Я открыла глаза. Степан совершенно спокойно сидел на своем месте и благодушно, как Чеширский кот, улыбался.
Я провела вспотевшей рукой по лбу, пытаясь успокоиться. Что это было, почему он так спокоен? Я только что побывала в раю, на самом пике блаженства, и возвращаться обратно было страшно. Я в страхе огляделась по сторонам. В полусумраке все так же мягко горели свечи, появлялась и пропадала неуловимая тень официанта, почти неслышный перезвон приборов
Глаза мужчины, сидящего напротив меня, продолжали пристально изучать меня, Гулко билось сердце, но дыхание восстанавливалосья уже не походила на загнанную лошадь. Фантастический взрыв эмоций, пронесшийся во мне подобно цунами, успокоился и залег на дно.
Я нисколько не удивилась, когда Степан, внезапно замолчав и выдержав некоторую паузу, тихо сказал:
Ты покажешь мне свой отель? Мне бы очень хотелось побывать у тебя в гостях
Так началась наша неделя пребывания на острове.
Каждое утро красный «ситроен» ждал меня у выхода из гостиницы. Нет особой нужды подробно останавливаться на курортных прелестях, которые окружали нас: океан, солнце, маленькие уютные кафешки, доброжелательные лица Любая девушка в наше время хотя бы раз побывала на курорте. Но тогда для меня все было впервые. Я первый раз была за границей. Никогда раньше не окружала меня столь роскошная обстановка. Ичто, как вы понимаете, было самым главным, я встретила своего первого мужчину.
Свой по-детски надменный тон я отбросила в первый же день нашей встречи на острове. Я боготворила Степана и просто растворялась в нем. Моя уверенность в том, что мы «нашли друг друга, поженимся, будем жить долго и счастливо и умрем в один день» была непоколебимой.
Я не задавала Степану вопросов о его семейном положении. Мне это было не нужно. Я попала в сказку, а у сказки не бывает несчастливого конца. Несколько раз я собиралась выяснить, кто Степан по гороскопу, но слова замирали у меня на губах. Я хотела, чтобы он рассказывал обо всем сам. К тому жетогда я не могла в этом себе признатьсяя подспудно боялась, что Степан окажется «не моим» знаком и это омрачит общую картину счастья. Правда, иногда на дне моего наивного неопытного сознания шевелился червячок Но сказка, которая окружала меня, заставляла гнать подобные мысли прочь.
Целоваться мы стали в первый же вечер. Но пока это было все. Когда неторопливо и умело Степан ласкал меня, комната начинала медленно плыть перед глазами. Он словно любовался и наслаждался формами диковинного цветка, бесконечно нежного в своей природной хрупкости. Счастлива в те минуты я была безмерно, и все происходившее начисто лишало меня способности думать. Я просто плыла по течению этой безмятежной реки и каждой клеточкой своего тела впитывала ее космическое умиротворение, совершенно не отдавая себе отчета, чего ему стоит так держаться со мной.
Новое, прежде не изведанное чувство росло и укреплялось во мне. Сама судьба столкнула нас в этом райском уголке земли, и мы предназначены друг для друга высшими силами. Казалось, весь мир знает, как я счастлива, и ликует вместе со мной. В школе на уроках английского мы смеялись над выражением: fall in love, то есть «быть влюбленным». Теперь я понимала, что это значит: я упала в любовь, погрузилась в нее без остатка, как капля падает в море и растекается в нем. Но в то же время вознеслась ввысь, к небесам, я парила, летала над землей в своей любви.
Но Степан ни на чем не настаивал и ни к чему меня не понуждал. Я часто засыпала под успокоительные ласки и, просыпаясь на следующее утро, удивлялась, отчего Степана нет рядом. Но каждую ночь он уходил, а утром его неизменный «ситроен» вновь ждал меня.
Вечерами, когда на землю опускалась долгожданная прохлада, мы спускались к океану. Бродили по берегу, взявшись за руки. Степан говорил, говорил, а я слушала Лунная дорожка серебрилась, уходя в бесконечность, безмолвный океан лежал у наших ног. Степан рассказывал массу интересных вещей. Я впитывала в себя все, как губка. В детстве Степан увлекался астрономиейнадо же! и до сих пор помнил множество названий на звездном небе.
