И все же его глаза были закрыты, и он снова заметался, неистово переворачиваясь, сражаясь с невидимыми демонами, которые держали его в плену.
Ночной кошмар! Ему снится страшный сон. Она вздохнула бы с облегчением, если бы не страдальческое выражение на его лице, и то, как он отбивался и ворочался под покрывалом.
Что ты с ним сделала, Талли?
Она повернулась обратно к кровати и придвинулась ближе, чтобы рассмотреть Ларкена, а затем обнаружила, что его лоб покрыт блестящей испариной, а губы сложились в мрачную гримасу.
Он снова повернулся, воскликнув:
Ты убила его! Убила его, вот так-то!
О, Боже, возможно, трех пакетиков порошка от мигрени, принадлежащих Фелисити, оказалось слишком много. Она потянулась, собираясь вытереть его лоб, когда заметила на кровати кое-что еще. Страницы.
Господи, нет! Он читал ее пьесу перед тем, как стал жертвой снадобья, подмешанного в чай.
Осторожно она собрала с кровати одну страницу за другой, пока не решила, что заполучила их все. То есть до тех пор, пока не увидела еще одну, зажатую под локтем.
Талли взвесила свои шансыоставить ее и надеяться, что это какая-то безобидная сцена, вроде свадьбы леди Персефоны и капитана Страйка, или беспокоиться, что там одна из тех сцен, что могут привести к провалу.
Вроде той, когда леди Персефона и ее друзья освобождают пирата из тюрьмы.
Сделав глубокий вдох, девушка наклонилась над кроватью, провела рукой вдоль матраса и ухватилась за уголок страницы, очень осторожно стараясь вытащить ее на свободу.
И она почти сделала это, но внезапно вторая рука Ларкена выскользнула из-под простыней и схватила ее за запястье.
Ты думала, что я не сумею тебя поймать?прошептал он голосом, наполненным угрожающей и смертоносной яростью.
Туман опустился на Ларкена словно черное, крылатое создание, запустившее в него свои дьявольские когти.
Это всего лишь сон, пытался сказать он самому себе. Ничего подобного не происходит на самом деле. И все же
Влажные булыжники под ногами холодили прямо сквозь подошвы сапог. Мгла отрезала его от всего: от зданий вокруг него, от окружающего города, даже от ночного неба.
Не было ничего, кроме густого тумана, тусклого света фонаря, висящего на столбе над ним, и голосов в отдалении.
Аврора, все изменилось,говорил его отец.
Ларкен наклонился в сторону знакомого голоса. «Аврора», вот как он назвал женщину. Аврора. Слышал ли он это имя прежде? Он не знал. Но уцепился за него, отчаянно пытаясь не забыть.
Аврора. Имя его врага. Имя женщины, которая изменила течение его жизни, запятнала честь его семьи своим вероломством. Эта путеводная нить засияла перед ним, и Ларкен ухватился за нее, словно нашел сундук с золотом.
Я не стану помогать тебе,говорил ей его отец.Наши отношения закончены.
Это не должно закачиваться, mon chère,ответила она с мурлычущими французскими интонациями, ее слова убаюкивали, а нежное соблазнение скрывало истинный характер женщины.Ты все еще любишь меня. Ты всегда будешь любить меня.
Я не могу. Я не буду. Если бы я зналВ каждом слове отца отражалась борьба.
Знал что, отец? О ее обмане? О том, что она возглавляет «Орден Черной Лилии»? И заклятый враг Англии?
Твой враг
О том, что ты никогда не влюбился бы в нее?
Но в страдальческих словах отца было что-то еще, что поразило Ларкена. Подтекст, который дошел до самого сердца.
О том, что ты не всегда можешь выбирать тех, кого любишь. А его отец любил эту Аврору. Как бы сильно он не отрицал это, Ларкен-старший все еще хотел любить ее доверять ей.
Не надо! Попытался выкрикнуть Ларкен-младший, сражаясь с туманом, который держал его в своей ледяной хватке. Уходи от нее. Немедленно!
Но уже было слишком поздно, потому что прозвучал выстрел, но в этот раз, вместо того, чтобы разбудить его, залп разорвал туман, открыв для Ларкена путь, по которому он мог пойти, чтобы преследовать убийцу своего отца.
Он не стал колебаться и воспользовался шансом, чтобы схватить ее. Потому что вот она, перед ним, вся в черном, стоит над телом его отца.
