Айя СубботинаБархатная Принцесса
Глава первая: Даниэла
Где вы нашли вдохновение для новой коллекции, Даниэла?
Молоденькая журналиста неуклюже тычет диктофоном куда-то в область моего рта. Делаю шаг назад и тут же попадаю под вспышки фотоаппаратов. Моя помощница и охранник отгоняют репортеров как могут, но сегодня от них просто не отбиться. Жужжат, как мухи, жалят вспышками, мешают сосредоточиться.
В Румынии, отвечаю рассеянно, плохо фокусируясь на вопросе.
Я не спала сколько дней? Двое суток точно, и все это время живу на кофе. Нервы уничтожают аппетит, и даже от одного запаха еды подташнивает. Знаю, что нужно поесть хотя бы через силу.
Поэтому в ней так много этнических мотивов, констатирует девчушка очевидный факт. И тут же задает следующий вопрос:В кулуарах ходит много разговоров о ваших отношениях с одним очень известным строптивым холостяком
Я не отвечаю на личные вопросы.
Но это почти
Интервью закончено! приходит на выручку моя помощница Анжела и отгоняет журналистку подальше словно надоедливое насекомое. Вздыхает, поворачиваясь ко мне:Я всем журналистам, которые прошли аккредитацию, раздала перечень вопросов, но они вечно лепят отсебятину.
Они роются в грязном белье, это их хлеб, устало отвечаю я, хоть журналистская братия как никто другой испортила мне жизнь.
Даниэла, приехал Олег Викторович.
Я вскидываюсь, машинально поправляю прическу. Как приехал? Уже? Мы договорились встретиться после десяти, а сейчас
Который час?
Без четверти десять, отвечает Анжела и тут же разворачивает потрепанную записную книжку. У вас завтра в восемь тридцать встреча с «Люкс-ткани». В девятьсовещание с отделом маркетинга.
Я поворачиваюсь и быстрым шагом протискиваюсь в дальнюю часть зала. Помощница идет следом и на ходу зачитывает расписание. У меня нет ни одного «окна».
Пожалуйста, проследи, чтобы все интервью легли мне на стол, напоминаю я. Ни слова в прессу без моего личного одобрения.
Обязательно, Даниэла.
Я на ходу прикрываю лицо от ушлого парня с объективом размером с подзорную трубу и, прячась за спинами охранников, проскальзываю за дверь.
Теперь можно выдохнуть. Сосчитать от одного до десяти в обратную сторону. И да, снять, наконец, туфли. Нет сил даже наклониться, знаю, что точно упаду, поэтому просто стряхиваю туфли в разные стороны и иду босиком по прохладной ковровой дорожке.
Сегодня мой день. Успех коллекции очевиден: я вложила в нее душу и сердце, и вдохновение, которые привезла из пыльных комнат замка Влада Цепеша.
И сегодня у меня юбилей. Чертово тридцатилетие.
Я на миг задерживаюсь у ростового зеркалав гостинице, в чьем холе прошел закрытый показони повсюду. Еще раз поправляю волосы, стряхиваю с пиджака несуществующие пылинки и складки. Я сегодня в черном, в рубашке с галстуком, и даже шляпа где-то была, но убей бог не помню, куда подевалась.
Для меня здесь снят «люкс», куда я долго поднимаюсь на лифте.
Олег правда приехал? Бросил свою конференцию и приехал за два часа до конца моего Дня Рождения. Мы оба давно не в том возрасте, когда отношения измеряются такими глупостями, и оба далеко не романтики, но именно сегодня мне не хотелось быть одной.
Может показаться, что я жалуюсь на жизнь. Модный дизайнер, окруженная поклонниками, богатая, успешная, красиваяи ноет, что не с кем отметить праздник. Но все именно так. В моем телефоне нет ни одного номера, кому я бы могла позвонить среди ночи и пожаловаться на плохой сон.
Я выхожу из лифта, быстрым шагом пересекаю короткий холл и вхожу в номер.
Я же сказал, что буду завтра к одиннадцати, стоя спиной ко мне, говорит Олег. Без меня ничего не подписывать. Все, хватит, утомил меня.
Он отключает телефон, вздыхает и поворачивается.
Завтра в одиннадцать? просто так переспрашиваю я, хоть и с первого раза все прекрасно услышала.
Прости, Даниэла. Он снимает очки и потирает примятую переносицу.
