Дурман - Екатерина Риз 10 стр.


 Я приеду.

 Не смей мне звонить.

Не смей, не смей звонить! Приезжать, звонить, напоминать о себе.

 Чёртовы шторы,  разозлилась Ира, и кинула их на пол. Руки устали их держать, коленки тряслись, и ничего больше не хотелось. Только зарыдать.

Это было неправильно, стыдно, плакать не из-за мужа, а из-за любовника, но она рыдала взахлёб, не в состоянии вспомнить, когда делала это с таким упоением. Когда её Лёшка бросил? А теперь она его бросила. Ушла и даже не оглянулась напоследок. Оставила его голого посреди гостиничного номера.

Так ему и надо.

 Куда ты пропала?  удивлялась Сьюзи на следующий день.  Два дня тебе дозвониться не могу.

 Работала,  ответила Ира, стараясь не вдумываться в собственные слова. Ночь выдалась бессонная, вторая к ряду, между прочим, но никакой сонливости она не чувствовала. Ей было не до сна. И сейчас, готовя семейный ужин, ожидая возвращения мужа и его родителей, она снова нервничала, настолько, что от запаха еды, её любимого тушённого с овощами мяса, её подташнивало.

 Я думала, мы походим по магазинам, побудем обе одинокими девушками, пока твоего мужа нет, а ты ударилась в работу.

Вот именно, что ударилась. Очень подходящее слово. Головой она ударилась, никак иначе.

 Извини, Сьюзи.  Ира попыталась придать своему голосу беззаботности.  Если честно, я вчера была такой уставшей такой уставшей, что уснула прежде, чем вспомнила тебе позвонить.

 Миша вернулся?

 Нет ещё. Но жду их с минуты на минуту.

 Их? Ах да  Сьюзи усмехнулась.  Он же с родителями приедет. Сколько ещё тебе «любить» свекровь?

Ира невольно поморщилась от её многозначительного тона.

 Не говори так.

 Да ладно. У меня тоже была свекровь когда-то.

 Ты её любила?

 А то. До сих пор забыть не могу. Её сына забыла, а вот её

Ира засмеялась, не смогла сдержаться.

 Думаю, со мной будет также.

Сьюзи помолчала, потом переспросила:

 Да?

Ира наконец поняла, что за глупость сорвалась у неё с языка, и от досады даже зажмурилась.

 В том смысле, что моя свекровь столь же незабываема, в своём отношении ко мне.

 У тебя хоть муж хороший.  Сьюзи и не подозревала, что после этих слов Ира остановилась и закрыла глаза, будто собирая все силы в кулак.  А вот мне не везёт, так не везёт. На меня даже стопроцентные бабники не клюют. Ира, он так и не позвонил, хотя и взял мой номер.

 Кто?  спросила она, хотя отлично знала, кого подруга в виду имеет. Только подумала о нём, и под ложечкой как по заказу засосало, и это ноющее чувство она назвала стыдом, хотя оно сильно смахивало на тоску.

 Вагенас.  Сьюзи не притворно вздохнула.  А я ждала. Два дня ждала.

 Он наверняка уже уехал,  проговорила Ира через силу.

 Знаю.  Сьюзи помялась и добавила многозначительным шёпотом:  Я узнавала в отеле.

Вот это Иру удивило.

 Правда?

 Да. Дура я, да?

Не больше, чем я, подумала Ира. Не сдержавшись, кинула ложку в раковину, и та жутко загремела.

 Что это?  тут же переспросила Сьюзи.

Ира нетерпеливо махнула рукой, словно подруга её видеть могла.

 Я кое-что уронила.

 Ты нервничаешь?

Ира остановилась посреди кухни, приложила ладонь ко лбу, и ей самой показалось, что он невероятно горячий. Она нервничала. Безумно занервничала, услышав от подруги, что Алексей уехал. Из отеля, из страны Его больше нет, и ей пора вернуться к привычному образу жизни.

 Если честно, Сьюзи, мне сейчас не слишком удобно разговаривать. Они приедут с минуты на минуты, а у меня  Она обвела кухню растерянным взглядом.  У меня ничего не готово.

Услышала, как Сьюзи понимающе усмехнулась.

 Тебе медаль надо, дорогая,  сказала она и отключилась, а Ира вздохнула. Точно, ей медаль надо, за любовь и верность.

Следующие двадцать минут постоянно смотрела в окно. Миша с родителями задерживались, непонятно почему, но позвонить мужу и задать простой вопрос: «Любимый, когда ты будешь дома?» смелости не хватало. А уж когда увидела подъехавшую машину, застыла, с колотящимся сердцем, впилась ногтями в ладонь, а подумала почему-то о Лёшке. На каком расстоянии он сейчас от Лондона, словно от этого могла зависеть степень её вины перед мужем.

