Да. У нас с тобой их пока нет.
Кому предназначалась эта смс-ка? требую я ответа. Тон истеричный, нотки, звучащие в голосе, такие высокие, что кажется, вот-вот перейду на ультразвук.
Только дай мне всё тебе объяснить! умоляет Дэн, и я не выдерживаю:
Кому предназначалось сообщение, чёрт бы тебя побрал?! кричу с такой силой, что меня, должно быть, слышит весь наш подъезд.
Впрочем, плевать! Пошли все к чёртуя должна знать, с кем мне изменил муж.
Алисе
Следующей порцией кислорода я буквально давлюсь. Сознание уплывает, я понимаю, что падаю. Покачнувшись, хватаюсь за воздух, и чувствую, как меня придерживает Денис.
Прости котён, прости, шепчет, усаживая меня на стул.
А мне слышать ничего не хочется. И слушать тоже. Мой муж Дэн с Алисой. Господи! Любаего дочь?
Перед глазами калейдоскопомразноцветные пятна. Хоть бы отключиться, погрузиться в небытие, остаться там навсегда.
Уйдииии, реву я чужим голосом. Страшным, надрывным, хриплым. Уйдиииии!
Насть, послушай меня, я всё объяснюначинает Денис, но я обрываю его едва ли не визгом:
Уйдииии! Уйди! Пошёл воооон!
Спазмы в горлеодин за одним, дышать не дают, сдавливают грудь тисками. Я не хочу больше ничего знать! Я не могу больше слушать! Не могу! Иначе сдохну прямо здесь. Нет этому всему объяснений. Нет и быть не может. Нельзя просто сесть и слушать, что станет говорить муж, который только что признался, что лучшая подруга его жены родила ему ребёнка.
Настя
Я вскакиваю на ноги, устремляюсь из квартиры. Туда, на лестничную клетку, где мерзко пахнет котлетами, которые наверняка снова спалила Евдокия Ивановна. Где прохладно, где можно хотя бы попытаться дышать. Лишь бы только больше не оставаться рядом с Дэном, не прокручивать в голове его смс «Как там наша дочь?».
Стой! Я уйду, слышишь? Я уйду! вопит Денис, когда я судорожно колочу раскрытой ладонью по кнопке лифта. Только вернись в квартиру.
Перевожу на него взгляд. Вижумуж в ужасе. Смотрит на меня, а у самого зрачкикак два бездонных чёрных колодца. Голубая радужка заполнена темнотой едва ли не целиком.
Не смей за мной ходить, выдыхаю надломленно. Не смей, понял?
И снова срываюсь с места, мчусь обратно в квартиру, оказавшись в которой, запираюсь на все замки. В груди чувствокак будто её распирает изнутри. Словно сердце стало огромных размеров и стучит с таким ритмом, что причиняет лишь глухую боль. Я судорожно всхлипываю, плетусь на кухню. Можно ли мне выпить корвалола, или что там способно хоть отчасти облегчить моё состояние?
Наверное, это глуповот так реагировать. Не выслушав, не дав объясниться. Но я чувствуюсейчас всё на пределе. Нервы, моё физическое состояние, моя душа всё дошло до того предела, зайдя за который я попросту свихнусь.
Первым делом немного прийдя в себя, я спохватываюсь. Мой ребёнок. И Алиса, которой наверняка начнёт названивать Дэн. Бррр даже от мысли об этом так тошно, что к горлу подкатывает рвотный спазм.
«Не смей говорить Денису о том, что я беременна, ясно?» быстро набиваю на телефоне сообщение.
Подругапо-старинке ещё хочется назвать её такперезванивает мне через несколько секунд. Я не беру трубку. Она так и продолжает набирать и набирать мой номер, понуждая меня гадатьуспел ли уже Дэн созвониться с ней и узнать о нашем ребёнке, или нет.
Когда Алиса бросает свои попытки поговорить со мной, я отключаю телефон. Хватаю мусорное ведро и выбрасываю туда результат своего труда в виде горячего ужина. Всё к чёрту. Куда подальше с глаз, как будто это может хоть отчасти приглушить те чувства, которые бушуют внутри.
Мне не хочется оставаться в нашей с Дэном квартире. Самым верным сейчас было бы одеться и поехать к родителям, но я опасаюсь, что Денис никуда не ушёл. Что сидит за дверью или в лифтовом холле, например. А мне сейчас совершенно не хочется его видеть. Слушать какие-то объяснения, которые уже ничего не изменят. Мне вообще ничего не хочется. Хватит его ошибки и знания, что всё это время он путался с моей лучшей подругой.
