Тебе нравится твоя работа?
Мне нравится разбираться с дерьмом. Нравится ли мне сидеть и выслушивать одну и ту же историю о мужьях в подозрительных «бизнес-поездках » или о странных платежах из отеля по кредитным картам? Бл*дь, нет. Иногда так и хочется ударить клиентов за их тупость.
Они глупые, потому что их супруги им изменяют? ощетинилась я.
Нет, детка. Они глупые, потому что ЗНАЮТ, что их супруги им изменяют. Они приходят ко мне с какой-то грустной надеждой, что я докажу им обратное. Я ни разу не доказывал, что они ошибаются. Шансы таковы, если, кажется, что они изменяют, значит, они изменяют. Даже если и не похоже, что они изменяют, они вероятно изменяют. Теперь не очень многим людям известно понятие верности.
А тебе? спросила я, нуждающаяся услышать это для своего спокойствия.
Начинал ли я флиртовать с Шелли, когда я всё ещё встречался с Мег в старшей школе? Да. Мне было шестнадцать, и я был тупым хером, но я повзрослел. Я наблюдал, как бесчисленное количество семей распадалось из-за неверности. Мне приходилось успокаивать десятки рыдающих женщин в своем офисе, когда я вручал им фотографии, за которые они же и платили мне. И я становился свидетелем паршивых вещей, которые случались, когда они прекращали плакать.
Каких?
Они приходили к решению, что никогда не позволят себе пораниться подобным образом снова. Видишь, измена ломает не только одни отношения, она имеет тенденцию в дальнейшем влиять на каждого одинокого человека, потому что человек становится ожесточённым или напуганным, или недоверчивым. Это, черт побери , печально видеть. И это не то, что я когда-либо по своему желанию сделаю с женщиной, он остановился, а я дала этим словам обосноваться в моей голове.
Он был так прав на счёт этого.
Из-за Дерека я никогда полностью не доверяла Тимиру.
А из-за Майкла, я обнаружила, что не ожесточитьсяэто сложно.
Кроме того, если ты не можешь научиться держать свой грёбаный член в штанах, когда тебе больше тридцати чёртовых лет, то ты просто слабак, неуверенный бета, который нуждается в бессмысленном сексе для спортивного интереса, чтобы утвердить своё хрупкое эго. Это жалкое зрелище. Детка, никто никогда не назовёт меня жалким.
Разговор перешёл к лёгким темамдетству Сойера, которое звучало так, будто он по-настоящему испытывал мамино терпение и делал жизнь своего маленького брата труднее. Он рассказал мне о Броке, когда тот был ребёнком, и каким тот был, когда впервые вернулся из-за границы. Он рассказал мне все ужасающие истории, какого это было, когда Баррет работал на него, над большинством из которых я смеялась, потому что они совпадали с моим собственным опытом работы с ним.
Сойер расспрашивал меня о моём времени в системе патронатного воспитания, большинство из которого прошло в смене домов, но мне достаточно повезло, потому что большинство из них были приличными. Принимая во внимание то, что все семьи полностью избегали любого проявления ко мне любви, вот поэтому я с такой жадностью впитывала каждую толику любви от моих приёмных родителей, вылившуюся на меня.
Мы поели.
У нас был десерт.
Мы поехали домой.
У нас был секс.
Мы заснули.
Всё было идеально.
И всё продолжалось подобным образом всю следующую неделю.
До тех пор, пока однажды утром я не проснулась с пищевым отравлением, после взятия еды на дом.
Глава 19Рия17 дней
Пойдём. Ты отправляешься к доктору, распорядился Сойер, глядя на меня так, будто меня может стошнить прямо на него. Что впрочем, было вероятно. Я начала возражать, но он покачал головой и направился на кухню, чтобы взять ведёрко из-под раковины, положив внутрь пластиковый пакет, прежде чем вернуться ко мне с ведёрком для рвоты и поставить меня на ноги. Нет. Не хочу ничего слышать. Это не нормально. Тебе нужна капельница или что-то подобное.
Поэтому мы поехали к доктору Сойера, я переживала всё это время, потому что у меня не было медицинской страховки и мне не хотелось спускать все мои сбережения на медицинские счета.
Но Сойер был прав. Меня рвало уже два дня. Мне нужно убедиться, что у меня нет обезвоживания.