Хочет продолжить, но его телефон снова вторгается между нами. Олег бросает взгляд на экран, матерится сквозь зубы и смотрит на меня с выражением «я должен ответить». Делаю приглашающий жест, но продолжаю стоять на месте. Только опираюсь спиной о дверь.
Олег Никольскийномер три в списке «Форбс» среди богатейших людей просторов Великой и Могучей. Никольскийэто сталь и металлургия. Ему сорок четыре, и седина почти полностью украла краску его волос, но его это нисколько не портит. Тот случай, когда мужчина, как хороший коньяк, с возрастом становится только лучше. А еще у него есть двадцатилетние дочь и жена.
Какую роль я играю в его жизни?
Ту, о которой стыдно говорить вслух, потому что я уже два года хожу в статусе его официальной любовницы. Что значит официальной? Обо мне все знают, но никто не рискует говорить об этом вслух.
Нина, хватит устраивать истерику, пытаясь говорить, как можно тише, осаждает жену Олег.
Есть что-то мерзкое в том, что он отчитывает при мне законную супругу. Хочется взять трубку и чисто по-женски посоветовать хоть иногда давать ему вздохнуть и не донимать ревностью. Все знают, что он никогда не уйдет из семьи, а она знает лучше всех, но все равно продолжает названивать.
Я знаю, что будет дальше. Даже не нужно слушать.
Они поговорят, она начнет плакать, он подарит мне что-то жутко дорогое и эксклюзивное и уйдет, не давая никаких обещаний. У нас все именно так: визиты вне плана, свидания украдкой, хороший секс пару раз в месяц, редкие вылазки в театр или на эксклюзивную премьеру. Два года он приходит и уходит, не обещая ничего.
Даниэла, я слышу его сожаление.
За окном пахнущий вишневым цветом апрель, дождь лениво скользит по стеклянным стенам «люкса», и столица лежит как на ладони: большая, шумная, вся в брызгах неона и размазанных огнях фонарей.
Ты идешь к жене, улыбаюсь своему «заплаканному» дождем отражению. Вижу, как Олег подходит сзади, достает из кармана пиджака колье и одевает мне на шею. Пробегаю пальцами по холодным камням, прикусываю губу, чтобы сдержать неуместную ироничную шутку об ошейнике для собачонки. Очень красиво, спасибо.
Я возвращаюсь в субботу, он сдвигает пиджак с моего плеча, целует плечо через тонкую ткань блузки. Отпразднуем, как захочешь.
Просто молча киваю.
В окнах наши фигуры наполнены дождем, его вечной занятостью и моей невысказанной обидой.
Глава вторая: Даниэла
Гроза и одиночество выгоняют меня из роскошного номера.
Я тридцатилетняя женщина, которая боится грозы до такой степени, что не может быть одна, когда молнии наполняют комнату скоротечными вспышками света. Чувствую себя курицей в микроволновке, кажется, что достаточно еще одной, чтобы я истлела и превратилась в горсть пепла. Мой психолог говорит, что это глубокий детский страх, который при желании ничего не стоит вскрыть и уничтожить, но, как бы абсурдно это ни звучало, мне с ним комфортно. Я алогичнаи это хуже, чем придурь, потому что не проходит даже с возрастом.
Кутаюсь в плащ, прямо вброд по лужам иду через дорогу. В гостинице есть ресторан, но мне жизненно необходимо выйти оттуда, выброситься на берег, как киту, подальше от запаха отгремевшего показа. Успех подавляет так же сильно, как и провалмне ли не знать? Падала я куда чаще, чем взлетала.
Промокаю насквозь, прежде чем добираюсь до противоположной стороны, но не захожу внутрь. Прикладываю ладони к витрине, разглядывая битком набитый уютный зал всего на шесть столов. Три из них сдвинуты для большой шумной компании молодежи: им лет по двадцать пять максимум, а девочки и того младше. Простые прически, рваные джинсы и модные свитера. Молния хлещет мне в спину, и я невольно вжимаю голову в плечи, быстро в воображении начинаю переодевать «живых манекенов» во что-то по своему вкусу.
Внутри теплее, раздается голос справа, над моей головой возникает большой черный зонт.
Все места заняты, говорю в ответ.
Взгляд скользит по его руке: ногти обкусаны, но пальцы длинные, а ладонькрепкая, жилистая. На запястье целая куча разноцветных кожаных ремешков с каменными, медными и серебряными бусинами. Трогаю кулон в виде половинки сердечка, перебираю ремешки.