Я выключаю свет всюду, даже в коридоре, где неизменно оставляла небольшое бра. Квартира погружается в темноту, что вызывает у меня приступ паники. Наверное, именно так себя чувствуют люди с паническими атаками. Страх смерти, уверенность, что это состояние никуда и никогда не исчезнет какой-то животный ужас, поселившийся внутри.
Когда всё же заставляю себя добрести до спальни и свернуться на постели калачиком, в дверь начинают названивать. Стучат, пытаются дозваться Но я уже ничего не слышу, погружаюсь в вязкую тишину, где мне хоть на мгновение, но становится легче.
Полудрёма, в которой пребываю все часы до рассвета, больше похожа на состояние коматоза. Когда в окно стучится несмелый весенний рассвет, я сажусь на постели и думаю на отвлечённые темы. Например, о том, что мне очень жаль. Жаль, что всего лишь конец марта, а не начало июня, когда светает едва ли не в три часа утра, да и то ночи и не похожи на себя вовсе. Так было бы легче переносить окружающую действительность.
Плетусь в ванную, где заставляю себя почистить зубы, а следомна кухню. Некоторое время стою застывшей статуей, думая о том, стоит ли включать свет. Почему-то знаюни Алиса, ни Денис не спят. Ждут, когда в окнах квартиры загорится светих видно из дома подруги. Всё же щёлкаю выключателем и иду заварить себе чаю. Глупо бегать от того разговора, который так или иначе неминуемо случится. Тем более, что он вряд ли способен хоть что-то изменить. Добавить деталей в то, что вчера выплеснулось на меня как ледяной поток воды, да. А изменить сутьнет.
Успеваю выпить крепкого сладкого чаяпустого, как говорит моя бабушка, когда раздаётся звонок в дверь. Неторопливо ополаскиваю чашку, словно рассчитываю на то, что утренние визитёры уйдут, но когда смотрю в глазок, убеждаюсьни Алиса, ни Денис никуда не исчезли.
С тобой поговорю, распахивая дверь, без приветствия объявляю подруге, за спиной которой маячит мой муж. Дэн, с тобой потом, хорошо? Сил на вас обоих у меня сегодня нет.
Странно, но я действительно хочу выслушать именно Алису. Потому что доверяла ей все эти годы, как самой себе. Знала её дольше Дэна, хоть это и не повод пока задвигать его на вторые роли. Просто я чувствую сейчас, что так будет правильнее для меня.
Насть, ты меня выслушай, а? просит Денис, на что я лишь мотаю головой.
Позже. Сейчас я готова на разговор только с Алисой.
Они быстро переглядываются. Молчаливо что-то решают между собой, а мне уже хочется захлопнуть перед обоими дверь. Ведь всё это время, все годы нашей с Дэном супружеской жизни они общались за моей спиной, обсуждали будущее Любаши Чёрт! Почему, ну почему эта малышка мне настолько близкая и родная? Насколько проще было бы, если бы я в глаза не видела ребёнка, нагулянного моим мужем на стороне!
Я зайду, говорит Алиса и я отступаю. Дэн продолжает переминаться с ноги на ногу в общем коридоре.
Насть я хочу, чтобы ты меня выслушала, шепчет он, а у самого такой вид, как будто я только что лично избила его кнутом, как палач.
Позже, я же сказала, отрезаю в ответ, хотя, один бог видит, чего мне это стоит.
После чего захлопываю дверь, чтобы пройти на кухню и без сил упасть на стул.
Алиса какое-то время возится в прихожей. Да уж, этот разговор будет трудным не только для меня. Я бы вообще многое отдала, чтобы его не было.
Я надеюсь, ты выполнила мою просьбу и Денис не знает о том, что я беременна? тихо спрашиваю подругу, когда она заходит на кухню и устраивается напротив.
Я ничего ему не говорила, мотает она головой.
А сама взгляд опускает и смотрит прямо перед собой. Я не знаю, с чего мне начать разговор. Только надеюсь, что Алиса пришла не для того, чтобы мы с ней вдвоём помолчали.
Знаю, что мне нужно было тебе всё рассказать сразу, всё же начинает она, и последняя надежда на то, что произошла ошибка, превращается в пепел.
Почему этого не сделала? спрашиваю безжизненным голосом.
Вроде как кричать должна, посуду бить что там ещё положено делать обманутым жёнам? А я сижу и совершенно ровным тоном беседую с соперницей. Или как её называть теперь? Ведь подруга она для меня только по старой памяти.
Потому что Дэн тебя очень любит и безумно боится потерять.
