Я тебя присвою - Елена Тодорова 5 стр.

 Все равно. Подноготную понимаешь. Интересно вживую взглянуть на этого Егора Аравина.

 Интересно. Надо подумать. Предложение заманчивое,  подвожу итог. И сообщаю, как есть:  У меня на личном сейчас перемены.

 Неужто забрал свою принцессу?

 Забрал. И, должен признать, не особо она на контакт идет.

 Воюете?  тут Саульский неожиданно смеется.

Я веселья не разделяю. От неожиданности нить этого посыла теряю. Но все же не выкручиваюсь.

 Воюем.

 Ты давай, чтобы без беспредела,  впервые Сауль конкретно давит своим мнением.  Вот с ней головой думай. Лес  это хуйня. Бабло проебёшь, новое всегда сколотишь. Для этого голова у тебя на плечах имеется. Не выгорит в одном, в другом месте обретешь. А с девчонкой мягче будь. Не жести.

 С ней я сам разберусь,  даю понять, что совета не просил.

 Разберешься, да. Вижу, что уже, молодой и борзый, не в ту степь двинул.

Да какой молодой? Вот Барби зеленая. Я же, почти тридцатилетний половозрелый мужик, всякое повидал. Опыта хапанул, будь здоров. Дураком был бы, не стоял бы сейчас здесь.

 Все под контролем,  заверяю с лихой уверенностью.

 Тогда бери девчонку в Москву. Познакомишь и заодно выгуляешь. Наверняка столицу она еще не видела.

 Ничего она не видела,  хмурюсь.  В том бараке и жизни не видела. Хочу его нахуй снести. Ставницер обещал поспособствовать.

 Давно пора.

 Да, только знаешь, как народ за годы даже к дерьму душой прикипает? Половина жильцов яростно негодуют против переселения. Купчиха  активно «за», только не думаю, что она где-то так же успешно мимикрирует под среду. Сука последняя. Вот к кому кирпичей навязать и  в Амурский. Не просто пугнуть. Утопить тварь, без сожаления.

 Понимаю. Вот это желание я очень хорошо понимаю.

 Ладно, поехал я,  делаю последнюю долгую затяжку. И выдыхаю вместе с густой струйкой дыма:  В кои-то веки домой раньше попаду.

 Тянет?  снова ухмылка с непонятным посылом.  Пораньше?

 Все под контролем,  не глядя, втрамбовываю окурок в хрустальное днище пепельницы.

 Ладно,  отступает Саульский.  Дай знать насчет Москвы. Юля будет рада женской компании.

 Позвоню.

Глава 9. Рейнер

Крайне редко приезжаю домой засветло. Естественно, никто меня не ждет так рано. Напротив, у Барби явный расчет на то и был, чтобы успеть с нарушением режима до моего возвращения. Потому что, да, мать вашу, Виктор сообщает, что она снова в саду.

Старик Пантелей, смотритель за собаками, виновато втягивая голову, прячется между вольерами. Только он, невзирая на общий запрет, способен потакать капризам девчонки. Знает, что его не трону. Только о Барби, оказывая медвежью услугу, не подумал.

Охватывая взглядом территорию заднего двора, машинально просчитываю наличие людей. Всех словно ветром сдувает. Разбредаются, кто куда, якобы по срочным делам.

Маячившая у куста чайной розы Барби, едва завидев меня, замирает и выразительно бледнеет.

 Привет, Андрей,  идет на опережение.  А я тут  бросив в ведро отцветший бутон, прячет секатор за спину. Наблюдает с опаской, пока подхожу к ней.  Я не в земле и не с тряпкой,  быстрым полушепотом вещает то, что я и так способен, черт ее дери, видеть.  Это ведь ничего страшного. Можно так делать! Я не на коленях!

Какая жалость

Да, конечно! Можно, а я не знал. Пришел ее послушать.

 Ты сейчас кого: меня или себя убедить пытаешься?

 Тебя!

Взгляд отводит, зато я стою, жру ее глазами, и никак не могу решить, что с ней дальше делать.

 Натали, Натали Что стало с той тихой и кроткой девочкой, которую я когда-то знал?

 А может, ты ее просто не знал?  тихо подает голос и впервые внаглую, как это обычно делаю я, взглядом в душу лезет. Вздыхает, словно оружие складывает, в то время, как мне еще хочется задать ей хорошую взбучку.  Я и сейчас тихая. Это только С тобой в меня будто черт вселяется.

 Я охренеть как польщен.