Так что мы отправились в обычный врачебный кабинет, а Сойер остался в приёмной, в то время как я прошла вглубь помещения, чтобы встретиться с пожилым мужчиной в больших очках по имени доктор Мэддокс, который, очевидно, знает Сойера с тех пор, как тот был маленьким мальчиком. Он рассказал мне парочку историй о нём, пока я проходила несколько тестов.
Даже если бы я прожила тысячу лет, то всё равно не смогла бы подготовиться к ответам.
Поздравляю, мисс Суини, сказал он, глядя на лист у себя папке. У вас не пищевое отравлениеу вас токсикоз.
Токсикоз? я поперхнулась, весь воздух вышел из легких.
Вы беременны.
Да, нет. Это невозможно.
Ну, даже лучшие противозачаточные только
Нет, доктор. Я не принимаю противозачаточные таблетки. Мне перевязали трубы в восемнадцать.
Он резко вскинул голову от этих слов, нахмурив брови. Затем доктор снова потянулся за моей папкой и пролистал записи.
Ох, да. Я вижу это здесь.
Так что я не могу быть беременна.
Но вы беременны.
Нет, это просто вам нужно сделать другой тест. Кроме того, это же очень рано для токсикоза? Мы были в интимных отношения только, м-м, в течение недели.
Он остановился, задумавшись.
Не обязательно. У большинства женщин токсикоз начинается после месяца беременности. Но есть много женщин, которые клянутся, что узнали об этом на следующее утро после зачатия, потому что у них начинался токсикоз. Но давай я схожу, найду ультразвук. У нас будут более ясные мысли по поводу перевязки твоих маточных труб. Возможно, они были перевязаны не так тщательно.
Мгновением позже, в дверь постучали, и Сойер позволил себе войти. Очевидно всё еще без понятия о результатах моих тестов, он замер, когда увидел моё лицо.
Что случилось? спросил он.
Это не пищевое отравление, сказала я, проглатывая комок в горле.
Хорошо, сказал он обманчиво спокойным голосом, но всё в нём было напряжено, как будто он беспокоился, что это будет рак или что-то подобное.
Доктор Мэддокс отправился за ультразвуком, потому что он беспокоится, что мои маточные трубы были перевязаны не достаточно хорошо.
Твои трубыначал он, когда направился ко мне. Затем его озарило, от чего он замер в двух шагах от смотрового столика. Ты беременна.
Так говорит тест.
Он постоял там ещё несколько секунд, прежде чем прошёл последние два шага, сел рядом со мной и обнял меня.
Ладно, сказал он, немного прижав меня к себе. В любом случае, ложный результат теста или нет, мы разберёмся с этим.
Разберёмся с этим.
Мы знаем друг друга всего семнадцать дней. Семнадцать.
А занимались сексом только десять.
Это же просто сумасшествие. Каким образом можно с этим разобраться?
И это ещё не беря в расчёт, что я никогда не хотела иметь детей, ну, в смысле не биологических. Внезапно, меня ужаснула мысль, что , возможно , один уже во мне. Но я так и думала. Я хотела приёмного ребёнка. Вот почему я приняла решение о перевязке, когда мне было восемнадцать. И честно говоря, это было самое просто решение в моей жизни. Это было тем, что я хотела.
А теперь, почти десятилетие спустя, они собираются сказать мне, что это было не эффективно? Как такое возможно?
Ладно, сказал доктор Мэддокс, входя с прибором для УЗИ, таким старым, что он, должно быть, пылился у них годами. Сойер, сказал он, кивнув. Хорошо. Рия, дорогая, мне нужно, чтобы ты приподняла свою футболку, приспустила брюки и легла на спину.
Сойер ещё раз прижал меня к себе и отпустил, подойдя к концу кушетки, где была моя голова, и когда я сделала всё по инструкции, потянулся и сжал мою руку.
Доктор выдавил холодный гель на мой живот и вытащил датчик, поворачивая монитор к себе.
Наблюдать за тем, как он водит этой штукой по моему животу, было, наверное, одним из самых страшных моментов в моей жизни.
Док, позвал Сойер, когда он просто сидел, прищурившись, смотря на экран дольше минуты. Его голос был решительным и нетерпеливым, и взгляд доктора взлетел к нему, сбитый с толку, прежде чем посмотреть на меня.
Мисс Суини, складывается впечатление, что хоть у вас и были перевязаны трубы, когда вам было восемнадцать, с тех пор этот процесс был обращён.
Что?! взвизгнула я, дернувшись вверх, словно молния, но рука доктора удержала меня на кушетке, когда он потянулся оторвать бумажное полотенце, чтобы вытереть гель с моего живота.