Аврора,позвал ее Ларкен.
Женщина взглянула на него, и в первый раз он увидел ее лицо, дьявольский блеск триумфа в ее глазах, вздернутый нос и изгиб тонких губ. Но это был всего лишь мимолетный взгляд, потому что она повернулась и помчалась прочь, проворная, как волчица.
Итак, это будет охота, не так ли, мадам? Ларкен прыгнул вслед за ней, туман хватал и тянул его назад, пытался сомкнуться вокруг него, но все же он продолжал двигаться во тьму, сломя голову, пока перед ним не осталось ничего, кроме черной, как смоль, пустоты.
Куда она подевалась, черт бы ее побрал? Ларкен остановился и попытался прислушаться к звуку ее шагов, но все, что он слышалэто произносимые шепотом слова, казавшиеся несвязными и неуместными. В особенности, один голос.
Теперь это мой безрассудный поступок, прошептала молодая женщина.
Безрассудный поступок. Это слово дразнило его, искушало пойти в другом направлении.
Следуй за ней, подначивало оно.
Неужели это она? Аврора? Он повернулся, притягиваемый чем-то, что не мог видеть, но мог обонять. Ландыши.
Туман исчез, когда он, спотыкаясь, шагнул вперед, булыжники сменились роскошным обюссонским ковром, который убаюкал роскошью его ноги. Каким-то образом Ларкен перенесся с тротуаров Парижа в дом, в огромный особняк; а то, что было улицей, превратилось в длинную галерею.
И в ее конце у окна стояла женщина, с бумагами в руке и выражением ужаса на лице. И когда она подняла голову и заметила его, то повернулась, чтобы сбежать.
На мгновение Ларкен застыл. Это была не она, убийца его отца, но кто-то еще. Как он мог позволить Авроре снова ускользнуть? Тем не менее, он не мог отвести глаз от леди перед ним.
Поймай ее. Не позволяй ей убежать. Она станет ключом ко всему.
Ларкен с трудом двинулся вперед, его ноги стали такими неповоротливыми, что ему было трудно поспевать за ней, когда девушка помчалась по коридору и быстро завернула за угол. Если бы только он двигался хоть чуточку быстрее, то смог бы поймать ее.
Барон стремительно последовал за ней в спальню, и как раз перед тем, как леди проскользнула в еще одну дверь, схватил ее за руку.
Схватил и не собирался отпускать, все крепче сжимая ее узкое запястье, сминая пальцами ее нежную кожу.
Ты думала, что я не сумею тебя поймать?выговорил он.
Не имело значения, что это не Аврора; эта женщина была более важной. Он мог чувствовать это. Его инстинкты пробудились с поразительной ясностью, словно теперь он стал волком, а онаего добычей.
Девушка сопротивлялась ему, что привело его в еще большую ярость, и поэтому он подтащил ее ближе к себе, пока она не ударилась об него с такой силой, что они оба свалились на кровать. Ларкен быстро перекатился, зажав ее под собой, схватив обе ее руки и прижав их к кровати над ее головой. Леди продолжала сопротивляться, взбрыкивая время от времени, но он крепко держал ее, не собираясь выпускать.
Это она
Но когда пряди ее волос растрепались, то оказалось, что это вовсе не темноволосая французская любовница, которую Ларкен ожидал увидеть, но лицо, которое было ему знакомо
Нет, этого не может быть. И все же изгибы тела под ним утверждали противоположное. Он изучал их раньше, жаждал ее так, как не желал ни одну другую женщину.
Туман клубился вокруг них, и здесь были только он и она, и кровать под ними. Ларкен глубоко вдохнул, ощутив запах ее духов и безошибочный, нежный и сладкий аромат ее возбуждения.
Голод и желание заполнили его вены. О да, и непреодолимая страсть овладеть ею. Погрузиться вглубь ее тела.
Ларкен покачал головой, пытаясь выбраться из плена этого сна. Это невозможно. Он не хочет ее.
Лжец.
И словно для того, чтобы доказать свою точку зрения, его тело отреагировало так быстро, что это ошеломило барона. Его член затвердел. Он желал ее.
Она твоя, Ларкен. И всегда была. Возьми ее. Это всего лишь сон.
Сон? Все казалось таким чертовски реальным. Он ощущал, как у нее в груди часто бьется сердце, чувствовал, как ее дыхание обволакивает его, словно прибывающие и отступающие штормовые волны.