На самом деле, и правда, совсем девчонку не знаю. Нарисовал себе светлый образ, а когда понял, что не соответствует он действительности, сдуру стал силой давить, чтобы играла выдуманную мной роль. Рассчитываю, что на этой волне полностью ею завладеть получится. Дальше что? Как с ней еще разговаривать? Где якорь кидать будем?

 Андрей, я чуть с ума не сошла!

 Из-за чего, интересно?

 Андрей Пожалуйста  откладывая секатор на лестницу, как дите ладошки перед собой складывает и начинает конкретно упрашивать.  Разреши мне работать, пожалуйста Я же не смогу Честное слово, тронусь головой сидеть без дела! Я так не привыкла.

 Займись бабскими делами. Салоны, процедуры, шмот Что там еще вам интересно?

 Не знаю, с какими женщинами ты привык общаться, а лично меня все это не интересует. Я хочу заниматься чем-то настоящим. Позволь же мне, пожалуйста! Я же согласилась  тяжело сглотнув, явно с трудом выдерживает зрительный контакт.  Одно другому не мешает. Разреши мне. Разреши!

 Надо же, какие мы, блядь, упорные. Только голой жопой ежиков давить.

Со стороны Барби такая настойчивость действительно крайне изумляет. Никак не могу понять, что за характер у нее. В один момент пугается настолько, что слова не выдавишь, в другой  наглеет, делая замах на неведомое мне самому приоритетное положение.

В любом случае я себя пересиливать не собираюсь. Не будет она как обслуга у меня горбатиться. Не за тем ее забирал.

 Забудь,  жестко размазываю вспышку надежды в глазах девчонки.

Едва мой голос глохнет, она реветь начинает. Слезы, выплескивая осиротевшие эмоции, горохом по щекам катятся. Сука, что за человек такой? Думает, что размякну и поведусь на эти горячие слезные просьбы?

 Прекращай.

Умом понимаю, что это так не работает. Но как по-другому ее остановить  не знаю.

Барби зажимает пальцами нос, шепчет какие-то извинения и понуро плетется в сторону дома.

Я остаюсь на месте. Упираю руки в бока и, прежде чем глубоко вдохнуть, слегка откидываю голову, словно это поможет мне захватить больше кислорода. На некоторое время застываю в этом положении, никак не определяясь: грудь переполнена воздухом или эмоциями?

Склоняя голову, планомерно выдыхаю. Давление не уходит.

Чудно, мать вашу.

Иду за ней.

 Андрей Николаевич, накрывать на стол?  выглядывает из кухни Ася.

 Десять минут, и накрывай,  бросаю на ходу.

Когда в спальню вхожу, Барби вздрагивает и порывается обернуться. Ловлю ее, прежде чем успевает это сделать. Обхватывая руками поверх плеч, беру в захват. Крепко притискиваю к своей груди спиной.

 Чего ты, мать твою, страдаешь, я не пойму?

 Оставь меня Оставь,  дергается, совершая одну за другой жалкие и безуспешные попытки вырваться.  Знаешь что???

 Что?  выдыхаю и прикусываю за шею.

Визжит звонко, в ушах закладывает. Когда языком зализываю, бурно выдыхает и дрожью идет.

 Полгода мной пользоваться не получится! Да, я буду сходить с ума от скуки и плакать! Я всегда плачу. Такая я есть! Буду плакать и умру Я уже умираю

 Дурь не неси,  зло цежу и отстраняюсь, чтобы крутануть лицом к себе.  После Москвы подумаю, чем тебя занять.

 После Москвы?  то ли от этого сообщения теряется, то ли от качнувшей тело слабости.

Придерживаю за плечи, в лицо ее смотрю и башней плыву, предвкушая, как через какой-то час трахать ее буду. Трахать, пока простыни под ней насквозь мокрыми не станут, пока стон на крик не сорвется и с обратной волной осипший голос ничего, кроме булькающего хрипа, выдать не сможет. Уползать на свою половину кровати будет счастливая и обессиленная. Потому что моя, как бы ни противилась. Моя она. Умом еще не понимает. Телом отзывается.

 Да. На следующей неделе летим. Подумай, что взять. Если чего-то не хватает, Виктору скажи, пусть в город свозит. Карту тебе оставлю, что захочешь  купишь.

 Но что мы там будем делать?

 Узнаешь,  выталкиваю жестче, чем должен был.

А Барби повторно заводится.

 Почему ты такой грубый? Что я тебе сделала?

 Дело не в тебе. Не принимай на свой счет. Я в принципе не настроен на долгое обсасывание пустых тем. Все узнаешь, когда время придет. Сейчас иди, умойся. Я жрать хочу.

