Прямо от ворот вела дорога, она петляла вдоль канала и упиралась в дощатый изогнутый мостик. Перейти на другую сторону можно было только таким способом, правда, чуть ближе к дому над каналом пролегала труба, и иногда она выполняла функцию переправы для некоторых наиболее нетерпеливых сельчан. В качестве моста трубу использовала и Марина. До рождения дочек по ней легко перебегала Татьяна, теперь же она распрощалась с этой привычкой, поддавшись уговорам Алсу. Старшая дочь настаивала, что матери троих детей не к лицу бродить по трубе и подавать плохой пример детям приезжих.
После мостика дорога становилась грунтовой, постепенно переходила в песчаную. Перед выходом на пляж, обозначая границу и удерживая песок от расползания, в три ряда росли деревья с узкими светло-зелёными листьями. Неприхотливые, красивые, но с неблагозвучным названиемлох серебристый, они легко прижились на скудной почве и радовали тенью даже в полдень. Дети не упускали возможность высказаться по поводу названия. Вернувшись с курорта, они ещё несколько месяцев просвещали родственников и друзей, что есть такое дерево на черноморском побережье, которое подвергается оскорблениям ежедневно.
Сразу за деревьями вздымались песчаные дюны, местами поросшие злющим колючим синеголовником. Некоторые храбрецы рисковали соваться в его заросли без обуви, но хватало и одного раза, чтоб запомнить, насколько он недружелюбен к босым ногам. Дальше дюны сглаживались и открывали вид на плоский песчаный пляж.
Как всегда после недавнего шторма берег устилали водоросливездесущая одиозная зостера. «Зелёный суп» ненавидели почти все отдыхающие, кроме пожилых, те наоборот, лепили комки повядших водорослей на больные суставы и замирали, представляя, как она лечит все существующие на свете недуги.
Марина собирала ракушки в пластиковое ведёрко, стараясь не подходить близко к морю. В этот ранний час пляж выглядел непривычно пустым. Молодёжь после ночных гуляний ещё не проснулась. Выдерживая расстояние в несколько десятков метров на полотенцах, возлежали любители щадящего солнца. Перед домиком спасателей распластался надувной матрац, под мятой простыней легко угадывались тела двух спящих людей. Увидев импровизированную кровать, Алсу многозначительно закатила глаза, но промолчала, посчитав сестёр слишком маленькими, чтоб делиться своими соображениями.
Повинность собирать ракушки она выполняла без рвения. Бродила вдоль берега, выискивая потерянные отдыхающими драгоценности. В это лето её коллекция пополнилась тремя цепочками и двумя разными серёжками. Если удавалось обнаружить украшения, на ракушки она вовсе не обращала внимания, насыпала в ведёрко первые попавшиеся венерки и с удвоенным вниманием рыскала в поисках утерянных ювелирных изделий.
Инна, не в пример старшей сестре, поручение найти кувшинчики и единорожьи рога выполняла добросовестно. Каждую ракушку осматривала тщательно, на всякий случай советовалась с Алсу и только потом опускала в своё ведёрко.
Марина бродила в стороне от сестёр, под ноги не смотрела, её боязливый напряжённый взгляд устремился в сторону горизонта. Море размеренно дышало, выплёвывая на берег очередные порции зостеры. Мягкая волна коснулась босых ног, облизав щиколотки, просочилась сквозь пальцы. Сделав ещё шаг вперёд, Марина замерла. Пульс она уже не слышала, он превратился в сплошной шум в ушах, сердце гудело в одном ритме, захлёбывалось страхом. Пальцы соскользнули с пластиковой ручки, ведёрко удачно приземлилось на дно, чуть осев во влажном песке.
Марина отступила на несколько шагов, но не развернулась, резко выдохнула и ринулась в море. Подняв столп брызг, двинулась дальше чуть медленнее. Как только вода коснулась шеи, страх достиг своего предела. Напоследок болезненно кольнул в грудь и растворился в солёной воде, освободив скованные мышцы. Оказывается, все три дня Марина толком не дышала, а вот сейчас грудь словно избавилась от тисков. Вернулось потерянное ощущение единства с морем, пульс замедлился, дыхание подстроилось под ритм волн. Уже без опаски она развела руками, наслаждаясь объятиями стихии, и решила, что сегодня же научится плавать.
