Я присела на лавочку, наблюдая за детьми. Прищурилась, пригрелась на ярком солнышке. Сбоку ко мне подошёл Пашка. Мы утром все встретились уже здесь, в парке. Он вместе с Колей подъехал, и мы пошли гулять.
Я могу угостить тебя кофе? спросил Пашка, подсаживаясь. Я быстро кивнула.
Держи, Паша протянул мне картонный стаканчик.
Что это? спросила я, улыбаясь.
Раф. Но уже не мандариновый.
Откуда взяться мандариновому весной? Всёсезон мандаринов закончился. Так а этот какой? спросила, сама уже отхлебнула и сама же ответила. Халвичный. Тоже сладкий.
Слушай, ну блинный раф достать не получилось, посмеялся Пашка. Но я купил всем блинов, он кивнул на стоящий рядом пакет со стопкой блинчиков на картонных подложках. И в ячеистом подносе три чая. Ещё один стакан кофе Птолемеев держал в руке.
Блинный раф готовить ешё не научились, рассмеялась я в ответ. Хотя я бы не удивилась. Чего только не выдумывают
Мы с Леной подписали бумаги. Теперь официально в разводе, продолжил Паша, крутя в руках свой стакан.
Значит, ты теперь завидный жених? спросила я, пожалуй, слишком невесело, хотя яркое солнце, праздник, играющие детивсё располагало, чтоб порадоваться.
Ну да, с прицепом, улыбнулся Паша.
Так вроде только про женщин говорят, покачала головой я. А ты
А я хочу на правах свободного мужчины тебя куда-нибудь пригласить, перебил меня Птолемеев.
Пригласи, пожалуй, ответила я в тон ему, пока солнце слепило в уголок глаза.
Жди приглашения, кивнул Птолемеев, потом сделал глоток своего кофе. Так я вот уже только что и ждала.
Завтра после работы заеду, что-нибудь придумаем.
Неисправимый. А Паша продолжил:
Аля, просто не будет, я не хочу быть воскресным папой, хочу с сыном видеться часто. С Леной мы вроде договорились, что сыну нужен отец, и меня в общении не будут ограничивать. Но она тоже не согласна каждые выходные Коляна мне отдавать и через раз в будни. А я всё равно пока буду приезжать и забирать. Развелись мы без суда, мирно. И она мне не чужой человек.
Женаэто навсегда, я пожала Пашкино плечо. Про себя ещё подумалачто «навсегда» вот у таких ответственных.
Я поняла, что просто не будет, попробовала улыбнуться. В конце-то концов, зима уходит! Весна на дворе, а потом и лето, и на душе как-то полегче становится.
Ты знаешь, что ты мне ещё в школе нравилась? вдруг выдал Пашка. Я чуть своим халвичным рафом не поперхнулась.
Этого быть не может, сразу ему ответила. У тебя вроде и девушка уже была. И за все старшие классыне одна.
Что ты от меня хочешь в шестнадцать-семнадцать лет? Общался с теми, с кем проще, а не с той, с которой хотел.
Я помолчала, а Паша ещё добавил, что я в школе была нелюдимая, от него вообще шарахалась, хотя он несколько раз пробовал сблизиться. Если такое и было, в тот момент я находилась в полуобморочном состоянии и соображала, куда бы бежать без оглядки. Вот моя судьба. Да не могло у нас всё сразу сложиться, каждому суждено свой путь пройти. Иначе зачем всё?
Иди ко мне, Паша забрал мой кофе и поставил в сторону на лавочку.
Зачем? не поняла я.
В каком ещё смысле зачем? Птолемеев меня обнял, прижав к себе, а потом поцеловал. Халвичныйтоже неплохо, сказал, ненадолго отпуская. Поцеловал ещё раз. Я его сама кое-как оттолкнула.
Паша, ты что делаешь? А если дети увидят?
И что такого? Рано или поздно всё равно увидят.
Такой проблемы, как стыдливость, у Паши Птолемеева нет. Попробовала на него строго посмотреть, а всё равно не получилось.
Подожди вдруг сообразила, так а в твоём стакане не халвичный?
Нет, я такое сладкое не пью, он на меня внимательно взглянул. У меня есть кое-что получше на сладкое.
Что у тебя есть получше? спросила я, ожидая, конечно, от Пашки подвох. Но что его ответ прозвучит так откровенноя к этому готова не была.
Моя любимая хорошая девочка.
Я его любимая хорошая девочка. Я в это поверила. Вот так нас соединила судьбане сразу, провела каждого своими тропами. Но мы ведь оба живые, сидим рядом, значит, всё ещё возможно. Сегодня вечером сгорит масленичное чучело, забёрёт с собой всё старое. И у меня с приходом весны расцветает в душе и теплеет на сердце. Начнётся скоро, мне верится, моя новая жизнь.
Конец