Отпустите меня. Вы не понимаете, что делаете, милорд,заявила ему леди сердитым шепотом. Возбужденный блеск ее глаз подсказал Ларкену, что она верно угадала его мысли.
Отпустить ее? Она сошла с ума? Как раз тогда, когда он наконец-то нашел ее? Сумел схватить ее
Это не то, о чем вы думаете,проговорила девушка, когда рука Ларкена скользнула вниз и потянула за ее платье, подтягивая его вверх, чтобы он смог провести пальцами по гладкой коже ее ног и бедер.
О, Господи, как же он хочет ее. Желает овладеть ею.
Она резко вдохнула, когда его рука пробежала по ее нижнему белью, проникла под отороченный кружевом шелк и пробралась к другому шелкук кудряшкам под ним. Казалось, что она ощущала тот же самый огонь, ту же страсть, потому что ее бедра качнулись при его прикосновении, приглашая его продолжить безрассудное исследование.
Насколько это неправильно? размышлял Ларкен. Неужели он так же безрассуден, как и его родитель?
Потому что желает женщину, стремящуюся погубить его?
Вы видите сон, сэр,прошептала леди, теперь в ее голосе слышалось отчаяние, а не злость.Вы должны остановиться.Но даже когда она произносила эти слова, ее бедра изгибались, когда Ларкен прикасался к складкам, спрятанным под ее нижним бельем, влажным и скользким от желания.
Девушка хотела его так же сильно, как и онее, потому что даже сейчас ее пальцы цеплялись за его плечи и тихий стон сорвался с губ, когда он начал ласкать ее глубже.
Ларкен снова вдохнул запах ее духов, позволил своим рукам исследовать ее, а темной, бурлящей страсти, которую она пробудила внутри неговыплеснуться на поверхность и утопить остатки осторожности, которыми он еще обладал.
Сон? Если бы только такие сны снились ему каждую ночь. И все же, чем еще это может быть, как не сном?
Вы не понимаете, что делаете,снова прошептала она, ее борьба становилась все менее отчаянной, а ее тело двигалось вместе с его телом.
Я не согласен, моя маленькая плутовка. Я совершенно точно знаю, что делаю,заявил ей Ларкен перед тем, как опустить голову и накрыть ее губы своим ртом.
Когда губы лорда Ларкена накрыли ее губы, Талли поняла, что пропала. От его поцелуя остатки сдержанности, которые еще оставались у нее, разлетелись в разные стороны.
Сдержанности не место в постели повесы. Только не тогда, когда он прикасался к ней подобным образом.
Его язык дотронулся до губ Талли, приглашая их открыться для исследования, упрашивая ее переплестись с ним, попробовать его точно так же, как он наслаждался ею. И она так и сделала, да поможет ей Бог, потому что не смогла устоять.
Каждый удар языка, жесткая, суровая сила его губ поверх ее, пытка, причиняемая его пальцами на ее естествевсе это так напоминало погружение в тот самый чувственный сон, который держал его в плену.
У Ларкена была причина вести себя так скандально, но что насчет нее?
Считалось ли то, что Талли мечтала о нем с того момента, как впервые увидела?
Да. О да, так оно и было.
Он выпустил ее руки, словно смог почувствовать перемену в ее настроении, то, что борьба теперь превратилась в согласие, в желание сгорать от страсти вместе с ним.
Она вцепилась в Ларкена, поцелуй стал глубже и увлек ее за собой на нарастающей волне безумия. Барон целовал ее со знанием дела, а затем его рот переместился на ее шею, плечо и вниз по переду платья.
Под жаром его губ кожа Талли горела. Ее пальцы блуждали в его волосах, которые неукротимыми и спутанными прядями падали ему на плечи.
Ларкен лег спать только в рубашке и бриджах, и она дерзко провела пальцами под полотном и прочертила ногтями линию по его крепкой груди, изучила расположенный там треугольник курчавых волос, жестких и ерошащихся под ее пальцами.
Он снова принялся за ее естество, и оно напряглось и запылало под его прикосновениями, ее бедра задрожали, сжались вокруг его руки, чтобы удержать ее там. От мучений, вызванных его ласками, Талли одновременно задыхалась и испытывала беспокойство и тревогу.
Неужели возможно так безоглядно желать мужчину? Так отчаянно хотеть того, что может дать только он?
Да, да,прошептала Талли, когда он расстегнул и стянул платье с ее плеч, его губы следовали вниз за бархатом до тех пор, пока не обхватили только что освобожденный сосок.
