Пойду я, пожалуй, произнесла я, немного неловко вставая на ноги.
Ангел, тихо, но с каким-то надрывом произнёс Кир, ухватив меня за руку.
Его пальцы на моём запястье обжигали кожу. Я невольно замерла, наткнувшись на взгляд глаз-хамелеонов, которые сейчас казались зелёными, выдавая бушующие в его душе эмоции.
Что? голос неожиданно сел и показался мне хриплым и скрипучим.
Я знаю, что Юлия приходила к тебе, тихо произнёс он, продолжая удерживать меня рукой и взглядом, она не должна была этого делать. То, что мы сделали семь лет назад непростительно, и, как мне кажется, мы просто не имеем права просить тебя о чём-то.
К чему он это говорит? Зачем?
Да, и это «да» имело множество смыслов. Я видела вашу дочь. Она очень похожа на тебя.
Не знаю, почему я это сказала. Кирилл же на это стиснул челюсти и хватка на моём запястье стала чуть сильнее.
Это всё? через силу выдавила я.
Общаться с бывшим возлюбленным было ещё тяжелее, чем молчать. Кир продолжал удерживать мою руку, мрачно и задумчиво разглядывая воду в пруду.
Отпусти, чуть дёрнула я рукой, так как его прикосновение становилось слишком невыносимым.
Мужчина вздрогнул, словно на какой-то момент выпал из реальности забыв обо мне и том, что держит меня за руку. Когда его хватка разжалась, я развернулась, чтобы наконец уйти.
Я не должен тебе этого говорить, не имею права и, наверняка, пожалею вскоре, но не могу молчать, донёсся до меня голос Кирилла.
Застыв, как вкопанная, я ждала продолжения, и оно не заставило себя долго ждать.
Когда семь лет назад ты сбежала, не дав мне шанса объясниться, мне казалось, моя жизнь кончена. Я был в отчаянии, мне было ужасно плохо, и я злился на тебя, что ты так легко поставила крест на нас, наших мечтах и клятвах.
От его слов в душе всколыхнулось сильнейшее возмущение. Да как он смеет обвинять в чём-то меня? Это он и онапредали меня. Буквально убили, ведь я верила им, как самой себе, считала самыми близкими и родными!
Вы предали меня! прошипела я гневно, поворачиваясь к Кириллу лицом. Вы оба! Это для вас, для тебя конкретно наши клятвы ничего не значили!
Знаю, виновато кивнул мужчина. То есть, наши клятвы много значили для меня, но тогда мне было легче обвинять всех вокруг, хотя всегда знал, что в первую очередь виноват я сам.
Кирилл запнулся, видимо, подбирая слова. Мне не хотелось слушать ещё одну исповедь, снова ворошить прошлое и переживать боль предательства, но я продолжала неподвижно стоять, ожидая, когда он снова заговорит.
Твой побег, беременность Юлии и эта женитьба: тогда всё навалилось как-то разом, и усугублялось убийственной болью и тоской по тебе. Я в прямом смысле слова плюнул на свою жизнь, даже более того: целенаправленно спускал её в унитаз. Напивался до потери сознания, баловался дурью и влезал во всевозможные конфликты, в надежде, что однажды я просто не проснусь или меня убьют в одной из пьяных драк. Я просто не видел смысла в своём существовании. Рождение Люды всё изменило. Она стала моим спасением. Знаешь, всю беременность Юлии, я отказывался признавать, что это мой ребёнок. Надеялся, что она нагуляла его от кого-то другого, и даже когда дочка родилась, не желал даже взглянуть на неё. Но как только я взял её на руки, то сразу почувствовал с ней родство, понялЛюдмила моя дочь, моя плоть и кровь. Я полюбил её сразу и навсегда. Знакомство с дочерью заставило меня пересмотреть приоритеты, изменить свою жизнь. На тот момент почти никто не верил в меня, на мне поставили крест, но со временем я доказал всем, что я чего-то, да стою. И всё потому, что я хочу, чтобы моя дочь мной гордилась и жила достойной жизнью.
К чему ты мне всё это рассказываешь? спросила я.
Всё это я уже слышала от Юлии и успела устать от этих рассказов. И Юлия, и Кирилл щедро делятся, как им было плохо из-за свершенного поступка, но ни один из них не спросил, какого было мне.
