ОнаИ Пенелопа вновь повернулась к Дафне.Ведь так и есть, верно?
Та утвердительно кивнула.
Пенелопа послала супругу самодовольный взгляд.
Она беременна.
Колин застыл почти на полсекунды, прежде чем продолжить обычным невозмутимым тоном:
Нет, не беременна.
Нет, беременна,возразила Пенелопа.
Дафна решила не вмешиваться. Да к тому же ее затошнило.
Ее младшенькому семнадцать,напомнил жене Колин и, взглянув на Дафну, уточнил:Я ведь не ошибся?
Шестнадцать,прошептала Дафна.
Шестнадцать,повторил он, повернувшись к Пенелопе:Все же.
Все же?
Все же.
Дафна зевнула, не в силах совладать с собой. С некоторых пор она чувствовала жуткую усталость.
Колин,начала Пенелопа терпеливым, слегка снисходительным тоном. Дафна просто обожала, когда так обращались к ее брату.Пойми, возраст Дэвида никоим образом не влияет на
Я понимаю,перебил Колин, слегка раздраженно глядя на жену.Но не думаешь же ты, что если бы она собираласьБрат махнул рукой куда-то в сторону Дафны, заставив ее задуматься, в состоянии ли он вообще назвать сестру «беременной».
Он откашлялся.
Ну, тогда не было бы шестнадцатилетнего перерыва.
Дафна на мгновение закрыла глаза, затем опустила голову на край дивана. Ей следовало бы испытывать неловкость. Ведь это был ее брат. И хотя он использовал весьма неопределенные выражения, Колин все же рассуждал о самых интимных сторонах ее брака.
Утомленная Дафна издала еле слышный звукнечто среднее между вздохом и хмыканьем. Ей слишком хотелось спать, чтобы испытывать неловкость по какому угодно поводу. А может, она просто слишком стара. Женщины, достигшие сорока лет, могут себе позволить позабыть о девичьей стыдливости.
К тому же очень хорошо, что Колин и Пенелопа начали пикировку. Спор отвлекал их от Джорджи.
Дафна находила это зрелище весьма занимательным. Приятно наблюдать, как один из братьев зашел в тупик в разговоре с женой.
В сорок один еще не поздно вкусить чуточку удовольствия от вида брата, попавшего в неловкое положение. Хотя было бы еще интересней, не устань она так. Дафна еще раз зевнула. Все же
***
Она уснула?
Колин недоверчиво уставился на сестру.
Полагаю, что так,ответила Пенелопа.
Он наклонился к Дафне, вытянув шею, чтобы получше ее разглядеть.
Я мог бы сейчас столько всего сделать. Лягушки, саранча, реки крови.
Колин!
Это так заманчиво.
А также доказывает мою точку зрения,с ухмылкой заметила Пенелопа.
Доказывает?
Она беременна, как я и сказала.Увидев, что супруг не торопится с ней соглашаться, Пенелопа добавила:Вспомни, когда еще она засыпала посреди беседы?
Ни разу с тех пор, какОн запнулся.
Теперь Пенелопа ухмылялась в открытую.
Вот именно.
Терпеть не могу, когда ты права,пробурчал Колин.
Я знаю. Жаль, что я редко ошибаюсь.
Колин снова взглянул на захрапевшую Дафну.
Думаю, нам нужно остаться с ней,неохотно предложил он.
Я позову ее горничную,сказала Пенелопа.
Думаешь, Саймон знает?
Пенелопа оглянулась через плечо, как только позвонила в колокольчик.
Не имею представления.
Колин только покачал головой.
Бедняга, его ждет сюрприз всей его жизни.
***
До крайности вымотанный Саймон наконец вернулся в город на целую неделю позже, чем рассчитывал. Он всегда вникал в положение дел в своих поместьях больше многих других пэров Англии, даже теперь, в возрасте без малого пятидесяти лет. Так что когда затопило несколько полей, включая то, которое давало единственный доход семье одного из арендаторов, герцог засучил рукава и принялся за работу бок о бок со своими людьми.
Фигурально выражаясь, разумеется. Рукава, само собой, никто не засучивал, поскольку в Сассексе[5] стоял лютый холод. И хуже всего приходилось тем, кто промок. А они все, уж конечно, вымокли до нитки из-за этого наводнения и прочих напастей.
