Да, Мария мечтательно улыбнулась, для нас, женщин, это лучшее. А ты, что же, сомневаешься?
Она внимательно посмотрела на Кассию, и тут же нашла ответ на свой вопрос.
Даже не сомневайся, Мария сжала ладошку подруги, раз мы здесь значит, так захотел Бог.
С этим невозможно было поспорить. Кассия, соглашаясь, кивнула головой. Вместе с Марией они начали спускать по холму, ближе к каменной стене там, у ее основания, виднелись синие головки пролеска. Их колокольчики яркими пятнами контрастировали с серым укреплением, воздвигнутым для защиты священной обители.
Весна, выдохнула Кассия, присаживаясь на корточки и срывая три цветка большего ей было и не надо. Она поднесла пролески к носу и втянула в себя аромат, исходящий от них. Они пахли жизнью вкусно, так, что хотелось дышать и дышать ими. Их аромат так отличался от запаха, витавшего в стенах монастыря там он был сырой, тяжелый и такой холодный. Эту зиму особенно было непросто переносить Кассия болела почти месяц, мучаясь от кашля. Благо, монахини врачевали ее не только молитвами, но и целебными травами, поэтому девушка встретила весну уже здоровой.
Кассия и Мария продолжали гулять вдоль каменной стены около часа. Воздух, прогретый весенним солнцем, приятно ощущался, ласково касался лица и рук. Гулять бы, да гулять. И подруги бы сделали это, если бы не громкий крик одной из монахинь.
Кассия, дочь Эдмонда! звала она, повторяя и повторяя эти слова до тех пор, пока девушка не услышала ее и не поспешила на встречу.
Подхватив свою юбку, Кассия стала стремительным шагом подниматься по холму, и каждый шаг ее отзывался странным, доселе неведомым волнением в груди. Что это все значило? Увидев обеспокоенное лицо монахини, девушка еще больше занервничала. Обычно, служительницы монастыря были всегда спокойны и умиротворенны.
Дочь Эдмонда! щеки монахини покрылись красными пятнами, а брови сошлись на переносице.
Да, только и смогла выдохнуть Кассия.
Пришли вести с твоего дома, монахиня шумно вздохнула, ты возвращаешься домой.
Эти слова подействовали на молодую девушку оглушающее. Она, замерев, стояла не в силах ни пошевелиться, ни что-либо сказать. В висках лишь стучало сладкое, оказывается, столь долгожданное «домой».
Ну, что же ты стоишь? монахиня схватила девушку за запястье и потянула на себя. Тебя ведь уже ждут. Торопись. Ты уезжаешь.
Наконец, до Кассии стало доходить, что, быть может, причина ее возвращения домой совсем нерадостная. Девушка, вскинув голову, устремила вопрошающий взор на монахиню и спросила:
Дома что-то случилось? Мои родители?
Живы и здоровы, закончила за Кассию монахиня. Женщина расплылась в довольной улыбке, затем добавила:
И, поверь, весть, которую мы получили, обрадует тебя. Ты выходишь замуж.
Замуж? повторила подоспевшая Мария.
А Кассия, вновь ошарашенная, стояла и молчала. Ей казалось, что происходящее всего лишь сон, и совсем скоро он закончится.
Замуж, громогласно так, сказала монахиня, привлекая этим внимание других послушниц и те стали обступать кольцом Кассию.
Как такое возможно, наконец, немного придя в себя, произнесла девушка, это ошибка.
Она говорила, а в груди уже забилась птица, одно крыло которой был страх, а другое надежда.
Никакой ошибки нет, монахиня протянула свиток, в самом низу которого стояла печать отца Кассии, лорда Эдмонда.
Кассия быстро пробежалась взглядом по витиеватым буквам. «А посему прошу немедля собирать мою дочь в дорогу, дабы будущий муж не ждал ее слишком долго»
Это правда, не скрывая своего удивления, произнесла Кассия. И тут же, на лицах послушниц, в том числе и Марии, отразилась гамма чувств: смятение, сомнение, тревога. А дальше у кого-то и зависть, а кого-то грусть.
Торопись, дочь Эдмонда, сворачивая свиток, прогремела монахиня.
Я помогу тебе с вещами, положив на руку подруги свою ладонь, сказала Мария.