За столом, притихшая было Стародубцева, неожиданно оживает. Как-то у нее волнами настроение идет, уже заметил. Перемолола какие-то мыслишки и вдруг решилась выказать любопытство:

 А где ты был, Андрей? Эти пять лет? Как у тебя все это получилось?

 Я же сказал, что не терплю бессмысленной болтовни. Ешь молча.

Отправляю кусок мяса в рот. Встречая ее неожиданно напористый взгляд, яростно пережевываю.

 Я все же скажу, а ты послушай. Знаешь, если бы не этот гнусный договор, никогда бы с тобой не была. Я все это Весь этот криминал осуждаю!

Прочесывает изнутри. Молодец, кукла, расстаралась. Точно в цель ударила. От страха трясется, вижу же, а все равно выдает, дура.

 Мне плевать, что ты там думаешь и осуждаешь. Не утруждайся.

От негодования ее аж на стуле подбрасывает.

 Какой же ты все-таки Невыносимый

 А ты выносимая? Сказал, уймись! Не доводи меня.

 Не уймусь. Меня это возмущает Почему я должна молчать? Я всю жизнь молчу! Куда меня это привело? Посмотри на меня!

Смотрю. Смотрю так, удавить готов!

 Чего ты, мать твою, добиваешься?

 Чтобы ты мне ответил. Кто ты такой, Андрей Рейнер? Почему ты такой? Почему???

 Я обычный человек,  высекаю крайне медленно.  Все хотят красивой сытой жизни, Барби. И добиваются этого, кто как может. Вот и все. Не стоит строить из себя святую. По факту ты себя еще не знаешь. Молодая потому что. Жизни еще не вкусила. Попробуешь. Сравнишь. Через полгода к вопросу вернемся.

 Я свое мнение никогда не изменю,  сердито шипит, отбрасывая салфетку.  То, каким путем ты получаешь желаемое  этому нет оправдания.

Прямо не говорит, но я, безусловно, догадываюсь, на что направлен этот выпад. Святая невинность.

 Ты бы предпочла, чтобы тебя кто-то другой купил?  спрашиваю с ухмылкой, но на самом деле мне ни хуя не смешно.  А я напомню, тебя бы купили.

Бесит меня, когда язык у нее развязывается.

 Лично тебя это ничуть не облагораживает,  героически стоит.

Раскатала мне тут войну. Жанна Дарк, блядь. За три дня, на хрен, возьму, как столицу круассанов.

За месяц точно.

 Отвечай на вопрос,  тоном и взглядом жестко давлю.  Хотела бы?

Судорожно дергается, а, начиная говорить, уже от страха голос повышает:

 Конечно же, я не хотела, чтобы меня кто-то другой покупал! Я тебе сказала, как ко всему этому отношусь.

 Вина прибухни. В прошлый раз тебе после него заметно легче было.

 Какой ты  со скрипом отодвигает стул и выходит из-за стола.

Бегом к лестнице бросается. Я не останавливаю. Давая себе остыть, спокойно доедаю ужин.

Можно купить человека на время. Никого нельзя купить навсегда. Я пообещал, что через полгода ее отпущу. Данные кому-либо обязательства привык держать. В этой жизни слово  самая стабильная валюта. Но в случае с Барби готовлю запасной плацдарм. Через месяц-два обнаружит, что в клинике ей вкололи пустышку, сама со мной остаться захочет.

Любой ценой моей будет. Я решение принял.

Глава 10. Барби

Пользуясь тем, что Рейнера нет, быстро принимаю душ и, кутаясь в огромный махровый халат, крадусь обратно в спальню. Помню, что по правилам должна ложиться голой. Сегодня я уже достаточно испытывала его терпение. Боюсь продолжать провоцировать. Знаю, как это случается, когда одна мелочь поднимает разрушительную бурю.

Скидываю халат и притягиваю к груди прохладное одеяло. Оно каким-то образом разогревает и раздражает кожу. Что еще за ерунда? Что за реакции? Сижу и по новой закипаю. Злюсь на себя, на Рейнера На ситуацию в целом!

Господи, я лишь третий день нахожусь здесь, а уже столько эмоций! Ведь я не привыкла к подобной мясорубке. Всегда была очень спокойной. Не люблю злиться, это плохое чувство. Мне в принципе чужды сильные эмоции. Они так изматывают! Как я выдержу полгода?

Андрей, как и всегда, входит в спальню размеренным твердым шагом. И вмиг заполняет собой все пространство.

На пути в ванную лишь мажет взглядом, а меня будто в пюре перетирает. В груди сердце сжимается и заходится острой пульсацией.