2 глава
Браслеты из ракушек сползали с запястий, намереваясь обагриться в бордовом соке. Вооружившись скрепками, Марина и Алсу выковыривали косточки из вишен. Инна сидела чуть в стороне и тщательно отбирала очищенные ядра грецкого ореха от попавшей в него шелухи и перегородок. В дуэте с мякотью вишен орехам предстояло составить начинку для сладких пирожков, а перегородки пойдут на производство настойки из самогона. Аппаратом для этого священнодейства заведовал Счастливчик, хранил в гараже и не допускал к нему женщин.
Окна, распахнутые настежь, беспрепятственно выпускали на волю мелодию из радиоприёмника и аппетитный аромат, щекочущий ноздри. В просторной светлой кухне, на трёх сковородах одновременно, в масле золотились пирожки, напоминающие нечто среднее между чебуреками и хворостом. Удивительные округлые булочки из слоёного теста пользовались большой популярностью у отдыхающих на пляже. Попробовав необычную выпечку хотя бы раз, курортники запоминали продавщицу вкуснятины и делали заказы заранее. Некоторые возвращались на этот пляж в следующем сезоне, ведомые воспоминаниями о кулинарных талантах местной умелицы. Наиболее востребованными оказались пирожки с креветками и пекинской капустой.
Татьяна не заканчивала никаких специальных курсов, терпеть не могла кулинарные шоу, но интуитивно подбирала ингредиенты, придумывая необычные рецепты. Не бояться экспериментов на кухне её приучила мама. Она же заложила основу кулинарного мастерства, умудрившись преподнести его как волшебство и необременительное удовольствие.
У всех членов семьи были свои любимые начинки. Марина обожала пирожки с тунцом, жареным луком и сыром. Алсусо сладким перцем, копчёной курицей и горчицей. Инна-сладкоежка всегда выбирала самые приторныес айвой и мёдом. А в августе у отдыхающих появлялась возможность отведать королевские пирожки, любимые у Счастливчика. С мая он начинал беззастенчиво рекламировать сказочно вкусную выпечку с начинкой из манго, персиков и миндаля. Татьяна не делала секрета из рецептов, но почему-то никому не удавалось приблизиться к деликатесам, рождающимся на её просторной кухне.
Практически ежедневно утро Татьяны начиналось с восходом солнца. Высоко собрав волосы, она повязывала их льняной косынкой и начинала кулинарное волшебство. Для начала она включала радио, несколько минут наполнялась мелодией, только потом принималась за тесто. Колдуя над большой печкой, пританцовывала и напевала, не смущаясь случайных зрителей, заглядывающих в окна. Очень быстро постояльцы привыкали к режиму дня Юдиных и даже неосознанно подстраивались под него. Негромкая музыка из окна кухни не раздражала, обещала вкусный завтрак и бесплатное представление.
Если сёстры не собирали ракушки, то помогали матери на кухне или отбывали повинность на огороде. С делами старались управиться до обеда. Как только солнце зависало в зените, наступало затишье. Татьяна обычно досыпала украденные утром часы, сёстры, стараясь не покидать спасительную тень беседки, мастерили украшения из ракушек. Гости обычно следовали примеру хозяйки и дремали, набираясь сил перед вечерними приключениями. На курорте самая настоящая жизнь начиналась с приходом ночи. В первые дни на юге постояльцы сбегали в Анапу, Штормовое выглядело слишком скучным и небогатым на развлечения. Но уже через неделю, утомившись от яркости и шума города, всё больше вечеров отдыхающие проводили в посёлке. Повторно делали налёт на город лишь перед отъездом, вдруг осознав, что отпуск заканчивается, а они потратили не все деньги.
Вчера Татьяна всё утро провела в Анапе, вернулась только к обеду, потому оставила пляжных гурманов без любимой снеди, а постояльцев без утреннего кухонного танца.
Утром сёстры насобирали ракушек и, спрятавшись от солнца в тени извилистой лозы, раскладывали их по видам. С каждым годом гребешков и морских черенков попадалось всё меньше, зато рапаны усеивали пляж и вселяли надежду в курортников, что даже покинув побережье они увезут с собой шум прибоя. Нездешний прожорливый моллюск почти лишил Чёрное море мидий и устриц и порядком проредил разнообразие украшений из ракушек. Из «ногтей русалки» получались красивые браслеты, но теперь приходилось хитрить и разбавлять их изломанными венерками, иначе найденных черенков с трудом хватало на пару метров бус.
