Конь взвился над ней на дыбы, блеснули копыта, Фрази рванулась в сторону, однако верховой, пытаясь спасти девочку и надеясь, что она останется неподвижной, поворотил коня как раз туда, куда устремилась она. Снова нависли над ней тяжелые кованые копыта, но в эту самую минуту чьи-то руки стиснули Фрази, с силой дернули в сторону, потом вверх, потом перед ее вытаращенными от ужаса глазами мелькнул бок гнедого коня, а еще через мгновение девочка вдруг обнаружила себя сидящей в седле, приткнувшись щекой к чему-то золоченому, блестящему. Ее слегка потряхивалоэто мерно шел конь. Но руки всадника по-прежнему держали ее крепко.
Ай молодца, Державин! завопил кто-то, перекрывая гром оркестра.
Луч солнца ударил в золото и ослепил Фрази. Она снова зажмурилась и провела руками по золоченому поясу, эполетам и жестким шнурам. Потом нащупала ткань.
Кто-то засмеялся над ее головой. Смеялся мужчина. Смех у него был ласковый, успокаивающий.
Ты глаза-то открой, мадемуазель, раздался негромкий голос, говоривший на чужом, но все-таки знакомом Фрази языке. Неужто боишься?
Фрази слегка приоткрыла глаза.
Эй, Державин! крикнули рядом. Забыл, что ты уже в Париже, а не в Москве? Что ты с ней по-русски парлекаешь? Она ж тебя не понимает.
Я знать понимать русски! бойко выкрикнула Фрази и взглянула на человека, который спас ее. Немножко!
Серые глаза, окруженные густыми черными ресницами, изумленно смотрели на девочку.
Знать понимать? Взаправду? Ты русская, что ли?!
Да, засмеялась она, разглядывая румяное лицо и темно-русые усы. Мундира всадника почти не было видно под золотыми шнурами, и Фрази казалось, что ее спаситель весь покрыт золотыми сверкающими доспехами. Да, немножко!
Фрази! О боже мой! раздался истошный крик, и девочка повернулась к бледной от ужаса матери, которая семенила по краю мостовой, опасаясь слишком близко подойти к могучим коням.
Мсье Бовуар спешил следом, испуганно глядя то на жену, то на падчерицу.
Мамочка, дядя Филипп, все хорошо! завопила Фрази, задыхаясь от счастья. Это русские!
Мадам Бовуар слабо улыбнулась, прижимая руки к бешено колотившемуся сердцу.
А вы тоже знать понимать русски, мадам? весело спросил сероглазый. Немножко?
Он произнес эти слова, так удачно подражая акценту Фрази, что и сам рассмеялся.
Державин, не ломать строй! раздался сердитый окрик.
Всадник, перехватив Фрази под мышки и свесившись с седла, ловко опустил ее рядом с матерью.
Простите, мадам, мадемуазель, мсье! Служба! произнес он уже по-французски, потом подбросил руку к киверу, заставил своего гнедого влиться в общий стройи сияющий, сверкающий, улыбающийся спаситель Фрази исчез за спинами тех, кто следовал за ним.
Колонна, поворотив с бульваров, прошла по улице Руайаль, Королевской, на площадь Людовика XV, стараниями Наполеона великолепно украшенную и обставленную египетским, древнегреческим и римским мрамором и гранитом. Там император Александр и король Прусский остановились, чтобы принять парад войск, проходивших мимо их величеств с громом барабанов и шумом музыки, которая разносилась чуть ли не на полгорода. После этого на просторных Елисейских Полях должны были стать биваком русские войска.
Я чуть с ума не сошла от страха! воскликнула мадам Бовуар, прижимая к себе дочь. Как ты попала в седло к этому господину?
Да ее чуть не убило копытами! завопил кто-то рядом. Эти варвары нарочно направляли коней на толпу!
Он говорил с каким-то шипящим акцентом, который показался Фрази знакомым.
Она оглянулась и увидела, что кричит тот же самый человек в коричневом рединготе без пуговиц, недавно обвинявший ее мать невесть в чем.
Это неправда! возмутилась девочка. Меня кто-то толкнул! Но я даже не успела испугаться, как мсье Дер-жа-вин меня подхватил! И никакие они не варвары! А вы лучше пуговицы пришейте, чем врать!
Лицо человека в рединготе исказилось такой яростью, что Филипп Бовуар шагнул вперед, грозно поднимая увесистую трость.