Так что он устал и все еще дрожал от холода, не зная, согреются ли когда-нибудь его пальцы до обычной температуры. Помимо того, герцог скучал по семье. Он бы попросил их приехать к нему в поместье, но дочери готовились к сезону, а Дафна выглядела слегка осунувшейся в день его отъезда.
Саймон надеялся, что она не подхватила простуду. Когда герцогиня болела, в доме страдали все.
Дафна считала себя стоиком. Саймон однажды попытался намекнуть, что истинный стоик не станет расхаживать по дому, беспрестанно повторяя «Нет, нет, я в порядке», а после падать в кресло без сил.
Вообще-то он пытался намекнуть ей дважды, но в первый раз Дафна ничего не ответила. В то время герцог решил, что супруга его просто не расслышала. Однако, оглядываясь назад, он понял: куда более вероятно, что она нарочно решила пропустить его слова мимо ушей. И когда он упомянул о настоящей натуре стоика во второй раз, ее ответ был
Ну, скажем так, теперь, стоило его супруге простудиться, с губ герцога срывалось исключительно нечто вроде «Бедняжечка ты моя» или «Принести тебе чаю?».
После двадцати лет брака мужчина способен кое-что усвоить.
Войдя в прихожую, Саймон увидел ожидающего около двери с обычным выражением лицато есть полным его отсутствиемдворецкого.
Благодарю, Джеффрис,прошептал Саймон, передавая ему шляпу.
Здесь ваш шурин,сообщил тот.
Саймон застыл.
Который?
Их у него было четверо.
Мистер Колин Бриджертон с семейством, ваша светлость.
Саймон вскинул голову.
В самом деле?
Он не слышал ни шума, ни суматохи, ни других признаков хаоса.
Их нет дома, ваша светлость.
А герцогиня?
Она отдыхает.
Саймон не сдержался и застонал.
Она же здорова, верно?
Джеффрис, решительно на себя непохожий, покраснел.
Не могу сказать, ваша светлость.
Саймон с любопытством посмотрел на дворецкого.
Так она больна или нет?
Джеффрис сглотнул, кашлянул, а затем ответил:
Полагаю, она утомилась, ваша светлость.
Утомилась,повторил Саймон скорее для себя, потому что было очевидно, что Джеффрис скончается от необъяснимого смущения, если хозяин продолжит его расспрашивать. Качая головой, герцог направился наверх, добавив:Разумеется, она утомилась. У Колина четверо детей, которым нет и десяти, а ей, вероятно, кажется, что всем им нужна ее материнская забота.
Может, он полежит рядышком. Саймон тоже сильно устал, а ему всегда лучше спалось с женой под боком.
Подойдя к закрытой двери в их покои, Саймон чуть было по привычке не постучал, хоть и собирался зайти в собственную спальню, но в последний момент нажал на дверную ручку и осторожно толкнул створку. Дафна, наверное, спит. Если она и правда так утомилась, он постарается ее не тревожить.
Тихо ступая, Саймон вошел в спальню. Занавески были неплотно задернуты, и он увидел Дафну, лежащую в постели неподвижно, как бревно. Он подкрался на цыпочках поближе. Жена в самом деле выглядела бледновато, хотя при таком освещении рассмотреть что-либо представлялось сложным.
Герцог зевнул, сел на кровать с другой стороны и нагнулся, чтобы снять сапоги. Разогнувшись, он развязал и снял галстук, после чего придвинулся к жене. Саймон не собирался ее будить, просто хотел прижаться и немного согреться.
Ему ее не хватало.
Устроившись поудобнее, Саймон с довольным вздохом обнял жену рукой прямо под грудью и
Ух, фух!
Дафна подскочила как ужаленная, буквально вылетев из постели.
Дафна?Саймон тоже сел, как раз успев заметить, как жена устремилась к ночному горшку.
Ночной горшок????
О милая,пожалел он ее, слегка поморщившись, когда жену стошнило.Рыба, да?
Не произноси это слово,вскрикнула Дафна.
Должно быть, все же рыба. Нужно будет обязательно найти нового торговца на время, пока они останутся в городе.
Саймон выбрался из постели, чтобы найти полотенце.
Тебе что-нибудь принести?
Дафна не ответила. Да он особо и не ожидал ответа. И все же протянул ей полотенце, постаравшись не вздрогнуть, когда ее вырвало, наверное, уже в четвертый раз.
