В очередной раз медведь заносит когтистую лапу и одним движением рассекает грудь варвару Я закрываю глаза, не в силах больше смотреть на это. Поток слез вырывается наружу, как бушующая морская вода, снесшая плотину. А в голове раз за разом вспыхивает кадр, как за считанные секунды грудь Дикаря покрывается его собственной кровью
От звука надрывных криков Конора я плотно закрываю уши ладонями и отчаянно мотаю головой, чтобы не слышать их. Больше не могу терпеть всего происходящего. Это настолько ужасно, что дышать становится все сложнее и сложнее, воздух напоминает битое стекло, что при вдохе застревает прямо в горле.
Но внезапно мои мучения прерывает перепрыгнувший через меня волк, который кидается прямо на спину зверю и вонзает острые зубы ему в холку. Не теряя времени, еще три волка начинают терзать медведя, растаскивают в стороны его громадные лапы, вырывая из пасти дикий рев. Очередной волчий укус пробуждает в буром хищнике неистовую ярость: он одним ударом отбрасывает Дикаря к дереву и, скинув серого волка со спины, всей своей мощью вдавливает его лапой в землю Сквозь хруст костей слышится глухой, жалобный писк волка А после из груди Дикаря вырывается нечеловеческий крик, в то же мгновение он поднимается на ноги и, сделав мощный рывок, вонзает нож в бок медведя. Еще. И еще. Наносит множество точных и жестоких ударов, окрашивая все вокруг темно-красным цветом. Решающим ударом он вонзает свирепому животному тесак в глотку и вспарывает ее, выпуская фонтан багровой крови. Огромная туша безжизненно падает на землю и вокруг воцаряется оглушающая тишина.
Лишь Белая волчица тоскливо скулит, тыкаясь носом в безжизненную плоть волка и вся стая собирается вокруг погибшего брата Конор следом опускается на колени и утыкается лицом в окровавленную шерсть животного. Издав гулкий крик, он крепко сжимает его шкуру в кулаках и замирает. Спустя пару минут Дикарь выпрямляется и, накрыв рукой голову волка, хрипло произносит:
Истима йо, вемэтин! [Спи крепко, брат!]опершись о колено рукой, он поднимает свое дрожащее тело в вертикальное положение.
Только сейчас замечаю, что спина Конора тоже разодрана пять глубоких линий сочатся кровью, которая струится по его бронзовой коже. Плечи дикаря подрагивают, а тело напряжено так, что каждый мускул выступает над кожей, каждая вена и жила пульсирует. Он с трудом удерживает себя на ногах, пока массивный корпус качает из стороны в сторону, и при попытке сделать шаг Конор замертво падает на землю
Глава 14
Чувствую, как меня всю трясет, а ощущение подступающей тошноты только усиливается. Пытаюсь пошевелиться, но плохо получается. В голове стучит единственная мысль: нужно бежать отсюда. И как можно скорее. Я больше не выдержу такой жизни
Медленно поднимаюсь с земли, но не могу сделать и шага, чтобы уйти. Оборачиваюсь, а внутри всё сжимается до болезненного спазма в груди. Дикарь неподвижно лежит в траве, его бездыханное тело практически все покрыто кровью. Из моих глаз снова вырываются горькие слёзы, ручьем бегут по щекам, обжигая их. Не могу Не могу уйти и бросить его. Он спас мне жизнь. Не задумываясь, подставил себя под угрозу, не позволив пострадать мне
И вместо того, чтобы бежать, я с опаской приближаюсь к нему на трясущихся ногах. Разорванная рубаха позволяет увидеть могучее, но изнурённое тело мужчины. Опускаюсь перед ним на колени и пытаюсь перевернуть Конора, хочу уложить поудобнее, чтобы хоть немного облегчить ему боль. Примерно с пятой попытки у меня получается сдвинуть его с места. Я сажусь на землю и кладу его голову себе на колени. Окровавленные волосы закрывают лицо Конора, и я аккуратно убираю их в сторону. Суровый варвар сейчас выглядит почти безмятежно. Расслабленное тело едва дышит. Я невесомо прохожусь пальцем по его шраму и меня словно пронзает электрическим током. А следом моя слеза капает на лицо Дикаря, и я вытираю ее ладонью вместе с его кровью.
Простишепчу я, содрогаясь от собственного плача.
Конор издает надсадный хрип, и я с тревогой вглядываюсь в его искажённое болью лицо. Ощущение беспомощности сковывает меня ледяными щупальцами. Я всей душой хочу ему помочь, но не знаю, чем. Я растеряна, одна в глубине дремучего леса, наполненного непредсказуемыми опасностями, а на моих коленях лежит раненный мужчина.