К тому, что несмотря ни на что, на изменения в жизни, успешное дело и рождение обожаемой дочери, я никогда не забывал тебя. Все эти годы, ангел, я помнил тебя и любил. Порой мне кажется, что сколько бы ни прошло времени и как бы не изменилась моя жизнь, я никогда не смогу разлюбить тебя. Наверное, это моя расплата: любить тебя и понимать, что сам всё разрушил. Я дважды пытался построить новые отношения, но каждый раз понимал безнадёжность затеи. Похоже, я из породы однолюбов.
Мне хотелось закричать на него. Заставить замолчать. Ведь сказанное им так удивительно точно перекликалось с моими собственными чувствами. Ведь мне тоже никак не удавалось до конца освободиться от чувств к нему. Сколько раз я казнила себя за это! Сколько раз готова была взвыть от отчаяния и злости на себя, считая себя безнадёжной идиоткой. Ведь, будь я умнее или сильнее, смогла бы сбросить это ярмо и жить дальше, не оглядываясь назад. Возможно, смогла бы полюбить Женьку так, как он того заслуживает и стала бы, наконец, счастливой. Но нет, я никак не могу забыть былое, и этим мучаюсь сама, и мучаю Женьку, используя его, как личный спасательный круг в океане жизни.
В минуты, когда тоска по тебе становилась особенно острой и невыносимой, я порой мечтал вернуться в прошлое и всё изменить. Представлял, как бы мы могли быть счастливы. Потом выныривал в реальность и ужасался собственным мыслям, ведь приходило понимание, если бы я всё изменил в моей жизни, не было бы моей принцессы. И тогда мне казалось, я в шаге от сумасшествия. И, опять же, дочка становилась моим путеводным маяком, не давая свихнуться. И ещё здравый смысл, твердящий, что всё случилось, как случилось, ничего не изменить, и теперь ты потеряна для меня навсегда. Мы буквально жители разных миров. Даже сейчас: ты стоишь так близко от меня, такая невыносимо родная и бесконечно чужая. Мне безумно хочется прикоснуться к тебе, обнять, поцеловать. Заняться с тобой любовью и больше никогда, никуда не отпускать. И единственное, что останавливает меня от этогопонимание, что я потерял это право много лет назад, да и ты этого больше не хочешь. Смотришь на меня, как на чужака. И даже если бы это было не так, то всё равно, этобезнадежно. Кто ты и кто я? Тызвезда кино, знаменитость, тебя любят, тебе поклоняются, и япростой парень, да ещё имеющий дочь от связи с твоей некогда лучшей подругой. Ты бы никогда не отказалась от всего, чего достигла, ради того, чтобы жить в нашем захолустье со мной и моей дочерью. И я бы не согласился отправиться с тобой в Москву, ведь вся моя жизнь тут, моя дочь тут. Её мать никогда бы не согласилась отпустить её со мной, а я бы ни за что не бросил её, как бы сильно тебя не любил. Да и все мои размышления не имеют смысла, ведь, для начала, ты никогда меня не простишь.
Я чувствовала, Кирилл искренен как никогда. Он буквально вывернул передо мной душу, только мне это совершенно не нужно. Его слова причиняли боль. Он невероятно точно описал ситуацию, то, о чём я сама невольно размышляла не раз. Его признание имело оглушающий эффект. Невольно к горлу подкатывал горький ком. Хотелось плакать и кричать. Хотелось ударить его за то, что он всё уничтожил. Ведь если бы он тогда не предал меня, мы могли бы быть счастливы. Мы любили друг друга в прошлом и даже в настоящем, пронизанным горечью и безысходностью, наши чувства были живы. Пусть изуродованные и еле живые, но они всегда теплились в моём сердце, и в его тоже, как я узнала сейчас. Только он прав: нас разделяет даже не пропасть, а целая вселенная, и нет ни единого шанса её преодолеть. Слишком многое нас разделяет: предательство, боль, его вина и моя невозможность простить, я уж молчу про его дочь, которая сама по себе живое напоминание о предательстве, и навечно связала Кирилла с Юлией, а так же совершенно разные, непохожие жизни.
Блять! не удержался Кирилл после затянувшегося молчания, и я невольно вспомнила, как старалась отучить его сквернословить, вбивая в его упрямую голову, что это совсем не круто. Скажи хоть что-нибудь, ангел.
Чего сказать, Кирилл? и вправду, чего? Ты сам всё сказал. Между нами всё, навсегда в прошлом, мы жители разных миров. И я не могу простить ни тебя, ни Юлию. Когда-то Маша Черкасова была убеждена, всем нужно давать второй шанс, она умела прощать, но вы убили её. Мария Ларина не столь благородна и прощать не умеет. И, даже если бы случилось чудо и мне это удалось, то ни ты, ни я не отказались бы от того, что каждому из нас дорого.