Я поправила одежду.
Мне никогда не делали развязку, доктор Мэддокс. Вы должно быть ошибаетесь. Это невозя встретилась взглядом с Сойером и увидела правду, отражающуюся в его глазах.
Это возможно.
Это возможно , потому что я понятия не имею, что происходило со мной в течение года.
О Боже, простонала я, уткнувшись лицом в ладони.
Украденный год моей жизниэто и так достаточно плохо. Но кто-то вторгся в моё тело и делал с ним разные вещи без моего согласия!
Столик передвинулся, когда Сойер снова сел рядом со мной. Он потянулся за мной и притянул к себе на колени, я уткнулась головой в его грудь, руки Сойера так крепко сжали меня, что в это было трудно поверить.
Вы определенно забеременели, мисс Суини. Если это имеет значение, совсем недавно, сказал он, оставляя мне вариант, с которым я даже не представляю, как себя ощущаю. Этого никогда не должно было происходить в моей жизни.
Насколько недавно? спросил Сойер, и мне даже не пришло в голову, побеспокоиться о вероятности того, что этот ребёнок может быть не его.
Трудно сказать прямо сейчас. Но, судя по внезапному утреннему токсикозу, всего лишь дни.
Ладно.
Я медленно выдохнула, выдох получился судорожным.
Хорошо.
По крайней мере, это был его ребёнок.
Не то, чтобы это утешало, но, тем не менее, ведь это не был какой-то случайный психопат похититель.
Спасибо, доктор Мэддокс, сказал Сойер, как-то пренебрежительно. Мы займём комнату на несколько минут, а затем выйдем. Отправьте счёт на мой адрес, и я всё улажу.
Хорошо, сказал доктор, очевидно сбитый с толку и вероятно благодарный за простой выход. Мисс Суини, если вам понадобится поговорить со мной по какому-либо поводу , просто приходите.
На этом мы остались одни.
Никогда прежде тишина не была такой громкой.
Рия, сказал Сойер спустя несколько долгих минут. Я покачала головой, не готовая говорить, не зная, что сказать. Рия, проговорил Сойер, немного более решительно, заставляя меня откинуться назад, чтобы посмотреть на него. Ты же проследила связь, верно?
Связь с
О, Боже.
Майкл, поперхнулась я, снова чувствуя тошноту, но уже совершенно по другим причинам.
Это единственное объяснение. Он мог удерживать тебя. Это дерьмо в твоём организме, в больших дозах оно используется в летальных инъекциях. Но в малых дозах, оно используется для введения в искусственную кому. Он мог развязать твои маточные трубы. И уровень гормонов в твоей крови
О Боже, воскликнула я, снова зарываясь лицом в свои ладони.
Гормоны.
И развязывание моих маточных труб.
Он пытался сделать меня беременной, пока я была без сознания.
Почему? спросила я, тряся головой, не понимая.
Вероятно, он сорвался, детка, произнёс Сойер, его рука скользила вверх-вниз по моей спине. Потерял жену. Потерял тебя. Он в каком-то роде сломался, чёрт побери. Может быть, он думал, что если заберёт тебя и сделает тебе ребёнка, то сможет вернуть тебя или что-то вроде этого сумасшедшего дерьма.
Тогда зачем он выкинул меня? спросила я, оглядев его. Я не была изнасилована, так что он даже Не добрался до части оплодотворения.
У меня ещё нет всех ответов, детка, но клянусь, чёрт побери , я всё это выясню.
Я кивнула на его слова, видя в нём решительность.
Прости меня.
Я отвела взгляд, смаргивая слёзы, заполнившие мои глаза.
Простить тебя? спросил Сойер, потянувшись к моему подбородку и заставляя меня повернуться лицом к нему. Тебе не о чем просить прощения.
Я сказала тебе, что не смогу забеременеть. Из-за этого мы решили не использовать защиту.
Верно, потому что ты совершенно точно должна была знать, что твой дерьмовый бывший-док похитил тебя, вырубил и развязал твои трубы. Как глупо с твоей стороны было не знать, что такое могло бы случиться.
Я фыркнула на это, находя успокоение в его грубости. Но движение заставило слёзы скатиться с уголков моих глаз.