После поездки Татьяна выглядела уставшей, но довольной. Шумный город её утомлял, а летом Анапа напоминала муравейник, стонущий под тяжестью перенаселения. В Штормовом дышалось чуть свободнее, хотя практически все местные жители летом сдавали комнату или целый дом, а значит даже на их уютной улице людей становилось гораздо больше. Появлялись шумные, чужие, часто с непривычным говором, и практически все бледные, как зомби, курортники. Словно перелётные птицы они гнездились подготовленных для них «скворечниках», веселились, шумели и отдыхали так, будто завтра никогда не наступит.
Для большинства местных приезжие были основным источником дохода, а значит за их благосклонность следовало побороться. Близость к морю, пирожки Татьяны и наличие катера у Счастливчика заманивали отдыхающих, позволяя Юдиным выбирать, кому сдавать жильё, а не бросаться на первых встречных, случайно завернувших на уютную улицу. Для удобства не столько отдыхающих, сколько членов семьи, был построен отдельный двухэтажный домик. Под скошенной крышей ютились две спальни, на первом этажекухня и ванная комната. Между домиками раскинулся широкий двор, затенённый буйно разросшейся Изабеллой. Вдоль распахнутых окон кухни расположился длинный деревянный стол с лавками. Здесь сёстры и мастерили свои ракушечные изделия, а Татьяна разрисовывала красками гальку, превращая её в сувениры.
Большую часть нехитрых изделий покупали местные отдыхающие, а если вдруг оставались лишние украшения, Татьяна возила их в Анапу, где продавала Карапету, держащему палатку на центральном пляже. Ситуативный партнёр по ракушечному бизнесу уже несколько лет настаивал на том, что пора бы Юдиным расширить производство, закупать ракушки у оптовиков и мастерить любимые всеми отдыхающими побрякушки в больших объёмах. Татьяна каждый раз весело отмахивалась, не желала мастерить даже простенькие поделки из ракушек, выловленных не в Чёрном море. Она разрисовывала только местную гальку, украшая плоские камушки самыми ходовыми надписями: «Любимой девушке», «Любимой маме», и всем остальным горячо любимым родственникам.
Уже в начале мая приезжали первые отдыхающие и начиналась весёлая жизнь. Почти полгода во дворе Юдиных толклись незнакомые люди, играла музыка, а за домом, прямо перед клубничными грядками, сушились бесконечные полотенца и купальники всех расцветок. Домик пустел только к концу сентября. Иногда появлялись жаждущие подышать морским воздухом в ноябре, но обычно к середине осени «скворечники» сиротели, жизнь на побережье приостанавливалась до возвращения перелётных отдыхающих в следующем году.
С окончанием курортного сезона приходила тишина, которую не переносил Счастливчик. В эти дни он гораздо чаще замыкался в гараже и использовал по назначению накопленные за лето ореховые перегородки. Частенько ночевал прямо в зачехлённом катере, в компании гитары и ненавистного соседа Фёдора, соперничество с которым прекращалось только после отъезда последнего курортника. Сосед жил один и на приезжих охотился прицельно. Семейных не привечал, отбирал женщин, в глазах которых горело желание покуролесить и завести курортный роман.
Зимой между соседями завязывалось временное приятельство, исход которого каждый раз выглядел одинаковошумная ссора по поводу забора, разделяющего их территории. Фёдор, зажатый с двух сторон чужими участками, не имел возможности двигать границу своих владений, как ему заблагорассудится, эта несправедливость выводила его из себя и прорывалась скандалом с тем, кто проделывал этот фокус регулярно. Счастливчик троекратно плевал в сторону соседа, яростно лупил по деревянным доскам и обновлял что-то во дворе, дабы позлить Фёдора ещё больше: сооружал новый мангал, подвешивал гамак или ставил широкие новомодные качели.
Вне курортного сезона Юдины не работали, просаживали заработанные за лето деньги, иногда их едва хватало до весны, но чаще безрадостные дни наступали раньше. Рацион заметно оскудевал, а если Счастливчик умудрялся необдуманно растратить летний капитал, то накапливались долги за коммуналку, и девочки оставались без обновок. А росли они быстро, смена гардероба требовалась постоянно.