И больше не теряя ни секунды, я направилась прочь. Мне невообразимо хотелось уйти от этого мужчины как можно скорее и дальше. Этот разговор разбередил старые раны, вывернул их мясом наружу. В душе царило смятение, какого я не ощущала уже много лет. Идея прийти на «наше» место была скверной. Больше я не допущу подобных ошибок. Нам с Кириллом не стоит больше пересекаться, и я искренне надеюсь, что мне удастся избегать встреч с ним всё оставшееся время. А пока домой, под укрытие родных стен. Тем более, я и без того задержалась, отец уже наверное заждался меня.
***
Когда я вышла на дорогу, с которой открывался вид на родной дом, у меня упало сердце, стоило мне только увидеть машину скорой помощи у входа. Следом я заметила полицейскую машину, и моя тревога сильно возросла. Мне стало страшно. Я уже понимала, чувствовала: случилось что-то страшное, неповторимое.
Стоило мне переступить порог, как подтвердились худшие опасения, когда я увидела рыдающую в голос маму, которую безуспешно пытался о чём-то расспросить блюститель закона.
Что Что произошло? спросила я, обмирая от страха.
Вы Мария Черкасова? спросил меня полицейский.
Да, тихо ответила я. Так что случилось?
Ваш отец покончил с собой, принял сверхдозу сильнейшего психотропного препарата.
В этот момент, второй раз в жизни, мне показалось, что небо упало на землю. Полицейский продолжал что-то говорить, о чём-то спрашивал, но я уже не воспринимала его слов. Они доносились до меня, словно сквозь вату, в виде бессмысленного гула. Как? Папа не мог этого сделать! Он любил жизнь! И он никогда бы не поступил так со мной и мамой! Этого просто не может быть. Наверняка произошла какая-то ошибка.
К сожалению, ошибки не было. Папа действительно сделал это. Нам же он оставил предсмертную записку, в которой писал что больше не в силах терпеть постоянную боль и влачить столь жалкое существование. Он просил нас понять его и простить. Говорил, что очень нас любит и уходит из жизни счастливым человеком.
Видя, как убивается моя обычно сдержанная мать, я только сейчас поняла, как сильно она любила отца. Она постоянно плакала и была просто не в состоянии заниматься похоронами, поэтому этим занялась я. Тем более, когда временная глухота, после того, как полицейский озвучил страшную новость, я словно онемела. Внутри плескался Ад, но снаружи я словно покрылась коркой льда. Даже страдания и волнения из-за предательства Кирилла и Юлии словно померкли, стали какими-то блеклыми на фоне чудовищной потери. А, может, просто одна боль наслоилась на другую и вызвала эмоциональное одеревенение.
С удивляющим саму себя хладнокровием я занималась организацией похорон. Договорилась с ритуалом, администрацией кладбища и рестораном. Обзвонила множество народу, приглашая их проститься с папой.
Наступил день похорон, я смотрела как гроб с родным и любимым человеком опускают в землю совершенно сухими глазами. Мне казалось, всё это происходит не по-настоящему и не со мной. С момента, как узнала страшную весть и до сего момента, я не пролила ни слезинки. Я понимала, это ненормально, и мне хотелось, чтобы это состояние эмоционального ступора отпустило, позволив мне оплакать любимого отца, но оно не желало проходить. И я опасалась, что эмоции могут вырваться наружу, помноженные этим столбняком в самый ненужный момент. Я боялась этого. Только изменить ничего не могла. Невольно я оглядывала людей, которые пришли на похороны. Мозг отстранённо, как-то автоматически отмечал, что лишь на некоторых лицах написана настоящая скорбь и боль потери. Остальные непонятно зачем пришли, наверное, для галочки, показать всем какие они хорошие, ведь папа был уважаемым в местных кругах человеком. После погребения я продолжала тупо пялится в пространство, ко мне постоянно подходили какие-то люди, произносили скупые соболезнования. Я им кивала, что-то отвечала, но всё словно проходило мимо меня.
Маруся, внезапно напротив меня оказалась Юлия, мне так жаль.
Казалось, она искренне расстроена и переживает за меня. Совсем недавно, само её присутствие было мне в тягость, пробуждало к жизни давнюю боль. Сейчас же, глядя на бывшую подругу, я не ощущала ничего, ни радости, ни злости и обиды. Я лишь кивнула девушке, и она отошла. И снова люди, калейдоскоп из лиц. А потом, я почувствовала, объятия. Крепкие, и обладателя обнимающих меня рук, я узнаю даже спустя вечность.
