Да, для храбрости не помешало бы.
Давай!
С заговорщицким видом Сашка открыл дверцу серванта и достал бутылку «Зубровки» и две маленькие пузатые рюмочки.
Знаешь, как надо быстро согреваться? Запивать крепкий алкоголь чем-нибудь горячим, у папаши другполярник, так он научил, тараторил Сашка. Вот так, давай.
Горячий чай упал на наливку и словно толкал ее во все стороны, по телу разлилось блаженное тепло. Молодец, полярник, не соврал, действительно хорошо!
А вот и фильм!
Сашка вставил кассету, ничего себе«Ромео и Джульетта», да еще и на английском! Сюрпризом, конечно, назвать сложно, но спасибо и на том, что не «Калигула». В неделикатности Сашку трудно было упрекнуть. Интересно, где он откопал эдакий антиквариат? Половины слов я не могла разобрать, но фильм был красивый.
Сашка, естественно, не понимал ничего. Мы сидели, пили чай и неотрывно пялились в телевизор. Все возможные и невозможные темы для разговора были исчерпаны, сплетнирассказаны-пересказаны. Чая мы тогда выпили, наверное, ведро, не меньше.
Маш, может еще по чуть-чуть? нарочито бодро спросил Сашка.
А родители ругаться не будут?
Нет, что ты! тон у Сашки был, как у пса из мультика «Бобик в гостях у Барбоса». Они у меня смирные, понимающие.
A-а, понятно. А если не слушаютсяты их веником, да? мы расхохотались.
Ну могу я немного выпить с любимой девушкой? ляпнул Сашка и прикусил язык.
Нашу мимолетную раскованность как корова языком слизала. Мы уставились друг на друга. Сашка то и дело нервно заправлял за уши падающую на лоб черную прядку волос. Телевизор голосом Ромео завывал что-то тоскливоенадо же, сколько времени прошло, Джульетта уже лежала в гробу, как мертвая, перипетии несчастных влюбленных скоро должны закончиться Артист, играющий Ромео, был довольно красивый, но какой-то субтильный. И бледныйнаверное, из-за английского влажного климата. Краем глаза я покосилась на Сашку: два пунцовых пятна на скулах выдавали волнение, кончик слегка курносого носа будто поднялся еще выше, прямые плечи неестественно застыли Сердце у меня колотилось сильно-сильно.
Машка, ты в порядке? и голос такойпрямо за душу берет.
А взгляд безумный, зрачки бездонные, и все в нихи желание, и страх, и счастье, и все на свете.
Между нами сконцентрировалось такое напряжение, что казалось: стоит поднести спичку, и она вспыхнет. Дышать стало невмоготу, я через силу набрала воздух в легкие и выдохнула.
В ту же секунду Таланов, подпрыгнув на диване, повернулся и загреб мои руки в свои. Пальцы длинные, узкие, как говорятмузыкальныеи чуть-чуть дрожат. Его возбуждение передалось и мне. Широко распахнутые Сашкины глаза неотрывно следили за мной, в них читалась тревога.
Скажи, выдохнул он. Скажи мне, ты у тебя
Хочет знать, был ли у меня кто-нибудь до него! Сейчас надо томно откинуться на диван и, обворожительно улыбаясь, тоном опытной львицы произнести что-нибудь бальзаковское, вроде: «Мой милый мальчик, красивым женщинам не принято задавать подобные вопросы» Но я не моглада и не хотелаговорить так Сашке. Сейчас мы были с ним, как бы точнее сказать, наравне, да, наравне. Со стороны мы выглядели, наверно, как два молодых глупых идиота, ну и что с того? Вместо ответа я неожиданно для самой себя прижалась к Сашке и тихонько поцеловала его в губы. Они были мягкие и пахли конфетами. Какое-то незнакомое ощущение нежности окутывало меня.
Его рука робко и аккуратно прикоснулась к моей груди и начала шарить в блузке. Над бюстгальтером он колдовал целую вечность, не переставая быстро и нежно целовать меня в шею. Когда и этот ребус был разгадан, он так жадно набросился на мою грудь, что я чуть не вскрикнула. Но болезненное ощущение сразу перешло в иную ипостась, приятную и желанную. Я застонала.