Так боится, что врал всё это время? хмыкаю я, но Алисе не до псевдо-веселья.
Именно поэтому. А я много раз представляла наш с тобой разговор, да только сейчас все слова куда-то растерялись.
Я делаю глубокий вдох. Внутри так больно, что мне кажется, словно все кости превратились в прутья из калёного железа.
Ну, попробуй вспомнить, что сказать хотела, когда разговор представляла, пожимаю я плечами, а сама чувствую, что держусь из последних сил.
Когда я вас с Денисом познакомила, уже была беременна. Просто не знала об этом, осторожно говорит Алиса, а сама вглядывается в моё лицо.
Я непонимающе хмурюсь. В тот момент как-то не придавала особого значения тому, когда залетела Алиса. А на мой вопрос от кого этот ребёнок, она и вовсе отмахивалась и говорила, что это неважно. И всё это время, выходит, знала, что отецДэн
Зачем тогда нас знакомила?
О беременности я узнала позже. Когда вы уже друг в друга втюрились, как двое подростков Сразу, с первого взгляда.
Да уж только это всё, кажется, принадлежало какой-то другой жизни.
Мы с Денисом раз переспали только. Он тебя ещё не знал тогда. Сама не пойму, почему в койке оказались. Онтоже. Но вроде как свободные оба были. А я залетела.
Каждое слово еёмне гвоздём прямо в душу. Неважным кажется, что вроде как предъявить им мне нечего. Кроме того, что несколько лет они за моей спиной тайну скрывали, одну на двоих.
И ты считаешь, что сейчас скажешь мне всё это, Дэн подтвердит, и мы снова заживём как раньше? вскидываю я брови, глядя прямо в глаза Алисы.
Нет, конечно Но Насть Прости меня Мне так хреново, хоть на стенку лезь.
А мне-то как хреново. Это меня водили за нос все эти годы, хотя, я имела полное право знать, что мой муж и моя подруга стали родителями общего ребёнка. Вот только вряд ли бы я прожила после этой новости пять счастливых, как мне самой казалось, супружеских лет с Денисом.
А Любаша? Она же явно не знает ничего?
Наконец до меня доходит то, что кажется еще более ужасным, чем ложь мне. Люба бы непременно проговорилась о папе. Назвала бы так Дэна, если бы знала.
Нет, мотает головой Алиса. И так правильно. Денис всегда рядом. Он для неёмуж крёстной мамы, почти папа.
Ты себя хоть слышишь?! не выдерживаю я, вскакивая с места. Люба имеет полное право знать, что Денисеё родной отец! Как я имела полное право знать, что у вас с моим мужемобщий ребёнок! А не сидеть сейчас с чувством вины, которое ты мне пытаешься навязать!
Теперь уже и Алиса смотрит на меня так же, как совсем недавно Денис.
Какое чувство вины, Насть? произносит с непониманием.
Такое это всё делалось из-за меня и во имя великой любви мужа, который бы меня потерял, если бы я узнала. Фу какая же гадость!
С отвращением морщусь, иду к окну. Поворачиваюсь спиной к Алисе, чтобы только не смотреть на неё и не ловить её взгляд. В нёмнадежда на то, что этот разговор завершится, и всё снова станет как раньше. Неужели они настолько плохо меня знают? Неужели действительно считали, что всем этим можно было объяснить их нежелание сказать мне правду?
Нет здесь желания тебя ни в чём обвинить, тихо отвечает Алиса, когда мне начинает казаться, что она просто встанет и уйдёт, потому что ей нечего мне сказать. Хочется только, чтобы поняла.
Не понимаю. И не пойму, уж прости. Вы меня не изучили толком за эти годы, если думали, что я смогу такое принять. Ах, да. Я забыла. Эта тайна должна была остаться таковой до гробовой доски.
Да, Насть. Именно так.
Алиса поднимается на ногислышу это по скрипу ножек отодвигаемого стула. Подходит ко мне, трогает за плечо. Понуждает обернуться, что я и делаю, лишь только складываю на груди руки в защитном жесте.
Я не знаю, что будет с Дэном, если он тебя потеряет. Когда думала о том, чтобы всё же уговорить его тебе всё рассказать, сразу понималане выйдет. Он сдохнет, но не рискнёт. Потому что без тебя его не станет. И мне очень жаль, что ты всё узнала вот так.
Я узнала не «вот так», а слишком поздно. И самое поганое знаешь что?