Как Кассия собрала в холщовый мешок свои вещи, девушка не помнила она делала все механически, руки работали, а голова и сердце были уже в пути. Волнение, непонятное в душе предчувствие и сладкое ожидание встречи с родными, все окутало Кассию. Лишь когда на плечи был накинут дорожный плащ, в котором девушка приехала в аббатство, до нее, наконец, дошло. Она покидает святую обитель. Не быть ей невестой Христовой, а быть женой.
Странно, но некогда унылый серый коридор аббатства сейчас был залит солнечным светом, проникающим через аркообразные, тянущиеся к высокому потолку, окна. Будто знак с небес, лучи выстроили светящуюся дорожку для Кассии, обещая ей счастливое будущее. Ах, если бы все хорошие знаки сбывались!
Провожать послушницу вышла даже сама аббатиса. Низкая, широкая женщина, от строго взгляда которой, всегда хотелось спрятаться, величественным шагом приблизилась к Кассии. Девушка заметила, как смягчился взор аббатисы, когда она посмотрела прямо на нее. В серых глазах, напоминавших льдинки, засияло тепло.
Дитя мое, добрым голосом начала женщина, будь хорошей женой. Ступай с миром и не держи на нас зла.
Вздохнув, аббатиса порывисто обняла Кассию жест, который был так несвойственен, казалось бы, строгой женщине.
Ты всегда сможешь найти здесь приют, прошептала аббатиса, но я буду молиться, чтобы у тебя не было для этого причин.
Искренность, звучавшая с уст этой суровой женщины, едва не заставила Кассию разрыдаться. Она обняла аббатису в ответ, затем, пришел черед прощаться с другими. Особо было грустно расставаться с Марией за это время девушка успела привязаться к ней, как к сестре.
Раз это случилось значит, так захотел Бог, на прощание, произнесла Мария.
Слова, сказанные ей, придали Кассии сил и решительности. Смахнув со щек капельки слез, девушка, сопровождаемая монахинями и аббатисой, направилась к воротам, где ее ждали
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Кассия испугалась. Подумать только. Ее ждали. Но кто? Это не были люди отца. Десять всадников на крупных, без сомнения, породистых конях все, как на подбор, были черной масти. Их волнистая, длинная грива доходила им до середины ног. А сами всадники высокие, темноволосые, со смуглой кожей, не внушали никакого доверия и желания присоединиться к ним. Хоть одежда на них была и богатая, и выглядели они не как проходимцы, их вид пугал Кассию.
Девушка нервно сжала ладошки единственная возможность поддержать саму себя. Меж тем, Кассия ощутила на себе изучающие взгляды. Она не посмела поднять глаз ей было стыдно, тревожно. Захотелось развернуться и убежать.
Александр смотрел на свою будущую жену, пытаясь отыскать в этой невысокой фигурке, укутанной в плащ, что-то, хотя бы напоминавшее ему женщину. Увы, это ему не удалось она затерялась среди складок этой одежды. Мужчине даже не получилось разглядеть лицо своей невесты все из-за накинутого на голову капюшона. Закравшаяся противная мысль «а не уродина ли она?» добавила очередную порцию раздражения в сердце Александра. Мало того, что он был вынужден в кратчайший срок покинуть родной замок, отправиться на корабле, да еще, не зная отдыха, с самого рассвета быть верхом, так теперь ему предстояло лично сопровождать будущую жену, даже не зная, как она выглядит.
Хотя это не могло уже изменить принятого решения приказа отца, которому Александр был вынужден подчиниться. И все это собственная покорность, быть может, даже слабость, выводило из себя молодого мужчину. Он не привык так жить. Но, видимо, пришло время повзрослеть.
«Повзрослеть». Именно это слово несколько раз повторял лорд Ральф в напутствие сыну. Были, конечно, и другие слова, вроде: «веди себя достойно», «она твоя будущая жена», «ее отец мой старинный друг». Именно последнее, дружба лордов, сыграла ключевую роль в будущем браке. Так отцы решили сочетать союзом своих не самых успешных детей. Ведь красота для мужчины никак не могла являться успехом в полном смысле этого слова. Да, Александр обладал красивой внешностью, но этого было недостаточно. Это было ничтожно мало для мужчины.