Эй, проговорил Сойер, потянувшись, чтобы смахнуть мои слёзы. Это не конец света, Рия. У тебя есть выбор. Что бы ты ни выбрала, я поддержу тебя. Если ты не хочешь детей и решишь снова перевязать трубыя согласен на это. Хочешь оставить этого ребёнка и перевязать трубы после? Это меня тоже устроит. Хочешь остаться развязанной и иметь десяток маленьких спиногрызов, не могу сказать, что мы уже готовы к этому, но я открыт для этой идеи. Я знаю, это не то, чего ты хотела, но ты до сих пор можешь сделать это или не делать, и взять приёмного ребёнка, как ты всегда и хотела. Это, чёрт побери, отстойно, что какой-то ублюдок забрал у тебя этот выбор, но ты всё равно всё ещё контролируешь ситуацию.
Я тяжело сглотнула и кивнула.
Он был прав.
Не было причин впадать в истерику, хотя я и чувствовала, что определённо заработала это право за прошедшие несколько недель. Но ничего хорошего из этого не выйдет. Что мне действительно нужноэто просто подумать.
Помнишь, когда мы были в «Семейном» и я была настолько против понятия самосуда и уличной преступности?
Да, детка, сказал Сойер, и, судя по тому, как мужская рука сжала моё колено, он знал, к чему я клоню.
Я передумала. Я хочу, чтобы он заплатил за это.
Хорошо, потому что в этом сценарии я, чёрт побери , сборщик долгов.
Мы можем уйти отсюда? спросила я, чувствуя себя неуютно, пытаясь принять огромное решение, которое изменит мою жизнь в холодной, стерильной смотровой комнате.
Да, пойдём, согласился он, слезая со столика и потянувшись за моей рукой, крепко сжимая её, пока мы выходили из смотрового кабинета, через здание, к машине. Сойер даже держал мою руку, когда мы ехали домой и поднимались по лестнице наверх, он отпустил меня лишь тогда, когда я сказала, что меня снова тошнит.
Хотя в этот раз я была убеждена, что мне буквально стало плохо из-за беспокойства, и это никак не связано с токсикозом, что для меня казалось последней каплей в этом проклятом дне.
Я вернулась обратно спустя примерно полчаса, почистив зубы, помыв живот, потому что там до сих пор оставался этот липкий гель, и обнаружила Сойера, сидящего на стуле напротив стойки. В ту же секунду, когда он увидел меня, он похлопал по колену.
Ты в порядке?
Затем я сказала то, что думала, никогда не скажу.
Кажется, я хочу ребёнка.
Видите ли, в промежутках между приступами тошноты, вызванных тем, что мой желудок был уже пуст, я сидела там, на холодном плиточном полу , и осмысливала ситуацию. И хотя я не знала, как чувствовать себя по этому поводу, о том , какого рода эти высшие силы должны быть , или что это за прихоть судьбы, или что-то ещё подобное, невозможно было отрицать несколько вещей. Что, проснувшись от своего рода комы, за время которой мне без моего согласия развязали трубы, и, попав в руки горячего частного сыщика, который впустил меня к себе и заботился обо мне, я рада тому, что дружба между нами переросла в нечто большее. Что всё это привело к романтическим отношениям, пока я была уверена, что нет ни единого шанса забеременеть, и я всё-таки забеременела? Да, это судьба.
Я всё ещё уверена в своём первоначальном решениия не собираюсь дальше иметь детей. Я не верю в это. Я хотела приёмных. Я хотела подарить любовь детям, которые никогда прежде не знали и капли её в своей жизни. Я хотела подарить им ощущение семьи, когда у них не было никого. Я хотела дать им поддержку, чтобы поднять их на ноги. Так что, когда у меня родится ребёнок, я собираюсь снова перевязать трубы.
Но я собираюсь родить этого ребёнка.
У меня будет ребёнок Сойера.
Каким-то образом, хоть всё и было в новинку и было безумно думать об этом, это чувствовалось правильным.
Потому что, на самом деле, как только мы сошлись, всё, как по щелчку, просто встало на свои места. Вечером после «Семейного» и комедийного шоу у нас был ужин у Мардж, которую распирало от радости видеть нас за своим столом. Следующие несколько дней мы ходили на работу, затем он либо забирал меня, либо мы встречались дома. Один вечер готовила я, в следующий вечер готовил он. Мы ходили прогуляться. Смотрели фильмы. Он заполнил пропуски тех важных мировых событий, которые я пропустила, пока была без сознания. Мы занимались любовью. У нас был секс. Мы трахались. Мы спали в руках друг друга. Мы просыпались в одной постели. Иногда мы вместе отправлялись в спортзал.