Бедняжечка ты моя несчастная,прошептал он.Мне так жаль, что с тобой такое стряслось. У тебя не было подобных приступов с тех пор
С тех пор
О боже милостивый!
Дафна?спросил он дрожащим голосом.
Черт, да он трепетал всем телом.
Она кивнула.
Но как?..
Думаю, обычным способом,ответила она, с благодарностью принимая полотенце.
Но прошло прошлоСаймон попытался вспомнить, но не смог. Голова совершенно перестала работать.
Думаю, уже все,устало сказала Дафна.Не мог бы ты принести мне немного воды?
Ты уверена?
Если он правильно помнил, вода тут же поднимется обратно к горлу и отправится в ночной горшок.
Вон там.Герцогиня слабо махнула в сторону графина на столе.Я не собираюсь ее глотать.
Саймон подал Дафне стакан воды и подождал, пока она прополощет рот.
Он несколько раз кашлянул.
Ну что ж, я э-э
Саймон снова прокашлялся. Он не смог бы произнести ни словечка даже ради спасения своей жизни. И сейчас его заикание было ни при чем.
Все уже знают,сообщила Дафна супругу, опираясь на его руку по дороге к постели.
Все?повторил он.
Я не собиралась ничего говорить до твоего возвращения, но они догадались.
Он медленно кивнул, пытаясь все осознать. Ребенок. В его возрасте. В ее возрасте.
Это было
Это было
Это было изумительно.
Странно, до чего неожиданно эта мысль пришла ему в голову. Но сейчас, оправившись от первоначального удивления, Саймон чувствовал лишь ничем незамутненную радость.
Это великолепная новость!воскликнул он.
Герцог потянулся было, чтобы обнять супругу, но передумал, увидев ее бледное лицо.
Ты никогда не перестаешь меня радовать,продолжил он, неловко похлопывая ее по плечу.
Дафна поморщилась и зажмурилась.
Не раскачивай кровать. У меня из-за этого приступы морской болезни,застонала она.
Ты не страдаешь морской болезнью,напомнил ей муж.
Во время беременности страдаю.
Ты такая чуднáя уточка, Дафна Бассет,прошептал он и тут же отступил назад: во-первых, чтобы не раскачивать кровать, а во-вторых, чтобы оказаться вне пределов досягаемости, если жена вдруг решит выразить протест против сравнения с уткой.
(С этим была связана одна история. На последних месяцах беременности Амелией Дафна спросила у супруга, выглядит ли она ослепительно либо же похожа на переваливающуюся утку. Саймон ответил, что она похожа на ослепительную утку. И ответ оказался неправильным.)
Саймон прочистил горло и ласково прошептал:
Бедняжечка ты моя.
И очень быстро покинул спальню.
***
Несколько часов спустя Саймон сидел за своим большим дубовым столом, опершись локтями на гладкое дерево столешницы. Указательный палец его правой руки описывал круги по краю бокала с бренди, наполненному уже в третий раз за этот вечер.
Это был знаменательный день.
Через час после того, как он оставил Дафну отдыхать, Колин и Пенелопа со своими отпрысками вернулись с прогулки, и они все вместе выпили чаю с булочками в комнате для завтраков. Саймон предложил было расположиться в гостиной, но Пенелопа попросила найти другую комнату, в которой не будет столько «дорогостоящих материалов и обивки».
При этом малыш Джорджи широко улыбнулся ему с лицом, вымазанным в шоколаде. По крайней мере, Саймон надеялся, что это был именно шоколад, а не что-то другое.
Наблюдая за тем, как со стола на пол тучей сыпались крошки, а следом упала мокрая салфетка, которой они промокнули опрокинутый Агатой чай, герцог вспомнил, что они с Дафной всегда пили чай здесь, когда дети были маленькими.
Странно, до чего легко забываются такие подробности.
Как только чаепитие завершилось, Колин попросил позволения переговорить с хозяином дома наедине. Они направились в герцогский кабинет, где шурин Саймона рассказал о Джорджи.
Мальчик не разговаривал.
В глазах ребенка светился ум. Колин считал, что его сын умеет читать.
Но не разговаривать.
Шурин попросил совета, но Саймон понял, что ему нечего сказать. Разумеется, он думал об этом. И волновался каждый раз, когда Дафна беременела, переживая до тех пор, пока его дети не начинали складывать целые фразы.