Шима, неожиданно произносит он, заставляя меня замереть от испуга. Даже в таком критическом состоянии его голос наполнен сталью и решимостью. Белая волчица незамедлительно подходит к нему, и Дикарь запускает окровавленную руку в белоснежную шерсть, оставляя на ней алые разводы. Он притягивает волчицу ближе и что-то неразборчивое шепчет ей на ухо, после чего она стремительно исчезает среди деревьев.
А я лишь смотрю ей вслед, но вздрагиваю от неожиданного прикосновения грубой руки.
Конор дотянулся дрожащей ладонью до моего лица, и, чтобы ему было легче, я наклоняюсь ниже, позволяя касаться себя.
Сэкуи, хрипит он, едва поднимая уставшие веки. От непривычной нежности в его голосе меня накрывает приятной истомой. Конор с такой теплотой и раскаянием произносит это слово, что мне нестерпимо хочется узнать его значение. И неосознанно я касаюсь его жёстких губ подушечками пальцев.
На что Дикарь довольно ухмыляется, только его лицо тут же искажает болезненная гримаса. Но, не обращая внимания на боль, он продолжает ласково поглаживать пальцами мои скулы.
Ма икопа, ни каго уо [Не бойся, я не трону тебя], меня окутывает жаром хриплый голос Дикаря, а его рука мягко переходит мне на затылок. Он плавно притягивает меня к себе, и я не сопротивляюсь. Его нежность завораживает. А митава сэгвон [Ты моя весна]
Я не понимаю, сипло шепчу в ответ. Но мне очень очень хочется узнать, что он говорит. Конор скалится, как голодный волчара, и снова гортанный рык вырывается с его пересохших губ.
Время идет, а я беспомощно сижу рядом с Дикарем. Его начинает знобить, да и я в одной рубахе. Но сейчас я ничего не чувствую. Только страх потерять его. Волки стали подтягиваться к Конору и ложиться вокруг него, согревая своим теплом.
Я хватаюсь за его руку и сильно сжимаю ее, когда мое внимание привлекает треск в чаще леса. Из темноты выходит белая волчица, а следом за ней двое индейцев, один из них мне знаком. Тот самый, что возился с мотоциклом.
Увидев нас, они мгновенно кидаются в нашу сторону. Волки тут же расступаются, позволяя подобраться ближе к Дикарю. Без лишних слов мужчины подхватывают его на руки и несут в неизвестном направлении. Хотя для меня тут любое направление неизвестное. Конор стонет от каждого лишнего движения. Замечаю, как ветки деревьев царапают его израненные руки, вновь причиняя боль.
Подождите, я встаю с земли и догоняю их. И только при движении понимаю, насколько сильно замерзли мои конечности, потому что мне приходится заставлять их слушаться меня. Поднимаю и кладу окровавленные руки Конора ему на живот, но внезапно его ладонь крепко обхватывает мою.
Йе шни йо, хрипит Дикарь, не выпуская мою кисть.
В груди вновь волнами разливается мелкая дрожь.
Что он говорит? с волнением спрашиваю я, переводя свой взгляд на индейцев.
Просит тебя остаться, недовольно бросает парень из гаража. От женщин вечно одни проблемы.
Откровенное раздражение в его голосе неприятно жалит мое самолюбие, но я решаю ничего не отвечать. Сейчас они вправе злиться на меня.
Индейцы продолжают нести Конора, но мне приходится высвободить свою руку: тропинка узкая, по-другому всем нам не пройти. Я неспешно следую за мужчинами, ноги едва шевелятся, но особого выбора у меня нет.
Мы вновь возвращаемся в деревню индейцев, где на крыльцо выбегает встревоженная бабушка Тиса.
Несите его в мой дом, велит старушка и уводит их за собой.
Дикаря быстро заносят в дом Тисы, и я торопливо захожу следом, не знаю, куда себя деть. Чувство вины разгорается ещё больше, когда я слышу стоны Конора, пока его перекладывают на кровать. Старушка уже шаманит с зельями, а я всё это время стою в стороне, как неприкаянная.
Он зовет тебя, небрежно выкрикивает парень, и они все выходят из комнаты.