Взяв его в рот, Ларкен сосал его до тех пор, пока тот не затвердел и не превратился в твердый камешек под грубой подушечкой его языка, пославшего новый безрассудный прилив страсти по ее венам.
Когда тело Талли пробудилось под этой сладкой пыткой, он продолжил тянуть и тащить вниз ее платье, нижнее белье и сорочку, пока она не обнаружила, что осталась обнаженной.
Девушка должна была смутиться, но скорее ощущала себя как Венера, которую однажды видела в Неаполе в доме лорда Гамильтонасозревшей и готовой.
Слишком готовой.
И этот повеса знал об этом. Он снял с нее одежду и точно так же поступил со своей, торопливо сбросив рубашку и бриджи, которые легли на пол, смятые и перепутанные с ее вещами, когда их обнаженные тела слились в одно.
Головка его длинного и твердого члена коснулась ее естества, его бедра двигались, когда он погружался все глубже и глубже между ее ног.
На мгновение Талли запаниковала. Если она сделает это, то пути назад уже не будет.
Назад к чему? подумала она, когда Ларкен обхватил ее за бедра и притянул ближе, его пальцы прокладывали дразнящую дорожку вдоль ее кудряшек, ее ноги раздвинулись для него, расщелина стала влажной от желания и готовой к его прикосновениям.
Талли мечтала об одной ночи с повесой с того самого времени, как могла себя помнить. Не то чтобы она когда-либо беспокоилась о светских приличиях то, чего она всегда хотелаэто следовать своему сердцу. Своим страстям. А этот мужчина, кажется, отлично знал, как выпустить их на волю.
Скользкий и возбужденный, Ларкен скользнул по ней, потираясь членом о ее тело, глубоко целуя и лаская ее, доводя до края желания, искушая ее сделать этот последний прыжок в неизвестность.
Что мы будем делать теперь, моя маленькая шалунья?прошептал он хриплым голосом.
Словно у нее был какой-то выбор, когда ее тело гудело от желания, дыхание застревало в горле, и даже сердце, казалось, перестало биться.
Возьмите меня, лорд Ларкен,ответила ему Талли, взяв его за бедра и притягивая ближе к себе.
Освободите меня из этой тюрьмы.
Глава 13
Где-то посреди безумия страсти Ларкен начал пробуждаться.
Вполне достаточно для того, чтобы понять: все происходит вовсе не во сне. Что леди под нимэто мисс Лэнгли.
Талли.
Нет, размышлял он. Ее имя должно быть Трудность.
Но все это зашло слишком далеко к тому времени, когда он обрел какое-то подобие благоразумия, некий намек на то, что ему не снится сон. Возможно, все дело в тепле ее кожи. В том, какова она на вкус, когда он брал в рот ее соски. Твердые, круглые, напоминавшие камешки, пики под его языком были такими же сладкими, как сам рай.
Ощущение ее влажной, скользкой расщелины под пальцами. Самая настоящая скользкая дорожка.
Ларкен не должен был делать этого. Не с нейс вероломной, опасной плутовкой. И все же
Как страстно ему хотелось оказаться внутри Талли, вонзиться в нее и ласкать ее до тех пор, пока она не выкрикнет в экстазе его имя.
Он смутно задумался о последствиях о том, что мисс Лэнглиего враг. И невинная свояченица Холлиндрейка.
Ларкен снова поцеловал ее, и ее язык игриво затанцевал под его языком.
Возможно, не такая уж невинная, подумал он, его член стал еще тверже, когда она коснулась его там. Погладила, исследовала его членточно так же, как Ларкен делал это с ней. Неужели он научил ее всему этому?
Конечно же, барон знал ответ на этот вопрос да, это так. Потому что на днях Талли вела себя нерешительно и робко, но сейчас все это было утрачено, погублено его желанием к ней.
Ее пальцы обвились вокруг него, медленно скользя по головке, а затем вниз по члену, воспламеняя настолько сильное желание, что Ларкен подумал, что прольет семя прямо на ее руку.
Знает ли Талли, что делает с ним?
Он с изумлением бросил взгляд на ее лицо и увидел, как кошачья улыбка изгибается на ее дерзких губах.
О, да. Она знала.
Что мы будем делать теперь, моя маленькая шалунья?спросил ее Ларкен, расположившись над ней так, чтобы она уютно устроилась под ним, и приготовился войти в нее.