Дер-жа-вин! передразнил незнакомец. Паршивка, жаль, что тебя не затоптали! И нырнул в толпу.
Мать и дочь снова обнялись, а мсье Бовуар подумал, что у этого человека какой-то странный акцент.
Фрази чувствовала, как торопливо колотится сердце матери, как неровно, резко она дышит. Руки, гладившие Фрази по голове, были холодныеэто даже через перчатки чувствовалось.
Мамочка, тебе нехорошо? Девочка отстранилась, встревоженно взглянула в бледное лицо матери.
Я очень испугалась, постаралась улыбнуться Жюстина.
Мсье Бовуар и Фрази еще немного подождали, пока она не начала дышать спокойней, и пошли потихоньку домой, в тупик Старого Колодца близ площади Вогезов. Увидали капор Фрази, затоптанный сотнями ног и превратившийся в грязный бесформенный блин, однако подбирать его, конечно, не стали.
Мать и дочь скоро устали, однако наемный фиакр долго не попадался: чудилось, встречать армию победителей на Елисейские Поля отправился весь Париждаже кучера вместе со своими повозками!
Наконец экипажи начали появляться и один удалось остановить. Впрочем, мадам Бовуар и Фрази скоро пожалели об этом: смуглый горбоносый возница ворчал всю дорогу, проклиная «разбойников, которые победили Наполеона, а теперь чувствуют себя в Париже как дома».
Даже небеса оплакивают гибель Великой армии, проливая дождь! восклицал он. Но мы им отомстим!
Фрази порывалась спросить, как он собирается отомстить небесам, но мать, почувствовав неладное, крепко сжала ей руку.
Отчим покачал головой, сурово взглянув на девочку. Мадам Бовуар была так бледна, так испугана, рука ее так дрожала, что Фрази не сказала ни слова.
Мы никогда не простим русских! не без труда разворачивая фиакр в тесном тупике, выкрикнул возница на прощание, ободренный молчанием седоков и принимая его за согласие.
Семья вошла в калитку садика, окружавшего их скромный дом. За спиной громыхали по булыжникам колеса отъезжавшего фиакра, но внезапно грохот стих.
Фрази оглянулась.
Фиакр остановился у ограды заросшего, неухоженного сада, в глубине которого прятался серый особняк, уже изрядно поросший мхом и повитый плющом. Только этот особняк да небольшой дом семьи Бовуар и находились в тупике Старого Колодца. Возница спрыгнул с козел, по-хозяйски открыл ржавую калитку и вошел.
Фрази тихо ахнула.
Это куда он направляется? Неужто в дом? Нет, он стоит у дверей погреба
Но ведь это погреб Тибо!
СоперникиПариж, 1832 год
Араго с надеждой всматривался в милое испуганное личико модистки. Восемнадцать лет назад, в 1814 году, той девочке, которая спасла ему жизнь, было шесть или семь лет. У модистки каштановые волосы и темные глаза, то и дело заплывающие слезами: видимо, боится, что за опоздание ее ждет нагоняй от графини. Та девочка тоже плакала, дрожа от жалости и страха и убирая с лица растрепанные кудрявые пряди, глядя на Державина. Рядом топтался Тибо, который старался выглядеть молодцом
Араго тяжело вздохнул.
Он не помнил, какого цвета были глаза и волосы его спасительницы. Казалось, никогда не забудет эту чумазую мордашку, но нет, забыл! Помнил только имя. Имя мальчишки тоже помнил.
Фрази и Тибовот как их звали.
Фрази!..
Неужели это она? Неужели она?!
Нет, не может быть. Модистка совсем юная. А Фрази сейчас должно быть лет двадцать пять, не меньше.
Да где же ее сиятельство?! взволнованно воскликнула девушка, и внезапно с середины лестницы раздался голос Андзи:
Да ее шиятельство, наверное, в будуаре ваш поджидает. Вон туда пройдите, она махнула в сторону комнаты, где бывшие инсургенты несколько минут назад лелеяли свой польский гонор. Анфиладою идите, второй апартаментэто и ешть будуар.
Ой, сначала надо платье с крыльца забрать! спохватилась модистка и побежала вниз по лестнице.
Андзя, видимо, сообразив, что сейчас раскроются ее проделки с колокольчиком, скинула сабо, схватила их в охапку и ринулась следом, приговаривая:
Погодите, погодите, мамжель, отопру!