Главное, не уворачиваться от его взгляда. Главное, улыбнуться, казаться привычной и ни в чём не виноватой.

Ей никогда не удавалось хорошо притворяться. По крайней мере, Миша всегда замечал, когда она врала или пыталась от него что-то скрыть.

 Ира! Ириш, мы приехали!

Муж выкрикнул это едва успев открыть дверь, голос был радостным и даже нетерпеливым. А Ира, прежде чем выйти ему навстречу, помедлила за дверью кухни, взволнованно пригладила волосы, на мгновение сцепила до боли пальцы, сделала глубокий вдох, и тогда уже открыла дверь, мысленно приказав себе радоваться.

 Наконец-то,  выдохнула она, торопясь обнять мужа. На свёкра и свекровь бросила лишь один короткий взгляд, решив, что это вполне понятно и простительно, она ведь соскучилась по мужу. Обняла его крепко, почти испуганно прислушиваясь к собственным чувствам и накатившим эмоциям. Отстранилась и подставила губы для поцелуя.

 Заскучала одна, да?  рассмеялся Миша, погладив её по спине.

Ира улыбнулась, в последний момент увернувшись от его взгляда. Повернулась к его родителям, а когда Валентина Александровна протянула к ней руку, шагнула и в объятия свекрови, даже поцеловала ту в щёку.

 Как вы доехали? Задержались, я уже волноваться начала.

 В пробку на въезде попали, а так всё отлично.

 Очень долгая поездка,  будто и не слыша сына, проговорила Валентина Александровна, забирая из рук мужа свою сумку.  А уж граница!.. Я так переживала.

 Почему?  переспросила Ира, изо всех сил стараясь проявлять участие.

Пётр Валентинович многозначительно хмыкнул.

 Думала, нас обыскивать будут и непременно арестуют.

 Да типун тебе на язык, Петя. Что ты говоришь?  Валентина Александровна села на диван и вытянула ноги, вид у неё был усталый. Но рассказывать продолжила:  Я же ничего не понимаю, что они говорят. Вопросы мне задают, а я только глазами хлопаю. Ира, перед нами машину досматривали. Я сама видела, обыскивали!

Ира продолжала стоять и натянуто улыбаться, а как только Миша вновь появился в гостиной, уже без сумок с вещами, настороженно на него посмотрела. Сама не понимала, отчего насторожилась, но с нервозностью справиться не получалось. А он ещё подошёл к ней и обнял. Так запросто, будто ничего и не случилось за последние дни. Ах да, он же не знает, даже не представляет, что она натворила

 Мама, пора уже успокоиться,  сказал он, и по его голосу было понятно, что он улыбается. Обнимает её, прижимает к себе и улыбается. Всё, как всегда. В принципе.  Лучше расскажи Ире о Париже. Что тебе понравилось. Думаю, это ей будет куда интереснее.

Валентина Александровна заметно оживилась, к Ире повернулась и выдохнула:

 Ира, Париж великолепен!..

Вот так и прошли следующие три дня, в рассказах о потрясающем путешествии, которое им сын устроил. Валентина Александровна рассказывала, Петр Валентинович поддакивал, Ира слушала, а Миша радовался тому, что его не дергают, что мама нашла для себя отдушину и загружает любимую невестку, а не его. Он, вообще, в первый же вечер дома, смехом, пожаловался Ире на то, что его мама чрезвычайно энергичный и говорливый человек, а он, много лет не живя в отчем доме, признаться об этом позабыл. Ира в ответ промолчала, но в душе поднялось невероятное по своей силе раздражение. Она и раньше его чувствовала, практически всегда, когда общалась с родителями мужа, понимала, что это неправильное чувство, и отчаянно с ним боролась, хотела стать лучше, стремилась к этому, но в тот вечер и все последующие до отъезда родственников, оно ее попросту задушило. Скрывать эмоции и продолжать улыбаться, сносить замечания свекрови и что самое ужасное  объятия и поцелуи мужа, было очень трудно. Миша прикасался к ней, невзначай, без всякого намека на продолжение, а Ира замирала и ощущала ледяную стужу, которая все разрасталась и разрасталась внутри. Прошедшие дни совсем не успокоили и не принесли даже отголосков успокоения. Напротив, Ира все явственнее осознавала ужас случившегося. Она изменила мужу и теперь категорически не может смотреть ему в глаза. Не чувствует себя достойной его хорошего отношения. И даже больше  она его не хочет. Она всеми правдами и неправдами избегает близости с ним. А думала о том, как Лешка вернулся к жене. Как посмотрел ей в глаза, как поцеловал и что при этом почувствовал. Или его совесть очередная измена не слишком встревожила?

Назад