Ангел, держись, прошептал мне Кир на ухо. Я бесконечно соболезную твоему горю, но я знаю, какая ты сильная, ты справишься, маленькая.
В этот момент что-то дрогнуло внутри. «Ангел», «маленькая»ласковые прозвища из прошлого, так называл меня только один человек. В объятиях Кирилла сейчас не было ничего плотского, хотя он и признался в своём желании несколько дней назад. Они несли в себе поддержку и дарили странный покой. Это казалось мне невообразимо странным и лишний раз подтверждало, что, похоже, у меня не всё в порядке с головой. Ведь в любой другой ситуации, я бы ни за что не позволила ему себя обнять.
Поминки мне показались ещё невыносимее похорон. Если по началу все делали скорбные мины и с разных сторон звучали добрые слова о папе, то вскоре люди, словно забыв зачем здесь собрались, принялись обсуждать личные дела и проблемы. Кто-то даже начал шутить. Мне было неприятно находиться в обществе лицемеров. Как никогда я жалела, что рядом нет Женьки, который как обычно стал бы для меня источником внутренних сил. Я звонила ему, чтобы сообщить о случившемся горе, рассчитывая на его поддержку, но на момент звонка Женька по делам фирмы находился в Китае. Что он там забыл не знаю, хотя он далеко не первый раз улетает заграницу из-за своей работы. К моему бесконечному сожалению, самый ранний срок его появления, с учётом срочного завершения дел, всех перелётом и прочих транспортных проволочек, сегодняшний вечер. Только до него ещё дожить надо. Сейчас же я чувствовала себя какой-то беспомощной. Мне отчаянно захотелось куда-нибудь сбежать, чтобы не видеть всех этих людей, большинству из которых не было никакого дела до моего отца. Я оглянулась на маму и убедившись, что тётя Марина рядом с ней, не оставит её и, в случае чего, поможет и поддержит её, тихонько встала и покинула это сборище.
Выйдя на улицу, я вдохнула насыщенный влагой из-за недавнего дождя воздух, и направилась куда глаза глядят. Неожиданно я осознала, что рядом кто-то идёт. Подняв голову, я увидела Кирилла.
Уходи, обронила я безэмоционально.
Нет, покачал мужчина головой.
Я надеялась, ему быстро надоест тащиться за мной, но время шло, а Кирилл продолжал идти рядом, правда на расстоянии. Свернув в сторону, я очутилась во дворе какого-то трехэтажного дома. Заметив лавочку, я с облегчением опустилась на неё, так как у меня начали гудеть ноги. Кирилл сел рядом.
Кирилл, пожалуйста, уйди, снова попыталась я прогнать мужчину, Я хочу побыть одна.
Ну уж нет, упрямо поджал он губы, ты явно не в себе, ангел. Ты всегда была эмоциональной, а сейчас словно мёртвая. Я не оставлю тебя в таком состоянии.
Его упорство начинало меня злить.
Нормальное у меня состояние! огрызнулась я. Что ты привязался ко мне? Пойми, я тебе не рада!
Вот, широко улыбнулся этот гад, злись, кричи. Дай выход своим эмоциям.
Да как ты смеешь! вспыхнула я. Убирайся! Ты изуродовал мою жизнь! Ненавижу тебя! Какого чёрта ты вообще припёрся на похороны моего отца?!
Во-первых, я его знал и уважал. Твой отец был достойным человеком. Во-вторых, чтобы поддержать тебя. Я знаю, как может сломить потеря, ответил Кирилл.
Да пошёл ты! закричала я в бешенстве. Что ты можешь знать об этом?! Ты никогда никого не терял; желаю ещё долго не знать, каково это!
Ошибаешься, тихо произнёс мужчина. Однажды я потерял единственную женщину, которую любил. И пусть она жива, это ничего не меняет. Для меня она недосягаема.
Я не собираюсь обсуждать твои проблемы и наше прошлое! я буквально задыхалась от возмущения. У тебя вообще есть хоть что-то святое? Я только что похоронила своего папу, а ты опять лезешь ко мне со свой любовью и нашим прошлым. Ты
И неожиданно плотину прорвало, я разрыдалась. Горько, в голос. Осознание, что папа ушёл навсегда, навалилось особенно сильно. Понимание, что больше никогда он ничего не скажет мне, не улыбнётся, я не смогу его обнять и посмотреть в его лучистые серые глаза, стало невыносимо острым, убийственно болезненным.