Широкоплечий поляк тоже заспешил, прыгая через ступеньки, и мигом обогнал обеих.
«Попалась Андзя! усмехнулся Араго. Однако где же все-таки я видел этого человека?..»
Але, панове, наверняка наша кава уже простыла, воскликнул кто-то, и теперь уже все гости помчались вниз, словно умирали от жажды и голода. Впереди бежали паны, предоставив дамам осторожно спускаться в своих шелковых бальных башмачках по скользким ступенькам.
Араго сделал шаг назад, решив воспользоваться случаем и незаметно проскользнуть в будуар графини, прежде чем модистка принесет туда новый наряд. По его расчетам, в запасе было минут пять. Он не оставил надежды затеять интрижку с прекрасной Стефанией, а момент внезапности может обеспечить успех свидания. Ничего особенного добиться времени не хватит, но поцелуй можно успеть сорвать, если повезет! Араго не раз убеждался на собственном опыте, что первый поцелуйзалог немалого успеха. А то, что польская красавица графиня, безусловно, опасна, можно сказать, враг, придавало ситуации не только особую пикантность, но и побуждало к решительным действиям.
«Без страдания ничего хорошего не получишь!» лицемерно вздохнул наш герой и уже сделал было первый шаг к «страданиям», как вдруг
Кто вы и как сюда попали, мсье? раздался вдруг вкрадчивый голосок, и Араго, обернувшись, увидел рядом ту самую даму в розовом, которая так нелицеприятно отозвалась о хозяйке. Фружакажется, так называли ее приятельницы? Я вас раньше здесь никогда не видела!
Меня зовут Жан-Пьер Араго, я начал было рекомендоваться Араго, но Фружа перебила его:
Ах да, вы редактор «Бульвардье»! Значит, Стефка и вас уловила в свои сети? хохотнула Фружа. Положительно, она собирает коллекцию из журналистов!
Собирает коллекцию из журналистов? Вы видели в этом доме так много нашего брата? улыбнулся Араго.
Конечно, задорно кивнула Фружа. Я ведь частенько здесь бываю. И знаю всех гостей моей кузины Стефании.
Графиняваша кузина? Но вы говорите по-французски, как француженка, совершенно без акцента, мадемуазель с улыбкой проговорил Араго и вопросительно умолк.
Мадам Ревиаль, уточнила его собеседница. Эуфросина Ревиаль.
Араго искренне надеялся, что при звуке этого имени на его лице ничего не отразилось. Эуфросинаэто у поляков то же самое, что по-русски Евфросиния, а по-французскиЭфрази Фружато же самое, что Фрази!
А вдруг?..
На самом деле наше родство со Стефкой очень отдаленное, но мы называем друг друга кузинами, это гораздо удобней, чем всем и каждому объяснять, продолжала болтать мадам Ревиаль. Потом она обворожительно улыбнулась и добавила вкрадчиво: Кстати, хорош не только мой французский, но и русский
Я слышал, угнетатели из России принуждали жителей бывшего Царства Польского непременно изучать свой язык, посочувствовал Араго, для которого не было секретом, что почти все представители «великой эмиграции» говорили по-русски. Впрочем, они стыдились этого в той же степени, в какой гордились знанием французского!
Ах, Матка Боска!хохотнула Фружа пардон, мадам Эуфросина Ревиаль. Я ни дня не жила в Польше, уж не знаю, к сожалению или к счастью. Я родилась в Париже! Моя матьфранцуженка, отецполяк; некоторое время он служил в посольстве Российской империи, отсюда мои знания языка.
Фрази была уверена, что ее отецфранцуз, а не поляк. Но мать была русская!
Не она. Не она!
Только имя такое же.
А если Араго что-то забыл, что-то перепутал? Или Фрази ошибалась? Или нарочно врет сейчас, отводит глаза? Или просто боится признаться, что ее отец был русский?
Отец несколько лет служил при князе Куракине, продолжала лопотать мадам Ревиаль. Вы, конечно, слышали о его расточительности, поражающей воображение?
Служил при князе Куракине?..
Перед глазами так и встал покосившийся крест на могиле Дмитрия Видова с датой смерти: ноябрь 1808 года.
Но князь Куракин появился в Париже в качестве российского посла только в октябре 1808 года. Дмитрий Видов никак не мог успеть послужить при нем «несколько лет»!
Значит, Видов не был отцом мадам Ревиаль. Значит, это не Фрази.