Мы все сделаем правильно, мы уже большие, и никакой Степан нам не сможет помешать. Против воли все-таки вспомнив о нем, я вдруг по-настоящему на него разозлилась. Да, Сашка неопытный и немножко смешной, особенно сейчас, когда борется с одеждой. Самыми упорными оказались джинсы, длинные и узкие, как и весь он сам, они никак не желали сниматься. Но у нас все получится, потому что мы оба одинаково беспомощны на этом пухлом диване. И самое главноея у него первая любовь, он сам так сказал, и это правда. И я значу для него в сто, тысячу, нет, в миллион раз больше, чем значила для Степана! Но какой же он смешной! Пыхтит, старается. Снова перед глазами возник Степан. Как же он все непринужденно и легко делал
И тут я разозлилась на себя. Что же мне, пояс верности надевать? В монастырь удалиться? Он был первый, да, но не последний же! Я живая красивая женщина, и мне нужен мужчина!
Я сама изумилась такому неожиданному повороту мыслей. Будет у меня мужчина! Воодушевившись подобным образом, я распалилась и вновь притянула Сашку за шею
Когда мы пришли в себя, за окном чернел вечер.
Тебе было хорошо? спросил Сашка.
Да, я поцеловала его в горячую, как у маленького, щеку и, собрав растерзанный конфекцион, направилась к ванной. Сашкаследом за мной.
Мы мылись в ванной вдвоем, и эта совместная процедура произвела на меня большее, чем секс, впечатление. Эротичной помывку никак нельзя было назвать, Сашка так увлекся, пока растирал меня всю чем-то, что называл «мочалкой», что сильно замерз.
Мы постепенно привыкали друг к другу, как привыкают каждую весну деревья к тому, что на них появляются листья. Сначала совсем маленькие, потом все больше, больше Мы привыкали к нашей нежности, к новому необычному ощущению близости и доверия, ведь нам предстояло с ним жить.
В этот же день мне пришлось познакомиться с его родителями, очень приятными и тактичными людьми. Они вернулись домой, когда мы с Сашкой на кухне мирно попивали чаек. Я до сих пор не понимаю, как в наших животах могло поместиться такое количество жидкости. Я заметила внимательный взгляд Сашкиного отца, который он бросил на нас с порога. Видимо, на наших лицах было написано все, хоть мы вовсю старались казаться безмятежными простачками. Но отец сразу стал расспрашивать меня об учебе, о кафе, и я чуть расслабилась. Сашка, я поняла, довольно много рассказывал обо мне, и это тоже меня тронуло. Мы очень хорошо посидели, болтая о том о сем. К концу вечера от моего смущения не осталось и следа.
Машенька, приходите еще, на прощание сказала мне Сашкина мама и простодушно добавила:Вы нам очень понравились.
Была уже ночь, когда мы стояли у дверей моей квартиры и никак не могли расстаться. Вдруг Таланов отлепился от меня, нахмурился, подумал и спросил:
Машка, а сколько у нас будет детей?
Что-о?
Ну сколько детей у нас родится? терпеливо продолжал допытываться Сашка.
Глаза были серьезные, только где-то в глубине мелькали смешливые чертики. Вот это да, ну Таланов дает! Я посмотрела на часы00.03.
Трое! я чмокнула Сашку в кончик носа. Беги, а то на метро опоздаешь!
ОН ПРОСТОЙ СТУДЕНТ
С того дня Сашка стал моим постоянным любовником. Нам было хорошо вдвоем.
В одно далекое лето, когда бабуля сильно болела и лежала в больнице в Угличе, папа вывез меня в Крым.
Тот необыкновенный день врезался в мою память. Среди бела дня на небо внезапно наползла серая дымка и накрыла солнце. В воздухе разлилась непонятная истома, почти осязаемое напряжение повисло над почерневшим морем и пляжем.
Люди вокруг засобирались, и вскоре у воды, кроме нас с папкой и старичка со смешной острой бородкой, никого не осталось.
Воздух еще сгустился, дымка на небе становилась все темнее и темнее. Я сидела на песке, как завороженная, и ждала чуда. Было так нереально тихо, что в ушах звенело. Казалось, в мире осталось только незыблемое море, нависшее над ним небо и мытри букашки, замершие в благоговейном восторге перед грядущей стихией.
Я на коленках подползла к водеона была горячая!
Доча, смотри, шепнул папа.
На горизонте от воды столбом поднимался розовый гриб с белой, словно пенящейся шляпкой. Я восторженно ахнула.
Что это?
Смерч, как-то уважительно произнес смешной старичок.
