Все это время Аврора стоит в стороне, прикрывает ладонью лицо и выглядит так, будто мыслями где-то очень далеко. Отрешенная и прекрасная в своей обреченной красоте, как те бабочки из моей коллекции: красавицы со всех уголков мира, навеки пришпиленные бриллиантовыми шпильками к бархату, заточенные, как спящие красавицы, в стеклянных гробах-коробках.
На эту красоту можно любоваться вечность. Но чем больше я сканирую взглядом идеальный профиль, тем сильнее мое желание растоптать гадину, стать Силачом из сказки Андерсена «Самое невероятное»: разрушить, поглумится над тем идеальным, что создал небесный творец.
Я перестаю позировать на камеры, иду к ней, цепляя на лицо поддельное участие.
Дай я посмотрю, предлагаю помощь, сам себя нахваливая за мастерски разыгранную роль.
Привычным жестом тянусь чтобы убрать ее ладонь, но она отшатывается и второй рукой легко отводить в сторону мою ладонь. Вот и все: перепуганная Аврора Шереметьева исчезла, а ее место заняла холодная и неприступная Черная королева.
Сжимаю челюсти и быстро отворачиваюсь: взгляд наверняка выдает меня с головой. Нужно взять паузу, справиться с чувствами. Но как это делать, не упуская Аврору? Я должен держать заразу на коротком поводке, раз уж судьба сама вложила его мне в руки.
Твое лицо кажется знакомым притворяюсь заинтересованным. Щурю глаза, словно взаправду копаюсь в памяти. И те придурки Они не зря хотели твои снимки.
Аврора даже не поворачивает головы. Не уверен, что вообще слышала хоть слово.
ТыЧерная королева, да? говорю приглушенным шепотом.
Она все-таки удостаивает меня взгляда, смотрит долгие мгновения, как будто прикидывает, стоит ли тратить время на разговор. И снова отворачивается. На разговор не настроена от слова «совсем».
Проходит несколько минути вместе с полицией и скорой на место происшествия приезжает Сусанна. Со взглядом хищницы, защищающей свое дитяточнее утку, которая несет золотые яйцабросается к стражам порядка. Даже не вникаю, что она им говорит: кто хоть раз видел Су в действии, никогда не усомниться, что она обыграет и обхитрит кого угодно, а там, где не поможет обман, пустит в ход все свои юридические знания.
Так больно? слышу голос молодого парамедика, который осматривает Аврору.
Если я хоть немного знаю мужиков, то сопляк явно с ней заигрывает. Заискивающе смотрит в глаза, дольше необходимого щупает сперва левую, потом правую ключицы. От каждого прикосновения Аврора вскидывается, пытается отодвинуться, но пацан усаживает ее обратно.
«Ну все, пацан, ты меня достал»мысленно процеживаю сквозь зубы, отмахиваясь от опеки престарелой медсестры, и в два шага оказываюсь рядом с Авророй.
Слушай, по-моему, ты исчерпал свой лимит попыток отхватить у нее номер телефона, говорю с нарочито дружелюбной улыбкой и сжимаю пальцы на его плече, заставляя парня скривиться от боли, присесть и чуть ли не на полусогнутых отвалить. Смотрю на Аврору с видом спасителяи офигеваю, когда она выскальзывает и пытается спрятаться в салоне своей старой развалюхи. Проглатываю ругательства и в последний момент успеваю всунуть ногу между дверцей и кузовом. Черный взгляд хлещет меня негодованием. Может, познакомимся поближе? иду на абордаж. По-другому эту каравеллу не взятьэто и ежу понятно.
Я не знакомлюсь в общественных местах, отвечает она.
Почти готов рассмеяться, но в последний момент замечаю, что эту хрень Аврора сказала на полном серьезе.
Можно завалиться ко мне в гости, не робею я. Поверь, моя берлогасамое необщественное из всех необщественных мест в мире.
Я не хожу к мужчинам в гости на первом свидании, с каменным лицом «отзеркаливает» она. Не может, блядь, быть, чтобы была настолько непрошибаемой, чтобы не понимать мой флирт. Или ей после аварии все чувство юмора отшибло?
Но в глубине души понимаю, что действую слишком грубо. Совсем разучился завоевывать женщин, расслабился, привык, что обычно хватает пары сальных шуток и штампованных комплиментов, чтобы девчонки радостно выпрыгивали из стрингов.
