Осторожнее, Вишенка, а то уроню, предупреждает он, уверенным шагом сокращая расстояние до какого-то заброшенного старинного здания.
Уронишьи я тебе глаза выцарапаю, почти нараспев предупреждаю я.
Они дороги мне как память о матери, арсани, отзывается Ману, пинком открывая трухлявую покосившуюся дверь.
Почему-то отмечаю, что здоровенный амбарный замок уныло болтается на ржавой петле.
Даже спрашивать не хочу, куда он меня приволок. Пусть это будет сюрпризом.
[1] Стритрейсеручастник неофициальных и зачастую незаконных автомобильных гонок, которые проходят на общественных дорогах
Глава шестая: Аврора
Ману несет меня по лестнице: выше и выше, второй этаж, третий, четвертый. Его дыхание даже не сбивается. Почти хочется спросить, в каком месте у него батарейки, но держу язык за зубами. Не все ли равно, что он за человек и чем живет? Я уже знаю, что это знакомство умрет вместе с этой ночью, растает в оранжевом зареве рассвета, и я больше никогда не увижу безумного парня с самыми невероятными в мире губами.
На пятом лестница обрывается на чердаке, и я не сразу замечаю люк наверху. Ману с сожалением ставит меня на ноги, выбирается в него и протягивает мне руку. Вот так я оказываюсь на крыше: под россыпью огромных звезд, ярким голубым пятаком луны и стрекотом старого проектора. Здесь не очень многолюдно, но почти все пришли парочками: расстелили газеты или даже покрывала, уселись на пол и в обнимку смотрят старье про гангстеров на желтоватом матерчатом экране. Поверить не могу, что такой позер, как Ману, знает о существовании подобных местечек. Слишком уж здесь романтично для таких, как он. Или же в его арсенале соблазнителя есть пара приемчиков для жертв вроде меня, которых не удивить цветами и не взять улыбочками.
Нравится? спрашивает лунник, становясь позади меня.
Мило, говорю я, хоть на самом деле место просто потрясающее. До фильма мне, если честно, нет никакого дела, но вид на заброшенную часть города и старые крыши будоражит воспоминания из детства. Те, в которых мы с сестрами выбирались на чердак и устраивали посиделки с полным термосом горячего чая и медовыми кексами. Сколько девушек купились на это, Ману?
Много, не моргнув глазом, признается он.
Ладно, умник, вот тебе еще одно очкоза честность.
Прежде чем я успеваю предупредить, что на голую крышу не сяду, он снимает пиджак и расстилает его на свободном участке. Здесь мы не на отшибе, но и подальше от остальных. Садится, вытягивает длинные ноги и жестом приглашает сесть рядом. Но у меня есть идея получше.
Люблю девушек, которые знают, чего хотят, хвалит он, когда я без стеснения усаживаюсь ему на колени. Обхватывает руками, притягивая к груди и, почувствовав сопротивление, поясняет:Ты быстро замерзнешь, арсани. Обещаю не лапать, пока сама не попросишь.
Не хочу говорить банальности. Пусть я Черная королева в прошлом, но моя гордость никуда не делась. И то, что мне необходимо глотнуть жизни хотя бы раз в году вовсе не означает, что я запросто падаю в руки первого встречного парня с родословной, дорогой машиной и внешностью божества.
Мы смотрим фильм и находим забавным пытаться угадать, что было в начале, ведь, судя по сюжету, мы примерно на середине. Ману в самом деле не распускает руки, лишь крепко обнимает за талию, и замок из его пальцев у меня на животе приятно греет кожу даже сквозь платье. В какой-то момент я настолько теряю бдительность, что чуть было не признаюсь, как мне хорошо. Сто лет никто вот так не водил меня на свидания, и я понимаю, что разучилась получать удовольствие от простых мелочей жизни. Забыла, что радость доставляют не только дорогие тряпки и украшения, но и звезды над головой.
Кто тот придурок, с которым ты пришла в ресторан? спрашивает Ману, когда на экране появляются титры.
Призрак из прошлого, отвечаю я. И прикусываю язык, потому что обещала себе никогда и ни с кем не обсуждать ни свое прошлое, ни людей, которые расписались под крахом будущего. Но это не твое дело.
Бедная арсани со сломанными крыльями, шепчет он, разглядывая меня голубыми искрами глаз. Твое место на сиреневом бархате.
Что? не понимаю я.