Вероятно, тревоги не оставят его и теперь. Появится еще один малыш, еще одна душа, которую он отчаянно полюбит и о которой будет беспокоиться.
Герцог лишь попросил Колина любить мальчика, разговаривать с ним, хвалить, брать на прогулки верхом и на рыбалку. В общем, делать все то, чем обычно занимаются отец с сыном.
Все то, чем его собственный отец никогда не занимался с ним.
Саймон теперь нечасто вспоминал отца, и все благодаря Дафне. До того, как они познакомились, он был одержим жаждой мести, хотел насолить отцу, заставить того страдать так, как он сам страдал в детстве. Саймон желал, чтобы отец почувствовал всю боль и муку, которые испытал он сам, будучи ребенком и понимая, что его отвергли, что он не оправдал возложенных надежд.
Не имело значения, что отец умерСаймон все равно жаждал отмщения. И лишь любовьпоначалу к Дафне, а потом и к собственным детямпозволила герцогу избавиться от призраков прошлого. Он наконец понял, что свободен, когда Дафна отдала ему связку писем покойного герцога, вверенную ее заботам. Саймону уже не хотелось ни сжечь их, ни порвать.
Но и прочитать их он особо не горел желанием.
Саймон посмотрел на пачку конвертов, аккуратно перевязанных красно-золотой ленточкой, и осознал, что не испытывает никаких чувств. Ни злобы, ни грусти, ни даже сожалений. Это была величайшая победа из всех, какие он только мог себе представить.
Саймон не мог сказать наверняка, как долго эти письма пролежали в столе Дафны. Он знал, что она положила их в нижний ящик, и иногда заглядывал туда, чтобы убедиться, по-прежнему ли они там обретаются.
Но со временем он перестал это делать. Он не забыл о письмахпорой какое-нибудь событие напоминало ему об их существовании,но мысль о них выветривалась из головы с неизменным постоянством. Он не вспоминал о них, вероятно, уже несколько месяцев, когда, открыв нижний ящик своего стола, увидел, что Дафна переложила бумаги сюда.
Это случилось двадцать лет назад.
И хотя Саймону по-прежнему не хотелось ни сжечь, ни разорвать письма, но и открывать их он потребности не испытывал.
До сегодня.
Хотя нет, и сегодня тоже.
Или все же?
Саймон снова взглянул на пачку, перевязанную ленточкой. Хотел ли он их открыть? Найдется ли в письмах отца нечто такое, что поможет Колину и Пенелопе позаботиться о Джорджи, детство которого могло оказаться совсем непростым?
Нет, это невозможно. Покойный герцог был суровым, бесстрастным и безжалостным. Он был настолько озабочен наследством и титулом, что повернулся спиной к единственному ребенку. И ничто из того, что он написални единое словоне поможет Джорджи.
Саймон вытащил письма из ящика. Бумага, на которой они были написаны, высохла, от них веяло стариной.
Похоже, камин разожгли совсем недавно, и пламя только-только разгорелось. Жаркое, яркое и искупительное. Саймон не отрывал взгляда от огня, пока очертания окружающих предметов не стали смутными и расплывчатыми. Тянулись бесконечные минуты, а он все сидел, стиснув в руке прощальные письма отца. К моменту смерти его родителя они не разговаривали больше пяти лет. Если старый герцог и хотел что-то ему сказать, то это будет написано здесь.
Саймон?
Он медленно поднял глаза, с трудом выбираясь из состояния оцепенения. Дафна стояла на пороге, опираясь рукой на торец двери. Жена надела свое любимое светло-голубое платье, которое уже много лет занимало особое место в ее гардеробе. Каждый раз, как герцог предлагал заменить наряд, Дафна отказывалась. Некоторые вещи по мягкости и удобству просто незаменимы.
Ты идешь спать?спросила Саймона супруга.
Он кивнул и поднялся из кресла.
Скоро. Я просто
Саймон откашлялся, поскольку, по правде сказать, не знал, что делает. Он даже не был уверен, о чем думает.
Как ты себя чувствуешь?спросил он.
Лучше. Мне всегда лучше по вечерам.Она сделала несколько шагов вперед.Я съела кусочек тоста и даже немного варенья, и я
Дафна запнулась и замерла на месте с окаменевшим лицом, часто моргая. Она не сводила взгляда с писем. Саймон даже не осознал, что, вставая, так и не выпустил их из рук.