Эй, Бархатная принцесса, все в порядке?
Поднимаю взгляд и натыкаюсь на черные глаза. Такие темные, что не разглядеть даже границы радужки. Тяжелая нижняя челюсть покрыта суточной щетиной, черные волосы выглядят так, словно их наспех обкромсали тупыми садовыми ножницами. Но главное губы: выразительные, созданные для улыбки. И родинка над верхней губой.
Бархатная принцесса? переспрашиваю я, подавляя желание попробовать стереть темное пятнышко, чтобы развеять его дьявольское обаяние.
Это ведь бархат, нет? Он поглаживает лацкан моего пиджака.
Точно, бархат. Я совсем разучилась говорить с людьми ни о чем. Чувствую себя неуклюжей старухой, потому что и слепому видно, что парнишка явно младше меня.
Пойдем. Он беззаботно, будто мы знакомы сотню лет, берет меня за руку и тянет внутрь. За столом есть местомоя девушка не пришла.
Это твои друзья? Я с ужасом понимаю, что мы идем прямо к шумной компании, и наше появление вызывает молчаливый интерес.
Ага, бросает он. У меня типа День Рождения.
И у меня, поддакиваю на автомате.
Мой «спаситель» останавливается, смотрит с прищуром и, стягивая с запястья ремешок, спрашивает:
Ну и сколько тебе сегодня, принцесса?
Тридцать. Господи, это просто ужасно звучит. Тридцать. Половина жизни за плечами.
С Днем Рождения, малолетка, издевается он, повязывая на мое запястье только что снятый собственный ремешок с одним единственным кулоном. Это запечатанный чем-то бронзовый винтажный наперсток. Красивая вещь, я бы тоже не прошла мимо такой.
У меня ничего нет взамен, прости. Я не ношу браслетов, а кольцо у меня всего однофамильное, еще от бабушки.
Да и по фигу.
Мы подходим к столу, и я замечаю огромный торт в форме черепа с восковыми свечами-цифрами «24».
Кстати, именинник складывает зонт и тянется, чтобы помочь мне снять насквозь мокрый плащ. Меня Кай зовут.
Я почему-то не спешу называть свое имя. А ему как будто и дела нет до того, что пригласил за стол незнакомую женщину. Пока прихожу в себя, пытаясь понять, как так случилось, что я оказалась случайной гостьей на чужом празднике жизни, Кай принимает поздравления. Молодежь не так, чтобы оригинальна: желают денег, удачи, поскорее собрать тачку своей мечты и все в таком духе.
И жениться на Ляле, даже если ее папаша будет против, говорит одна из девчонок, при этом простреливая меня нехорошим взглядом.
До того, как ее папаша спустит с цепи всех своих церберов, подхватывают друзья Кая.
Я не знаю, кто такая Ляля и почему ее нет за столом, но то, что о ней постоянно говорят, подсказывает: эта девочка не транзитный пассажир в жизни именинника и отличилась чем-то выдающимся, раз меня всячески, пусть и окольными путями, порицают за то, что заняла ее место.
Я провожу рукой по волосам, стряхивая на пол влагу. Прическа, конечно, в хлам и наверняка потекла тушь, я-то не собиралась на ночной променад под весенним ливнем. Сейчас обсохну пару минут, извинюсь, пожелаю имениннику всего самого лучшего и уйду. Рядом с этими, еще вчерашними студентами, я до противного острого ощущаю каждый из своих тридцати лет.
Кай вкладывает мне в ладонь простой пластиковый стаканчик. Кажется, они пьют наше отечественное шампанское и какой-то незамысловатый коньяк. Хочу отказаться, потому что прохожу курс антибиотиков и пить мне категорически нельзя, но стоит представить, как они будут на меня смотреть, прикусываю язык. Никто не заставляет пить, в конце концов, а промокнуть губы можно.
Официанты приносят несколько безразмерных пицц, салаты, красную рыбу на палочках. Все выглядит аппетитно, хоть и подается в семейном кафе. Кай, на ходу рассказывая байку из жизни, умудряется еще и ухаживать за мной: выбирает самый красивый, весь залитый сливочным сыром кусок пиццы, рядом кладет два кусочка рыбы.
Ты голодная, ешь, говорит, одним хлопком выпивая порцию коньяка.
Спасибо, растерянная безапелляционным заявлением, говорю я.
