Ее внимание привлек звук шагов Лоуренса. Она всегда их узнавала, неизвестно почему. Вероятно, поступь его была уверенной, и дом наполнялся ощущением, что хозяин вернулся, или дело было в том, что Таппер сразу вылезал из своей корзины.
Гвен вышла из комнаты и увидела стоявшего в коридоре мужаон смотрел на свои руки, а его рубашка была пропитана кровью. У нее перехватило дыхание.
Что случилось? Мгновение он глядел на нее, сдвинув брови, потом мотнул головой в сторону корзины любимой собаки; Гвен оглянулась и увидела, что пес не вышел в холл. Где Таппер? (Лоуренс двигал челюстью и, казалось, силился совладать с собой.) Дорогой, скажи мне.
Он попробовал заговорить, но изо рта у него вылетали какие-то бессвязные слова, и Гвен не смогла ничего понять. Она взяла со столика колокольчик и позвонила два раза. Пока они ждали, Гвен пыталась успокоить мужа, но он оттолкнул ее руки и снова уставился в пол.
Вскоре пришел дворецкий.
Пожалуйста, скажите Навине, пусть принесет воды и чистую рубашку для хозяина. В его комнату.
Да, госпожа.
Ну же, Лоуренс, пойдем в твою комнату. Ты расскажешь, что случилось, когда будешь готов.
Она взяла его под локоть, и он позволил ей отвести себя наверх, в его комнату, располагавшуюся в конце длинного коридора. В спальне Лоуренса Гвен побывала всего дважды. И в обоих случаях ей кто-нибудь мешал хорошенько осмотреться там: один раз пришел мальчик-слуга, чтобы подмести пол, а в другой раз Навина принесла выглаженные рубашки.
Лоуренс толкнул дверь. В воздухе висел слабый запах благовоний, темно-синие шторы на окнах были задернуты, так что внутрь проникал лишь тонкий луч вечернего света.
Тут темновато, сказала Гвен и включила две электрические лампы.
Он, казалось, этого не заметил.
Эта комната была так роскошна и настолько не соответствовала Лоуренсу, что ей трудно было такое вообразить. Ничего общего с убежищем одинокого мужчины, которое она ожидала увидеть. Два темно-синих абажура с бахромой, на столенесколько фотографий в рамках, на каминной полкефарфоровые фигурки. Часть натертого до блеска пола скрывал персидский ковер, кровать была накрыта атласным пуховым одеялом цвета горького шоколада. С подвешенного к потолку большого кольца свисала москитная сетка, узлом завязанная над кроватью. Мебель была темная, в отличие от ее собственной.
Раздался стук в дверь, и вошла Навина с полотенцем, тазом воды и свежей рубашкой для Лоуренса. Хотя она, конечно, заметила на одежде хозяина кровь, но ничего не сказала, только молча погладила его по руке. Лоуренс поднял глаза, и они обменялись взглядами. Гвен не поняла смысла этого безмолвного разговора, но видела, что они поняли друг друга.
Ну вот, сказала Гвен, как только Навина вышла из комнаты. Давай-ка снимем эту рубашку.
Она откинула край одеяла. Лоуренс сел на кровать, а Гвен расстегнула ему пуговицы, потом ловко сняла с него рубашку, чтобы посмотреть, не ранен ли он. Вытерла кровь с рук. Лоуренс встал, чтобы снять брюки. Гвен внимательно оглядела его, кажется, цел.
Теперь ты скажешь, что случилось? спросила она.
Лоуренс сделал вдох, сел обратно на постель и уперся кулаками в матрас:
Они убили Таппера. Моего Таппера. Эти ублюдки перерезали ему горло.
Гвен прижала руку к шее:
О Лоуренс, как мне жаль!
Она села рядом и прислонилась к нему, глядя на руки мужа, которые теперь лежали у него на коленяхподрагивали, судорожно сжимались и разжимались. Оба молчали, но Гвен чувствовала, что́ он переживает, по этим рукамкаждое их движение было таким выразительным, будто они пытались говорить вместо Лоуренса. Наконец напряжение немного спало. Гвен обняла мужа и стала гладить по волосам, тихонько приговаривая. Потом он начал громко сглатывать и всхлипыватьзвуки эти вырывались из самой глубины его существа.
Гвен только раз в жизни видела, как плакал ее папа. Это случилось, когда утонул его брат, отец Фрэн. Тогда она села на ступеньки, уткнулась носом в колени, испуганная тем, что ее смелый и сильный отец рыдает как ребенок. Но, по крайней мере, она теперь знала, что нужно подождать, пока приступ горя не отступит, как в конце концов случилось с ее отцом.