Сгорая от нетерпения и любопытства, Александр, смерив стоящую девушку медленным, насмешливым взглядом, наконец, соизволил сказать:
Нам велено сопроводить невесту, дочь Эдмонда, до замка.
Кассия сильнее сжала свои ладошки. Голос, что она услышала, был притягательно-бархатистым, ласкающим слух. Но это было не все. Девушка услышала не родную, английскую речь, а, о, мой Господь, нормандскую! Язык людей, которые частенько устраивали набеги на страну, людей, не брезговавших нападать на английские корабли
Как такое возможно?!
В груди встрепенулась напуганная птица. За ней встрепенулась и сама Кассия. Не осознавая, что делает, девушка подхватила полы плаща и резко развернулась на пятках, поворачиваясь спиной к всадникам. Аббатиса, заметив действия подопечной, вопрошающе посмотрела на нее.
Это какая-то ошибка, напугано, и от того громко, не контролируя себя, выдохнула Кассия.
Хоть приехавшие всадники действительно являлись нормандцами, потомками славных и жестоких норманнов, но, все же, они сумели разобрать речь девушки и поняли все, что именно сказала она.
Кассия полуобернулась, и, заметив, как один из коней стал нервно перебирать передними копытами, еще больше напугалась. Девушка порывисто отвернулась и произнесла дрожащим голосом:
Я не хочу, она шумно вздохнула, я не поеду.
Дитя мое, непонимающе прошептала аббатиса. Женщина хотела как-то успокоить Кассию, сказать ей нужные слова, но не успела, потому что та была подхвачена всадником, который подобно ветру налетел сзади.
Ах, вскрикнула Кассия, пораженная дерзостью поступка мужчины. Он, словно девушка весила, как пушинка, ловко усадил ее на коня, перед собой.
Что вы делаете? возмущение, обида, страх все заполнило грудь Кассии, угрожая вырваться наружу потоком слез.
Сидите смирно, леди, послышался ответ. Девушка, уловив нотки раздражения, была вынуждена подчиниться.
Аббатиса, наблюдавшая за развернувшейся картиной, спешно зашептала молитву, моля Создателя о благополучном исходе для Кассии, дочери Эдмонда.
Кассия, нервно вцепившись в складки своего плаща, неестественно ровно выпрямила спину это была попытка соблюсти дистанцию, но и она провалилась, когда конь, ускорив шаг, перешедший в галоп, отбросил девушку назад, прямо на грудь мужчины. Кассия больно ударилась затылком обо что-то твердое и, не сдержавшись, вскрикнула. Девушка снова попыталась выпрямиться и, таким образом, отдалиться от всадника, но твердая мужская рука, обхватив ее за плечи, не позволила осуществить желаемое.
Сидите уже спокойно, леди, повторил уже хорошо знакомый, тот самый, бархатистый голос, только теперь в нем сочилась насмешка. Щеки Кассии обожгло румянцем, вызванным очередной волной возмущения и стеснения. Девушка хотела бы что-то ответить этому нахалу, такое, чтобы он понял, что она может постоять за себя. Хотя бы словами. Наверное, может. Но, вовремя вспомнив, что иногда лучше промолчать, Кассия сдержалась, и мужчина так и не узнал, что она думает о нем.
Рука, что удерживала девушку за плечи, прожигала холодом ткань плаща. Эта рука была твердой, без сомнения, сильной. Кассия, чуть осмелев, подалась вперед, чуть выныривая из своего капюшона. Ее взгляд остановился на той самой руке. Нервная дрожь пробежалась по позвоночнику девушки, когда она поняла, что рука заключена в рыцарскую перчатку.
Нет, она и раньше видела рыцарей.
На страницах книг, надежно хранимых в библиотеки замка. И еще, иногда отец облачался в рыцарские доспехи но они, да не в обиду будет сказано ему, не шли, ни в какое сравнение с одной-единственной перчаткой, что была сейчас перед глазами Кассии. У лорда Эдмонда, родителя Кассии, была кольчужная перчатка. А вот эта, на руке мужчины была из латной пластины, надежно защищавшей кисть и пальцы. Такое девушка видела впервые в жизни. Блестящая, сверкающая под лучами солнца, искусно скованная было понятно, что работа выполнена талантливым мастером.