Не пей, если не хочешь, не обязательно притворятся, продолжает Кай и вслед за словами забирает стаканчик. Хочешь коктейль? Что-то покрепче?
Мне нельзя рассеянно признаюсь под натиском простых фраз.
Он подзывает официантку, и я с удивлением наблюдаю, как девушка запросто растекается, опаленная его улыбкой. Она у Кая такая безумно-открытая что ли? Смешно прозвучит, но он улыбается буквально в два ряда зубов. Так можно улыбаться только в молодости.
Фреши есть апельсиновый и морковно-яблочный, лепечет девчонка, переминаясь с ноги на ногу, явно раздосадованная, что симпатяга позвал ее только, чтобы угодить мне.
Какой хочешь, принцесса? Кай наклоняется ближе, кладет руку на спинку моего стула.
Апельсиновый будет нормально.
Лялька снова под замком? вторгается с вопросом девушка за столом.
Позвони и спроси ее сама, беззлобно отвечает Кай, хоть выпад до краев пропитан желанием устроить скандал. Как женщина я это понимаю, но, возможно, Кай не так проницателен.
Я делаю глоток сока, решительно отодвигаю стул и поднимаюсь. Голова кружится, ноги как ватные: усталость и нервы дают о себе знать в самый неподходящий момент. Приходится держаться за спинку стула, чтобы переждать первый приступ головокружения.
Что я здесь делаю? Почему не отсыпаюсь в постели? Почему разглядываю родинку над губой незнакомого парнишки так, будто имею на это законные права? Совсем из ума выжила на фоне четвертого десятка. Говорят, после тридцати жизнь только начинается, но если так, то моя начинается с паники и осознания, что я потеряла лучшие годы не на тех мужчин и не на те отношения. И вместо того, чтобы, наконец, раз и навсегда разобраться с Олегом, придумываю повод задержаться за столом, чтобы надышаться безбашенной красотой парня, который на шесть лет меня моложе. Господи, у Олега дочь его возраста!
Все в порядке? У Кая отменная реакция: успевает сцапать мое запястье, встать следом.
Я отойду на минуту, не очень убедительно вру я. Какая ему разница, когда я потеряюсь? Видимо, он хорошо воспитан, раз из вежливости возится со взрослой унылой теткой.
Черные глаза пытливо скользят по моему лицу, как будто он ищет предлог меня не отпустить. Но отходит в сторону, пропуская.
Я сбегаю в туалет, запираюсь на защелку и до упора поднимаю вентиль холодной воды. Смотрю на себя в зеркало и разочарованно стону: я думала только тушь потекла, но поплыл весь макияж. И волосы спутались, висят вокруг лица мокрыми сосульками. Макаю руку в воду и зло швыряю пригоршню в свое отражение. У меня возрастной кризис, умом я это понимаю. Еще вчера мне было двадцать девять, и я могла бы сделать исключение и мило пофлиртовать с симпатичным мальчиком, потому что мы вроде как сидели в одном вагоне «До тридцати». А сейчас я чувствую каждую морщинку на своем лице. Их почти не видно, но они есть. Вероятно, есть и пара седых волосков? Мама и бабушка поседели рано, так что это у нас наследственное.
Нужна минута, чтобы выдохнуть и начать приводить себя в порядок. Валиком из пары мокрых бумажных полотенец стираю остатки туши, умываюсь, растирая лицо почти до болезненной красноты. Дрожащими пальцами достаю из волос шпильки, причесываю пятернями влажные пряди, собирая их в офисный пучок.
Капли на зеркале размазывают мое лицо до состояния потекшей восковой маски.
Завтра позвоню Олегу и поставлю вопрос ребром.
И начну, наконец, думать о суррогатном материнстве. А если не получится если не получится, возьму ребенка из детского дома.
Тридцатилетиехороший повод избавиться от хлама в жизни.
Глава третья: Кай
От автора: на всякий случай еще раз предупреждаю, что в силу своего возраста и воспитания Кай матерится, как сапожник ^^
Я хочу напиться. Никогда не праздновал алкоголь, но сегодня готов сделать исключение.
Пока Принцессы нет, успеваю без закуски выпить «два по пятьдесят» и отмахиваюсь, когда Наташка лезет с дурацкими вопросами, почему я без Ляли. Раньше она ее на дух не переносила, потому что Ляля у меняпапина дочка, мажорка и все такое, а мы так, простяки. Когда успели подружитьсяхер его знает, и мне в принципе глубоко плевать.