Мсье журналист, вы, кажется, уснули? прервал его мысли голос мадам Ревиаль. Вы слышали о мсье Куракине и его расточительных привычках?
Помилуйте! развел руками Араго. Юность моя прошла далеко от Парижав провинциальном бургундском Тоннере! И хоть там некогда появился на свет знаменитый шевалье дЭон, это было последним выдающимся событием истории моего родного города. Туда вообще никакие светские новости не доходили!
Конечно, Араго лукавил, а точнее выразиться, отъявленно врал. Юность его прошла вовсе не в заброшенном Тоннере, а о князе Куракине он был довольно наслышан от Поццо ди Борго, даже читывал донесения князя о неизбежности войны Франции и России: «Лучшая система этой войны, по моему мнению, это избегать генерального сражения и, сколько возможно, следовать примеру малой войны, применяемой против французов в Испании, и стараться затруднениями в подвозе припасов расстроить те огромные массы, с какими идут они на нас». Уже в декабре 1811 года, отправляя доклад канцлеру Румянцеву, который в пору Наполеоновских войн занимал пост министра иностранных дел России, Куракин призывал: «Не время уже нам манить себя пустой надеждой, но наступает уже для нас то время, чтобы с мужеством и непоколебимой твердостью достояние и целость настоящих границ России защитить». До последнего дня своего пребывания во Франции князь Куракин пытался уладить отношения между двумя странами и покинул Париж уже после начавшегося вторжения Наполеона в Россию.
Да, Араго вполне мог бы много интересного порассказать мадам Ревиаль, однако он повторил свой недоумевающий жест и с невинным выражением воскликнул:
Сами посудите, каким же образом я в Тоннере мог слышать о князе Куракине и его расточительности?!
Ну мало ли, пожала прелестными пышными плечиками мадам Ревиаль, играя своими хорошенькими янтарными глазками. Не в Тоннере, так позже, в Париже
Араго, который, само собой разумеется, умел отлично играть в подобные игры, ответил столь же шаловливым взглядом, стараясь замаскировать овладевшее им беспокойство.
Что за странный разговор На что Фружа намекает?
Впрочем, он тут же получил ответ:
Вы журналист, вы со многими общаетесьмогли и с русскими начать водиться. Вы ведь слывете русофилом! Имя нынешнего посла Российской империи вам наверняка известно. Это какой-то корсиканец.
Неужто Наполеон Бонапарт? съехидничал Араго.
Мадам Ревиаль сверкнула лукавыми янтарными глазами:
Да вы шутник, сударь! Неужто не знаете, кто нынешний посол?
Конечно знаю, с таинственным видом прошептал Араго. Это граф Шарль Андре Поццо ди Борго. А также мне известно, что Великобританию в Париже представляет сэр Чарльз Стюарт, барон де Ротсей, Австриюгерр Франц фон Тугут, Испаниюсеньор Хосе Гутьеррес де ла Конча, Америкумистер Эдвард Ливингстон, Пруссиюгерр Генрих Александр фон Арним Конечно, лично я с этими господами не знаком, но имена их знаю: ведь я по долгу службы читаю государственные бюллетени.
Однако к русским, задумчиво проговорила мадам Ревиаль, к русским вы особые симпатии испытываете, если судить по вашим статьям Даже поэтов русских печатаете в очень недурных переводах. Пушкин ваш любимчик, кажется? Видела, видела недавно у вас в «Бульвардье» его стихотворение «Une matinée dhiver». Как это там «Hier, ten souviens-tu? céait la chasse-neige» Мне очень понравилось, право!
Да неужели вы читаете газеты? с искренним изумлением вопросил Араго, хотя ему очень хотелось съехидничать и спросить: «Да неужели вы умеете читать?!» Ну да, вид у хорошенькой мадам Ревиаль был самый что ни на есть легкомысленный!
Да, вообразите, хихикнула мадам Ревиаль. Я читаю множество газет и даже хочу попробовать себя в журналистике, чтобы отвлечься от моей печальной участи. Видите ли, мой супруг скончался Тут она перехватила взгляд, который Араго устремил на ее розовое платье, и добавила, легкомысленно передернув плечами: О, это случилось уже пять лет назад, так что не трудитесь выражать соболезнования. Я вышла за него совсем юной! И боюсь, что моя молодость минует бестолково и бессмысленно, если я чем-нибудь не развлекусь.