Гриб рос на наших глазахдо самого неба, шляпка лезла вверх и вширь, слоилась и брызгала, как убегающее из кастрюльки молоко. Будто гигантский рой беспечных веселых пчел, собранных со всего света и неожиданно выпущенных на волю, закручивался в лихую спираль и уносился ввысь. Белоснежная дрожжевая лава курчавилась, пенилась и текла через край. Затаив дыхание, мы сгрудились в кучку и наблюдали невиданное выступление природы
В нашем тандеме Сашка был неугомонным смерчем. Энергия била в его длинном организме через край, он все время спешил, мчался, суетился, не успевал. Мне в силу природной лености было невдомек, куда он торопится. Сашку, в свою очередь, искренне забавляла моя неторопливость и «тугодумство». Он шутя называл меня «тормозом», а я его«торопыжкой». Мы дополняли друг друга.
Родителям моим Сашка нравился, особенно папке. Они легко отпускали меня на дни рождения, дискотеки и прочие вечеринки и не сердились, когда я возвращалась поздно, Таланов всегда, как верный страж, провожал меня до дверей квартиры.
Мы никогда не разговаривали о будущем. Вернее, Сашка неоднократно предпринимал такие попытки, но я всегда отшучивалась. Мне это просто не приходило в головуобсуждать какую-то мифическую совместную жизнь, когда целиком и полностью зависишь от родителей и живешь в их квартире! Мы встречались практически каждый день. Нам уже не пели пошлых стишков в университете, мы считались официальной парой. Сашка устраивал меня тем, что всегда был под рукой, и он был свой, привычный и родной Сашка.
Но где-то в самом глубоком закоулке девического сознания жила мысль о том, что сердце мое разбито. Рана уже не кровоточила, она затянулась рубцом и почти не давала о себе знать, но иногда накатывала волна грусти, и я понимала: настоящую страсть я уже испытала, а такое дается в жизни один раз. Мне нравилось думать про себя подобным образом. Главное в моей жизни произошло и никогда не повторится; так счастлива я уже не буду никогда. И я, как Татьяна Ларина, выйду замуж, нарожаю детей, но мой истинный возлюбленный остался далеко-далеко в прошлом и навсегда похоронен в моей душе. А может Но я запрещала себе думать о Степане и мечтать о невозможном. К чему?
Мало-помалу я стала замечать, что Таланов относится ко мне, как к своей собственности. Поначалу все это выглядело невинно, так, легкие проверки типа «где была», да «с кем», да «зачем». Сначала я не обращала внимания на подобные штучки. Пусть мальчик поиграет во взрослого дядю! Как говорится, чем бы дитя ни тешилось
Потом Таланов стал открыто ревновать к кому надо и не надо, иногда устраивал сцены. В общем, вел себя так, будто имел на меня какие-то права. Не скажу, что это не доставляло мне никакого удовольствия. Ревнуетзначит, любит! Но Сашкина ревность постепенно все набирала обороты, и я начинала уставать. Ссоры наши проходили по известному традиционному сценарию: придумав очередную причину для ревности, Сашка принимался методично ныть и выспрашивать, я вяло отбивалась, но в конце концов не выдерживала и тоже начинала кричать в ответ. Мы, Тельцы, вообще-то ребята терпеливые, пока нас совсем не достанут. Наоравшись всласть, мы несколько дней не разговаривалиотдыхали и набирались сил. Потом Сашка приходил мириться, какое-то время я для порядка кочевряжилась, и дело заканчивалось бурным сексом.
К тому же у Сашки вдруг стал портиться характер. Его, экономическим языком выражаясь, тяготило отсутствие денежных средств. Почти всегда теперь он был не в духе и ворчал, что он нищий студент и даже не в состоянии сводить свою девушкуто есть меняв ресторан. Да какое там, иногда мелочи у него в кармане не хватало на обед в университете! Правда, кормежка в местной столовке была просто аховая. Но иногда растущие молодые организмы бунтовали, и мы оказывались в огромном неуклюжем зале с устойчивым капустным запахом, причем каждый наш поход туда Сашка непременно сопровождал «аппетитными» комментариями.
Ну что, вдарим по супчику «Блевонтин» и «макарошкам по-скотски»?
В кафе на втором этаже варили вкусный кофе и продавались плюшки, но там было дорого. В нарядном зальчике тусовались манерные девицы и стильные мальчикитак называемая «золотая» молодежь; они курили, звонили по мобильным и обсуждали светские сплетни.
Сашка с самого начала наших отношений искренне считал, что обязан поить и кормить меня. У родителей денег он не просил принципиально, даже на одежду. То, что носил Сашка, имело вид все более и более печальный. Свои дурацкие баретки он не снимал никогда, так и проходил в них всю зиму. Доходило до смешногос декабря по март первую пару Сашка проводил, прикрыв глаза и прижавшись ко мне так, что было неудобно писатьотходил от озноба.