Помню, на том занятии Эльги Карловны, которое было посвящено небесной карте, меня постоянно отвлекала Василиса. У нее как раз намечался новый виток в ее романтическом увлечении, Василиса не могла сдерживать чувств и нашептывала на ушко вещи, вгоняющие меня в краску. Василиса была старше и опытнее, и у нее было чему поучиться. Кроме, пожалуй, того, что созвездий не двенадцать, как я раньше думала, а больше восьмидесяти, с того занятия я не вынесла. Эльга ворчала, мы хихикали
Степан рассказывал об агате, мистическом камне-талисмане, связанном с моим знакомзнаком Тельца. Рассказывал, как ценился талисман мая в средневековой Европе, считался оберегом, но мог ввергнуть владельца в глубокую печаль.
Но как манило своей далекой таинственной красотой иссиня-черное небо, сплошь усеянное маленькими бриллиантами звезд! Я долго запоминала расположение моего созвездия на небе. Потом, в минуты особой грусти, я частенько отыскивала на небе свой «Таурус» и гадала: а не вспоминает ли Степан, так же глядя в космос, как мы были счастливы тогда?
С НЕБЕС НА ЗЕМЛЮ
В последние два дня погода заметно испортилась. На небо то и дело набегали облака, океан шумел. Время нашей сказочной идиллии неумолимо приближалось к концу. Нам оставалось насладиться последним днем отдыха: на следующее утро мы улетали.
В то утро накануне отъезда я проснулась очень рано. Весь отель еще спал. Я тихонько вылезла из кровати, быстро натянула шерстяной купальник черного цвета времен расцвета арт-деко, третий по счету: штанишки-бикини на высоком поясе и топ с рукавами в две четверти, плотно облегающими предплечья. Спустя минуту мои босые пятки звонко шлепали по мореному дубу замковых лестниц, и вот онрокочущий Атлантический океан.
До сих пор, вспоминая этот день, я ощущаю не сравнимый ни с чем запах моря, шум волн и скрипучий прохладный песок под ногами и думаю, что же двигало мной тогда? Какие небесные силы вырвали меня из сладкого девичьего сна и понесли туда, где судьба готовилась совершить крутой замысловатый вираж? И каждый раз не знаю, что ответить.
Наперерез бросился непонятно откуда возникший служитель пляжа.
Мисс! Молодой парнишка в полосатом трико указывал на смешной, тоже полосатый матерчатый определитель направления ветра и на ломаном английском пояснял:Купаться опасно, ветер дует от берега!
Но я твердо решила искупаться напоследок и не была расположена выслушивать разумные советы. Сбежав по выбитым в скале ступенькам прямо к беснующимся волнам, отважная покорительница вод Карельского перешейка смело ринулась в океанскую пучину.
Я смело пошла саженками вперед, но волны в небольшой бухточке были сильны и упрямы. Моих сил хватило ненадолго, и пришлось повернуть к берегу. Не знаю, сколько времени мне пришлось бороться с океаном, но последнее, что отложилось в сознании, когда случайная волна подбросила меня кверху, была фигура в полосатом трико, растерянно мечущаяся по маленькой площадке скального пирса. Потом силы оставили меня
Мэри Мэри голос доносился откуда-то издалека, и единственное осязаемое ощущениебольшие теплые ладони, на которых покоилась моя голова. Я открыла глаза.
На пляже мы находились одни. По загорелому бедру Степана разметались мои волосы, но я не чувствовала тепла его тела. Только от ладоней исходил бодрящий ток жизненных сил.
Дурища ты, дурища, но в голосе его было столько нежности и ласки, что я тихонько попросила:
Скажи еще раз
Дурища
Невесть по какой причине мышцы рук налились былой энергией. Я с силой притянула моего спасителя к себе и нежно поцеловала. По- настоящемув губы. И поняла, к чему мы шли эту долгую божественную неделю. Мне хотелось одного: чтобы сильные мужские руки держали меня в объятьях и чтобы этот человек вот так же, как сейчас, закрывал глаза в упоении и делал со мной все, что захочет. Мысли покидали меня, и из последних сил я шепнула:
Отвези меня к себе
Я очнулась, когда машина остановилась у подножия настоящего средневекового замка. Степан заглушил мотор, выбежал, открыл дверцу и снова легко подхватил меня на руки. Как во сне мимо проплывали четырехугольные башенки, обвитые плющом, стены с переходами, подъемные ворота
В голове шумела Атлантика, я словно еще качалась на тяжелых грубых волнах. На губах остался терпкий соленый вкус. Чопорный дворецкий в струнку вытянулся перед нами. Степан ногой толкнул тяжелую дубовую дверь. В холле гостиницы было гораздо прохладнее, чем снаружи. Все утопало в цветах, их сладкий аромат, мешаясь с запахом мужчины, манил пьянящей вседозволенностью и свободой и сводил с ума. В полумраке за стойкой ослепительно улыбался консьерж. По резной лестнице Степан понес меня наверх.