Так же произошло и с Лоуренсом. Гвен вытерла ему лицо и поцеловала в щеки, ощущая на губах соленый привкус его слез. Потом чмокнула в лоб и нос, как делала ее мать, когда дочка падала и разбивала коленку. Она взяла в ладони его лицо, заглянула ему в глаза и сразу поняла, что дело не только в Таппере. Поцеловав мужа в губы, Гвен сказала:
Пойдем в постель.
Они легли, не раздевшись до конца, и некоторое время неподвижно лежали рядом. Гвен ощущала тепло тела Лоуренса и слушала, как его дыхание выравнивается.
Ты не хочешь рассказать, почему убили Таппера?
Лоуренс перевернулся на бок и посмотрел ей в глаза:
В рабочем поселке возникли кое-какие проблемы.
Гвен вскинула брови:
Почему ты ничего мне не сказал?
Не хотел тебя беспокоить.
Я предпочла бы больше знать о происходящем. Мама и папа всегда вместе обсуждали проблемы, и я хотела бы, чтобы у нас было так же.
Управлять плантациейэто мужское занятие. У тебя своих дел хватает, пока ты осваиваешься с хозяйством. Он помолчал. Вероятно, я позволил Макгрегору слишком сурово обойтись с виновными.
Как ты поступишь?
Лоуренс нахмурился:
Я не знаю, правда не знаю. Отношения меняются, я добился некоторого прогресса по сравнению с другими плантаторами, но это трудно. Раньше все было гораздо проще.
Может, расскажешь, как было раньше? С самого начала. С Кэролайн и Томаса. Лоуренс молчал, и Гвен запаниковала: не ошиблась ли она в выборе момента для этого разговора. Ты, должно быть, очень любил ее.
Теряя терпение, она ждала. Наконец Лоуренс перекатился на спину и, глядя в потолок, сглотнул, а когда заговорил, Гвен пришлось напрягать слух, чтобы расслышать его.
Я любил ее, Гвен. Последовала долгая пауза. Но после того как малыш
Тогда она заболела?
Лоуренс не отвечал, дыхание его стало прерывистым. Гвен обвила его грудь одной рукой и поцеловала в щеку, щетина кольнула ей губы.
Где она похоронена?
У англиканской церкви.
Гвен нахмурилась:
А Томаснет?
Лоуренс снова помолчалказалось, он взвешивает в голове слова, потом повернулся к ней.
Гвен внимательно вгляделась в лицо мужа и вдруг затрепетала.
Она хотела бы, чтобы он остался здесь, дома. Мне очень жаль, что я не рассказал тебе об этом. Знаю, что надо было. Но все это слишком болезненно.
Гвен смотрела в глаза Лоуренсу, и к ее горлу подкатывал комок. Для человека, привыкшего не показывать своего горя, он выглядел глубоко несчастным, она его таким еще не видела. Казалось, будто под печалью Лоуренса таилось что-то еще, до чего не добраться, какое-то более глубокое переживание, которое мучает его. Гвен, конечно, было любопытно узнать, от чего умерли Кэролайн и малыш Томас, однако, не отваживаясь пускаться в дальнейшие расспросы, она кивнула:
Ладно.
Он закрыл глаза.
Лежа рядом с ним, Гвен ощутила знакомое желание и попыталась проигнорировать трепет сердца. Но Лоуренс как будто уловил ее состояние, потому что положил руку ей на грудь, на то самое трепетное место, посмотрел на нее и улыбнулся. Потом выражение его лица изменилось, он прикоснулся большим пальцем к ямочке у ее ключицы и поцеловал уголок губ, сперва осторожно, но вскоре его поцелуи стали горячее. Гвен приоткрыла рот и ощутила тепло его языка. Когда Лоуренс вдавил ее в матрас, она поняла, что глубокое переживание каким-то образом нажало в нем на спусковой крючок вожделения. Не успела она опомниться, как Лоуренс уже задирал ей юбку, и она, помогая ему стянуть с себя нижнее белье, застонала, когда он приподнял ее тело и придвинул к себе, чтобы снять с нее сорочку. А потом опустил на постель, и они занялись любовью. Без него Гвен чувствовала себя такой потерянной, но вот Лоуренс снова стал прежним, и она едва могла сдержать радость.
Когда все закончилось, пушечным выстрелом прозвучал удар грома и полил дождь; небо разжало кулак и теперь изливало на землю то, что накопило в себе. Гвен лежала и слушала, прижавшись к мужу. Она начала смеяться и почувствовала, что его тело тоже содрогается от хохота, звук был свободный, счастливый, словно все, что сковывало его, распалось.