Ничего, моргает он, словно только что проснулся ото сна. Как насчет перекусить?
Слишком поздно для перекусов, отмахиваюсь я.
Не ври, Вишенка, я слышу, как у тебя живот урчит.
Ману снова наклоняется к моим губам и на этот раз осторожно дует на них, словно на созревший одуванчик. Чуть приоткрываю рот и ловлю его дыхание.
Если бы он сейчас захотел меня поцеловатья бы не противилась. Не потому что увлекласьэто было бы слишком глупо. Просто мы с ним похожи на две стремительно сближающиеся звезды, которые не должны были встретиться, но встретились. Сила притяжения сулит нам большие неприятности и короткую жизнь, но поцелуй, вероятно, все равно того стоит.
Я не целуюсь на первом свидании, Вишенка, возвращает лунник мои же слова.
Четыре ноль, сквозь взрыв смеха говорю я.
Он точно так же сносит меня вниз, и его дыхание снова ровное и спокойное. Ни намека на то, что ноша его хоть немного тяготит или доставляет дискомфорт. А я не возражаю: сегодня ночью мне хочется быть той самой Черной королевой, которую носили на руках за один только взгляд. И я совершенно не хочу разрушать очарование момента и спрашивать, куда отвезет меня неожиданный спутник. Кажется, он действительно умеет удивлять, даже если использует на мне десятки раз опробованные и испытанные приемчики. В конце концов, я-то впервые за свои двадцать пять смотрела черно-белое кино на крыше старого дома со штопаного экрана.
Мы едем не очень далекобуквально пару кварталов, и Ману останавливает машину около небольшого кафе под вывеской «Безумные 80-ые».
Нас будут кормить бутербродами с докторской колбасой? посмеиваюсь я, пока лунник заносит меня внутрь и усаживает на обитый красным дерматином диванчик.
Антураж не то, что намекаетон кричит о том, что прообразом всего этого стала забегаловка из американского молодежного сериала в духе «Беверли-Хиллз». Чувствую себя девочкой, которая вернулась в прошлое, которого не знала, и увидела, как выглядели первые куклы Барби.
Вопреки моим опасениям, нам приносят приличное меню, из которого я заказываю стейк средней прожарки и салат из свежих овощей. Мой спутник улыбается официантке и заказывает тоже самое. Девчонка чуть не течет от его улыбки, и я мысленно качаю головой, заранее жалея дурочку. Не сомневаюсь, что, когда Ману отвезет меня домой и получит заслуженное «до свидания», он вернется сюда и воспользуется ее слабостью. Но какое мне дело?
Даже не спросишь, чем я занимаюсь, и кто такой? спрашивает лунник после того, как перед нами появляются тарелки с заказом.
Мне все равно, четно отвечаю я. И, ради богов, не порти очарование моментане рассказывай о себе.
Он выглядит удивленным, но послушно замолкает. Я наслаждаюсь вкусной едой, «Пепси» без сахара и музыкой в стиле синтвейв. Мне хорошо и комфортно в этом молчании.
Почему ты больше не выходишь на подиум? спрашивает Ману чуть позже. Наши тарелки только что унесли, и мы потягиваем молочный коктейль из больших граненых стаканов на ножке. Ты самая красивая девушка, какую я только знаю, и тебе нет равных в этом ремесле.
«Много ты знаешь», мысленно отвечаю я, а вслух, нацепив дежурную улыбку, отмахиваюсь:
В моем возрасте, Ману, уже слишком поздно для триумфальных возвращений под фанфары. Пусть теперь молодежь живет в самолетах, улыбается на камеры, когда престарелый олигарх хочет сделать совместное фото на фоне нового реабилитационного центра и незаметно кладет потную лапу пониже спины. И так далее и тому подобное.
На мгновение мне кажется, что в голубом взгляде Ману проскальзывает бешенство, но стоит мне попытаться поймать его выражение лицаи все возвращается на круги своя. Он снова просто парень с беззаботной сексуальной улыбкой, который подпирает щеку кулаком и выглядит целиком довольным тем, что мы мило общаемся.
Мы еще немного катаемся по ночному городу и я, убаюканная музыкой и мерным ритмом мотора, засыпаю. А когда просыпаюсь, то вижу лунника, сидящим передо мной на корточках с видом человека, который готов провести так много-много дней и ночей. Оглядываюсь, чтобы понять, где мы. Солнце только начало подниматься над горизонтом, но на улице уже достаточно светло и свежо.