Я несмело прохожу в спальню и опускаюсь на край кровати. Изможденный. Беззащитный. Разбитый. Он выжат, как лимон. Я боюсь прикоснуться к нему, чтобы не вызвать очередной приступ боли, но он сам кладёт свою руку мне на колено и крепко сжимает его, пуская по моей коже вихрь чувствительных мурашек, и онемевшее от холода тело вспыхивает взрывным пламенем
Помоги мне, ворчит неожиданно вошедшая Тиса, застав меня врасплох. Никуда вас отпустить нельзя. Дурные ваши головы, ставит поднос с травами и сосудом на тумбу, а я в это время стараюсь незаметно убрать с себя руку Конора и оттянуть подол рубашки ниже. Подними ему голову, командует она, не переставая возиться с лекарством.
Я заставляю себя подняться и подойти к изголовью кровати. Аккуратно просовываю руку ему под голову и приподнимаю её.
Ш-ш-ш, шипит он сквозь зубы.
Потерпи, вояка! бабушка не жалеет Конора, а, наоборот, строга к нему. Пей, подносит чашу к его рту, и он покорно выпивает все до дна. Я бережно опускаю его голову на подушку, после чего старушка вытирает кровь с лица Дикаря и отстраняется.
Иди за мной, девочка! строго подзывает меня. Он должен немного отдохнуть, пока зелье не подействует, берет меня под руку и выводит из комнаты.
Я не хотела, чтобы все так вышло. Я испугалась
Помолчи, маленькая. Сначала я сделаю нам чая, а потом ты мне все расскажешь.
Зайдя на кухню, я присаживаюсь за массивный стол и, опершись локтями о его край, устремляю взгляд за окно. Небо заволокли хмурые тучи, по стеклу стучат редкие капли, а спустя пару секунд начинается проливной дождь, застилая улицу плотной туманной дымкой. Вокруг становится заметно темнее и холоднее, ухудшая моё и без того мрачное настроение. Но тоскливое ожидание прерывается, когда на деревянную столешницу опускается глиняная чашка и я улавливаю цветочный аромат, который за мгновение окутывает меня приятным теплом. Только вот моя безмятежность улетучивается, когда старушка садится напротив и выжидающе смотрит на меня.
Я выпустила волка, которого он запер в клетку
Ты всегда ищешь проблем на свое заднее полушарие?
Бабушка Тиса! Он морил его голодом! Я не могла больше смотреть на это живодерство!
Маленькая, Конор не изверг. С этим волком у них отдельная история. Этот самец не признает его вожаком стаи. Конор просто воспитывает своими методами. Минимальное количество пищи он ему давал, чтобы не издох. А женщинам неповадно лезть в такие дела. Ты подрываешь его авторитет, и, поверь, если волк объявитсяжди беды. Конор выпустит всю злость на него! И в этом будет только твоя вина! Не зря тебя Шима невзлюбила сразу
Это та белая волчица?
Она мать. Главная волчица в стае. Но даже она не лезла в их разборки!
Я молчу.
Зачем ты убежала? Ты что, не знаешь, какие опасности поджидают в лесу?!
Знаете, бабушка, главная опасность на тот момент была в глазах Конора. Он убил бы меня сам, если бы я не сбежала
Но в итоге он чуть не погиб, защищая тебя? старушка удивленно вскидывает бровь. Очень странно ты рассуждаешь. Если бы он желал тебе зла, разве принёс бы тебя сюда, когда ты поранила ногу? Подставил бы свою грудь под лапы медведя? Если бы он хотел причинить тебе вред, ему было бы ни к чему всё это!
Мне нечего ей ответить, понимание того, что старушка права, заставляет меня задуматься ещё больше. И, прикусив губу, я нервно кручу в руках чашку, не глядя на Тису.
То-то же! Будешь впредь думать, как рассуждать о том, чего не знаешь!
А что я должна знать?! Что он держит меня силой и обращается со мной как с вещью?!
Сейчас тебя никто не держит. Ты спокойно можешь уйти. Тебя никто не остановит.
Я поднимаю на нее усталый взгляд.
Милая девочка, если бы ты хотела сбежать от него, поверь, ты бы не сидела здесь и тем более не сидела с ним там, в лесу.
Я человек в первую очередь, и мне присуще чувство сострадания. Не нужно переоценивать мой поступок.
Раз так, вот тебе бинты, тряпки и вода, старушка показывает в сторону самодельной раковины. Иди и делай ему перевязку. И пока не поставишь его на ноги, не уйдешь отсюда. А как закончится твое сострадание, будешь свободна на все четыре стороны. Сострадание у нее, видите ли, мои глаза не обманешь, ворчит себе под нос старушка и уходит, жестикулируя руками в воздухе. Но буквально сразу возвращается с бутылкой из мутного стекла.
Как придет в себя, дашь ему попить. А жидкостью, она трясёт тот самый бутыль в руке, промой открытые раны, это хороший природный антисептик.
Вручив все необходимое, бабушка Тиса выходит на улицу.
