она все равно назовет Вас потаскухой, как и меня бездарной поэтесской, что ищет утешения под королевским крылом.-она улыбнулась, и крепко взяла меня за руку.-если то, что хотите Вы должно произойти в Вашей судьбе, то оно произойдет, даже если Франция завтра сгорит в адском огне.
-А мой муж?-спросила я.
-Найдет спасение под юбкой более доступной девицы.-поэтесса остановилась.-это и каждому любителю сидра понятно.
-Виктория, а Вы далеко не вертихвостка, как о Вас говорят мои фрейлины.-с удивлением произнесла я.
-В их глазах я шут, да и пусть смеются, пока могут. Мне, если честно, то все равно на то, что любят трепать эти хмельные лбы, я больше живу по тому, как хочет сердце, а не тому, что требует от меня общество, возомнившее себя знатью.
День сменился вечером, и я, словно никогда не любившая жду графа де Бюссо ради запретной встречи.
Глава 3
Громче стоны, громче шепот. Я сгораю в его руках, стекаю по пальцам словно расплавленный воск, что только что касался горящего фитиля свечи, и теперь, размяк в горячих руках, чтобы снова быть собранной. Граф де Бюсси пришел поздно ночью, когда вся прислуга разошлась по своим постелям, и если честно, то и я уже надела свое ночное платье, когда дверь в спальню предательски заскрипела. Это был он. Граф улыбнулся мне несколько хмельной улыбкой, но это не помешало мне броситься в его объятье, чтобы слиться в сладком поцелуе. Он нежно обнимал мое тело прижимая к холодным дверям спальни, где мой супруг укутывался в одеяло, ибо ночь стояла на редкость холодная, а его привычка спать голымчревата простудой. Нежно-персиковый халат пал к ногам, когда руки графа коснулись плеч, и я, словно стою на холоде покрываясь приятными мурашками. Целуя губы, спускаясь к шее, граф де Бюсси грубо прижимает мое тело к двери, и я не в силах вырваться, чтобы хотя бы увести его в спальню, где смогу побороть свое смущение. Что если нас кто-то увидит? Что если слухи обо мне найдут свое оправдание? Щеки загорелись огнем крапивы, и я, зажимая ладонью рот позволяла ему себя ласкать, чтобы дать насладиться не столько чувственным телом, сколько беспомощным скулежом.
-Неужели молва правдива в своих словах, королева?-улыбаясь прошептал граф де Бюсси облокотившись правой рукою о дверь, а левой настойчиво раздвигая мои ноги.
-Вы уже слышали это-шепотом ответила я.-но разве я не могу позволить Вам любить себя?
-Обязаны.-прорычал он грубо сжимая бугорок, что так предательски нависает над моим бутоном, и скользя двумя пальцами по нижним губам, граф самодовольно улыбнулся.
Одним резким движением граф облокотил меня на каменную, лестничную перегородку, и задрав ночное платье, грубо шлепнул по ягодицам, кои покрылись мурашками от гуляющего, холодного сквозняка в замке. Я боялась только одного, что нас заметят. Настойчивость его не знала преград, и с каждым прикосновением его желания находили выход в реагировании моего чувственного тела. Я чувствовала жар, что нарастающее спускается от груди к животу и ниже, и спускаясь к бутону, заставлял его сочится нектаром для трудолюбивых пчел. Требуя своего опыления, я выглядела такой жалкой в глазах графа, что он сжалился и дал выход своему жало, проникая до самого основания моего цветка. Извиваясь в руках этого мужчины, я старалась сдерживать стоны, что давалось мне крайне тяжело. Касаясь губами оголённой шеи, он продолжал грубые движения в меня, и останавливался лишь на секунду, чтобы коснулся языком впадинку на спинке между лопаток. От моего глубокого, поскуливающего выдоха дверь в одну из комнат прислуги отварилась, и я практически начала реветь от предстоящего ужаса, но вдруг граф, быстро отвел меня на ступени, где заставил встать на колени.
Это было так же нереально, как и то, что нас почему-то не заметили. Грубо овладевая мною сзади, граф де Бюсси был на пределе. Его движения становились более глубокими, прикосновения грубее, но только я не была готова прекратить опыление. Это же так мало. На секунду он остановился, и все его тело передало волну мне. Я почувствовала, как мой бутон заполняется им, как каждый лепесток покрывается тягучим соком его хоботка, и он дрожит, зарываясь лицом в мои волосы продолжая тяжёлое, хриплое дыхание. Мое нутро словно выдохнуло, но нечто жгучее желание оседало на самом дне живота, что заставляло чувствовать себя нечто вроде хищницы, волчицы, что при полнолунии воет словно одинокая женщина. Потребовалось несколько минут, чтобы перебраться в одну из спален, что я готовила для будущей фрейлины.