Прости меня, Гвен, за прошлое. Я правда не знаю, что со мной случилось.
Ш-ш-ш
Лоуренс повернул ее к себе и приложил палец к ее губам:
Нет, я должен сказать это. Прошу, прости меня. Я был сам не свой. Просто
Он замялся, и Гвен прочла на его лице следы какой-то внутренней борьбы. Лоуренс словно бы хотел и не мог что-то высказать. Тогда она попыталась найти нужные слова, чтобы подтолкнуть его к продолжению:
Это не из-за Кэролайн?
Не совсем.
Тогда из-за чего?
Он глубоко вдохнул:
Когда ты приехала на плантацию все как будто вернулось.
Дождь на несколько градусов остудил воздух, и Гвен ощутила прилив энергии, она зашевелилась на постелисила тропического шторма будто влилась в нее и теперь растекалась по венам.
Мне хотелось бы остаться здесь навсегда, но, вероятно, нам пора идти вниз, сказала она.
Они оделись, и, прежде чем выключить свет, Гвен бросила взгляд на фотографии, которые раньше заметила на прикроватной тумбочке. С одной на нее глядела улыбающаяся женщинаблондинка, она сидела под деревом в саду на шотландском пледе, голова Таппера лежала у нее на коленях. Лоуренс не заметил, куда смотрит жена.
Спасибо тебе, сказал он, взял ее за руку, и они вышли на лестничную площадку.
Тебе не за что меня благодарить.
А я благодарю. Ты даже не представляешь, как сильно. Он снова поцеловал ее.
Под доносившиеся с улицы крики птиц они спускались к ужину. Гвен выглянула в окнопочти стемнело, но было видно, что все вокруг затянуло густым туманом.
В гостиной, к радости Гвен, они застали Фрэн, которая увлеченно беседовала с Верити. Обе женщины прервали разговор и посмотрели на входивших в комнату рука об руку супругов.
Ну, вы оба просто светитесь, лукаво заметила Фрэн.
Лоуренс усмехнулся и подмигнул ей. Верити улыбалась одними губами, от Гвен это не укрылось.
Ты передумала оставаться? Как ты добралась? спросила она, обращаясь к сестре.
Хотя ее кузина всегда демонстрировала уверенность в себе, Гвен знала, что в глубине души Фрэн до сих пор тяготит печаль из-за смерти родителей. Ее вдруг поразила мысль, что это роднит Фрэн с Верити и на этой почве они могут сойтись.
Едва успела вскочить в поезд до Хаттона, отвечала Фрэн. Что за поездка! Но Сави был сама заботливостьодолжил мне денег на билет и договорился, чтобы меня подвезли до станции Нану-Ойя. А то я оставила свой кошелек здесь.
Губы Лоуренса вытянулись в линию.
Вот что, ты должна вернуть мистеру Равасингхе долг немедленно.
Это ни к чему. Я встречусь с ним в Нувара-Элии на следующей неделе, если погода позволит. Это такая прелестная маленькая страна, правда? Он обещал показать мне окрестности. Гвен, ты тоже приглашена. Мы пообедаем у Кристины, и он собирается показать ее портрет. Разве не здорово?
Лоуренс повернулся к ним спиной, и Гвен заметила, что плечи у него напряжены.
Надеюсь, я тоже в числе гостей, коротко хохотнув, проговорила Верити.
Фрэн взглянула на нее и пожала плечами:
Боюсь, о тебе они не упоминали. Так что, думаю, нет, звали только меня и Гвен.
Верити отвернулась от них, и Гвен стало жаль бедняжку. Казалось, эта девушка совсем одна в целом мире и, кроме брата, у нее никого нет, к тому же ее все время как будто что-то угнетало. Она постоянно была чем-то озабочена и, сказать по правде, вовсе не старалась произвести хорошее впечатление. Короткая стрижка на прямых волосах не шла к ее вытянутому угловатому лицу, и, за исключением одного рыжего платья, все остальные не годились ей по цвету. Лучше бы она выбирала оттенки, подходящие к ее карим глазам, а не серо-коричневые и едкие, которые она предпочитала.
Гвен любила фиолетовый, и не только потому, что он гармонировал с ее глазами, просто она любила и носила все цвета английского летацвета душистого горошка, как называла их Фрэн. Сегодня на ней было платье нежнейшего зеленого оттенка, и хотя она не имела времени переодеться, все равно чувствовала себя свежей. Как человек, много работающий под открытым небом, Лоуренс не заботился об одежде и больше всего любил расхаживать по поместью в шортах, старой кремовой рубашке с коротким рукавом и мятой шляпе. Сейчас он выглядел уверенным в себе и довольным, в глазах его не было и следа тревоги, и одет он был во что-то напоминавшее вечерний костюм.