Я невесело хмыкаю, обхожу Алису и направляюсь к раковине. Мне нужно отрезвиться. Плескать и плескать в лицо холодной водой, пока не приду в себя. Вместо этого просто смачиваю кухонное полотенце и прикладываю ко лбу.
Самое поганое, что это ты. И Любаша. Понимаешь? Будь на вашем месте какая-нибудь Маня и незнакомый мне ребёнок, наверное, и вполовину так больно бы не было.
Алиса с силой прикусывает нижнюю губу. Так, что она белеет.
Настюш давайте втроём просто посидим и всё это обговорим. Ничего же не поменяется. Всё так и будет дальше. У вас с Дэном маленький скоро родится. Любаша вас и так за маму и папу считает. У нас с Денисом вообще даже близко никаких отношений нет, кроме дружеских. И быть не может.
Она говорит что-то ещё, а у меня в висках пульс с такой скоростью бьётся, что заглушает все звуки. Алисе легко говорить. Это не она на моём месте. Это не она по уши во вранье двух близких людей. Это ей удобно будет сделать вид, что ничего не случилось. Но не мне.
Всё уже изменилось, Лис, говорю ей, когда она замолкает. С мужем я поговорю, но не сейчас. Донеси до него, чтобы меня пока не трогал, хорошо?
Я направляюсь в прихожую, Алиса следует за мной. Молча обувается и накидывает куртку.
Хорошовыдыхает она. И между мной и Дэном вправду ничего нет и не было. Ну кроме как тогда.
Да разве же в этом дело? невесело откликаюсь, ожидая, что Алиса поймёт: на этот вопрос отвечать не нужно.
Она уходит через несколько мгновений. Кажется, Денис снова предпринимает попытку со мной поговорить но я лишь захлопываю дверь, желая одиночества.
И ничего кроме.
Визит мамыкак нельзя более вовремя. Она вообще умеет наведываться в тот момент, когда мне это нужно больше всего. Самый близкий мой человек, ну, кроме Дэна, конечно. Хотя сейчас, видимо, единственно-близкий
Синяки под глазами. Или плакала, или не выспалась, выносит вердикт с порога, вручая мне пакет, в котором звякают банки.
Наверняка снова накупила мёда, какого-нибудь замудрёного варенья, вроде из грецких шишек, или сосновых орехов Мамуля в этом самый настоящий специалист.
Расскажу, обещаю ей, улыбаясь через силу. Чайник пойду поставлю. Или закажем что-нибудь из ресторана?
По правде говоря, совершенно не хочется есть, но наверное, надо уговорить себя осилить хоть что-то. Мама же хмуритсявидимо, моё предложение накормить не собственной стряпнёй выбивается из общего представления об её дочери.
Поняла. Давай чай, кивает она. Я руки вымою и приду.
Я без интереса разбираю пакет, на столе начинает шуметь чайник. Маленькие баночки с яркими этикетками. К ним можно сделать несколько тостовна этом мои кулинарные способности на сегодня падут смертью храбрых.
Здесь крем-мёд, как ты любишь. Один с малиной, второйс клюквой. Ну и так, по мелочи нахватала, комментирует мама небольшой склад на столе.
Спасибо, вот и всё, на что меня хватает.
Мама всё понимает без лишних слов. Кивает на стул, на который и опускаюсь секундой позднее. И впервые за свою жизнь задаюсь вопросомсмогу ли рассказать матери о том, что случилось? Между нами не было запретных тем, каких-то табу, но как же поведать о боли, которую чувствую каждой клеточкой тела?
Вы с Денисом поругались, говорит мама, не спрашивая, а утверждая.
Деловито кладёт в тостер ломтики пшеничного хлеба, наливает чай. Я слежу за её действиями с какой-то отрешённостью, в которой не узнаю саму себя.
Поругались? Это мягко сказано, вздыхаю, осознавая, что разговор неизбежен.
Нет, мама совсем не будет настаивать на беседе на тему, которая мне как кинжал по натянутым до предела нервам. Я сама расскажу ей всё. Чтобы только не было так глухо внутри, чтобы только поделиться тем, что ощущаю.
Да уж если вы умудрились рассориться так, что на тебе лица нет, качает головой мама, не закончив фразу.
Ставит передо мной тарелку с тостами и чашку чая, открывает баночку крем-мёда. До меня доносится малиново-пряный аромат, но сейчас от него тошнит.
Рассказывай, говорит мама, устраиваясь напротив и отпивая глоток чая.
Я дожидаюсь, когда она отставит чашку прежде чем выдать сразу и всё:
Любашадочь Дениса. Я узнала об этом вчера. Сразу после того, как три теста на беременность показали положительный результат.