Хорошо, прости, вскидываю руки в жесте добровольной капитуляции. Признаю, что веду себя, как наглый придурок. Просто ты Ох, прикладываю ладонь к груди и изображаю бьющееся под пальцами сердце. Ты у меня сразу вот здесь, Черная королева.
А ты у меня нигде, Ману, отбривает она.
И пока я, словно врезавшийся в фонарный столб бык, пытаюсь переварить, как так получилось, что я со всех сторон в пролете, выталкивает мою ногу из салона, закрывает дверцу, заводит мотори тупо сваливает. Дурахоть бы эвакуатор вызвала. Повреждения ее ржавого ведра не кажутся такими уж фатальными, но кто знает, что может случиться в дороге.
Это правда Аврора Шереметьева? спрашивает Су несколько минут спустя, пока я, засунув руки в задние карманы джинсов, все еще пытаюсь сообразить, что к чему.
Правда, бормочу я.
Внешне спокоен, но злость разъедает изнутри, превращает нервы в серную кислоту. Не дай бог меня сейчас хоть пальцем тронутьвырву руку с мясом прямо из локтя.
Мне нужны все ее данные, говорю, глядя вслед машине суки Шереметьевой.
Не лез бы ты к ней пытается предостеречь Сусанна, но одного выразительного взгляда достаточно, чтобы она прикрыла рот, и сама же озвучила самый очевидный вариант получения всей необходимой информации:В полицейском протоколе должно быть. Попробую выбить копию.
Я судорожно втягиваю ноздрями воздух, еще наполненный ароматами духов беглянки. Закрываю глаза, позволяя мыслям дорисовать все детали ее красивого лица, темных с фиолетовыми искрами глаз, похожих на мистический обсидиан. Жадно глотаю ртом воздух, позволяя парфюму пощекотать язык нотами какао, миндаля и лайма.
Хорошо, сучка, сыграем по твоим правилам обещаю рожденному моим воображением призраку.
Глава третья: Аврора
Я прячусь в своей квартирке уже третьи сутки. Не отвечаю на звонки, не выхожу в магазин и единственные живые существа, с которыми контактируюребята из службы доставки ресторана, в котором заказываю еду. Да и то вряд ли можно назвать «контактом» молчаливую передачу денег.
В новостях, слава Богам, ни слова. Самыми тяжелыми были первые сутки: я проторчала в интернете до самого утра, мониторя все социальные сети и интернет-издания, но об аварии ничего не всплыло. Все, что удалось найти: найденное на странице какой-то малолетки селфи рядом с тем парнем на желтом «Ламборджини».
Наверное, его помощницаили кем там была та пигалицапозаботилась о молчании.
В дверь звонят: час назад я заказала салат и две порции персикового смузье. Беру с тумбочки у двери заранее приготовленную сумму, открываюи замираю, обездвиженная взглядом серебристых глаз.
Привет, арсани[1], - произносит бархатный голос из моего прошлого и, не дожидаясь приглашения, переступает порог. Закрывает дверь и наваливается на нее спиной.
Боги, он все такой же, как и в тот день. Все такой же невообразимо притягательный в своем безупречном костюме, галстуке в тон к голубой рубашке. Его так много в моей квартире, что, кажется, он просто активировал тайный, сдвигающий стены механизм.
Шэар бормочу я одеревеневшими губами.
Его пальцы скользят по контуру моего подбородка, поднимают лицо выше, и я чувствую себя ведьмой, к ногам которой привязывают свинцовую гирю. Еще немногои упаду в озеро, из которого никогда не выплыть. Почти чувствую приступ удушья но вместе с ним приходит и боль. Колючие спазмы внизу живота, напоминающие о другой стороне нашего прошлого.
Я соскучился, Аврора, говорит Шэар тягучим терпким голосом.
И я разрушаю очарование момента громкой пощечиной.
Ненавижу его! Ненавижу за то, что сделал, и за то, что не сделал, но больше всего ненавижу за то, что сделать не захотел. Ненавижу за то, что даже после всего не могу смотреть на него с безразличием. Что, вопреки голосу разума, замечаю, что седины в его роскошных темных волосах прибавилось, а морщинки вокруг глаз стали глубже.
Шэар потирает щеку, хмурится, но настойчиво игнорирует мой взгляд в сторону двери.
Не помню, чтобы звала тебя в гости, говорю сухо, почти официально.