Ты привез меня домой? спрашиваю сонным голосом. Откуда он знает, где я живу?
Подумал, что для первого раза впечатлений достаточно, отвечает он.
Берет на руки и заносит в подъезд. Я молчу, заинтересованная и немного взволнованная тем, откуда он так много обо мне знает? Этот адрес «не засвечен» нигдеоб этом позаботился муж Наны. Но лунник прекрасно знает, куда меня нести и ставит на коврик у порога. Делает шаг назад, пряча руки за спину.
Спасибо, сдержано отвечаю я. Мне правда не нравится, что теперь есть еще как минимум один человек (кроме членов моей семьи), который знает, где я живу, и еще больше не нравится, откуда он об этом узнал. О таких вещах я даже во сне не могла проболтаться, а раскопать адрес можно разве что нарочно и используя средства, не доступные простым смертным.
Полицейский протокол, словно прочитав мои мысли, отвечает Ману. Пришлось продать за него душу, Вишенка.
Не называй меня Вишенкой.
Почему? Этот цвет тебе к лицу, улыбается лунник.
Протягивает руку, поглаживая ворот платья у меня под подбородком. Прикосновение его пальцев будоражат неприятные мысли, потому что вслед за ними идет образ из прошлого, в котором я, еще в сознании, лежала на носилках, и молодой парамедик ощупывал глубокую рану у меня на груди. В его взгляде было столько отвращения, что даже сейчас мне больно об этом вспоминать. Поэтому я довольно резко отстраняюсь и быстро лезу под коврик у соседней двери, где храню запасной ключ. Здесь давно никто не живет и нет никакого шанса, что мой «тайник» вскроют. Но теперь, когда его видел этот странный тип, придется подыскать новое место.
Спасибо, что не дал сгинуть в пучине тоски, сдержано благодарю я, чтобы лунник не напридумывал себе невесть что.
Всегда к твоим услугам, Вишенка, отвечает он, ни капли не задетый тем, что ему не обломиться приглашение на чай с продолжением. Надеюсь, судьба скоро снова сведет нас вместе.
«Вот уж вряд ли», про себя бормочу я и, не говоря ни слова, ныряю в уютную безопасность своей квартиры.
Наваливаюсь на дверь, пытаясь успокоить дыхание. И дело не в том, что меня задело даже отсутствие попыток выпросить номер телефона или пригласить на свидание. Сразу было видно, что парень не из тех, кто готов услышать «нет», поэтому никогда и не просит, а ждет, когда предложат ему.
Дело в неприятном, шепчущем куда-то прямо в мозг предчувствии: мы точно скоро снова увидимся. И хоть прошедшая ночь была великолепной, мне ни за что на свете больше не хочется его видеть.
Глава седьмая: Ману
Осточертело все.
Особенно разговор, от которого выворачивает наружу. Поэтому развлекаюсь, как могу: например, представляю, как сдираю шкуру с сидящего напротив и медленно ломаю одну за другой каждую кость в его теле. Жаль, в нашем насквозь противно-цивилизованном обществе подобное нельзя провернуть в живую. Я бы никаких денег не пожалел. За то, что он сделал, это было бы даже не наказание, а лишь маленькая разминка.
Ману, ты меня слышишь? спрашивает отец, хмурясь.
Слышу, отвечаю я, нарочито демонстративно поглаживая взглядом задницу прошедшей мимо девчонки в узких шортах.
Мы сидим в открытом кафе на набережной, и я с надеждой смотрю в совершенно безоблачное небо, прося богов послать дождь и бурю, чтобы эта моральная пытка, наконец, прекратилась. Сейчас я должен быть не здесь, и с другим человеком, но встречи с отцом у нас строго по расписанию, так что приходится корчить прилежного сына, хоть мы оба знаем, что это далеко от действительности.
«Атлас» забирает слишком много денег на свое содержание, говорит отец с нажимом.
Как будто ты за него платишь, не лезу за словом в карман.
Кто бы сомневался, что он снова попытается убедить меня продать замокпоследнее, что осталось от матери, ее единственный подарок мне. У меня даже есть план на случай, если дела в моей жизни полетят в тартарары: я просто сожгу «Атлас» к чертовой матери и себя вместе с ним. По-другому никак. В стенах этого заброшенного гиганта, который по праву считается историческим памятником, прошло мое детство. Если хорошо прислушаться, эхо до сих пор множит шаги маленького меня и смех матери, которая любила меня даже когда в меня тыкал пальцами весь остальной мир.