А потом
В последнюю ночь мы тоже были на берегу океана. Легли прямо на еще теплый песок и наслаждались близостью друг друга. Чернильное небо над океаном и звезды, звезды, звезды Шорох прибоя сливается с нежно звенящим напряжением всех мышц.
Что это был за день! Я представляла себя спящей красавицей, дождавшейся наконец своего принца. Мне показалось несколько странным выражение лица Степана после того, как он отпустил меня, но я была слишком обессилена и ошарашена произошедшим, чтобы о чем-то размышлять. Я чувствовала: то, что случилось со мной сегодня, что в последнее время манило и вызывало смущение и безотчетный страх, на самом деле прекрасно.
Я была безмерно благодарна человеку, который был рядом со мной в эти минуты. Это было так не похоже на давно знакомые искреннюю радость и признательность по отношению к родителям и друзьям, что, недолго думая, я честно призналась: «Я люблю тебя! Люблю навсегда!..»
Это были последние счастливые впечатления моего первого в жизни путешествия. Белоснежный лайнер с королевской короной на борту нес нас домой, в Петербург. Уже во время полета я начала чувствовать какое-то едва заметное отчуждение Степана. Он по-прежнему был нежен и ласков, но сердцем я ощущала: он отдаляется от меня. Между нами незримо ощущалось напряжение.
Я как могла старалась сохранять непринужденный вид, но в сердце уже вползала тоска. Один за другим в голову полезли страшные мысли и вопросы: «Все было слишком хорошо, девочка! Что ты действительно знаешь об этом человеке? Женат он или нет? Ты подумала о том, что дома у него могут быть не только жена, но и дети, собака, которую он привык выгуливать по утрам? Да мало ли что может позволить себе одинокий на время отпуска умный и красивый мужчина»
Дорогой, тебя будут встречать? с невинным выражением на лице обратилась я к Степану, когда самолет начал заходить на посадку,
Надеюсь, что нет, натянуто улыбнувшись, ответил он и прикрыл глаза рукой.
Вид у него был какой-то измученный. Перстень блестел фиолетово-холодно и неприступно. Говорить больше было не о чем.
«Жить осталось так мало, мне уже семнадцать лет, машинально напевала я песенку, пытаясь себя развеселить. Соберись, Мэри, соберись! Представь себе, что ты находишься в начале долгого поиска своего настоящего счастья. Там, внизу, лежит большой и красивый город, который тоскует без тебя. Тебя ждут новые впечатления и знакомства, любящие родители и полная неизвестности, а потому заманчивая перспектива новой жизни, в которой, как ты узнала недавно, есть место и таким замечательным ощущениям!»
Но все это я проговаривала внутри себя автоматически. Казалось, что кто-то со стороныкто-то довольно умный и компетентныйуже оценил ситуацию и начал нашептывать полагающиеся в таких случаях утешительные рекомендации и нравоучения. Мэри, ты просто спишь и видишь сон, сон про плохое настроение Степана. Вот сейчас ты проснешься и перед собой увидишь любимую летящую улыбку, и любимый, с хрипотцой, голос скажет
Папа с мамой, конечно, встречали меня. Что-то подсказывало мне, что не стоит знакомить их со Степаном. Он как будто прочитал мои мысли. Мы прошли таможенную регистрацию. Я держалась изо всех сил, скорчив милую гримаску равнодушия, и еще на что-то надеялась. Его сухие мягкие губы коснулись моего лба.
Позвоню. И это было все.
КНИЖКА ЭНД ПОВАРЕШКА
Осенью я, первокурсница Блинчикова, погрузилась в новую, интересную и шебутную студенческую жизнь.
Сентябрь вместе со своими несчастными сокурсниками и сокурсницами я провела в деревне с роскошным названием «Худанки». Это был полный кошмар. Потом по ночам я долго просыпалась в холодном ужасе и подскакивала в постели: мне снился наш барак на 10 кроватей с чуть ли не земляным полом, тоненькая струйка ледяной воды в черно-ржавом сортире и картошка, картошка, картошка
Первый курс, скорее интуитивно, нежели расчетливо, был полностью отдан наукам и больше напоминал добровольное удаление в монастырь. Я с особой теплотой вспоминаю это время, когда мы, как первоклашки, гордые своей принадлежностью к студенческой корпорации, где надо и не надо бравировали своим новым положением и даже с совершенно посторонними людьми предпочитали общаться на фирменном языке финэковского сленга.
Практически все свободное время делилось между учебой и помощью отцу. К тому времени наше семейное предприятие окончательно зарекомендовало себя серьезным общепитовским подразделением. Забот изрядно прибавилось: постоянные клиенты, увеличившийся штат. Папке, человеку уже немолодому, справляться со всем этим было откровенно тяжеловато. Я вертелась, как белка в колесе.