Не помню, чтобы спрашивал разрешения, вторит моим словам он и предпринимает еще одну попытку меня обнять.
К счастью, я куда меньше него и тот фокус, когда я была на слишком высоких каблуках, ему уже не провернуть. Шэару требует время, чтобы понять, что я не шучу и не заигрываю, хоть, признаться, в нашем прошлом была пара моментов, когда ему доставалось и посильнее за куда более мелкие промашки. Но того прошлого больше нет, и последнее, что мне нужноворошить угли давно остывшего костра. Даже если я теперь все время мерзну.
Убирайся! Я жестко тычу пальцем на дверь, но в глубине души понимаю, что если уж Шэар пришел, а мне не хватило ума оставить его за порогом, то разговор у нас все-таки состоится. И гадать не буду, на какую тему.
Ну, хватит тебе, понемногу приходит в себя Шэар. Не чужие люди, а ведешь себя, как ребенок.
А я и есть ребенок, особенно для него, учитывая нашу разницу в возрасте. Но, чего греха таить, всегда любила мужчин постарше, еще со школы: никогда не смотрела на одногодок, а в выпускном классе за мной ухаживали парни с выпускных курсов института.
У меня нет привычки вырывать то, что давно похоронено, Шэар, ядовито сцеживаю я.
Поучаешь меня моими же фразочками, Рора?
Я тебе не Рора, огрызаюсь в ответ.
Он так сильно меня цепляет. Так сильно волнует ту сторону меня, которая не знает, что такое совесть, честность и правильность. Заставляет снова захотеть вернуться в прошлое, стать беззаботной Авророй Шереметьевойженщиной, которую хотели многие, но которая пожелала отдаться самому недостойному.
Ты мне всегда Рора, отмахивается он, круша злость беззаботной улыбкой.
Бросает мимолетный взгляд на часы и, прежде, чем я соображаю, что у него на уме, тянет в комнату. У меня здесь беспорядок: на диване лежат стопки постельного белья, в кресле горка одежды, а компьютерный стол завален моими письменными принадлежностями. В последнее время я много пишу от руки: после аварии нужно разрабатывать мелкую моторику пальцев правой руки, а к пластилину и мешочкам с крупами я оказалась совершенно равнодушна. Зато переписывать книги любимых авторов от руки и рисовать всякие каракули теперь часть моего ежедневного ритуала под названием «Недожизнь».
Шэар обводит комнату широким взглядом, словно сканирует каждый угол, но продолжает удерживать мою руку за запястье даже когда я несколько раз до боли пытаюсь освободиться.
Кого ты ищешь? спрашиваю с издевкой, прекрасно зная, что он рыщет в поисках следов присутствия в моей жизни другого мужчины.
Злость нарастает со скоростью катящегося с Эвереста снежного кома. Хочется рвануть ворот рубашки и показать ему тот шрам, который я ношу на себе в том числе и по его вине тоже. И что с таким уродством я теперь не то, что на подиумя в постель ни с кем не лгу, даже если к моему виску приставят пистолет. Впрочем, он и так все знает.
Кончилась Черная королева. Былада вся вышла.
Я приглашаю тебя в ресторан, говорит Шэар, явно довольный тем, что его поиски не увенчались успехом. Всегда был собственником. Жаль только, что сам владеть хотел одновременно двумя женщинами. Доставай свое самое красивое платье, Рора, мы идем в «Цветок Полуночи».
Я делано счастливо корча из себя дуру, хлопаю ресницами, а, когда он, наконец, отпускает мою руку, отхожу на шаготвешиваю еще одну пощечину. На этот раз он перестает улыбаться и хватает меня за плечи, встряхивая, словно куклу.
Это тебе для равновесия, говорю я, делая вид, что любуюсь красными следами на его щеках.
Не смешно, Рора.
Похоже, что я смеюсь? Хотя на самом деле смеяться хочется. И не важно, что сквозь слезы. Просто мало кто на самом деле видел красавчика-вдовца Шэара вот таким: получившим от ворот поворот.
Ресторан, а завтра мы идем к пластическому хирургу, распоряжается он, отпуская меня и без спроса распахивая гардероб.