Осенью сёстры бродили по пляжу в поисках ракушек и подходящей гальки, но без энтузиазма, редко когда мастерили что-то до начала весны. Алсу погружалась в учёбу, а Марина и Инна пока ещё бездельничали, хотя читать и писать Татьяна их научила самостоятельно без сидения над учебниками. Азы алфавита и математики в их семье постигались рисованием на песке.
В октябре Счастливчик прятал в гараже любимый катер, сдувал «банан» и начинал маяться от скуки. Оживлялся он в сезон ловли лиманных креветок. Забивал ими большой морозильник в кладовке и снова принимался хандрить. Первые вылазки в гараж он прикрывал необходимостью протереть пыль с «Афалины», но в начале декабря, уже не таясь, запускал чудо-аппарат. Иногда дегустация настойки на ореховых перегородках заканчивалась вполне прилично и без последствий. Счастливчик либо засыпал прямо в гараже, либо приползал под покровом ночи в супружескую постель. Татьяна молча вздыхала, раздевала бесчувственное тело мужа и укладывала спать. Бывало, эмоциональная натура Александра требовала праздника, тогда он будил всю семью и устраивал концерт. Играл на гитаре, кружил жену на кухне и позволял дочкам его оседлать, изображая ретивого скакуна. Несколько раз он заваливался в гости к соседу и, уже в зависимости от настроения Фёдора, случалась либо драка, либо продолжение банкета.
Весной Счастливчик превращался в деятельный торнадо. Покрывал самогонный аппарат матом и чехлом. Костерил всех пьянчуг, по неосторожности заявлявшихся за порцией настойки. Доставал инструменты и принимался за подготовку участка и «скворечника» к новому курортному сезону.
Так Юдины и жили: играючи, весело, наслаждаясь летним солнцем и переживая скучную зиму, как вынужденное явление. Легко зарабатывали и так же легко тратили деньги.
Когда масло в сковородах остывало, и корзины заполнялись ароматными пирожками, Татьяна надевала широкополую соломенную шляпу, белый фартук и выходила во двор.
Желающие покататься на «банане» не иссякали, август почти всегда был суматошным и самым прибыльным. Счастливчик не возвращался с пляжа с раннего утра. Он единственный в семье не покидал побережье в течение дня. Всегда находились любители подрумяниться под обеденным ядрёным солнцем, их он и охлаждал, катая на катере. В случае затишья Счастливчик заваливался в домик спасателей, где мог и вздремнуть, и перекусить. Он давно не работал спасателем, в этой роли никто из нынешних обитателей вышки его не знал, но считалось естественным, что все члены семьи Юдиных использовали домик спасателей, как свою собственность.
В такие суетливые дни Татьяне приходилось таскать тяжёлую корзину самой. Часть выпечки оставалась в домике и исчезала в неотслеживаемых направлениях: что-то съедали обитатели вышки, в том числе Счастливчик, что-то покупали внимательные отдыхающие, заметившие куда ходит разносчица волшебных пирожков, перед тем как отправиться вояжировать по пляжу. Когда корзина пустела, Татьяна возвращалась домой за следующей. Иногда помогал Фёдор, на своём внедорожнике перевозил все корзины за один раз. С молчаливым надменным видом он демонстрировал вселенское великодушие, обычно раз пять повторял, что делает искреннее, не требующее благодарности, одолжение.
Продавать выпечку иногда помогала Алсу. Выглядеть торговкой ей не нравилось, к тому же пирожки почти не оправдывали затраченных на их приготовление денег. Абрикос плодоносил с переменным успехом, раз в два года, манго приходилось покупать. Самой большой проблемой стали оскудевшие уловы креветок. В последнюю осень Счастливчик заполнил морозильник всего наполовину, и то благодаря тому, что скупил большую часть креветок в ближайшем к лиману посёлке. Готовить из покупных Татьяна отказывалась, называла их поролоном без вкуса и запаха. Она пообещала придумать новые начинки, например, из рапаны, которой развелось в избытке.
Перехватив корзину удобней, Татьяна замерла, глядя на дочек: Инна мастерила из ракушек кораблик, Алсу красила ногти на ногах, а Марина болталась вниз головой, зацепившись ногами за перекладину на качелях, и таким диковинным способом рисовала мелом дельфина. Силуэт на асфальте получался кривобокий, художественные способности матери передались только младшенькой. Но Марину это не смущало, ей хватало собственной веры в талант.