Другая, правая рука, державшая узды, медленно сжала их, и Кассия вздрогнула, взволнованная силой в этом простом действии. Девушка зашептала молитву, заученные слова, чтобы, наконец, успокоиться. Ей это было очень нужно, ведь Кассия не хотела показаться людям будущего мужа трусливой и слабохарактерной.
Александр переводил взгляд с дороги на макушку девушки, и обратно. Хотелось, как бы ненароком, стянуть с головы невесты этот проклятый капюшон, но что-то, быть может, жалость к девушке, останавливало мужчину. Александра раззадорила наивная попытка невесты держать расстояние между ними. Она оказалась, на удивление, непокорной неожиданно для почти монахини. Но вот сейчас, до его ушей стала доноситься молитва смиренная, тихая. Мужчина едва сдержал усмешку. Отчего-то, случившееся развеселило его, но Александр не стал подавать виду. И только Леонардо, ехавший по правую руку от него, понял настроение друга.
Кассия, осознав, что бороться с мужчиной бесполезно, попыталась расслабиться. Она, наблюдая за проносившимися мимо пейзажами, сама того не понимая, с жадностью впитывала их в себя. Кому-то все это казалось обыденными, скучными картинками. Подумаешь, лес с одинаковыми деревьями. Но только не для девушки. За эти полтора года, проведенные в стенах аббатства, душа Кассии истосковалась по свободе, по миру такому прекрасному, цветущему, живому.
Она скользила глазами по синим и белым цветам, она ласкала взором бархатистый, глубоко, зеленого цвета, мох, обступивший со всех сторон деревья, она обнимала взглядом дубы и мысленно гладила ладонями их широкие стволы. Она мысленно зачерпывала ладонями солнечный свет, срывала цветы и вдыхала их аромат. Невольно, Кассия заулыбалась впервые за это время, когда она покинула святую обитель. Девушка ощутила, как сердце ее начало наполняться странным, еще незнакомым ему доселе, трепетом.
Что все это значило?
Кассия не могла понять.
Александр почувствовал, как изменилась его невеста. Хотя он еще не видел ее лица, то, что шло от нее мягкая, теплая энергия, дала понять мужчине, что девушка, наконец, успокоилась. Как и он сам. Остатки раздражения покинули его. И теперь, Александр понял, что будущая жена просто напугалась воинственного вида его и воинов. Что-то, вроде сочувствия, закралось в грудь молодого мужчины. Это было мало для успешного брака, но это могло быть достаточно, чтобы изменить отношение к нему. Не кардинально, но все же
Они все ехали, до тех пор, пока солнце не направило свой ход к западу. Нависая над горизонтом, светило, щедро окрашивая небо розовыми и алыми красками, молчаливо извещало путников о приближающейся ночи. Убаюканная свежим воздухом, Кассия, почти уснувшая, не сразу поняла, что лошади сбавили свой ход. Лишь когда всадники один за другим стали спешиваться, до девушки дошло, что она больше никуда не едет, а просто сидит на коне, по-прежнему прижатая к твердой груди мужчины но и это изменилось, потому что он, наконец, отпустив Кассию, ловко спрыгнул на землю.
Девушка уставилась настоящего к ней спиной мужчину, с которым ехала половину дня. Вдвоем. На одном коне. Подумать только! Последний раз она так каталась, когда был ребенком тогда отец, проявив внимание к своей средней дочери, позволил ей прокатиться вместе с ним на его новой, белоснежной лошади. Кассия была так счастлива в тот миг, она ощущала себя такой любимой!
Но сейчас у нее, безусловно, были совсем другие чувства. В ней снова пробудилось смущение, и оно усилилось, когда мужчина, шагнув к девушке, подхватил ее за подмышки, утягивая Кассию к себе. И в эти секунды их взгляды встретились
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сначала он увидел глаза.
Огромные глаза, сочетавшие в себе удивительные цвета карий и блестящий, золотой, смотрели на Александра смущенно. Этот редкий, завораживающий оттенок излучал такое удивительное сияние, что мужчина почувствовал себя так, словно тепло мягкое, ласковое, погладило его по лицу. Длинные, невероятно пушистые ресницы задрожали, и, наконец, Кассия моргнула. В этом простом действии всего лишь взмахе ресниц Александр уловил взволнованный трепет и смятение.