Публика собиралась разношерстная. Каждый день в нашем уютном зальце одновременно за разными столиками умещалось с добрый десяток всяких президентов, да вице-президентов, да менеджеров старшего и далее звеньев. Визиток за неделю набиралось столько, что хоть в макулатуру сдавай. В общем, наблюдался «классический угар нэпа», а я выступала в роли семейного представителя предприятия на всех фронтах.
Не скрою, я очень сильно уставалаи физически, и морально. С раннего утрав университет. С учебы я мчалась в кафе. Приходилось и за стойкой стоять, и помогать на кухне. Как сапожник без сапог, толком не успевала нормально поесть, так, на ходу что-нибудь закинешь в себяи ладно. А еще книжки-тетрадки-зачеты-сессии! До постели я доходила еле живая.
Иногда запах еды, непрекращающийся звон посуды и вид постоянно жующих челюстей вызывал отторжение. Я брала тайм-аут и ползла домой. Отдушиной была ванна. Я часами отмокала в горячей воде, представляя, как медленно растворяются в ней все неприятности и заботы. Иногда звонила давнишней подружке Аришке, и мы выбирались куда-нибудь в кино. Вот и вся личная жизнь!
Вспоминала ли я Степана? Я старалась забыть волшебную сказку на острове. Уже давно не подбегала к телефону с бьющимся сердцем в надежде: а вдруг?.. Давно не рыдала ночами, обняв подушку. Перестала лелеять дурацкую мечту о том, что Степан просто потерял мой номер и скоро примчится ко мне на крыльях любви.
Но иногда не могла победить тоску и начинала ворошить прошлое. Может быть, я слишком быстро и сильно полюбила его? Степан мог счесть меня молоденькой дурочкой, которой безразлично, кому подарить себя в первый раз. Но я же знала: этонастоящее! Может, не следовало так открыто объявлять свои чувства? Мог ли он не поверить, что я была честна с ним? Я вновь и вновь перебирала в памяти все, что было между нами. Я искала счастья. Разве это преступлениежелать его? Разве неправильнобыть искренней с тем, кому отдаешь себя целиком?
Чувственное «я» рвалось наружу, томилось и металось в клетке, словно раненый зверь. И перед глазами стоял взгляд Степана, тяжелый и холодный, от которого бежали по спине мурашки и становилось не по себе.
Я перебирала в памяти книги, где несчастных героинь бросали любимые мужчины. Взять ту же Татьяну Ларину. С Онегиным секса у нее не было, зато она первая ему открылась в своих чувствах. Я, помнится, тоже собиралась писать письмо. Может, еще не поздно?.. Говорила ли я Степану, что люблю его? Я пыталась вспомнить его глаза, но не могла. Кто там еще? Анна Каренинау нее хоть ребенок остался. Анну было жалко, хотя под поезд я все-таки бросаться не собиралась, а вот Катерина Львовна, то бишь «леди Макбет», не вызывала сочувствия. Любила бы своего Сергея и других не трогала! А то не страсть, а преступление одно получается Сама она, в общем, была во всем виновата. А правильно ли вела себя я?
Как-то зимой, перемещаясь на метро из университета в кафе, я уютно дремала в уголке под мерный перестук колес. Вдруг что-то заставило меня открыть глаза. В другом конце вагона я увидела знакомый разворот плеч и аристократический профиль. Неужели?.. Прижимая к себе тяжеленную сумку, я вскочила с места и стала пробираться вперед, туда, где в рыжей меховой шапке стоял Он. Скорей, сейчас будет остановка! В полном беспамятстве я тронула рукав мягкой на ощупь дубленки и будто со стороны услышала свой собственный голос: «Здравствуй» Ой! Какой ужас! Молодой черноглазый парень с интересом разглядывал сумасшедшую девицу, которая уже потеряла всякий стыд и пристает к мужикам в общественном транспорте. И этой девицей была я, Мэри Блинчикова! Окружающих ситуация явно забавляла. Как я сейчас понимаю, симпатичный молодой человек был бы не прочь познакомиться, но я шарахнулась от него в сторону ио счастье! поезд остановился. Лепеча извинительные слова, я выскочила из вагона. Сзади что-то кричали, но я бежала прочь, на улицу, на воздух. Поднявшись по эскалатору наверх и чуть отдышавшись, я поняла, что забыла на сиденье перчатки В кафе я в тот день не поехала, проревев весь оставшийся вечер в своей комнате. Я оплакивала новенькие кожаные перчатки и свою пропавшую молодость.