 Даму снова пригрузило,  заключает с едким сарказмом.

 Даму еще не отпускало.

Он вздергивает бровь и качает головой. В дверях замирает. Как-то резко ослабляя ворот рубашки, грубо бросает:

 Подготовь себя, пока меня не будет.

Дверь закрывается. Включается вода. А я все не могу пошевелиться.

Что это, черт возьми, должно означать?

Ничего толкового придумать не могу. Догадываюсь, что Рейнер клонил к чему-то постыдному и грязному. Но к чему конкретно? Откуда мне знать, как я должна готовиться? Вчера он сам все сделал. От меня ничего не требовалось.

Господи, может, ему что-то не понравилось? А я даже не поняла. И не пойму.

А вообще, какая мне разница? У меня нет никакого желания ему нравиться. Надоем, быстрее отпустит.

Обнаружив меня в том же положение, Андрей хмурится, выразительно вздыхает и улыбается. В этом оскале ни доброты, ни веселья, конечно. Он угрожающий.

 И чё сидим, дальше губы дуем?

Судорожно дергаюсь и зарываюсь глубже под одеяло. Пока съезжаю вниз, волосы по подушке взбиваются копной вверх. Выгляжу, очевидно, нелепо. Андрей продолжает с издевкой наблюдать.

Как он меня Как он меня нервирует! Что за сволочь? Я до него совсем другим человеком была.

 Я не знаю, чего ты хочешь,  сама своему сердитому шипению удивляюсь.

 Да,  емко роняет он, подбирая с тумбочки сигареты.  До тебя все с трудом доходит.

 Я не тупая,  выпаливаю Рейнеру в спину.

Двигаясь по спальне, он тушит верхний свет. Под куполом яркого освещения остаюсь лишь я, и это еще сильнее нервирует. Особенно, когда Андрей оборачивается у окна и пронизывает меня взглядом.

 Я не говорил, что ты тупая. Упрямая, вот что имел в виду,  поясняет, вставляя меж губ сигарету. Отворяя створку, впускает в спальню ночную прохладу. А затем обыденным тоном инструкции отдает:  Я тебя уже видел. Так что вылезай из-под чертового одеяла. Ляг поперек кровати и поласкай себя. Хочу смотреть.

У меня вся кровь к лицу рвется. Щеки огнем опаляет.

Он издевается? Как я это буду делать? При нем?

Андрей чиркает зажигалкой, подкуривает и глубоко затягивается. Щурясь, жестом меня подгоняет к исполнению выдвинутых требований.

Я же пошевелиться не могу. Нет, я не способна на такое! Зачем он просит??? Я, дура набитая, решила, что самое сложное позади. Но, судя по всему, он собирается поднимать планку. И, очевидно, не только сегодня.

Рейнер выдыхает густую сизую дымку, а я заторможено слежу за тем, как медленно она рассеивается.

 Давай, Барби. Шевелись,  давит интонациями.

 Не стану я ничего делать!

Не вынимая изо рта сигарету, Андрей двигается к кровати. Я сжимаюсь, дышать перестаю, функционировать Ныряю под одеяло с головой, прячусь от него, слабачка, словно дите от бабайки.

Сомнительное убежище, безусловно. Паника охватывает, когда осознаю, что не могу контролировать местоположение Рейнера. Цепенею, прислушиваясь и ожидая, когда вытряхивать меня примется.

Мамочки Боже, как страшно! Мама!

Хрипловатый мужской смех ознобом на моей коже оседает. Я начинаю истерить и позорно пищать еще до того, как он сдергивает одеяло.

Зажимая губами сигарету, Андрей морщится и подтягивает меня к краю кровати. Сковывая мои запястья одной рукой, второй прихватывает сигарету. Прохаживаясь по моему обнаженному телу взглядом, крайне неторопливо затягивается.

 Лады, девочка,  кривя губы, выдыхает чуть в сторону.  Сейчас по-другому разогреваться будем.

 Ничего мы не будем. Вообще ничего!

Я была согласна потерпеть, как вчера, но своими мерзкими командами он меня разозлил.

 Ты уверена?

Нет, не уверена.

 Да, уверена.

 Мне напомнить, о чем мы вчера договорились? Ты обещала внимать всему, что говорю. Я с тобой что угодно делать могу, понимаешь? Вообще все. Сама согласилась,  извещает Рейнер спокойно, но от этого не менее грубо.  Член к твоим губам приставлю, будешь сосать. Будешь,  заверяет. Со стыда сгораю, но взгляда от него оторвать не могу.  Никуда не денешься. Тебе еще и понравится.