Хмурится, когда «листает» вешалки и понимает, что там нет ни одного вечернего платья. Достает длинный темно-красный наряд. Ни разу его не надевалав подтверждение тому на вороте до сих пор висит бирка с лейбой всемирно известного модного бренда. Дизайнер, Виктор, подарил мне его после показа, сказав, что его не достойна носить ни одна другая женщина. Еще бы, ведь талию «опоясывает» лента из крошки лунных слез. Можно сказать, что это и не платье вовсе, а банковский вклад: захоти я его продать, денег хватило бы на год жизни на широкую ногу. Собственно, только по этой причине я его и не вышвырнула вместе с остальными.
Шэар рассматривает платье на вытянутой руке и весь его вид говорит о том, что перспектива увидеть меня застегнутой на верхнюю пуговицу ему категорически неинтересна. Ну а мне неинтересны его замашки, на которые он больше не имеет никакого права.
Сегодня пойдешь в этом, «разрешает» он.
Боги, королевское же великодушие! вплескиваю руками и выплевываю ему в лицо выразительное тройное «ха, ха, ха». У тебя уже закончился траур?
Напоминание о прошлом заставляет его поморщиться, но и только.
Я оплачу самого лучшего пластика, Рора, и ты у меня снова засияешь, как звезда.
Ты слышал, что я сказала? Или с возрастом стал не только забывчивым, но и глухим?
Он всегда злится, когда я напоминаемую ему о возрасте. Не мальчик уже, давно не мальчик, сорок пять, как никак, а это даже для долгожителей лунников далеко не юность. Будь он простым смертным, выглядел бы куда хуже, но его выдают лишь седина да морщинки, а так«тянет» на тридцать с хвостиком.
Поедешь на СПА-курорт, отдохнешь, погреешься на солнышке, пройдешь курс терапиии через полгода вернешься на подиум.
Его безапелляционные попытки распоряжаться моей жизнью делают, наконец, свое черное дело. Потому что есть внутри меня кое-что похуже злости. И я точно знаю, что та сторона меня Шэару точно не понравится.
Грациозно беру платье из его рук и отправляюсь в ванну.
Узнаю мою послушную Рору, слышу вслед его довольное бормотание.
Хорошо, мистер Богатая задница, будет тебе «покорная Рора».
[1] Арсанибабочка (из лексикона лунников)
Глава четвертая Ману
Между прочим, кто-то обещал мне романтический ужин, не скрывая раздражения, заявляет Лилимоя теперешняя подружка. Она так старательно орудует ножом, пытаясь разрезать бекон, что я едва держусь, чтобы не сказать ей быть осторожнее и не распилить вместе с куском мяса и ни в чем не повинную тарелку. А тут собралась вся столица. И журналисты на каждом углу.
Она, наконец, отрезает сочный ломтик, кладет его в рот и обводит зал кончиком ножа. Из всех моих цыпочек эта, кажется, единственная, кто не прется от общественного внимания и не любит огласки. А еще у нее черные длинные волосы и темные глаза. И она того же роста, что и Аврора Шереметьевасто семьдесят три сантиметра. Я даже не пытаюсь убедить себя в том, что это случайность: я специально выбираю таких, похожих на нее. Мои фанатки в группах имени меня успели провести целое расследование по этому поводу, но теории множатся до сих пор. Само собой, единственно верного ответа там нет и быть не может. Ничто не связывает меня с ней. По крайней мере не там, где можно найти. Разве что кто-то изобретет сканер, способный считывать с живой плоти невидимые отпечатки.
Да, именно. Черная королевамой личный нестираемый штрих код на коже. Она выжгла его своими демоническими фиолетовыми искрами глаз. И когда-нибудь я сделаю с ней тоже самое: отравлю собой, заклеймлю безответной любовью ко мнеи уничтожу безразличием.
Око за око, зуб за зуб.
Ну вот, я же говорила, что прийти сюда было плохой идеей, чуть не шипит Лили и выразительно зыркет куда-то мне за спину. Солнышко пригрело, змеи вылезли из спячки.
Поворачиваю голову, хоть на самом деле мне все равно, чей визит ее так взбудоражил.
И натыкаюсь на нее: в темно-красном шелке, облепившем ее точеную фигуру, словно вторая кожа. Сердце точно пропускает пару ударов, потому что, блядь, как бы я ни хотел, как бы ни старался убедить себя в том, что она уже давно не тревожит мои мысли, одного взгляда достаточно, чтобы понятьни хера подобного.
Это не любовь, это замешанная на ненависти и мести похоть. Болезненная страсть.