Я нашел человека, который хорошо за него заплатит, гнет свою линию отец.
«Атлас» не продается, с трудом сдерживая гнев, говорю я. Снова одно и тоже, снова он будет пенять меня тем, что жить за городом в хоромах, где могла бы разместиться целая больницаэто слишком. А так же он не сдается в аренду, не продается по частям и не принимает гостей кроме тех, которых я приглашу лично. Но, погоди Вскидываю палец, делая вид, что ковыряюсь в памяти. Все это мы уже обсудили в прошлый раз. И в позапрошлый тоже. И каждую, блядь, нашу встречу после того, как я вступил в право наследования.
Отец вздыхает, при этом не упускает возможности стрельнуть взглядом в официантку, которая не просто так наклоняется над столом своим разношенным четвертым, когда ставит перед нами чашки с кофе.
Я устрою вам встречу, Ману, словно не слышит меня он. Пальцем приглашает девушку подойти ближе, достает ручку из кармана пиджака, пишет на салфетке номер телефона и вместе с сотенной купюрой вкладывает ей в ладонь. Просто выслушай его предложение.
Надеюсь, ты предупредил эту жутко важную богатую задницу, что твой сын страдает расстройством личности и может поломать ему ноги просто так, потому что голос шепнет об этом на ухо?
Я нарочно скалюсь и, шевеля пальцами, громко говорю «Бу!» прямо ему в лицо.
Отец грохает кулаком по столу на радость зевакам и к моему большому удовольствию. Тарелки и чашки летят на пол, разбиваются, покрывая все вокруг бурыми пятнами кофе.
Я сказал, что «Атлас» продается, Ману, и либо ты сделаешь это на моих условиях и добровольно, либо я сделаю это сам.
Объявишь меня невменяемым? Недееспособным? Запрешь в психушку? Мне нравится смотреть, как по его лицу плещутся бордовые волны бешенства. Ничегошеньки он мне не сделаети мы оба это знаем. Может, я и псих, но достаточно умный, чтобы на протяжении многих лет успешно дурачить психиатров. Спасибо, любимая мамочка, научила. Хрен тебе, а не «Атлас», папочка.
Следующая на очереди остановкаювелирный салон.
Надеюсь, хоть здесь меня не разочаруюти мой подарок для Черной королевы готов. Не терпится надеть его на мою пришпиленную арсани и посмотреть, как прекрасные глаза в прорезях маски наполнятся слезами отчаяния.
Все, как вы заказывали, стелется передо мной ювелир.
Понятия не имею, сколько ему лет, но выглядит он так, будто своими глазами видел Первую луну и принимал роды у первой лунной женщины. Я бы в жизни к нему не обратился, потому что старикашка выглядит подслеповатым и слабым, но его рекомендовали, как мастера своего дела и человека не болтливого, а это именно то, что нужно. Я не собираюсь предавать широкой огласке свои планы по укрощению строптивой Авроры, и тем более мне не нужно, чтобы во внешнем мире остались зацепки, которые смогут связать меня с ней. Всему свое время, в том числе и срыву покровов.
Мой заказвеликолепная маска, выполненная в форме бабочки, величественно лежит на бархатной подушке и в направленном свете каждый лунный кристалл играет бесконечным множеством искр. Матери всегда нравились эти камни. Помню, когда был маленьким, она рассказывала, что лунные кристаллыэто кусочки месяца, которые, вобрав свет миллионов звезд, стали слишком тяжелыми и сорвались со своих нитей. Тогда мне хотелось в это верить, но теперь я знаю, что это просто баснословно дорогие стекляшки, которые мечтает получить любая женщина. Что ж, если так посудить, то я приготовил Черной королеве королевский подарок.
Провожу пальцами по тонким линиям прорезейи в груди растекается боль, стоит представить, как она будет смотреть на меня сквозь них. Смотретьи молить о пощаде. Я знаю, что будет потом. Аврора пройдет через очищение страданием к осознанию и принятию, что не хочет уходить. Онамоя уникальная бабочка, Князь тьмы[1]. И подобно этой бабочке превратится из уродливой гусеницы в божественно прекрасное создание. Правда, ее жизнь будет такой же короткой.