Дурдом.
В голове каша из тревожных мыслей, которые разрывают меня на части. Выживет ли он? Смогу ли я за ним ухаживать? Насколько я теперь здесь застряну? И как сообщить своим близким, что я жива?.. Ни на один вопрос у меня нет ответа. Но одно я знаю точно: чем быстрее я поставлю его на ноги, тем быстрее вернусь домой. Отбросив размышления в сторону, я допиваю чай, беру тазик с водой и тряпками и направляюсь к Конору. Времени прошло приличнонадеюсь, он пришел в себя.
Глава 16
В комнате тишина, лишь треск камина и танцующее пламя огня оживляют помещение. А в следующее мгновение я ахаю, когда замечаю сидящего на кровати Конора. Опершись локтями о колени, он болтает в руках полупустую бутылку с тем же настоем, что мне дала Тиса. Дикарь запрокидывает голову, поднося горлышко к губам, и тут же содержимое закручивается воронкой и с бешеной скоростью вливается ему в горло, отчего острый кадык судорожно дергается на его широкой шее.
Я осмеливаюсь подойти и вырвать у него бутылку, к которой он присосался словно младенец к пустышке. В нос ударяет резкий запах табака. Неужели он еще и курил здесь? Пару часов назад он вообще не был способен ни на какое действие Шаманские проделки начинают меня пугать.
Конор сурово сдвигает брови и хочет отобрать бутылку обратно, и я едва успеваю увернуться от него. Но радоваться не спешу, видя, как мой поступок приводит Дикаря в ярость. Издав устрашающий рык, он выпадом хватает меня за шкирку и возвращает на место
Большие сильные руки так крепко держат меня, что я даже не принимаю попыток вырваться. Громадный, с искажённым от злости лицом, с глазами, полными всесокрушающего пламени. Его мускулы как сталь, но, несмотря на всё это, Дикарь неуверенно стоит на ногах, а с его пересохших губ изредка слетает болезненное шипение.
Я тебя очень прошу успокоиться, Конор, и выслушать меня! с паникой в голосе выпаливаю я, едва сдерживая учащённое дыхание. Простиуже более спокойно шепчу, испуганно уставившись на побитого варвара. Я не хотела, чтобы ты
Но он не дает мне договорить и, обхватив горло грубыми пальцами, впечатывает меня в стену. Зелье бабушки Тисы походу совсем одурманило его разум, и даже придало немного сил. Хватит, чтобы придушить меня
Бутылка мгновенно выпадает у меня из рук, и я вцепляюсь ногтями в его крепкую кисть, пытаясь хоть немного привести Дикаря в чувство. Такой агрессии он ко мне ещё не проявлял, и это пугает меня и лишает любой надежды на спасение
За считанные секунды мой взгляд затуманивается, и я вижу лишь две черные точки, которые становятся всё больше и говорят о том, что я скоро умру. Из-за нехватки кислорода, совершенно не отдавая отчёта своим действиям, прикрываю глаза и бессознательно дергаю руками в воздухе.
И только когда из моего рта начинают вырываться сиплые, рваные звуки, Дикарь резко расцепляет свои руки, и я падаю на пол, судорожно хватая ртом воздух, чтобы унять внутреннюю дрожь. Сердце колотится, как бешеное, каждый вдох отдается болью в легких, а горло раздирает непрерывный кашель.
Будто сквозь вакуум я слышу яростный рев Дикаря, который вынуждает меня вернуться в реальность Я настолько испугалась, что перед моим взором до сих пор лишь его глаза черные, пропитанные ненавистью и болью
А когда Дикарь начинает крушить комнату, я окончательно прихожу в себя и сильнее вжимаюсь в стену от представшей передо мной картины. Не смотря на весь ужас ситуации, сейчас я испытываю некое облегчение оттого, что он нашёл способ иначе выместить свою злость, но, видимо, травмы берут свое, и Конор падает на колени, роняя сдавленный стон.
С минуту он не двигается, только его широкие плечи неровно вздымаются и опускаются от быстрого дыхания. Кажется, что я даже дышу в унисон вместе с ним. И, вопреки логике и здравого смысла, мне отчаянно хочется узнать, что происходит у него в голове?.. О чём он думает?.. Что он чувствует?.. Ведь помимо злости в его взгляде было что-то ещё, но как мне понять этого мужчину?! Ведь мы даже поговорить не можем
Конор делает глубокий вздох и, успокоившись, он неспешно поднимается и шаткой походкой возвращается на кровать. Постепенно его прерывистое дыхание выравнивается, а искажённое лицо сменяет усталость.