После ужина Лоуренс подбросил в камин пару поленьев, а Верити села за рояль, на котором стояла дюжина фотографий в серебряных рамках, где были запечатлены Лоуренс, окруженный разными собаками, и мужчины в бриджах, опиравшиеся на винтовки.
Верити играла и пела довольно мелодично, кажется, она совсем оправилась от нанесенного Фрэн удара. Гвен читала слова поверх плеча Верити и впервые заметила, что та, оказывается, имеет привычку грызть ногти.
Фрэн развеселила всех, затеяв игру в шарады, а у Гвен смех встал комом в горле.
«Ну что ты будешь делать с Фрэн» эти слова звучали постоянным рефреном все ее детство. Сколько Гвен себя помнила, ее сестра всегда любила устраивать представления: то разыгрывала спектакль с помощью кукол из папье-маше, то забиралась на импровизированную сцену, сделанную из ящиков от апельсинов, раскидывала руки и пела куплеты из какой-нибудь оперетты. Одежду она выбирала в соответствии со своими драматическими ролями: алые платья, жакеты с блестками или ярко-желтые, как подсолнухи, тоги.
Семья к этому привыкла, и хотя Лоуренс был готов принять Фрэн, Верити, похоже, не знала, как с ней обращаться. Гвен понимала, что на самом деле Фрэнчувствительная и умная женщина, а ее поведение не что иное, как защита от несправедливости мира. Однако, видя слегка приподнятые брови золовки, Гвен забеспокоилась, как бы та не решила, будто Фрэннахалка, особенно когда Верити с легкой улыбкой прервала ее разговор с Лоуренсом:
Лоуренс, не проехаться ли нам завтра вокруг озера? Мы можем взять лошадей на конюшне. Я уверена, Ник не станет возражать. (Лоуренс указал рукой на дождь за окном.) Ну, тогда мы можем поплавать, только ты и я, помнишь, как в детстве? Я уверена, Гвен не захочет пойти.
Гвен не расслышала и поинтересовалась:
Пойтикуда?
О, я размышляла о прогулке на лошадях или, может быть, о купании. Верити улыбнулась. Я подумала, ты не захочешь пойти но, разумеется, ты должна присоединиться к нам.
Мы никогда не плавали в муссон, буркнул Лоуренс.
Верити уцепилась за его руку:
Нет, мы плавали. Точно плавали.
Отношения с сестрой у Лоуренса были сложные. Гвен знала, что после смерти родителей он взял на себя ответственность за нее, выдавал ей деньги на содержание и вообще всячески опекал. По мнению Гвен, в двадцать шесть лет Верити уже должна быть замужем, а не полагаться во всем на брата. Но, судя по рассказу Лоуренса, когда уже было объявлено о помолвке Верити, она в последний момент отказалась от брака.
Гвен не раз задавала себе вопрос: как удавалось Кэролайн ладить с ней? Верити была довольно дружелюбна, но Гвен чувствовала, что эта своенравная особа не всегда ведет себя так. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Дождь лился серебристыми потоками, подсвеченный огнями ламп из дома. К утру все газоны будут в лужах, подумала Гвен и повернулась к сидевшим в комнате. Лоуренс подмигнул ей. Она не могла удержаться и, подойдя к нему, села на подлокотник его кресла. Он отцепил от себя Верити и положил ладонь на колено Гвен, стал мягко его поглаживать и, улучив момент, когда никто не видел, запустил руку ей под юбку. От этого у Гвен слегка закружилась голова, и ей страшно захотелось остаться с ним наедине. Хотя смерть Таппера произвела на него ужасное впечатление, благодаря этому несчастью Лоуренс раскрылся и снова стал собой. Гвен решила сделать все возможное, чтобы он таким и остался.
Глава 7
Проснувшись утром в бледном лимонном свете, Гвен почувствовала, что жизнь не может быть прекраснее. Прошло уже больше недели, и каждую ночь Лоуренс проводил с ней. Тяготившие его чувства ослабили хватку, и он стал таким же страстным, каким был до ее приезда на плантацию. Они занимались любовью по ночам, а потом и утром. Пока Лоуренс спал, звук его дыхания успокаивал Гвен, и если она просыпалась раньше его, то просто лежала и слушала, дивясь собственному счастью.