Как-то я стала свидетелем небольшого семейного скандала. Мы сидели у Сашки на кухне и отогревались традиционным горячим чаем, когда пришла Сашкина мама. На улице стоял жуткий мороз, и мне было просто страшно смотреть на Сашкину «обувь».
Здравствуйте-здравствуйте! деликатно донеслось из прихожей.
Я выбежала в холл. Мама осторожно вынимала из пакета красивые черные ботинки.
Здрасте, Дариванна! Ой, какая прелесть! воскликнула я, опустилась на корточки и погладила блестящую мягкую кожу. Мех внутри был теплый и пушистый, как маленький котенок. Люблю хорошие вещи, они украшают жизнь. Мама умоляюще смотрела на меня.
Машенька, может у вас получится уговорить Сашу?.. шепнула она тихо. Он нас совсем не слушает.
Что это вы здесь шушукаетесь? почуяв неладное, сыночек грозно возник в проеме двери.
Померь, пожалуйста, ботинки, попросила я. Смотри, размер, кажется, твой, и они такие теплые, ноги ни за что не замерзнут.
У меня есть в чем ходить, отрезал Сашка, косясь на ботинки.
Что ты имеешь в виду? Вот это? я двумя пальчиками подняла одну из бареток. Да здесь дырки сплошные, это же просто неприлично! Знаешь пословицу: встречают по одежке
Я сам разберусь, что прилично, а что нет! вспылил Сашка. И того, кого надо, я уже встретил!
Сынок, а деньги можешь отдать со стипендии, робко вставила мама.
Что вы мне зубы заговариваете? Они столько стоят, моей стипендии хватит только на подошву, да и то на одну!
Сашка еще раз окинул нас гневным взглядом и на манер Глеба Жеглова проорал:
Все! Не буду носитья сказал!
Чтобы хоть иногда питаться на мои деньгиво-первых, я получала повышенную стипендию, во-вторых, папка постоянно что-то подкидывалне могло быть и речи. Когда я один раз в финэковском буфете пыталась доложить недостающую для покупки двух пирожков сумму, Сашка больно перехватил мою руку и, не обращая внимания на мой отчаянный писк, оттащил от стойки. В тот день мы так и остались голодными, Сашка только отчаянно смотрел на меня и раздувал ноздри от бешенства. Больше денег я ему не предлагала.
Сашка похудел и осунулся.
Я себя чувствую полным ничтожеством! он запускал руки в черные кудряхи и полушутя-полусерьезно вопрошал:Машка, ты меня презираешь?
Конечно, презираю! Надо сессии лучше сдавать! возражала я.
Стипендию Сашка получал мизерную, поскольку оценку «отлично» по математике и физике всегда перекрывало твердое «три» по английскому.
Слушай, не смеши меня, раздражался Сашка. Стипендии этой хватит тебе на булавки! Надо что-то делать!
Что делать, Саша?
Не знаю что, вот и нервничаю.
Зачем ты нервничаешь? удивлялась я.
Затем, что ты найдешь себе другого, богатенького, а меня бросишь!
Это был коронный трюк Сашкиных припадков ревности, так сказать, номер на бис. Что я могла сказать ему? Что я устала от бесконечных сцен? Общаться с таким Сашкой было невозможно. Несколько раз мы очень серьезно ругались, и я звонила подруге Аришке.
Когда-то мы учились в параллельных классах, но почему-то сдружились и вскоре стали «не разлей вода». Друзья-приятели нас даже в шутку называли одним именемМаришка. После уроков ездили на Невский в «Лягушатницу» есть мороженое и за столиком, неизменно покрытым зеленым бархатом, вываливали друг дружке свои секреты.
А потом жизнь нас как-то разметала. Уже в последнем классе школы мы общались все меньше и меньше. Я, с головой уйдя в зубрежку, готовилась к поступлению в университет, а Аришка, не терпевшая обязаловки и принуждения, занятия посещала с пятого на десятое. А в десятом моя славная подружка и вовсе исчезлапереехала в другой район, и начались у нее какие-то свои тусовки, возникли новые интересы. Частые поначалу телефонные созвоны как-то сами собой сошли на нет. Мы виделись раз в полгода. Но мне всегда было легко и хорошо с Аришкой. У нее на личном фронте всегда хватало своих заморочек, но меня Романова выслушивала с ангельским терпением.