Мне летать в постели с этим мужчиной становится смыслом всего естества. Чрево, заполненное им, мягкие постели, что становится смятыми. Ожидание, что сполна окупилось той страстной похотью, которой меня награждает молва, и сейчася словно та, о ком так сладко щебечут придворные дамы. Почему? Почему с этим мужчиной мне так хорошо? Я сгораю в безумии собственной слабости, и только его ладони касаются тела, как сотни нервных окончаний колется подкожными иглами заставляя меня извиваться на его детородном органе, коим он способен дать мне познать вкус безумия. Слышу, как эхо разносит по замку мои стоны, но ничего не могу с этим поделать. Ничего не могу с этим поделать, ибо я слаба перед своими желаниями, перед своими чувствами, перед тем, что хочет мое тело.
Это заставляет меня выть от изнеможения истошным стоном собственного бессилия. Почему слезы так предательски срываются с глаз, стоит мне вспомнить улыбку мужа? Почему моя измена ему жалит сильнее его похождений и откровенности по отношению к другим женщинам? Почему наслаждение, что так старательно дарит мне граф де Бюсси не способно в полной мере заполнить выемки моей любви? Только чувствуя, как его мужское орудие проникает внутрь меня, я не в силах сдержать того стона, какого ждала все это время. Он ласков со мной, груб, нежен, страстен, но он не мой. Сколько бы не длилась сегодня наша любовьон не мой мужчина. Я не могу его любить. Это неправильно, и что скажет Генрих, когда увидит это? Душой понимаю, что предаю короля, но только теломое непослушное телооно так слабо перед любовью графа, что на секунду я возненавидела в нем мужчину.
Я закрываю глаза, и все мое тело содрогается от того, что чувствуете его руки на бедрах, медленно поднимающихся к талии, касаясь живота, окаменевшей груди. Резким движением ладони он выдергивает из моих волос гребешок, и рыжие кудри рассыпаются по спине морской волной, что приносит с собой холодный ветерок. И ведь сейчас, я пытаюсь заполнить пустоту внутри себя, чтобы уже утром вернуться к мужу, и продолжить с ним игру в «идеальных, любимых». Граф де Бюсси рычит сжима меня в своих руках, и я поддаюсь ему, я сдаюсь ему, и я им побеждена.
***
*5 лет спустя.
Я, наверное, схожу с ума, если позволяю ему те нежности, кои обычно доставляет муж, но только в руках этого мужчины, моего графа де Бюсси, я словно в руках самого князя мира всего, его поцелуиязыки огненной геенны. Мой муж, мой король, мой супругон закрывает глаза на ежедневные столкновения с графом, и лишь одобрительно кивает при виде де Бюсси, и я мое сердце обливается кровью от его безразличия. Конечно, за столом мы сидим вместе с Генрихом, держимся иногда за руки, а иной раз, он прикасается моего бедра, и нежно поглаживает его слушая сплетни моих фрейлин. Вчера утром граф де Бюсси отплыл из Франции, и тоска сковала меня по рукам. Я никак не ожидала, что его отсутствие моя душа воспримет так ужасно. Это не потому что теперь я должна проводить одна ночи, просто человек, что дарит столько удовольствия вдруг покидает тебяудар по самому больному, что только у тебя есть. Надеюсь, он узнает по письмам о моей тоске.
Сегодня вечером Виктория зовет меня в дом моего брата Генриха на чтение собственных поэм, чем удивляет не меньше родственника. Разве они знакомы? Да и к тому же, она сама говорила, что не читает вслух собственные сочинения, и вдруг такая новость. Что же, если бы не политические советы, то я пришла бы в сопровождении мужа, но раз так складывается ситуация, то мне ничего не остается, как пойти с фрейлинами, которые не очень-то лестно отзываются о моей близкой приятельнице. Змеи. Они никогда ничего не понимали в литературе.
Я раскрыла тяжелые двери обеими ладонями, и сделав уверенно шаг вперед, шатнулась назад от удивления. Мой нелюдимый брат уверенно делает комплементы Виктории, и вместо гримас брезгливости и недовольства, она принимает его слова, как должное, и даже не морщится от поцелуя руки. Может быть, это странным кажется только мне, но все же, странно видеть столь заметную симпатию между этими двумя. Виктория повернулась ко мне, и улыбка оголила ее ровные зубки. Раскрыв ладони девушка крепко сжала мои локти, поцеловала в обе щеки и мое сердце на секунду остановилось, как и фрейлины за моей спины злорадно захихикали. Любопытство было слишком сильно, чтобы я не расспросила свою приятельницу о брате.
-Дорогая моя, сказать честно, но весьма неожиданно видеть Вас, прелестница, в обществе моего ревнивого брата. Простите за домыслы, но не короля ли Вы решили заманить в свою постель?-я улыбнулась.